Али был похоронен той же ночью, с 23 на 24 января 661 г., то ли на южной окраине Куфы у Киндитских ворот, то ли во дворе резиденции. По преданию, Али завещал сделать могилу незаметной, чтобы хариджиты не надругались над его телом. Трудно сказать, насколько это верно, но во всяком случае уже в конце IX в. ее местонахождение было неизвестно [+1]. Существующий ныне пышный мемориальный комплекс в Эн-Наджафе не более чем кенотаф.

Али не выразил своей воли относительно преемника, хотя окружающие не сомневались, что им должен быть Хасан. Джундаб б. Абдаллах прямо спросил умирающего: «Если мы лишимся тебя, нам присягать Хасану?» Превозмогая боль, Али ответил: «Я не приказываю вам это и не запрещаю: вам виднее» [+2].

Наутро Хасан возглавил молитву в соборной мечети и объявил о смерти халифа. Текст этой речи, приводимый историками, мало согласуется с тем, что можно было бы ожидать от подобной речи по нашим представлениям и в соответствии с речами других халифов, произносившимися в подобных обстоятельствах. Можно думать, что значительная часть ее является результатом творчества ранних историков [+3]. По окончании речи Убайдаллах б. Аббас предложил присягнуть Хасану. Пример подал Кайс б. Са'д, первым совершив обряд рукобития. Этим новому халифу гарантировалась поддержка одной из главных фигур халифского окружения. Его примеру последовали и остальные присутствующие [+4].

Первой акцией Хасана стало наказание убийцы отца. Согласно одной версии, Хасан зарубил его своей рукой, исполняя последнюю волю умирающего казнить убийцу ударом за удар, но не уродовать. Ибн Мулджам будто бы предлагал отпустить его, чтобы он мог убить Му'авию, а уж потом казнить, но это предложение было отвергнуто. Обезглавленное тело было брошено на растерзание толпе. То, что от него осталось, было завернуто в циновки, облито нефтью и сожжено. По другой версии, казнь осуществил Абдаллах б. Джа'фар. Он приказал сначала отрубить убийце руки и ноги и выколоть глаза, а после обмена с казнимым несколькими едкими репликами велел отрезать ему язык [+5]. Этот обмен речами четвертованного с распорядителем казни вызывает большие сомнения; неясно только, в чьих рядах родилась эта легенда: шииты ли хотели таким образом отвести душу за убитого кумира или хариджиты хотели прославить стойкость своего собрата.

В Куфе и во всем Ираке весть о смерти Али не вызвала никаких волнений, и присяга Хасану прошла без осложнений. Для сторонников Али присяга его старшему сыну и внуку пророка была делом естественным, а для нейтрального большинства с его именем не связывалось никаких дурных ассоциаций. Даже сторонники Усмана (а они совпадали со сторонниками Му'авии лишь частично) не могли обвинить Хасана, в отличие от его отца, в причастности к смерти Усмана и покровительстве его убийцам: напротив — он даже был какое-то время среди защитников осажденного дома халифа. Хариджиты, скрывавшиеся на окраинах Ирака и в Иране, радуясь смерти своего врага, не могли предъявить Хасану претензий за кровопролитие в ан-Нахра-ване.

В Аравии, как уже было сказано в конце предыдущей главы, присяга Хасану была принесена после ухода оттуда Буера. Аиша, узнав о смерти Али, откликнулась стихотворной строкой:

Посох брошен, и достигнута цель,
и рад возвращению путник)

На замечание Зайнаб, дочери Абу Саламы: «Как ты можешь говорить такое об Али при его превосходстве и достоинстве?» — Аиша ответила с усмешкой: «Когда я забуду об этом — напомни мне» [+6].

Больше всего весть о смерти Али поразила боготворивших его сабаитов. Сам Абдаллах б. Саба отказался верить в нее, заявив: «Он не умер и не умрет, пока не завладеет миром» [+7].

О реакции в дальних провинциях ничего не известно. Но, видимо, у Хасана вызывала какие-то опасения позиция Абдаллаха б. Аббаса, за которым стояла добрая половина Ирана, потому что его обрадовало получение письма от Абдаллаха, в котором тот поздравлял с избранием и давал советы, как избежать ошибок, допущенных отцом: «Хасан прочитал его и обрадовался ему и узнал, что тот присягнул ему и дал ему наставление в том, что он должен делать во исполнение воли Аллаха» [+8].

Фигура Хасана очень смутно проступает со страниц мусульманских источников. Его негероическая судьба и отсутствие ярких поступков мало привлекали внимание биографов. Характерно, что в биографическом словаре Ибн Са'да, где упомянуты сотни второстепенных передатчиков хадисов, Хасан не удостоился отдельной статьи; историки, описывающие внешность всех халифов, перечисляющие их жен и детей, никак не характеризуют пятого халифа. Известно, что внешне он был очень похож на своего деда-пророка, что вызывало умиление сподвижников Му-хаммада, и несколько заикался, в чем видели его сходство с Мусой (Моисеем). В его биографиях рассказывается либо о проявлениях любви к нему деда, либо о событиях его кратковременного правления. Добрые тридцать лет в промежутке между тем и другим не отмечены ничем примечательным: он просто жил в свое удовольствие в Медине, пользуясь благами своего положения внука пророка, получающего большое жалованье наравне с участниками битвы при Бадре, происшедшей за год до его рождения. Современникам запомнились только многочисленные женитьбы и разводы Хасана, да и то неясно, происходило это до избрания его халифом или уже после отречения [+9].

Как уже было сказано, Хасан принимал участие в обороне дома Усмана, а затем в обоих больших сражениях отца, но даже прошиитские источники не нашли материала для прославления его воинской доблести. Возможно, в оправдание этого появились утверждения, что Али не разрешал своим старшим сыновьям вступать в единоборства [+10]. Не сообщается и о том, что Али поручал Хасану большое самостоятельное дело, которое могло бы выявить его способности, кроме посылки для переговоров с ку-фийцами, где ведущая роль принадлежала Аммару б. Йасиру.

А между тем Хасану предстояла теперь труднейшая задача преодолеть раскол мусульманской общины и государства. Для этого требовалось редкое сочетание твердости воли и полководческого таланта с умной сдержанностью во внутренней политике, ибо, прежде чем идти на военное решение спора с Му'авией, необходимо было привлечь на свою сторону охладевших к отцу куфийцев, добившись благосклонности племенной знати, которая одна могла способствовать сбору общего ополчения, и нейтрализовать хариджитов.

Казнив Ибн Мулджама, Хасан раздал воинам по 100 дирхемов [+11], что равнялось полугодовому жалованью самого низшего разряда. Как поощрил он племенную верхушку, не говорится. Если он пошел по стопам отца, по пути обеспечения первоначального равенства, то это могло только расширить трещину, возникшую между халифом и племенной верхушкой. Об этом прямо предупреждал Хасана Абдаллах б. Аббас, призывая начать активные действия против Му'авии: «…Назначь родовитых и знатных людей на какие захочешь должности. Этим ты купишь их сердца и проявишь исходящую от имамов справедливость в приручении сердец и устроении дел людей… Ты ведь знаешь, что от твоего отца Али отвращало людей, и они уходили к Му'авии, то, что он, распределяя между ними общинные средства (фай'), уравнивал их в жалованьи, и это тяготило их» [+12]. О крупных раздачах денег сведений нет, но все наместники были оставлены на прежних местах.

Как отмечает ряд авторов, Хасан в течение двух месяцев не предпринимал никаких активных действий против Му'авии [+13], пытаясь склонить его к присяге мирным путем. До нас дошли тексты двух посланий Хасана и ответов на них, но полностью доверять им не приходится, так как в них чувствуются отзвуки более поздних представлений, внесенных редакторами-историками. Во всяком случае, текст, приводимый ал-Куфи, явно сокращен при переписке и, возможно, скомпонован из двух посланий [+14].

Получив отказ Му'авии от присяги, Хасан отправил второе послание, в котором обосновывал особые права Алидов и отвергал претензии Му'авии на власть. Несмотря на пространность, его стоит привести полностью, за исключением начала, в котором говорится о спорах, возникших после смерти Мухамма-да. Оно интересно прежде всего тем, что в нем мы впервые встречаемся с развернутой аргументацией особых прав на власть «семьи пророка».

«…Потом мы привели курайшитам такие же доводы, которые те приводили арабам (т. е. родство с пророком), но не были они справедливы, как справедливы были арабы к ним [*1], и взяли себе это дело с меньшим основанием и справедливостью, чем было у арабов. А когда мы, люди семьи Мухаммада и его близкие (авлийа 'уху), обратились к ним с доводами и требованием справедливости, то они все вместе принялись чинить нам обиды и козни и лишили нас назначенного Аллахом, а он — покровитель заступающийся! Удивляет нас притязание притязающих на наше право и власть пророка нашего, да благословит Аллах его и его род, — хотя они — люди, обладающие преимуществом и первенством в исламе. И отказались мы от споров с ними, опасаясь за религию, чтобы лицемеры и враги не нашли в них слабость, которой опозорят ее, или будет это для них способом причинить ей тот вред, которого они хотят.

