Четыре десятилетия второй половины VII в., которым посвящен этот том, отличались жестокой религиозной и политической борьбой внутри мусульманского государства, словно энергия арабов, до той поры изливавшаяся в завоеваниях, вдруг с их прекращением, закупорившись, взорвала Халифат изнутри.

По традиции, восходящей к средневековой арабской историографии, принято делить историю раннего Халифата на период правления «праведных» халифов, кончающийся убийством Али в 661 г., и период правления «неправедных» Умаййадов. Династийный принцип периодизации политической истории не идеален, но имеет определенные достоинства благодаря его хронологической точности и бесспорности, пока рассмотрение ограничивается рамками одного государства: он в значительной степени отражает внутренние сдвиги в обществе, поскольку в большинстве случаев смена династий, возглавляющих крупные государственные образования, определяется внутренними причинами и это политическое изменение служит хорошим разделительным знаком в непрерывном историческом процессе. Однако вспомним ехидные замечания М.Блока по поводу любви эрудитов «тонко датировать» и согласимся, что «преобразования социальной структуры, экономики, верований, образа мышления нельзя без искажений втиснуть в слишком узкие хронологические рамки» [+1].

В нашем случае традиционная периодизация оказывается несостоятельной по нескольким причинам. Прежде всего, она основывается на тенденциозной оценке определенных политических деятелей, далее, разделение халифов на «праведных» и «неправедных» всегда вызывало споры в мусульманском обществе, наконец, эта периодизация несостоятельна даже с точки зрения «праведности» первых четырех халифов, так как при этом остается неприкаянным сын Али, пятый халиф Хасан, правление которого явно не относится к умаййадскому периоду, но и к Праведным халифам его не причисляют. Несостоятельны и другие критерии: если считать, что принципиальным был переход от правления выборных халифов к династийному принципу наследования власти, то первым случаем наследования власти сыном следует считать наследование власти Али Хасаном, если же исходить из того, что при Умаййадах Аравия в лице Медины утратила господствующее политическое положение, то произошло это не при первом умаййадском халифе, а при последнем «праведном».

Принципиальным рубежом между периодом патриархального мусульманского государства-общины, управляемого халифом, правившим не с помощью принуждения, а лишь силой признаваемого всеми мусульманами личного авторитета, и обществом, разрываемым социальными противоречиями, облаченными в религиозные одежды, является мятеж против Усмана, положивший начало пятилетней гражданской войне, первой в истории мусульманского общества. Конечно, не вечер 17 июня 656 г., когда оборвалась жизнь Усмана, разделил эти два периода: конфликт, как мы видели, вызревал раньше, этот день лишь обозначил начало длительного переходного периода, к которому следует отнести и правление Али, и правление Хасана.

События этого периода захватили мусульман гораздо глубже, болезненнее и шире, чем завоевания, в которых одновременно участвовало не более 50–70 тыс. человек и где страдающей стороной были люди вне мусульманской общины. Здесь же нередко брат шел на брата, а главное — обиды и пристрастия, возникшие в ходе этих событий, не были ликвидированы политическим объединением государства и политические страсти, оформившись в религиозный раскол, продолжали сказываться в жизни мусульманского общества тринадцать веков и дожили до наших дней.

Религиозно-политические страсти продолжали кипеть и при первом умаййадском халифе, талантливом политике Му'авии, то и дело вырываясь на поверхность открытыми восстаниями, все более углублявшими враждебность между группировками, пока наконец не разразились в восьмидесятых годах еще более кровавой гражданской войной.

Понятно, что интерес к событиям первой гражданской войны не угасал с течением времени, они не уходили в область, так сказать, «академического интереса» средневековых ученых-историков. Та или иная трактовка событий, поведения и позиции главных участников оставались злободневным политическим актом. Добавим к этому, что в конце VII в., когда начала складываться арабская историография, в полном расцвете сил были многие активные участники и современники борьбы Али и Му'авии, и в распоряжении историков был гораздо больший объем достоверной информации, который можно было получить из первых уст, чем о первом этапе арабских завоеваний. Этим и объясняется огромный объем сведений, зафиксированный арабскими историками. Так, у ат-Табари события четырех лет (35–38 гг. х.) занимают 503 страницы, тогда как следующие четыре — только 97.

