Рис. 10. Египет в середине VII в.

Продвижение мусульманской армии к побережью Сирии и Палестины, в глубь Верхней Месопотамии и даже в собственно Иран, имевший с арабским миром границу огромной протяженности, не представлялось неожиданным и преднамеренным. Отдельные набеги то в одном, то в другом месте вдоль постоянно меняющейся границы выхватывали у противоположной стороны то один, то другой район. Отряды, потерпевшие неудачу, всегда могли вернуться назад на широком фронте.

Иначе выглядит неожиданное вторжение небольшого мусульманского отряда под командованием Амра б. ал-Аса в Египет, соединенный с ранее завоеванными арабами землями узким Суэцким перешейком. Триста километров пустыни, отделяющие Южную Палестину от Дельты Нила, обеспечивали возможность неожиданного появления арабской армии на границе обрабатываемых земель, но в то же время перешеек, перекрытый решительным военачальником, мог стать дверцей мышеловки для малочисленного войска.

Арабская армия в Палестине находилась в трудном положении. Амвасская чума ополовинила ее ряды. Оставшихся сил только-только хватало для осады Кесареи и нескольких портовых городов Палестины, еще остававшихся в руках византийцев.

Арабским историкам довелось зафиксировать лишь очень скудные и противоречивые воспоминания участников египетского похода. Причем о самом начале нет ни одного сообщения очевидца, есть лишь более поздние рассказы. Согласно одним, Амр отправился тайно на свой страх и риск, согласно другим, он обо всем договорился с халифом, когда тот был в Джабии, наконец, инициатором похода оказывается сам халиф. Все сходятся только в одном: Умар опасался за судьбу отряда и послал письмо, в котором приказывал Амру вернуться, если он еще не успел вступить в Египет [+1].

Его беспокойство было основательным: отряд в три с половиной тысячи человек должен был затеряться в многолюдном Египте, как иголка в стоге сена. К тому же, если в 634 г. византийцы не придали значения вторжению арабов и не организовали серьезного сопротивления, когда еще не набрали сил, то теперь, после йармукского разгрома, падения Иерусалима, Дамаска и Антиохии, трудно было бы не считаться с опасностью арабского вторжения в Египет. Мы знаем, что византийцы и на этот раз оказались беспечными, но ни Умар в далекой Медине, ни арабские полководцы в Сирии и Палестине еще не знали этого.

Ибн Абдалхакам объясняет решимость Амра тем, что он «в доисламское время уже бывал в Египте, знал его дороги и видел обилие того, что в нем есть» [+2]. Однако рассказ о посещении Амром Египта настолько насыщен ситуациями и шаблонами, характерными для фольклора, что его трудно принять всерьез. Возможно, в какой-то мере на решение Амра могли повлиять сведения, полученные во время набегов на крепости и монастыри Синайского полуострова [+3], о чем арабские авторы не говорят.

В любом случае кроме желания завоевать богатую страну должна была быть еще какая-то веская причина, заставившая решиться на безумное предприятие — завоевание большой страны с горсткой воинов.

Мне кажется, эту причину следует искать в каких-то личных амбициях. После смерти Абу Убайды, Му’аза б. Джабалы и Йазида б. Абу Суфйана Амр мог рассчитывать на назначение его амиром всей Палестины. Но это назначение получил Му’авийа б. Абу Суфйан. Ситуация, конечно, не совсем ясна; фигура Му’авии, человека, оспорившего у Али халифат, была одиозной в глазах прошиитских историков, и поэтому сведения о его назначении неопределенны, но тот факт, что под командованием Амра оказалась незначительная часть палестинской армии, говорит за его второстепенное положение в Палестине. Наконец, если бы он был амиром Палестины, то именно он довел бы до конца осаду Кесареи, а не бросил бы порученную ему провинцию.

Видимо, Амр оказался не у дел, был обижен своим положением, и обида толкнула его на рискованный шаг. Тогда можно понять и поверить сообщениям о том, что Амр уходил тайно, не раскрывая никому своих намерений: «Он приказал своим людям уходить, как уходит племя с одной стоянки на другую, ближнюю. Затем ночью он увел их» [+4]. Праздник жертвоприношения, 10 зу-л-хиджжа (12 декабря 639 г.), Амр встретил в ал-Арише, городке, который административно относился к Египту. Накануне, в ар-Рафахе, он будто бы получил письмо от Умара и, догадываясь о содержании, раскрыл только в ал-Арише, в нем был приказ вернуться, если он еще не вступил на территорию Египта. Но теперь, находясь в ал-Арише, Амр имел законное основание идти дальше.