А ныне удивляются люди твоему, Му'авийа, притязанию на Дело, которое тебе не принадлежит ни по известным заслугам, ни по похвальным делам в исламе: ты — сын супостата из супостатов (хизб мин ал-ахзаб) [+15], сын злейшего среди курайшитов врага посланника Аллаха, да благословит Аллах его и его род. Но Аллах разрушит твои надежды и отвергнет тебя и ты узнаешь, для кого потусторонние мучения. Клянусь Аллахом, ты скоро встретишься с Господом твоим и он воздаст тебе за то, что захватили твои руки, а Аллах не бывает несправедлив к своим рабам.

Воистину, в тот день, когда Али, да будет доволен им Аллах, ушел своим путем, да помилует его Аллах, в день, когда он был взят… мусульмане поставили меня управлять этим делом после него, и я прошу Аллаха, чтобы не запасся я в этом преходящем мире чем-то, что могло бы лишить меня в будущем мире его благосклонности.

Воистину, подвигла меня на это письмо к тебе моя безвинность перед Аллахом, Великим и Славным, в деле с тобой А тебе бы надо сделать великое дело, в котором было бы благо для мусульман: откажись от своего упорства в ложном деле и войди в то, во что вошли люди, и присягни мне. Ведь ты знаешь, что у меня больше прав на это дело, чем у тебя, в глазах Аллаха и всех кающихся, хранимых и тех, кто сердцем обращается к Аллаху. Побойся Аллаха и оставь бесчинство, перестань проливать кровь мусульман, ведь, клянусь Аллахом, нет тебе добра в том, что ты предстанешь пред Аллахом с этой обильно пролитой их кровью. Войди в мир и покорность и не оспаривай дело у людей, которым оно принадлежит, и у того, кто имеет больше прав на него, чем ты, и да потушит Аллах этим злобу, и объединит речи, и уладит междоусобицу. А если ты в своем заблуждении не хочешь ничего, кроме унижения, то я приду к тебе с мусульманами и буду судиться с тобой, пока не рассудит нас Аллах, — а он — лучший судья» [+16].

Здесь едва ли не впервые звучит мотив особого права членов «семьи пророка», в данном случае — Али и его потомков, на халифат. Ранее в полемике с Му'авией Али обосновывал законность своей власти фактом избрания его по воле мухаджиров и ансаров, а не по праву рождения. Трудно поверить, чтобы Хасан так быстро сумел найти новый аргумент в доказательство законности власти ближайших родственников пророка, отсутствовавший в арсенале его более искушенного в политике отца. В то же время следует отметить отсутствие малейшего намека на наследование от пророка тайного завета, ставшего впоследствии важнейшим моментом шиитского учения об имамате. Пока речь идет лишь о праве на политическую власть, которая опирается на известное всем учение.

В ответ Хасан получил столь же обширное послание, в котором Му'авийа не без сарказма разбивал все аргументы соперника. Его тоже стоит привести полностью, опустив лишь вводные славословия пророку.

«…Ты упоминаешь споры мусульман из-за этого дела после него (Мухаммада) и выдвигаешь обвинение [+17] против Абу Бакра Правдивейшего, и Умара Распознающего, и Абу Убайды Надежного, и Талхи и аз-Зубайра, и непорочных мухаджиров, решение которых неприятно тебе, Абу Мухаммад. Но ведь когда община спорила об этом деле после ее пророка Мухаммада — да благословит его Аллах и да приветствует, — то знала, что курайшиты имеют в этом отношении больше прав, потому что ее пророк из их числа. Затем решили курайшиты и ансары, и достойные мусульмане, и верующие поручить это дело самому знающему об Аллахе и самому богобоязненному из них, самому первому из них в исламе и избрали Абу Бакра Правдивейшего, хотя и знали положение человека, который достойнее Абу Бакра, занявшего его место и защищающего достояние ислама, но отказали ему в этом.

Сейчас положение между мной и тобой такое же, какое было у них с ним. Если бы я знал, что ты тверже в делах подданных, и заботливее в отношении этой общины, и лучше управляешься, и коварнее с врагом, и сильнее во всех делах, то я передал бы тебе это дело после твоего отца, потому что я знаю, что ты претендуешь на то же, на что претендовал твой отец. Ты ведь знаешь, что твой отец вышел против нас и сражался с нами, а потом дело обернулось так, что он выбрал человека и мы выбрали человека, чтобы они вдвоем приняли решение, которым уладили бы дело этой общины, и возвратилось бы с его помощью дружелюбие и единение. И обязали мы обоих судей следовать в этом деле заветам Аллаха и верности ему, а они обязали нас делать то же, чтобы мы согласились с тем, что они решат. Потом они сошлись на отречении твоего отца и отрешили его. А поскольку ты призываешь меня к этому делу, добиваясь по праву твоего отца, а твой отец его лишился, то позаботься, о Абу Мухаммад, о самом себе и своей религии. И мир» [+18].

Джундаб б. Абдаллах ал-Азди, доставлявший послание Хасана и ответ Му'авии, посоветовал Хасану упредить соперника и начать готовить войско, чтобы сражаться на чужой территории. «Сделаю», — сказал Хасан и ничего не предпринял. А Му'авийа Между тем не терял времени: в Ираке действовали его агенты, Которые информировали его о происходившем в стане Хасана и не упускали случая распускать деморализующие слухи. Двух из них, в Куфе и Басре, удалось поймать и казнить, что тоже вызвало переписку с Му'авией [+19]. Кроме того, Му'авийа предпринимал попытки переманить на свою сторону некоторых наместников Хасана. Такое предложение получил Зийад б. Абихи, но не удостоил Му'авию ответом и публично обозвал его в мечети «сыном пожирательницы печени» (см.: т. 1, с. 248, примеч. 73) [+20].

Затем, то ли в ответ на очередное послание, то ли по собственной инициативе, Му'авийа предложил Хасану отказаться от халифата в его пользу (обещая сделать его своим преемником), а пока — забрать себе всю казну Куфы и ежегодно получать ха-радж с любого округа Ирака. Хасан ответил отказом, и Му'авийа стал готовить войско к походу [+21]. Однако эти сведения должны относиться к несколько более позднему времени, так как упомянутые условия полностью совпадают с условиями договора об отречении Хасана.

Хасан спохватился только тогда, когда армия Му'авии переправилась через Евфрат у Манбиджа, примерно в 15 днях пути от Куфы. Худжр б. Ади был послан подтолкнуть наместников Ирака скорее прислать людей в Куфу, а сам Хасан выступил с речью в мечети. Он напомнил об обязательности войны за веру, сообщил о движении сирийцев на Ирак и приказал собраться для смотра войска в ан-Нухайле. Куфийцы ответили ему, как в свое время его отцу, молчанием. Ади б. Хатим стал стыдить малодушных и обратился к Хасану с уверениями в полной покорности его приказам. Хасан тут же сел на коня и поехал в ан-Нухайлу, приказав слугам привести туда все необходимое ему для похода. За Хасаном последовали верные Ади б. Хатим, Кайс б. Са'д, Ма'кил б. Кайс ар-Рийахи и Зийад б. Са'са'а, заверившие его, что поднимут людей в поход. Действительно, им вскоре удалось собрать достаточное число воинов, с которыми Хасан перешел из ан-Нухайлы в Дейр Абдаррахман, где пробыл еще три дня в ожидании пополнения [+22].

Никаких дат, относящихся к обмену посланиями и выступлению в поход Хасана, в источниках не сохранилось. Если верить замечанию о двухмесячном бездействии Хасана, за которым последовал обмен письмами, потребовавший около месяца, то выступление Му'авии в поход придется на самое начало 41 г. х., т. е. на начало мая 661 г., а выступление Хасана из ан-Нухайлы — на конец того же месяца [+23].

Из Дейр Абдаррахмана Хасан выслал авангард, который должен был прикрыть центральные районы Ирака и дать возможность собрать основные силы. Этот авангард насчитывал будто бы 12 000 человек, «каждый из которых стоил целого отряда»; командовать им был назначен Убайдаллах б. Аббас. Поведение его в Йемене, где он помешал организовать сопротивление Буеру, а потом позорно бежал, должно было предостеречь от назначения его на такой ответственный пост. Наказ Хасана слушаться советов Кайса б. Са'да не мог смягчить эту ошибку. Согласно другой версии, Кайс командовал авангардом из 1000 человек [+24], а не был бесправным советчиком Убайдаллаха.

Авангард прошел по левому берегу Евфрата до Анбара, а оттуда повернул к каналу Дуджайл, куда уже подходил Му'авийа. Оба войска стали лагерем около городка Маскин в 60 км севернее Багдада. В это время Хасан с остальным войском, которое вряд ли превышало 30 000 человек [+25], двигался к ал-Мадаину, куда должны были подойти подкрепления из восточных областей. Во время остановки в Сабате произошли события, в корне изменившие ситуацию. Они излагаются историками непоследовательно и запутанно. Восстановить их ход удается лишь в самых общих чертах.