В еще большей степени сказанное относится к гражданской войне, завершающей указанный период, сведения о которой более точны и менее противоречивы.

Основной трудностью использования источников является их тенденциозность, пристрастными оказываются и информаторы-современники, и компиляторы-историки, собиравшие материал по принципу соответствия его должной быть картине. Особенно это касается характеристики двух главных действующих лиц эпохи — Али и Му'авии. Основными поставщиками сведений для историков IX–X вв. (авторов наиболее ранних из дошедших до нас сочинений) были историки куфийской школы, настроенные прошиитски или антисирийски, сирийская же историческая традиция в период наиболее интенсивной фиксации информации о раннем периоде истории Халифата оказалась в стороне от главной линии развития.

При многочисленности сводных исторических сочинений, освещающих события этого периода, от Халифы б. Хаййата (ум. в 855 г.) до Ибн ал-Асира (ум. в 1233 г.), все они в значительной степени зависят от одного источника — Абу Михнафа Лута б. Йахйи (ок. 689–775), и если мы нередко находим в более поздних сочинениях сведения, отсутствующие в более ранних, то это объясняется прежде всего неполным использованием сочинений того же Абу Михнафа. Найти какую-то логику или тенденцию в опущении части сведений очень трудно, чаще всего, видимо, компиляторы исходили из нередко упоминаемого соображения, что «если рассказать все это, то рассказ станет слишком длинным».

Абу Михнаф еще застал в живых последних сподвижников пророка, и один из них был его учителем, не говоря уж о современниках первой и второй гражданских войн. О второй ему непосредственно рассказывали участники событий. Здесь нет смысла подробнее останавливаться на соотношении текстов Абу Михнафа и ал-Балазури, Абу Михнафа и ат-Табари или ал-Куфи. Прекрасный глубокий анализ всего этого был проделан четверть века назад У.Сезгин, и нам остается только сослаться на это образцовое исследование [+2]. Абу Михнаф не был историком с Шиитской тенденциозностью, но исключительное богатство собранного им материала сделало его одним из основных источников для таких шиитских авторов, как Наср б. Музахим ал-Минкари, Абу-л-Фарадж ал-Исфахани и Ибн Абу-л-Хадид [+3].

Характерной особенностью сведений о событиях этого периода являются тексты многочисленных посланий и речей, которые ставят перед исследователем трудную задачу оценки соответствия их действительности. Подавляющее большинство речей Али и его посланий, несомненно, является вариациями на темы представлений, сложившихся в шиитской среде не ранее VIII в., хотя в них должны были сохраниться фрагменты подлинных высказываний и текстов, конечно, не в точной передаче, а в переложении. Только одиночные запоминающиеся фразы и обороты речи могли сохраниться в неизменной форме благодаря их выразительности, но такие полюбившиеся словосочетания нередко кочуют из одного текста в другой (это касается речей не только Али, но и других выдающихся исторических деятелей). Уверенно говорить о достоверности содержания какой-то речи или послания можно только в тех случаях, когда содержание соответствует поводу, по которому они были произнесены или написаны. Подавляющее же большинство из них состоит из общих сентенций.

Столь же сложно, правда, по противоположной причине, судить о подлинности речей и посланий Му'авии: Абу Михнафа и других прошиитски настроенных авторов нельзя заподозрить в желании возвеличить Му'авию, но естественно ожидать искажений, представляющих его в невыгодном свете. Исходя из таких соображений, можно предполагать, что все, говорящее в его пользу, соответствует действительности, хотя остается неясным, все ли порочащее его является выдумкой противников.

Сказанное в полной мере относится и к обширному материалу, дошедшему до нас в виде исторических анекдотов о выдающихся деятелях эпохи. Здесь опасность тенденциозных искажений меньше, однако эти анекдоты, зачастую привязанные к каким-то афористическим высказываниям, редко стоят в конкретном историческом контексте; они неплохо характеризуют характеры и нравы, но плохо датируются. Таковы многочисленные рассказы о Му'авии в «Ансаб ал-ашраф» ал-Балазури [+4]. Примечательно, что в них, как и во многих других, противник Али рисуется мудрым, почти образцовым правителем.