Конечно, нельзя исключить такого совпадения, что письмо с приказом вернуться настигло Амра на границе Египта, но сам сюжет о просроченном письме достаточно распространен и вызывает подозрение в том, что это — готовый кирпичик, вкладываемый в построение здания исторической легенды. Ведь если на самом деле Амр тайно вышел в поход откуда-то из района между Бейт Джибрином и Иерусалимом, то через 3 — 4 дня оказался бы в ар-Рафахе, а для того, чтобы весть о самовольном выступлении Амра дошла до халифа и его приказ был бы доставлен в ар-Рафах, потребовалось бы не менее полумесяца бешеной скачки гонцов. Словом, концы не сходятся с концами.

Приморская дорога в Египет оказалась без охраны, и Амр через несколько дней беспрепятственно достиг первого действительно египетского города, ал-Фарама (Пелузия). Его укрепления сильно пострадали при осаде персами в 616 г., но, видимо, бреши были уже заложены, а в отряде Амра явно не имелось осадной техники, и ему пришлось терпеливо ожидать, когда через месяц или два при отражении очередной вылазки гарнизона удалось на плечах отступающих ворваться в одни из ворот и захватить город. Это был первый большой успех. Покидая ал-Фарама, Амр предусмотрительно приказал разрушить городскую стену, чтобы лишить византийцев возможности, захватив город, укрепиться в нем и отрезать все связи с Халифатом. Оставить же хотя бы 2 — 3 сотни воинов для охраны крепости Амр не мог: перед ним лежала обширная страна с многочисленными укрепленными городами.

Арабские историки совершенно не имели представления о том, что происходило в Египте накануне и во время его завоевания. Все высшие административные и военные деятели византийского Египта слились для них в одну полулегендарную фигуру ал-Мукаукиса, которого обычно отождествляют с мелькитским патриархом Киром, назначенным в Египет осенью 631 г., он же фигурирует и в рассказах о посольстве Мухаммада в Египет в 7/629 г.

Круг полномочий Кира не совсем ясен и в христианских источниках. Для монофизитов-коптов он был исчадием ада, в котором воплотилось все зло, и он вырос во всемогущую фигуру, заслонившую остальных представителей высшей власти, хотя, несмотря на все полномочия, не был главой египетской администрации [+5], каким предстает в сочинениях монофизитских авторов.

Сразу же после прибытия в Египет Кир принялся рьяно насаждать монофелитскую догму, которая должна были примирить сторонников учения о двух естествах в едином теле сына божьего с догматом монофизитов о едином естестве. Но этот гибрид не приняли ни мелькиты, ни монофизиты. Для первых она представлялась такой же ересью, как и монофизитство, вторые же считали, что их просто хотят обратить в другую веру, не усматривая никакого компромисса. Коптский патриарх Вениамин разослал по стране пасторское послание, призывая стоять за истинную веру, и покинул свою резиденцию в Александрии (или в одном из монастырей около нее), чтобы укрыться в дальних монастырях Верхнего Египта.

Упорство коптов, для которых своя религия была своеобразной формой внутренней духовной автономии под властью чужаков-греков, вызывало у Кира ожесточение. Его посланцы в сопровождении солдат врывались в коптские монастыри и требовали подписывать акты о принятии официального догмата. Особо упорствовавших подвергали пыткам. Одни, не желая принимать новое учение, бежали в горы и пустыни, другие, принимая внешне официальную догму, сохраняли свои убеждения и продолжали тайно молиться по своему обряду. Кир пытался отыскать знамя сопротивления — патриарха Вениамина, но тот успешно ускользал от преследования, укрываясь то в одном, то в другом отдаленном монастыре Верхнего Египта.

Борьба шла не только за верность тем или иным догматам, сущность которых была ясна далеко не всем мирянам, но и за вполне ощутимые ценности — за церковные владения, которые монастырей.