Все источники сходятся на том, что во время пребывания Ха-сана в Сабате войско взбунтовалось и Хасан был ранен, но причины этого бунта указываются различно. По одной версии, в лагере Хасана распространился слух, что авангард у Маскина разгромлен и Му'авийа беспрепятственно движется на ал-Мадаин. В лагере началась паника, взбунтовавшиеся воины напали на ставку Хасана и разграбили его шатер [+26]. По другой версии, бунт начался после того, как к Хасану в ал-Мадаин прибыла делегация от Му'авии во главе с Мугирой б. Шу'бой и после переговоров с Хасаном объявила о передаче им власти Му'авии [+27].

Третья версия излагает события подробнее, логичнее и заслуживает большего доверия. Согласно ей, Хасан по прибытии в Са-бат убедился, что большинство воинов не хочет сражаться [+28], и во время утренней молитвы обратился с речью такого содержания:

«Клянусь Аллахом, я надеюсь, что по благости и милосги Аллаха являюсь самым честным из его созданий по отношению к его созданиям, и не ношу ненависти ни к одному мусульманину, и не желаю зла или беды. И если то, что вам ненавистно в единении, лучше для вас того, что нравится вам в расколе, так ведь я и забочусь о вас больше, чем вы сами о себе. Не противьтесь моему приказу и не отвергайте моего решения. Да простит Аллах меня и вас и да направит меня и вас по истинному пути к тому, в чем любовь и согласие» [+29].

Эта речь, несомненно, была больше и конкретнее, поскольку в некоторых ее версиях приводятся иные фразы, которые естественно было бы в ней ожидать. Так, в краткой ее версии у ад-Динавари имеется заключительная фраза, которая позволяет пнять реакцию присутствовавших: «Я вижу, что большинство из вас уклоняется от войны и боится сражений, а я не намерен вести вас к тому, что вам ненавистно» [+30].

Туманные выражения этой речи вызвали недоумение у слушателей, и они стали спрашивать друг у друга: «Как вы думаете, что он хотел этим сказать?» Кто-то предположил, что Хасан намекает на желание замириться с Му'авией и передать ему халифат. В войске было немало харуритов, простивших Хасану грехи отца за его готовность начать войну. Случайно высказанное предположение стало искрой, вызвавшей взрыв. Раздались возмущенные голоса: «Отрекся Хасан от религии (кафара), как отрекся от нее его отец!» Недовольные набросились на него, выдернули из-под него молитвенный коврик и содрали верхнюю одежду. От дальнейшей расправы его спасли приближенные, которые окружили его и вывели из мечети.

Хасан потребовал коня и поспешил в лагерь, где взбунтовавшиеся воины уже хозяйничали в его шатре. С помощью ра-би'итов и хамданитов хариджиты и присоединившиеся к ним любители легкой поживы были разогнаны. Но дело этим не кончилось: когда Хасан поехал в Сабат, за стенами которого можно было чувствовать себя спокойнее, к нему подошел ал-Джаррах б. Синан ал-Асади, ветеран завоеваний в Иране и участник сражения при Нихавенде, схватил коня за узду и со словами: «Аллах велик, Хасан! Твой отец стал неверующим, а теперь ты?» — пронзил кинжалом ляжку Хасана до самого паха. Хасан ударил его мечом, не удержался, и они оба упали. Спутники Хасана поспешили ему на помощь, прикончили ал-Джарраха, подняли потерявшего сознание Хасана и отвезли в ал-Мадаин [+31].

В этих событиях удивляет несоответствие реакции слушателей на довольно сдержанный тон речи. Причины этого были не вполне ясны даже историкам, близким ко времени этих событий. Сирийская историческая школа утверждала, что Хасан с самого начала не был настроен бороться за власть и лишь искал возможности продать свое отречение за большую цену. Аз-Зухри писал: «Хасан не намеревался воевать, а хотел получить для себя от Му'авии все, что возможно, а потом прийти к единению. И знал Хасан, что Кайс б. Са'д не одобрит его решения, и отстранил его от командования, и назначил амиром Абдаллаха б. Аббаса» [+32].

Иракские историки не отмечают никакой связи между назначением Ибн Аббаса (Убайдаллаха, а не Абдаллаха) командующим авангардом и желанием Хасана отречься в пользу Му'авии. Единственным намеком на расхождения между Хасаном и Кай-сом б. Са'дом можно счесть обмен репликами между ними во время присяги. Кайс будто бы сказал: «Присягаю тебе с условием, [что будешь следовать] Книге Аллаха Великого и Славного и обычаю его пророка и сражаться с нечестивцами (мухиллун)», на что Хасан ответил: «Книге Аллаха и обычаю его пророка — это стоит за всеми условиями» [+33]. Это сообщение, предваренное у ат-Табари безличным «говорят», может свидетельствовать лишь о нежелании Хасана связывать себя обязательством добиваться признания своей власти с помощью оружия (если только это анонимное сообщение достоверно).

Все поведение Хасана до событий в Сабате: переписка с Му'авией (как бы ни была она обработана компиляторами), усилия по сбору войска, отправка сильного заслона навстречу сирийцам — говорит против утверждения о его изначальном намерении отречься на возможно более выгодных условиях. Иное дело, что его боевой дух стал быстро испаряться, когда он увидел, с какой неохотой иракцы собираются в поход. Своей речью в Сабате он хотел, скорее всего, устыдить колеблющихся, показав им, что из-за их нежелания воевать он вынужден будет отказаться от войны, но при этом не прозвучало даже намека на возможность отречения. Но воинствующей партии достаточно было упоминания о возможности отказа от войны, чтобы объявить Хасана предателем.

После этого о продолжении похода не могло быть и речи: Хасан вынужден был лежать в резиденции наместника ал-Мадаина, бывшем Белом дворце Сасанидов, залечивая свою рану [+34], а войско тем временем, несомненно, сильно сократилось в численности. Любой человек на его месте задумался бы, стоит ли продолжать войну с такими силами. Многое теперь зависело от состояния наиболее боеспособной части войска, стоявшей под Маскином.

Известие о бунте войска и ранении Хасана не могло не сказаться на ее моральном духе; Му'авийа поспешил воспользоваться случаем для разложения противника. Верный своему принципу не лезть напролом, он стал действовать не силой, а подкупом. Сначала он посулил Кайсу б. Са'ду миллион дирхемов, если тот перейдет на его сторону, но Кайс отверг это предложение. Тогда он обратился с тем же к Убайдаллаху б. Аббасу и для убедительности сразу же переслал ему половину этой суммы, после чего тот с частью войска (будто бы 8000 человек) ушел ночью к Му'авии. Му'авийа был верен себе и, добившись цели, вторую половину обещанной суммы не отдал. Измену Убайдаллаха скорее всего можно отнести ко времени после получения письма Му'авии с сообщением о якобы смертельном ранении Хасана. Кайс б. Са'д остался командовать сильно уменьшившимся войском и даже, кажется, атаковал сирийцев [+35].

К сожалению, нет возможности определить промежуток времени, отделяющий измену Убайдаллаха от ранения Хасана, поэтому неясно, мог ли к этому времени Хасан оправиться настолько, чтобы предпринять какие-то активные действия для исправления положения. Му'авийа не торопил события и не намеревался, пользуясь сложившейся обстановкой, решить дело с помощью оружия. Он понимал, что стоит ему свергнуть или убить Хасана, как иракцы сразу припомнят ему происхождение от злейшего врага пророка, и любое кровопролитие только усилит их волю к сопротивлению. Он предпочитал выждать, пока иракское войско, утомленное неопределенностью и разъедаемое всевозможными слухами, распространяемыми его лазутчиками, утратит всякую боеспособность и Хасану придется идти на переговоры о сдаче.

По сведениям ад-Динавари, Хасан, оправившись от ранения, вышел с оставшимися ему верными войсками на помощь Кайсу б. Са'ду, осажденному в Анбаре (?). Навстречу ему был послан Абдаллах б. Амир, который обратился к воинам Хасана с призывом не проливать напрасно кровь, и они отказались от сражения. Хасан отступил в ал-Мадаин, Абдаллах б. Амир осадил его там и этим вынудил вступить в переговоры [+36].

Некоторые источники объясняют решение Убайдаллаха б. Аб-баса перейти на сторону Му'авии дошедшими до него сведениями о намерении Хасана отречься [+37]. Это несколько меняет возможную последовательность событий, однако, скорее всего, перед нами в данном случае версия, которая была призвана обелить одного из предков династии Аббасидов. Во всяком случае, выступление Хасана, в котором он известил о своем намерении отречься, прозвучало после измены Убайдаллаха.