Несмотря на обилие сведений о периоде борьбы Али и Му'авии, датировать многие события, даже первостепенные, не всегда просто, не только абсолютно, но и относительно. Поэтому автор старался уделять этому максимальное внимание, чтобы поставить их в правильной последовательности, а значит, приблизиться к выяснению их причинной связи. Для уточнения некоторых дат большую помощь оказали сведения Абу Михнафа, сохраненные Ибн Абу-л-Хадидом в комментариях к «Нахдж ал-балага» [+5].

К сожалению, параллельные независимые сведения христианских источников [+6] мало что дают для уточнения хронологии, так как сами нередко сбиваются в ней. Достоинство этих источников в том, что они освещают события с принципиально иной точки зрения и обращают внимание на такие стороны жизни, которые совершенно не попадают в поле зрения мусульманских авторов. Причем это касается не только освещения налоговых тягот, притеснений покоренного населения и голодных лет, которые не запомнились мусульманам, остававшимся сытыми в эти годы, но и таких событий, как природные катаклизмы: землетрясения, превратности погоды, небесные явления.

Материал источников по этому периоду настолько велик, что проработать его весь заново за время, которым располагал автор для написания данного тома, не представилось возможным, не говоря уж о том, что многие публикации источников отсутствуют в наших библиотеках, а получение копий или микрофильмов рукописей в наших условиях нереально. Поэтому я особенно благодарен своим товарищам по работе, которые делились со мной отсутствующими в библиотеках изданиями и помогали получать микрофильмы некоторых рукописей.

Серьезные исследования этого периода начались на рубеже XIX и XX вв., когда с перерывом в один год появились две монографии Ю.Велльхаузена, посвященные религиозно-политической борьбе в раннем Халифате и истории Умаййадского Халифата [+7]. Они стали классикой, и даже сейчас, на исходе века, исследования, посвященные этому периоду, не обходятся без ссылок на них. Цикл очерков, посвященных истории первых Умаййадов, написанный А.Лямменсом в 1906–1927 гг., значительно дополнил живыми деталями картину этого периода по сравнению с работами Ю.Велльхаузена [+8], хотя живость и эмоциональность этих очерков нередко приводила автора к неадекватному истолкованию сведений письменных источников, что порой усугубляется проскальзывающей враждебностью к исламу.

В двадцатые годы вышли последние три тома «Анналов ислама» Л.Каэтани, посвященные тому же времени. Как ни странно, эти тома не оказали такого влияния на изучение эпохи Му'авии, какого можно было ожидать, и не обесценили своим появлением менее объемистые работы Ю.Велльхаузена и А.Лямменса.

Период гражданских войн, положивший начало идеологическому расколу ислама, не мог остаться без живого интереса к нему зарождавшейся в начале XX в. современной арабской историографии. Для арабской интеллигенции, светской и духовной, споры о роли Али и Му'авии, о «праведных» халифах и Умаййа-дах были не проявлением академического интереса к исторической проблеме, а животрепещущей темой, связанной с раздумьями о судьбах арабской нации и путях ее развития в новых условиях. Многочисленные работы арабских ученых, посвященные этому периоду, мало что добавившие к анализу источников, проделанному европейскими исследователями, имели большое значение для развития арабской общественной мысли [+9].

После работ А.Лямменса и Л.Каэтани в востоковедении более трех десятилетий не появлялось новых исследований по истории ранних Умаййадов: либо она кратко освещалась в общих работах по истории арабов или отдельных стран, либо исследованию подвергались отдельные проблемы [+10]. Перелом наступил в начале 70-х годов, когда одновременно появились монографии М.Шабана и А.Диксона, в которых ставилась задача дать новую интерпретацию важнейших моментов истории умаййадского времени [+11]. Но действительно новый этап изучения ранней истории Умаййадов открывает прекрасное исследование Г.Роттера, посвященное второй гражданской войне [+12], в котором немалое внимание уделено также истокам этого конфликта, начиная с убиения халифа Усмана. Оно позволило мне во многих случаях не вдаваться в детали, ограничиваясь ссылками на него.