К концу тридцатых годов официальное учение внешне восторжествовало, но конфликт был лишь загнан внутрь и в любой момент мог вырваться наружу. Политика Кира привела к тому, что в Египте противостояние между основной массой жителей и византийскими властями было больше, чем в Сирии и Палестине. К тому же кроме религиозных конфликтов существовали серьезные противоречия между «зелеными», которые в Египте представляли партию местных землевладельцев и торгово-ремесленного населения, и «синими», составлявшими партию константинопольской ориентации (см. т. 1, с. 19). Существовали города и даже целые районы, придерживавшиеся «синей» или «зеленой» ориентации. Вдобавок ко всей этой пестрой картине политической и религиозной розни нужно отметить, что в Египте еще сохранялись значительные очаги гностицизма, также преследуемого официальной церковью и неприемлемого для коптов-монофизитов.

Такова была ситуация в стране, в которую вторгся Амр б. ал-Ас со своим малочисленным войском. К сожалению, никаких сведений о силах, которыми располагал Феодор, командующий византийской армией, в имеющихся источниках мы не находим. Видимо, значительная часть их была рассеяна по всей стране в виде гарнизонов, а полевая армия была сравнительно невелика. Во всяком случае, арабские источники, склонные преувеличивать силы противника для вящей славы мусульманского оружия, в описании сражений в Египте не говорят о значительных силах. Известным подспорьем армии могла быть городская милиция. Но она была не очень надежна.

Амр двинулся обычным путем завоевателей, вторгавшихся в Египет из Азии, — вдоль восточной окраины Дельты к ее вершине, так же, как четверть века назад шла персидская армия.

Первым серьезным препятствием оказался хорошо укрепленный город Бидбейс, комендантом которого, как сообщают некоторые авторы, был Аретон, бывший комендант Иерусалима, бежавший после его сдачи в Египет. Он попытал счастья разгромить арабов ночным нападением на их лагерь, но потерпел поражение. Арабы месяц осаждали город и, наконец, взяли его штурмом. Византийцы потеряли 1000 человек убитыми и 3000 пленными [+6]. Цифры эти, несомненно, сильно округлены в сторону завышения. Не могли не понести потери и арабы, но их в какой-то мере компенсировали бедуины, кочевавшие между Дельтой и Синаем, присоединившиеся к Амру. Учитывая длительность осады ал-Фарама, время на переходы, падение Билбейса должно прийтись на конец февраля — конец марта 640 г. (рис. 10).

Далее Амр оказался у крепости Умм Дунайн (Тандуния) (где-то в районе современного Булака в Каире) [+7] и города Бабалйун, или Бабилон, остатки которого можно и сейчас видеть в южной части Каира. С этого момента мы оказываемся перед трудной проблемой восстановления порядка событий.

Арабские историки сводят весь первый этап военных действий в Египте к боям вокруг Бабалйуна, а в важнейшем источнике по истории Египта VII в., «Хронике» Иоанна Никиуского, боям под Бабалйуном предшествует развернутое повествование о захвате арабами Файйума и ал-Бахнаса, но как это связано с предшествующими событиями, мы не знаем, так как в единственной рукописи этого сочинения нет большого куска, охватывающего около 30 лет, в том числе отсутствует и раздел о вступлении мусульман в Египет. Поэтому трудно дать достоверную последовательность событий.

Согласно арабским источникам, на подходе к Бабалйуну, между ним и Айн Шамсом, Амр натолкнулся на хорошо укрепленный лагерь византийцев, не решился напасть на него и послал к халифу просьбу о помощи. Для прибытия подкреплений из Сирии потребовалось бы не меньше месяца. Все это время Амр маневрировал, чтобы скрыть малочисленность своего войска [+8].

А. Батлер, опираясь на сведения Иоанна Никиуского, считает, что в ожидании подкреплений Амр решился на отчаянный (по его же словам) шаг: захватив Умм Дунайн, переправился с поредевшей армией через Нил и совершил набег на Файйум и ал-Бахнаса [+9]. Поверить в это трудно, хотя, конечно, нельзя отвергать сообщения источников только потому, что какие-то действия деятелей далекого прошлого не соответствуют нашим представлениям о пределах разумного. Нужно, прежде всего, исходить из логики изложения.