«Иракцы! Что мне делать с вашими людьми, которые со мной? Вот письмо Кайса б. Са'да, в котором он извещает меня о том, что ваши знатные люди (ашрафукум) перешли на сторону Му'авии. Клянусь Аллахом, какая мерзость с вашей стороны! Ведь это вы принудили моего отца в Сиффине к третейскому суду, а когда состоялось решение и вы узнали о нем, то выступили против. Потом он призвал вас снова сражаться с Му'авией, но вы пренебрегли этим. А потом постигла его та милость Аллаха, какая постигла. Затем вы присягнули мне добровольно, без принуждения, и я принял вашу присягу и двинулся сюда. Аллах знает, что бы я сделал для этого, но было с вашей стороны то. что было. Иракцы, обойдусь я без вас и ваших наставлений мне в [делах] религии — я передаю это дело Му'авии» [+38].

Здесь мы снова остаемся в неведении, предшествовали ли этой речи какие-то переговоры или они начались лишь после того, как Хасан заявил о своем отречении публично. Сообщить Му'авии условия отказа от халифата Хасан поручил Абдаллаху б. Науфалу, своему троюродному брату и сыну двоюродного брата Пророка. Источники расходятся в содержании этих условий. Согласно самому краткому перечню, их было три: 1) Хасан подучит 5 млн. дирхемов из казны Куфы; 2) в дальнейшем будет получать годовой харадж Дарабджерда; 3) в его присутствии имя Дли не должно сопровождаться проклятиями. Эти условия, характеризующие Хасана как человека, думающего только о своем кармане, соответствуют словам аз-Зухри, что Хасан хотел только получить от Му'авии все, что возможно [+39]. Однако это опровергается другими сведениями. Согласно наиболее подробному сообщению о переговорах у ал-Куфи (судя по ссылке у Ибн Абу-л-Хадида — восходящей к ал-Мадаини), Абдаллах б. Науфал сказал Му'авии: «Он вручает тебе это дело с условием, что после тебя власть перейдет к нему, ему ежегодно из казны пять миллионов дирхемов и харадж Дарабджерда и что все люди будут в безопасности друг от друга».

Му'авийа был хорошим политиком, т. е. прежде всего — реалистом. Его не смутили большие финансовые требования, которые в любом случае были меньше расходов на затяжную войну, и он сделал красивый жест: приказал принести чистый лист, подписал его, поставил свою печать и вручил Абдаллаху б. Нау-фалу со словами: «Отдай его Хасану, и пусть он впишет в него все, что пожелает».

Абдаллах б. Науфал вернулся в ал-Мадаин в сопровождении сирийской делегации. Узнав о согласии Му'авии на все условия, Хасан будто бы сказал: «Что касается власти после него, то я ее не желаю; если бы я ее хотел, то не отдал бы ее ему, а что касается денег, то не годится Му'авии выделять меня из мусульман. А без этого я подпишу» [+40].

Это высказывание вызывает недоумение: если Ибн Науфал передавал Му'авии требования Хасана относительно денег и наследования власти, то отказ был бы бессмысленным. Кроме того, из этого рассказа следует, что Хасан должен был вписывать в чистый лист условия, сформулированные Му'авией, а не собственные. Видимо, рассказ о «чистом листе» является плодом стараний проумаййадски настроенных историков [+41], и прав ад-Динавари, который говорит, что Му'авийа выслушал Абдаллаха б. Науфала, тут же велел записать условия Хасана, а затем скрепил своей подписью и печатью, так что Хасану оставалось лишь подтвердить соглашение второй подписью [+42].

В окончательном варианте в соглашение вошли следующие пункты: 1) Му'авийа будет следовать Книге Аллаха и обычаю его пророка; 2) Му'авийа не назначает преемника, а передает решение о нем совету мусульман; 3) всем людям повсюду гарантируется неприкосновенность; 4) неприкосновенность гарантирована всем сторонникам Али и его приверженцам (ши'а), им самим, их имуществам, женам и детям; 5) Хасану, его брату Хусайну и всей семье пророка не будет причиняться вреда ни явно, ни тайно, где бы они ни были. Это соглашение было подписано свидетелями с обеих сторон [+43].

Первое условие соглашения было общим местом в формулировках позиции самых различных группировок и не содержало никакого конкретного смысла, служило чем-то вроде свидетельства о чистоте намерений. Условие избрания преемника советом вместо предварительно ставившегося условия передачи власти Хасану могло появиться в ходе дискуссии между сторонами. Если Хасан вначале настаивал на наследовании власти, то после предложения о передаче решения совету продолжать настаивать на этом ему было трудно.

Отсутствие упоминания денежных компенсаций в этом тексте не должно удивлять. Если одна сторона старалась представить Хасана корыстолюбцем, с самого начала готовым продать первородство за хорошее вознаграждение, то другая поступала прямо противоположно. Вероятно, именно поэтому ал-Исфахани в «Убиениях Талибидов» упоминает лишь условие амнистии всем сторонникам Али [+44]. Условия денежной компенсации тоже заслуживают особого рассмотрения. Предложение о передаче 5 млн. из казны Куфы выглядит странно — Хасан был полным хозяином сокровищницы Куфы и мог забрать все, что в ней находилось, без согласия Му'авии. Возникает подозрение, не является ли указанная сумма именно той, которая собиралась с Да-рабджерда, ведь по договору 27/648 г. этот округ должен был платить именно 5 млн. дирхемов [+45]. При передаче информации упоминание хараджа Дарабджерда могло отделиться от суммы, которую потом естественно отнесли к сокровищнице Куфы.

Договор, обеспечивший примирение мусульманской общины и объединение государства, был враждебно встречен всем окружением Хасана. Его решительно отверг Хусайн. Хасан оправдывался тем, что хотел прежде всего дать мусульманам отдохнуть от войны. Глядя из нашего далека, можно согласиться с Хасаном, что в той ситуации продолжение войны было бессмысленным. Конечно, проявив больше упорства, он мог оттянуть развязку, заплатить за продление агонии власти несколькими тысячами жизней, добившись лишь более бесславного конца.

Подписав соглашение, Хасан известил о нем Кайса б. Са'да. Кайс оповестил об этом воинов и спросил, хотят ли они сражаться без имама или присягнут неправедному имаму и прекратят войну. Большинство предпочло последнее. Кайс вынужден был подчиниться их воле, но не признал Му'авию [+46].

После подписания соглашения Хасан и Му'авийа с двух сторон направились в Куфу, туда же повел своих воинов и Кайс б. Са'д. В Куфе должен был состояться официальный публичный акт присяги Хасана и всех иракцев новому халифу. Вступление Му'авии в Куфу датируется с разбросом в три месяца: от раби' I до джумады I. Наиболее вероятная дата подписания договора — воскресенье 21 раби' 1/25 июля 661 г., а вступления Му'авии в Куфу — 25 раби' 1/29 июля [+47].

По-видимому, как всегда, публичной присяге в мечети предшествовала индивидуальная предварительная присяга лидеров, которая должна была предотвратить возможные конфликты на людях. Кое-кто отказывался от присяги или давал ее в уклончивой форме, как Кайс б. Са'д, который не пожелал протянуть руки Му'авии, и тому пришлось самому коснуться его руки. По другим сведениям, он потребовал, чтобы Хасан сначала освободил его от прежней присяги. Решительно отказался присягать Хусайн; Му'авийа, послушавшись совета Хасана, не стал его принуждать [+48].

О том, как протекала присяга в мечети, сведений не имеется, а речь, будто бы произнесенную Му'авией при этом, приводит только ал-Куфи, и она явно относится не к той торжественной ситуации. Он будто бы завершил ее словами: «Я дал вам обязательства (шурут), которыми хотел достичь дружелюбия, единения речей, улажения дела общины и потушить огонь. А теперь, когда Аллах сделал едиными наши речи и принял наши молитвы, то все обязательства, которые я взял перед вами, — отвергнуты, а все обещания, которые я кому-нибудь дал, — растоптаны [*2]». Эта речь будто бы вызвала такое недовольство, что Му'авийа раскаялся в сказанном, а на Хасана посыпались упреки, что он не сумел письменно скрепить достигнутые договоренности [+49].

Эта концовка совершенно не согласуется с той осторожностью и снисходительностью ко вчерашним врагам, которую, судя по другим свидетельствам, проявил Му'авийа. По порядку изложения у ал-Куфи этой речи предшествовало выступление Хасана, которое, по мысли Му'авии (будто бы подсказанной Амром б. ал-Асом), должно было развеять у куфийцев последние сомнения относительно отречения. Текст его приводится в столь различных вариантах, что цитировать здесь какой-то один из них не имеет смысла. Объединяет их общая мысль, что Хасан поступается своим законным правом на власть ради блага общины, но между реальной политической властью и высшим духовным правом на власть нет ничего общего [+50]. Эта идея, одна из важнейших в шиитской идеологии, могла быть вложена в уста Хасана позднее.