События, рассматриваемые нами в данном томе, оказали решающее воздействие на сложение идеологии шиизма, хотя ее оформление происходило несколько позднее. Поэтому шиитское учение затрагивается лишь в той мере, в какой исторические источники позволяют без натяжек говорить о взглядах и поступках первых трех имамов шиитов. По той же причине мы не будем касаться многочисленных исследований на эту тему и работ современных шиитских ученых, не отделяющих реалии второй половины VII в. от сложившейся позже теории [+13]. Из них можно выделить достаточно объективную монографию М.Джафри о раннем шиизме [+14].

Я старался быть предельно объективным в характеристиках людей, ставших священными символами шиизма, предоставляя слово ранним мусульманским историкам, с тем, чтобы читатель сам мог делать выводы на основании известных нам фактов.

Верхним рубежом рассматриваемого периода было избрано не окончание гражданской войны после гибели Абдаллаха б. аз-Зу-байра, а реформы Абдалмалика, обозначившие превращение Халифата в государство с собственной административной и фискальной системой, хотя следует признать, что эта граница более расплывчата, чем нижняя.

[+1] Блок, 1973, с. 98–99.

[+2] Sezgin U., 1971.

[+3] Минк.; Исфах., М.; И. Абу-л-Хадид; многие пассажи из сочинений Абу Михнафа включены также в «Китаб ал-агани» (Агани).

[+4] Балаз., А., 4В, с. 11–138.

[+5] И. Абу-л-Хадид. Это сочинение, которым исследователи стали пользоваться сравнительно недавно [Kornrumpf, 1969; Jafri, 1989], было мне доступно только в тегеранском литографированном издании 1304 г.х. (шамсиN), ни одного современного издания в моем распоряжении не было.

[+6] Подборка сведений сиро-христианских авторов для VII в. в английском переводе: SCWSCH. В этом издании реконструирован текст «Истории» якобитского патриарха Дионисия Теллмахрского на основе так называемой «Истории 1234 года»; все ссылки на Дионисия в данном томе относятся к этому переводу.

[+7] Wellhausen, 1901, Wellhausen, 1902.

[+8] Lammens, 1908; Lamrnens, 1910. Значительная часть работ разных лет, посвященных Умаййадам, была переиздана в 1930 г. [Lammens, 1930].

[+9] Дань этой теме отдали такие крупные деятели арабской культуры, как Джурджи Зайдан [Зайдан, 1902; Зайдан, 1907], Таха Хусайн [Т.Хусайн, 1959], Мухаммад Курд Али [Курд Али, 1925]. Исчерпывающее исследование дискуссий мусульманских деятелей культуры о конфликте Али и Му'авии и о роли Умаййадов в арабской истории см. [Ende, 1977] (там же обширная библиография арабских и европейских работ).

[+10] Hodgson, 1955; Petersen, 1959; Veccia Vagi., 1952; Vesely, 1958; Watt, 1961; Watt, 1968.

[+11] Shaban, 1971; Dixon, 1971 (начинает эту серию исследований статья Р.Зелльхайма [Sellheim, 1970]). В том же, 1971 г. выходит исследование У.Сезгин [Sezgin U., 1971], в котором помимо чисто источниковедческих проблем рассматриваются вопросы политической истории второй половины VII в.

[+12] Rotter, 1982.

[+13] Большинство исследований истории шиизма и его идеологии касается более позднего времени, когда шиизм приобретает законченные Черты. Для интересующего нас времени можно отметить (кроме упомянутых общих работ) статьи: Laoust, 1962; Komrumpf, 1969.

[+14] Jafri, 1989. Естественные для него симпатии к Али не мешают объективному анализу сведений источников, хотя нельзя согласиться с его постулатом, что о шиизме, как особом течении в исламе, можно говорить с момента избрания Абу Бакра халифом.