Рассказ о военных действиях против арабов у Иоанна Ниуского начинается сообщением о гибели в бою Иоанна, командующего милицией [+10]. О месте его гибели не сообщается. Главнокомандующий египетскими войсками Феодор узнает о гибели от посланцев префекта Аркадии (Файйум с прилегающей частью долины Нила) Феодосия, который вместе с префектом Александрии, Анастасием, стоял лагерем в 12 милях от Никиу (между ним и Тарнутом). Узкое ущелье, соединяющее Файйум с долиной Нила, охранял византийский отряд под командованием другого Иоанна. Мусульмане обошли Файйум с запада, захватив много скота, и напали на ал-Бахнаса. Арабы убили командующего (Иоанна Барку?) и стали хозяевами города, убивая и грабя жителей, а затем напали на Иоанна (охранявшего дорогу на Файйум?), который с кавалеристами и ополченцами спрятался в зарослях у Нила, но местные жители выдали их, и мусульмане убили Иоанна и 50 сопровождавших его всадников.

Узнав об этом, Анастасий и Феодосий передвинулись из Никиу в Бабалйун, а против арабов направили тучного и несведущего в военном деле Леонтия [+11]. Тот, увидев, что Феодор сражается с арабами, ушедшими в Файйум, предпочел не рисковать и удалился с половиной войск в Бабалйун. Феодор же нашел в реке тело Иоанна (какого из двух?) и отправил его императору. Анастасий и Феодосий, враждовавшие с Феодором, пошли к Гелиополю (Айн Шамс), чтобы дать там бой Амру, который до того не знал о существовании города Мисра (Бабалйун) и откуда-то шел на соединение с двумя другими мусульманскими отрядами.

Таким образом, получается, что Амр предпринял рейд на ал-Бахнаса, миновав Бабалйун, оставляя за собой основную часть египетской армии, опиравшейся на ряд крепостей и действовавшей в хорошо ей знакомой местности. Возникает вопрос: если Амр предпринял свой рейд не из тактических соображений (тактическая выгода от этого скорее в пользу византийцев), а ради добычи, то почему он не выбрал Атриб или Атфих, находившиеся на восточном берегу?

Вчитываясь в текст Иоанна, натыкаешься на ряд несообразностей и противоречий. 1) Почему византийская армия стояла в районе Никиу, а не около Бабалйуна, где она преградила бы путь и на Александрию, и в Верхний Египет? 2) Почему Феодор, находившийся где-то в районе ал-Бахнаса — Файйума, узнал о гибели Иоанна от Феодосия, находившегося под Никиу? 3) Как могло случиться, что Амр (или незначительная часть его отряда) попал в район Файйума — ал-Бахнаса, минуя Бабалйун?

Весьма вероятно, что текст «Хроники» Иоанна, переживший два перевода, постепенно утратил первоначальную логику изложения и главы CXI, СХП оказались не на месте. Иначе трудно объяснить, почему все арабские источники помещают взятие Файйума и завоевание Верхнего Египта после взятия Бабалйуна.

Оставим пока в стороне спорный вопрос о набеге на Ффййум и ал-Бахнаса. В любом случае Амр (или один из посланных им отрядов) не мог, двигаясь от Билбейса, миновать вершину Дельты, прикрытую крепостью Бабалйун. Учитывая время, ушедшее на осаду двух крепостей, Амр не мог появиться под Бабалйуном ранее середины марта. Здесь его ждало византийское войско, расположившееся в хорошо укрепленном лагере между Тандунией и Бабалйуном. Амр запросил подкреплений у халифа, а сам тем временем беспокоил византийцев частыми, нападениями с разных сторон, чтобы создать впечатление многочисленности своего войска [+12]. Византийцы легко разгадали его уловки, но, верные той же тактике, которая погубила византийские армии в Сирии, воздерживались от активных действий.

Решительное сражение произошло только в июле. Возможно, решимость византийцев укрепилась с подходом войск Анастасия и Феодосия [+13]. Успел ли Амр получить подкрепления, мы не знаем. Согласно Иоанну, они подошли до сражения, а арабские источники не позволяют утверждать это даже по косвенным данным. Амр разделил свое войско на три группы, атаковал византийцев с двух сторон, а затем в решительный момент 500 конников Хариджи б. Хузафы напали с тыла и повергли византийцев в бегство. Потери их, видимо, были невелики, так как беглецы могли укрыться в близлежащих крепостях.