Отречение Хасана вызвало недовольство большинства сторонников его и его отца. Как оскорбление расценивали они то, что внукам пророка приходится сидеть у ног Му'авии, когда тот во время речей в мечети сидит на минбаре. Поступок Хасана воспринимался ими как личная обида, и никакие доводы не могли примирить их с отречением. Кое-кто вместо «повелителя верующих» стал издевательски титуловать его «унизителем верующих». Случившееся развело сторонников Хасана на две неравные части: те, для кого он был просто законным главой государства, смотрели на смену власти как на прискорбный, но реальный факт, с которым необходимо смириться, для тех же, для кого Али и Хасан были духовными лидерами не по праву избрания, а по праву родства, он, несмотря ни на что, остался имамом, достоинство которого, исходящее от Аллаха, никем не может быть умалено или отменено.

Эти его сторонники, прежде мало отличавшиеся от тех, которые были у Усмана, Му'авии или Талхи с аз-Зубайром, и равно называвшиеся «ши'а такого-то», превратились в религиозно-политическую партию, объединенную идеей, а не конкретной целью, слово же шй'а стало трансформироваться в термин, означающий сторонников наследственной власти потомков Али над мусульманской общиной [+51]. И чем дальше были сторонники этой идеи от живых реальных членов этой семьи, тем более сверхчеловеческими чертами они их наделяли. Видимо, именно поэтому наиболее крайние формы шиизма, вплоть до обожествления, развивались вдали от Медины, где имамов знали как обыкновенных людей с самых малых лет.

Превращение политического движения в религиозное учение еще только начиналось, а пока живой и не божественный второй имам Хасан долечивал свою рану и собирался покинуть негостеприимную и лукавую Куфу, обманувшую надежды его и его отца, оставляя ее и ее проблемы на Му'авию.

Официальная передача власти и присяга куфийцев, а за ними и жителей провинций еще не означали всеобщего признания свершившегося факта. Среди наместников дальних провинций, да и в Ираке, могли найтись решительные противники соглашения, и уж, конечно, смириться с ним не могли хариджиты, для которых Му'авийа и до соглашения с Хасаном был кровным врагом. Они не признавали его, когда он был в далеком Дамаске, и тем более не могли терпеть в родном Ираке.

Первым, сразу же после присяги Му'авии, выступил Фарва б. Науфал, находившийся в Шахразуре с 500 сторонниками. Узнав о переходе власти к Му'авии, он заявил: «Вот пришел тот, в чьем деле мы не ошибемся и не сомневаемся, что правота — в сражении с ним», — и появился со своим отрядом у ан-Нухайлы.

Хасан в это время уже выехал из Куфы в Медину. Му'авийа не хотел расправляться с иракцами своими руками, чтобы не возбуждать лишнюю враждебность, и решил, что лучше всего поручить расправу с хариджитами Хасану, который не откажется отомстить за отца. Гонец нагнал Хасана около Кадисии, но тот решительно отказался: «Если бы мне пришлось выбирать, с кем из людей киблы [*3] сражаться, то я выбрал бы тебя, но я отказался от этого ради улажения дела этой общины и умиротворения ее и прекращения пролития ее крови — так неужели я буду сражаться заодно с тобой?!» [+52].

Му'авии пришлось послать против Фарвы сирийскую конницу, но, видимо, численность отряда была невелика, поскольку полтысячи хариджитов смогли нанести ему поражение. Посылать большие силы было рискованно во всех отношениях. Му'авийа предпочитал усмирить иракцев руками иракцев. Он призвал куфийцев выступить против хариджитов, но они ответили ему так же, как Хасану, — молчанием. Тут-то он сорвался и выступил с угрозой отказаться от своих обязательств. Текст его речи по ал-Мадаини (в передаче Ибн Абу-л-Хадида) звучит совершенно иначе, чем у ал-Куфи (кроме фразы об отказе от обязательств): «Куфийцы! Неужели вы считаете, что я сражался с вами из-за [мусульманской] молитвы, заката и хаджжа? Я знал, что вы молитесь, и платите закат, и совершаете хаджж. Нет, я сражался с вами ради того, чтобы властвовать над вами и надзирать за вами, и Аллах дал мне это, хотя вам это и ненавистно. Да только ведь не все окровавленные одежды и кровь отомщены, и все обязательства, взятые мной, — вот они — под этими ступнями. Людей могут привести к порядку только три вещи — выдача жалованья, как следует, возвращение войска в свое время и война с врагом на его земле. Если вы не нападете на них, то я нападу на вас» [+53].

Куфийцы поняли, что Му'авийа шутить не будет, и вышли против хариджитов во главе с Халидом б. Урфутой ал-Узри, ветераном завоевательных походов. Хариджиты стали стыдить их, напоминая, что у них есть общий враг — Му'авийа, надо сначала вместе справиться с ним, а уж потом разбираться между собой. После перестрелки, а может быть, и столкновения куфийцам удалось убедить Фарву сдаться, с ним ушли в Куфу еще несколько предводителей, нашедших себе влиятельных покровителей. Оставшихся возглавил Абдаллах б. Абу-л-Хауса ат-Таййи'и и погиб вместе с ними в бою в джумаде I 41/сентябре 661 г. Эта дата позволяет определить время отъезда Хасана из Куфы [+54].

В ответ на подавление этого восстания в джумаде П/октябре к Куфе подошел из Бараз Руза Хаусара б. Вада' ал-Асади с отрядом в 150 человек. Он также был разгромлен куфийцами: 100 человек были убиты, а остальные сдались и возвратились в Куфу [+55].

Хариджитское движение было пестрым по составу: наряду с фанатично убежденными в своей правоте людьми в нем участвовали совершенно беспринципные люди с разбойничьими склонностями. Так, Шабиб б. Баджра, соучастник покушения на Али, чудом спасшийся от расправы, пришел к Му'авии и стал хвастаться участием в покушении, надеясь получить какой-нибудь подарок. Однако Му'авийа разгневался и ушел во внутренние покои, наказав привратнику никогда не пропускать к нему этого человека, даже гнать от дверей. По ночам этот «идейный противник» Али убивал и грабил запоздалых прохожих [+56]. Не лучше были и многие другие.

Напряженная обстановка не выпускала Му'авию из Ирака, являвшегося ключом ко всей восточной части Халифата. Едва были разгромлены хариджиты под Куфой, как из Басры пришло сообщение, что ею завладел Хумран б. Абан, маула Усмана б. Аффана, который призывает присягать Хусайну. В раджа-бе/ноябре в Басру был послан скорый на расправу Буер б. Абу Арта. «Овладение» Басрой, как оказалось, заключалось в захвате резиденции наместника, остававшейся бесхозной после отъезда Абдаллаха б. Аббаса вместе с Хасаном в Медину, племенные же кварталы продолжали жить своей жизнью. При появлении Буера повстанцы разбежались, и он беспрепятственно вступил в город.

Наутро Буер, выступая в мечети, позволил себе бранить Али. Один из влиятельнейших людей Басры, Абу Бакра, не выдержал и обозвал Буера лжецом, добавив, что Али лучше и его, и того, кто прислал его в Басру. Охранники Буера бросились на Абу Бакру с бичами, но один из присутствующих закрыл его своим телом, а затем оправившиеся от неожиданности басрийцы окружили Абу Бакру и вывели из мечети. Последствий этот инцидент не имел, так как Буер, располагавший небольшим отрядом сирийцев, не рискнул ворошить такое осиное гнездо, каким была Басра. Абу Бакра не забыл избавителя от бичевания и дал ему в пользование (акта'а) 100 джарибов (около 15 га) земли [+57].

Басра была важна не только сама по себе, но и как мост к восточным провинциям, в первую очередь к Фарсу, наместник которого, Зийад б. Абихи, не желал признать Му'авию. Му'авийа потребовал от него присылки положенной доли хараджа, на что тот ответил, что все положенное переслал покойному халифу, а остальное израсходовал на местные нужды. Тогда Буер, чтобы выманить Зийада из Истахра, прибег к надежному средству: приказал схватить трех его несовершеннолетних сыновей, живших в Басре, и пригрозил казнить их. Зийад не поддался на эту угрозу, а мальчиков спас их дядя, Абу Бакра, помчавшийся в Куфу к Му'авии. Абу Бакра пристыдил его: «Мы не на том тебе присягали, чтобы ты казнил детей». Му'авийа дал ему письмо к Буеру, в котором запрещал казнить сыновей Зийада. Абу Бакра за трое суток одолел четыреста километров до Басры и успел предотвратить казнь [+58].

Му'авийа покинул Куфу только в самом конце 661 г. Сначала он намеревался оставить наместником Куфы Абдаллаха, сына Амра б. ал-Аса, но Мугира б. Шу'ба, мечтавший занять этот пост, объяснил ему, что назначить сына в Куфу, когда отец управляет Египтом, все равно что оказаться между челюстей льва. Му'авийа понял намек и назначил на это место Мугиру. Абдаллах догадался, откуда дует ветер, и отплатил той же монетой, сказав халифу, что доверить Мугире ведать хараджем — значит не досчитаться денег. Му'авийа прислушался и к этому совету, назначив ведать хараджем Куфы другого человека [+59].