После этого сражения мусульмане сравнительно легко захватили Умм Дунайн и перебили значительную часть гарнизона, лишь тремстам человекам из него удалось спастись на судах и бежать в сторону Никиу. Иоанн сообщает, что, узнав о поражении, Доменциан, префект Файйума, тоже бежал в Никиу и арабы заняли Файйум и Абоит, перебив многих жителей. Но это, вероятно, связано с падением Бабалйуна, а не сражением под Умм Дунайном, так как у Амра было еще достаточно хлопот с осадой Бабалйуна. Это была превосходная крепость, построенная римлянами. Стены толщиной в два с половиной метра, сложенные из перемежающихся рядов камня и обожженного кирпича, возвышались на 18 метров. Двое ворот, в южной и западной стене, выходили к Нилу, а к суше, в сторону арабов были обращены глухие стены. Взять такую крепость штурмом, без хорошей осадной техники было невозможно (рассказ о том, как аз-Зубайр б. ал-Аввам приставил лестницу и легко взобрался на стену, совершенно фантастичен) [+14]. Взять ее измором было также непросто — она была связана понтонным мостом с островом ар-Рауда, а через него со всей страной. Кроме того, укрепленный городок на ар-Рауде служил для размещения резервов, так как в самом Бабалйуне вряд ли могло разместиться больше 3000 солдат. Пока мост оставался в руках византийцев, взятие города было делом чрезвычайно трудным. Поэтому невозможно согласиться с А. Батлером, что Миср (Бабалйун) был взят без боя [+15].

Византийцы попытались взять реванш, атаковали осаждающих и снова потерпели поражение в поле. Воспользоваться плодами этого успеха арабы все равно не могли. А тем временем начался подъем воды в Ниле, и военные действия неминуемо должны были затухнуть. В этот момент патриарх Кир начал переговоры с арабами, убеждая их взять выкуп и уйти. Арабские источники, естественно, превозносят впечатление, которое произвели на византийцев простота нравов мусульман, их благочестие и дух равенства, о содержании же договора не говорят ничего. Кир будто бы предлагал 1000 динаров халифу, 100 динаров Амру и по 2 динара остальным воинам [+16], что составило бы 15 — 20 тыс. динаров. Такая сумма в качестве контрибуции с одного небольшого городка вполне естественна, но для договора одного города не требовался бы приезд патриарха. Видимо, договор имел более общий характер: арабы получали большую контрибуцию и отказывались от нападений на Египет. Феофан говорит о 120 000 номисм (динаров), после чего арабы три года не беспокоили Египет. Последнее, как мы знаем, не соответствует действительности, но позволяет догадываться, что речь шла не о сдаче Египта на условии договора, а именно о гарантии его безопасности.

Можно понять, почему Амр согласился на это: половодье лишало его свободы действий, захват Бабалйуна был невозможен, почетное отступление с богатой контрибуцией вполне устраивало всех мусульман.

Что же толкнуло Кира на соглашение в этот момент? Видимо, причину следует искать во внутренней ситуации. С одной стороны, не было единства между главнокомандующим, Феодором, принадлежавшим к партии «зеленых», и Доменцианом, приверженцем «синих» [+17]. С другой стороны, с арабским вторжением подняли голову задавленные было монофизиты. В марте в Дефашире, городке около Александрии, обнаружился заговор монофизитов-гаянитов [+18] с целью убийства Кира в отместку за конфискацию имущества их церквей. Комендант Александрии (?) Евдокиан, брат Доменциана, послал в церковь, где собрались заговорщики, солдат, они обстреляли собравшихся, а затем так избили, что несколько человек умерли, а двоим отрубили руки. Затем глашатай объявил, чтобы все находились в своих церквах и не выходили (видимо, дело было в какой-то большой праздник, когда заговорщики надеялись напасть на патриарха из толпы, скорее всего — пасха) [+19].

Вероятно, были и другие проявления недовольства и враждебности, о которых мы ничего не знаем, но которые прекрасно знал Кир и поэтому решил откупиться от внешнего врага, чтобы развязать себе руки для подавления недовольных. Однако этому договору не суждено было вступить в силу. Узнав о нем, Ираклий разгневался, отозвал Кира в Константинополь и, не удовлетворившись его объяснениями, отправил в ссылку.