Басрой в течение полугода, т. е. до апреля 662 г., продолжал управлять Буер, затем он был отозван в Сирию, где шла подготовка к войне с Византией [+60]. На его место Му'авийа собирался поставить своего брата Утбу, но этот пост выпросил себе Абдаллах б. Амир, ссылаясь на то, что в Басре у него большие поместья, которые без его догляда придут в упадок [+61]. Абдаллах тоже был своим человеком и к тому же при Усмане уже управлял Басрой и знал местные условия, так что у халифа не было причин отклонять его просьбу.

Это наместничество не было синекурой. За шесть лет гражданской войны племена и племенные вожди привыкли полагаться только на себя и подчиняться наместникам лишь настолько, насколько это совпадало с их собственными интересами. Наместники же, располагавшие незначительными полицейскими силами, не могли с их помощью справиться с городской вольницей. Воры и бандиты хозяйничали по ночам на улицах, разбойники терроризировали путников на дорогах. Как мы видели, при Али они убили в Ираке наместника Хорасана, ехавшего к месту назначения, хотя при нем, несомненно, был значительный эскорт. При Хасане положение могло только ухудшиться.

Абдаллах б. Амир оказался неспособным применить жесткие меры для наведения порядка и не прибегал к таким наказаниям, как отрубание рук за воровство, говоря: «Как я буду смотреть на человека, отцу и брату которого я отрубил руки» [+62]. Скорее всего это объяснялось не его мягкосердечием, а боязнью настроить против себя могущественные кланы, которые могли стоять за наказанными.

В этой обстановке ему еще предстояло восстанавливать власть мусульман в восточных областях Хорасана и Сиджистана, которые за последние два года вновь обрели независимость. В Хорасан Му'авийа сначала назначил подчиненного только ему наместника, Кайса б. ал-Хайсама ас-Сулами. Он оказался то ли некомпетентным администратором («…не трогал отступников и брал налоги с соблюдавших договор»), то ли слишком корыстолюбив и не все, что нужно, отсылал в Дамаск, во всяком случае, через год Му'авийа переподчинил его Ибн Амиру [+63].

Сиджистан с самого начала был подчинен Ибн Амиру В 42/662-63 г. он послал туда для восстановления власти арабов Абдаррахмана б. Самуру. Тот прошел через весь Сиджистан, а затем через Буст и Руххадж с боями пробился до Кабула. Участие в походе таких, ставших позднее знаменитыми, людей, как Ха-сан ал-Басри и ал-Мухаллаб б. Абу Суфра, расцветило рассказ о нем легендарными деталями, особенно красочными в поздней персидской передаче [+64].

Совершенно независимо от центральной власти, на свой страх и риск с 39/659-60 г. на западную окраину Индии совершал набеги ал-Харис б. Мурра ал-Абди. В 42/662-63 г. он был убит, и Ибн Амир послал туда Рашида б. Амра ал-Джудайди [+65].

Активизировались действия арабов и на западных рубежах Халифата. Пока Му'авийа был занят борьбой с Али и Хасаном. ему приходилось соблюдать перемирие с византийцами, купленное в 657 или 658 г. ценой ежегодной уплаты императору значительной дани деньгами и натурой. Феофан, сообщающий об этом договоре, говорит об условии выплаты за каждый день 1000 динаров, одного коня и одного раба [+66]. Это буквально совпадает с условиями мирного договора, заключенного спустя четверть века Абдалмаликом, что заставляет несколько скептически отнестись к абсолютным цифрам, но во всяком случае договор был достаточно унизителен для арабов. Понятно, что при первой возможности Му'авийа постарался прекратить выплаты и этим возобновил состояние войны. Решиться на это он мог после возвращения в Сирию (в ноябре-декабре 661 г.).

Обстановка в Византии благоприятствовала Му'авии: Констант II в 661 г. покинул Константинополь и основное внимание стал уделять италийским проблемам, надеясь укрепиться в западной части империи [+67]. Со следующего года и у Феофана, и у арабских историков систематически упоминаются военные действия в Малой Азии и Армении, о которых подробнее будет сказано в следующей главе.

За годы противоборства двух претендентов на Халифат были утрачены многие позиции и в Северной Африке. Триполитания и даже Барка вышли из-под контроля наместников Египта. Одним из первых мероприятий Амра б. ал-Аса после утверждения в Египте стала посылка им в 41/661-62 г. своего двоюродного брата по матери, Укбы б. Нафи' ал-Фихри, в поход на Ливию и Маракию (район южнее Барки). Утвердив свою власть в этой области, Ибн Нафи' на следующий год продолжил поход и дошел до Гадамиса [+68].

Такими были первые положительные для Халифата результаты политического единения, достигнутые благодаря уступчивости Хасана, сломленного обстоятельствами или движимого искренним желанием избавить собратьев по вере от ужасов братоубийственной войны. Как бы то ни было, объективно он совершил благое дело для своих единоверцев. Однако политическое единение не означало возврата к прежнему состоянию мусульманского общества. Изменения мало коснулись материальной стороны — военные действия захватили ничтожную часть государства, подавляющее большинство населения, иноверцы, жившие вне узкой зоны военных столкновений соперников, не было затронуто страстями, кипевшими в мусульманской среде в Сирии, Ираке и Мекке и Медине. Война не разрушила производительные силы и даже не потребовала больших дополнительных расходов, во всяком случае, христианские авторы не говорят об увеличении в это время налоговых тягот и о каких-то чрезвычайных поборах.

Но внутренняя жизнь мусульманской общины была навсегда изменена шестилетней гражданской войной, происшедший во время нее духовный раскол так и не был никогда преодолен, она уничтожила табу на убийство мусульман мусульманами, открыв путь дальнейшим междоусобицам, и разрушила слитность религиозного и политического авторитета главы государства. Последнее не означало разделение власти на светскую и духовную. Формально, а для большинства мусульман и реально, халиф объединял в своем лице и то и другое, но появилось убеждение, что можно признавать политическую власть халифа, не признавая его религиозного авторитета, и почитать иных духовных лидеров. Более того — появилась непримиримая и беспощадная внутриисламская оппозиция в лице хариджитов.

[+1] Наиболее надежным свидетельством следовало бы считать сообщение со слов Хасана: «Вынесли мы его ночью из его жилища и пронесли мимо мечети ал-Аш'аса, потом пронесли за нее (ила аз-захри) около ал-Гарии» [Исфах., М., с. 126], которое подкрепляется свидетельством Абу Михнафа о погребении Али «на площади (рахба) около ворот кинды» (там же). Мечеть ал-Аш'аса б. Кайса, вождя киндитов, несомненно, находилась в квартале киндитов, через который шла дорога на юг через ворота кинды [Massignon, 1963, с. 37, рис 1]. Погребение Али около ал-Гарийа упоминают и другие авторы [Куфи, т. 4, с. 145; Йа'к., т. 2, с. 252]. Ал-Вакиди говорит о погребении в резиденции (дар ал-имара) около мечети [Таб., I, с. 3469], но уже во время ад-Динавари, в конце IX в., место погребения Али было неизвестно [Динав., с. 230]. Ал-Мас'уди наряду с указанными версиями приводит и совершенно легендарные: о захоронении в Медине рядом с матерью и о том, что по дороге в Медину, в Таййских горах, верблюд, на котором везли гроб с телом Али, подох и гроб упал в вади (и там пропал?) [Мас'уди, М., т. 4, с. 289; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 358].

[+2] Таб., I, с. 2461.

[+3] Речь Хасана перед присягой приводится в нескольких вариантах, восходящих к одному источнику (Абу Михнафу?), но с разной степенью полноты и небольшими вариациями в пределах описок или вариантного написания в рамках того же согласного скелета [Куфи, т. 4, с. 145–146; Динав., с. 230; Йа'к., т. 2, с. 253; Исфах., М., с. 32–33; И. Абу-л-Хадид (со ссылкой на ал-Исфахани), т. 2, с. 264–265]. Текст целиком или в значительной части фальсифицирован; так, после сообщения о кончине Али, человека, которого пророк посылал вперед и которому помогали архангелы, сообщается (как благоволение Аллаха), что он скончался в ту же ночь, когда скончались Муса б. Имран и Йушу' б. Нун (Иисус На-вин), и был вознесен на небо Иса сын Марйам, и был ниспослан Коран. О дате кончины двух первых персонажей спорить трудно, но вознесение Христа никак не совпадает с датой смерти Али по христианскому календарю (воскресенье 17 рамадана 40 г.х. = 24 января 661 г.). Можно допустить, что Хасан плохо разбирался в датах христианского календаря, но трудно его заподозрить в том, он не знал дня, к которому относили ниспослание первого откровения (лайлат ал-кадр): ночь на 27 рамадана. Это хронологическое отождествление явно порождено опиской какого-то сочинения, в котором вместо 17-го появилось 27 рамадана (ср.: Куфи, т. 4, с. 144), но не могло прозвучать на следующий день после кончины, сразу после похорон.

[+4] Таб., I, с. 3452.

[+5] Динав., с. 229.

[+6] Зуб., с. 131; Таб., I, с. 3466; Исфах., М., с. 26. Стихи приводятся в разных вариантах.'

[+7] Наубахти, с. 20; Наубахти, пер., с. 128.

[+8] Куфи, т. 4, с. 150.

[+9] И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263 (по ал-Мадаини).

[+10] Минк, с. 463.

[+11] Исфах., М., с. 34.

[+12] Куфи, т. 4, с. 149. Тот же текст с некоторыми разночтениями см.: И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263 (со ссылкой на ал-Мадаини).

[+13] Йа'к., т. 2, с. 254.

[+14] Куфи, т. 4, с. 151–152. По композиции (упоминание споров мусульман после смерти Мухаммада, особых прав курайшитов на халифат, глухо упомянутое лишение Али прав на халифат его предшественниками и призыв присягнуть Хасану) текст ал-Куфи совпадает с посланием, приводимым Ибн Абу-л-Хадидом (т. 2, с. 263), с той только разницей, что в первом сообщается о передаче власти от Али Хасану, а во втором, более обширном, это начало отсутствует, а главное — ответ Му'авии на эти несколько различающиеся письма — один и тот же. Это заставляет предположить, что послание, приведенное Ибн Абу-л-Хадидом, не первое после смерти Али, а второе, ал-Куфи же их соединил, несколько сократив.

[+15] Ал-ахзаб («полчища») — союзники мекканцев, осаждавших Медину в 5 г.х. (см.: т. 1, с. 131 — 133), отсюда же и название 33-й суры Корана, которое И.Ю.Крачковский неверно перевел как «сонмы», считая, что под ал-ахзаб подразумеваются сонмы ангелов, помогавших Мухаммаду [Кор., пер., с. 581, примеч. 10]. В данном случае (и во многих других) этим термином обозначаются враги ислама вообще.

[+16] Исфах, М., с. 36. Более краткие версии, но буквально повторяющие многие выражения см.: Куфи, т. 4, с. 151; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263, из существенных отличий этих версий можно отметить утверждение, что власть Хасану вручил Али.

[+17] Так у ал-Исфахани и Ибн Абу-л-Хадида: сарухта бы тухмати [Исфах., М, с. 36; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263], у ал-Куфи, по тексгу которого дается перевод, стоит невразумительное сарухта минхум.

[+18] Куфи, т. 4, с. 152–153; то же послание со ссылкой на ал-Мадаини см.: И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263–264.

[+19] Исфах., М., с. 33; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 265.

[+20] Таб., И, с. 15.

[+21] У ал-Куфи (т. 4, с. 152–153) и ал-Исфахани [Исфах., М., с. 36–37] приводится по одному ответу Му'авии, их содержание лишь несколько совпадает в начале, поэтому имеет смысл привести текст ответа Му'авии по ал-Исфахани. После славословия Мухаммаду и упоминания того, что мухаджиры и ансары решали вопрос о передаче власти после пророка, «хотя это и неприятно тебе», он продолжил: «А ведь ты, по нашему мнению и мнению [других] людей, человек, не подозреваемый [в дурном], не плохой и не порицаемый, и мне хотелось бы сказать тебе благоразумное слово и дать доброе напоминание. Этой общине, когда она разошлась во мнениях после своего пророка, не были неведомы ваши достоинства и ваше превосходство, и ваше родство с пророком, и ваше место в исламе и среди его последователей. И решила эта община отказаться от этого дела в пользу курайшитов из-за их положения относительно пророка. И решили праведные люди из курайшитов и ансаров и всех других простых людей, чтобы управлял этим делом курайшит, старейший в исламе, наиболее разумеющий об Аллахе и наиболее любимый им среди них и самый сильный из них в деле Аллаха. И выбрали они Абу Бакра. И было это выбором и мнением обладателей разума, и религии, и достоинства, и заботы об общине. И запало вам в душу осуждение их, а их не за что осуждать, и в том, к чему они пришли, — нет греха. И если мусульмане увидели среди вас того, кто совершенно достаточен, или соответствует своему положению, или предоставляет защиту женам мусульман, и не отдали это дело кому-то другому, желая [именно] его, и совершили этим то, в чем видели благо для ислама и его приверженцев, то воздаст Аллах им за ислам и его приверженцев.

Я понял, к чему ты меня призываешь в отношении примирения, но положение между нами сегодня такое же, в каком были вы и Абу Бакр после пророка — да благословит его Аллах и да приветствует его и его род. Если бы я знал, что ты лучше меня поддержишь порядок среди подданных и лучше оградишь эту общину, будешь лучше управлять, и будешь тверже собирать средства, и будешь изворотливее в отношении врагов, то я ответил бы тебе [согласием] на то, к чему ты меня призываешь, и считал бы, что ты больше подходишь для этого. Но я знаю, что я дольше тебя управляю и опытнее тебя в отношении этой общины, больше тебя [понимаю] в политике и старше тебя годами. А тебе больше подобает ответить мне согласием на занятие мною того положения, которого ты требуешь от меня. Войди в мое подчинение, и тебе достанется это дело после меня, и то, что находится в казне Ирака, будет тебе, сколько бы там ни было, перевезешь это, куда захочешь. И тебе будет харадж любого округа Ирака, какого ты захочешь, для обеспечения твоих расходов, который будет собирать твой уполномоченный и привозить тебе каждый год. А тебе надлежит не замышлять дурного, и не браться за решение дел, и не противиться тому, в чем я вижу повиновение Аллаху Великому и Славному. Да поможет нам Аллах. Повинуйся же ему, ведь он слышит и отвечает на молитвы. И мир» [Исфах., М., с. 36–37].

Оба послания с небольшими вариациями приводятся в «Шарх Нахдж ал-балага», причем вариант ал-Куфи сопровождается ссылкой на ал-Мадаини, а приведенный выше — ссылкой на ал-Исфахани [И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 263–264, 265–266]. В обоих случаях дальше сразу говорится о выступлении Му'авии в поход против Ирака, что могло бы свидетельствовать о том, что перед нами два варианта одного послания, но, как мы старались показать, перед нами два разновременных послания, и не исключено, что второе относится ко времени переговоров об отречении Хасана.

[+22] Исфах., М., с. 39–40.

[+23] По сведениям ал-Йа'куби (т. 2, с. 255), Му'авийа выступил в поход через 18 дней после смерти Али, но это невероятно хотя бы потому, что весть о кончине Али, переносимая со скоростью 120 км в сутки по кратчайшей дороге через пустыню, дошла бы до Дамаска за 8–9 дней, собрать войско и выступить в поход через 10 дней было бы невозможно. Противоречит этому и другое сообщение того же автора, что ХасаН бездействовал два месяца [Иа'к., т. 2, с. 254].

[+24] Куфи, т. 4, с. 153–154.

[+25] Согласно ал-Куфи (т. 4, с. 153), Хасан вышел из Куфы с войском «в сорок с небольшим тысяч»; после посылки двенадцатитысячного заслона у него должно было остаться около 30 000 человек. Численность армии в 40 000 человек вроде бы подтверждается раздававшимися позже упреками Хасану, что он отдал власть, имея за собой 40 000 воинов [Куфи, т. 4, с. 164; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 262], но предвзятость этих утверждений не вызывает сомнений, тем более что упрекавшие называли и совершенно невероятную цифру — 100 000 [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 260], а численность авангарда возрастает до 40 000 [Таб., II, с. 8].

[+26] Таб., II, с. 2.

[+27] Йа'к., т. 2, с. 255.

[+28] Динав., с. 230.

[+29] Исфах., М., с. 41. Этот текст воспроизведен также у Ибн Абу-л-Хадида (т. 2, с. 265) с концовкой: «…в чем любовь его и одобрение, если захочет Аллах» (в сокращенном виде см.: Динав., с. 230). Краткий вариант ал-Куфи: «О люди, вы ведь присягали мне, что будете в мире с теми, с кем буду в мире я, и будете воевать с теми, с кем буду воевать я. И, клянусь Аллахом, я явился, не питая ненависти ни к кому из этой общины ни на Западе, ни на Востоке. Подлинно, то, что вам было ненавистно в язычестве, и дружелюбие, и безопасность, и взаимное согласие (ислах зат ал-байн) лучше раскола, и страха, и взаимной ненависти, и вражды, которые вам нравятся. И мир» [Куфи, т. 4, с. 154].

[+30] Динав., с. 230.

[+31] Там же, с. 230; Исфах., М., с. 41; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 266.

[+32] Таб., II, с. 1–2.

[+33] Там же, с. 1. Л.Вечча-Вальери считает это высказывание Хасана при присяге свидетельством изначального намерения Хасана пойти на соглашение с Му'авией [EI2, т 3, с. 248].

[+34] Куфи, т. 4, с. 157

[+35] Согласно ал-Исфахани, Кайс после измены Убайдаллаха напомнил оставшимся воинам о злоупотреблениях Убайдаллаха и его трусливом бегстве из Йемена, а потом спросил их, предпочитают ли они сражаться без имама или готовы подчиниться неправедному имаму. Воины предпочли первое и атаковали сирийцев Видя упорство Кайса, Му'авийа начал переговоры с Хасаном. После отречения Хасана Кайс возвратился в Куфу, но отказался присягать Му'авии [Исфах., М., с. 42–43]. По другим сведениям, Кайс, узнав о ранении Хасана, воздерживался от боевых действий [Куфи, т. 4, с. 156–157]. Согласно ад-Динавари, воины Кайса предпочли присягнуть Му'авии, после чего Кайс возвратился в ал-Мадаин [Динав., с. 235]; об отказе воинов Кайса от сражения сообщает также Авана [Таб., II, с. 4].

Аз-Зухри сообщает, что Убайдаллах вступил в переговоры с Му'авией лишь после того, как узнал о намерении Хасана отречься. Кайс же, по его словам, принял от Му'авии чистый лист с предложением вписать любую сумму вознаграждения; от денег Кайс отказался и вписал в чистый лист условие не преследовать и не ущемлять права сторонников Али [Таб., II, с. 7–8].

[+36] Динав., с. 231. По другим данным, Хасан к моменту подписания соглашения еще не оправился от ранения [Йа'к., т. 2, с. 255].

[+37] Таб., II, с. 7.

[+38] Куфи, т. 4, с. 157.

[+39] Таб., II, с. 3–4, 5.

[+40] Куфи, т. 4, с. 158–159.

[+41] Таб., II, с. 5 (по аз-Зухри).

[+42] Куфи, т. 4, с. 159–160. У ад-Динавари несколько иные условия. 1) никого из иракцев не будут преследовать; 2) Хасан будет ежегодно получать харадж Ахваза, а Хусайн — по 2 млн. дирхемов; 3) хашимиты будут иметь преимущество перед абдшамс в жалованье и руководстве молитвой [Динав., с. 231]. Ат-Табари приводит условия в двух случаях, и в обоих говорится только о 5 млн. дирхемов [Таб., II, с. 3].

[+43] Куфи, т. 4, с. 159–160.

[+44] Исфах., М., с. 43.

[+45] Халифа, с. 134.

[+46] Так у ал-Куфи (т. 4, с. 160); согласно ал-Исфахани, воины Кайса предпочли атаковать сирийцев и загнали их в лагерь [Исфах., М., с. 42] Аз-Зухри же сообщает, что Кайс заключил в Маскине договор с Му'авией и тот предоставил ему карт-бланш [Таб., II, с. 8].

[+47] Наиболее полная дата — воскресенье 21 раби' I 41/25 июля 661 г. — восходит к ал-Хорезми [Илья, с. 141], что согласуется с одним из сообщений ат-Табари о вступлении Му'авии в Куфу 25 раби' I или джумады I [Таб., II, с. 7]; разница в четыре дня между 21 и 25 раби' I может объясняться временем, которое потребовалось Му'авии на дорогу от Анбара до Куфы (160 км). Другие даты: передача власти в середине джумады I [И. Абдалбарр, с. 144], заключение договора в раби' II и вступление в Куфу 1 джумады I [Таб., II, с. 9], заключение договора в раби' II или джумаде I [Халифа, с. 187]. Совершенно невероятная дата — присяга в Куфе в зу-л-ка'да 40 г.х. [Йа'к., т. 2, с. 256]. Если эта дата имеет какую-то связь с реальностью, то может относиться либо ко времени выступления Му'авии в поход, либо к возвращению его из Куфы (с ошибкой на один год), последнее тем более вероятно, что восстание Фарвы также отнесено к 40 г.х. [Йа'к., т. 2, с. 257].

[+48] Куфи, т. 4, с. 161–162; Исфах., М., с. 47 (со ссылкой на него — И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 268).

[+49] Куфи, т. 4, с. 164–165.

[+50] Там же, с. 163; Таб., II, с. 6; Йа'к., т. 2, с. 256 (очень коротко), Исфах., М., с. 47; И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 264. Ср.: Kohlberg, 1982; Jafri, 1989, с. 155–156.

[+51] Hodgson, 1955. Х.Джафри, отражая шиитскую точку зрения, считает, что шиизм родился в момент, когда в обход Али халифом был избран Абу Бакр [Jafri, 1989, с. 27–28].

[+52] Балаз., А., т. 4А, с. 138 (последняя фраза добавлена из «Шарх Нахдж ал-балага» [И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 262].

[+53] И. Абу-л-Хадид, т. 2, с. 262. Ал-Исфахани приводит два отрывка из этой речи: 1) со слов Абу Исхака Амра б. Абдаллаха ас-Саби'и. «Я слышал, как Му'авийа говорил в ан-Нухайле: „А если — нет, то все, что я дал Хасану ибн Али, у меня под этими ступнями, я не буду соблюдать это»«; 2) со слов Са'ида б. Сувайда: «Молился с нами Му'авийа в ан-Нухайле в пятницу во дворе, потом обратился к нам с речью и сказал: „Я воевал с вами не для того, чтобы вы молились, и постились, и совершали хаджж, и платили закат, — вы это делаете, — а сражался я с вами, чтобы властвовать над вами, и Аллах дал это мне, хоть вам это и неприятно» [Исфах., М., с. 45]. Первое сообщение вряд ли можно считать свидетельским, так как Абу Исхак умер в 129/746 г. [Sezgin U., 1972, с. 132], и маловероятно, чтобы в 661 г. он был совершеннолетним. И то и другое сообщение не привязаны к конкретным событиям. У ал-Балазури пересказ этого выступления сведен к одной фразе: «Не будет вам от меня пощады и жалованья, если не избавите меня от них» [Балаз., А., т. 4А, с. 138], так же краток и ат-Табари: «Не будет вам от меня пощады, если не избавите меня от ваших безобразий» [Таб., II, с. 10].

[+54] Балаз., А., т. 4А, с. 138–139 — раби' I или джумада I; Халифа (с. 188) датирует джумадой 41 г.х., без указания номера месяца и не упоминая участия Фарвы. Поскольку же следующее восстание Хаусары б. Зира' Халифа датирует джумадой И, то ясно, что предыдущее могло быть только в джумаде I, как свидетельствует ал-Балазури.

[+55] Халифа, с. 188 (вместо Хаусары б. Вада' назван Хаусара б. Зира').

[+56] Балаз., А., т. 4А, с. 141.

[+57] Куфи, т. 4, с. 168–169 (вместо Буера фигурирует его брат Амр); Таб., II, с. 11–12.

[+58] Таб., II, с. 11–14.

[+59] Там же, с. 10–11.

[+60] Ат-Табари сообщает, что в 42 г.х. Буер был послан с карательной экспедицией в Аравию (Медина, Мекка, Йемен). Он пробыл в Медине месяц, казнил всех причастных к убийству Усмана, перебил группу бедуинов из бану ка'б (хавазин) и побросал их тела в их же колодец [Таб., II, с. 22]. Эти сведения явно относятся к его походу 40 г.х.

[+61] Таб., II, с. 15.

[+62] Там же, с. 67.

[+63] Балаз., Ф., с. 409; Таб., И, с. 17.

[+64] Балаз., Ф., с. 396; согласно очень коротким заметкам Халифы, в 42/662-63 г. был завоеван только Сиджистан, а в 43/663-64 г. — Руххадж и Забулистан [Халифа, с. 189, 190]. В персидской «Истории Систана» путаются события первого и второго наместничества Ибн Амира [Т.Систан, с. 88, 91; Т.Систан, пер., с. 111, 113–114], более того, поход на Сиджистан приписывается самому Абдаллаху б. Амиру, а командующим вместо Абдаррахмана б. Самуры назван ал-Ахнаф б. Кайс и поход датирован 41 г.х.

[+65] Халифа, с. 190; Балаз., Ф., с. 433.

[+66] Феофан датирует заключение договора 17-м годом правления Константа II (657/58 г.) [Феоф., т. 1, с. 347, т. 2, с. 218]. Арабские историки не знают его; намеком на него может считаться рассказ о совете Амра б. ал-Аса Му'авии перед походом к Сиффину послать императору, готовившемуся напасть на Сирию, богатые подарки, чтобы откупиться от него [Минк., с. 37; Зуб., с. 301].

[+67] Феоф., т. 1, с. 248, т. 2, с. 218–219. По его сведениям, переезд произошел в 20-м году правления Константа II (660/61 г.); в «Истории Византии» переезд на Сицилию произошел в 663 г. [Ист. Виз., т. 1, с. 370].

[+68] Халифа, с. 189, 190. Ибн Абдалхакам относит этот поход к 40 г.х., связывая его с именем Му'авии б. Худайджа [И. Абдх., с. 194; И. Абдх., пер., с. 213].

Комментарии

[*1] Когда согласились с курайшитами, что халиф должен быть из курайшитов, но на том же основании близости к пророку Али имел больше прав на халифст-но, чем Абу Бакр.

[*2] Букв «под моим ступнями»

[*3] «Люди киблы» — мусульмане.