Несомненно, после отъезда Кира византийские власти не приступили к выплате денег, обусловленных договором; Амр счел договор аннулированным и осенью, уже после спада воды, возобновил военные действия. Основные силы византийцев к этому времени отошли в Александрию, у Никиу стоял небольшой заслон под командованием Доменциана, а города Дельты охранялись лишь их гарнизонами.

Амр приказал местным властям построить мост через большой канал у Калйуба и двинулся на север к Атрибу (Банха ал-Асал, ныне Бенха). Другой мост через Нил, построенный у Бабалйуна, должен был преграждать движение судов, на которых могли быть переброшены войска для удара ему в тыл. Для охраны моста должно было оставаться значительное прикрытие [+20] (см. рис. 10).

Продвижение армии Амра в сложных условиях Дельты, пересеченной многочисленными большими каналами, облегчалось помощью присоединившихся к нему коптов, которых Иоанн Никиуский называет людьми, которые отвергли Христа и называли христиан врагами Господа [+21]. Среди присоединившихся были не только фанатичные противники официальной церкви, но и какие-то представители местной знати, недовольные своим положением. Иоанн Никиуский упоминает неких Каладжи„перешедшего с отрядом на сторону мусульман, и Сабендиса, обиженного неуважением к нему со стороны Иоанна (коменданта Димйата?).

Феодор оценил опасность, вышел из Александрии и двинулся наперерез Амру, чтобы не допустить его в район Саманнуда, где господствовали «синие», склонные к компромиссу с завоевателями [+22], и где мусульмане могли рассчитывать на поддержку населения. Авангарду правительственных войск удалось опередить Амра и, несмотря на отказ милиции Саманнуда присоединиться к войскам и сражаться с арабами, нанести ему поражение, используя многочисленные каналы как оборонительные рвы. Амр был вынужден отступить к Бусиру и укрепиться там.

Успех правительственных войск заставил некоторых перебежчиков задуматься о своем будущем и судьбе близких. Первым покинул лагерь Амра Каладжи, опасавшийся за мать и жену, оставшихся в Александрии. За ним последовал Сабендис, бежавший в Димйат под покровительство коменданта этого города. Получив от него письмо с протекцией, Сабендис поехал в Александрию и выплакал себе прощение за измену [+23].

Вне четкой связи с военными действиями под Саманнудом Иоанн упоминает нападения на Дамсис, Тух и Саха, которыея кобы были безуспешны [+24]. Однако Дамсис, расположенный в десятке километров южнее Бусира, где обосновался Амр, просто невозможно было обойти на пути к Саманнуду через Бусир. Тух, находящийся в 15 км от Дамсиса, также не мог быть не затронут военными действиями в данном районе. Только относительно Саха можно поверить, что его не удалось взять наскоком. Далее Амр напал на Димйат, потерпел неудачу и пытался сжечь урожай на полях. Разлив Нила заставил его отойти на исходную позицию и возобновить осаду Бабалйуна.

Как мы видим, отношение египтян к арабам было неоднозначным, так же, по-видимому, как и отношение арабов к египтянам. С одной стороны, мы читаем, что Амр «арестовывал византийских магистратов, сковывал им руки и ноги цепями и деревянными колодками, он вымогал много денег, удвоил налог с крестьян и заставлял доставлять фураж для лошадей; он совершал бесчисленные насильственные деяния» [+25], с другой стороны, часть египтян, измученная религиозными преследованиями, отказывалась сражаться с мусульманами и даже помогала им разыскивать и уничтожать византийских солдат. Конечно, не все эти люди руководствовались одинаковыми мотивами и не все занимали активную позицию. Для многих было достаточно того, что, согласившись платить дань победителям, они получали возможность жить, не опасаясь гонений за веру, которым они подвергались в течение десяти лет. У Ибн Абдалха-кама даже сохранилось сообщение о письме Вениамина, обращенном к папстве с призывом помогать арабам [+26]. Вряд ли прямой смысл послания был именно таков, но явно с приходом арабов он мог вздохнуть свободно. Конечно, копты не встречали арабов как освободителей от византийского гнета — одна чужая власть над ними сменялась другой, но она в это время хотя бы не касалась их религиозных убеждений.

Осада Бабалйуна затянулась на семь месяцев. Арабы с помощью местных мастеров соорудили камнеметные машины (манджаник) и обстреливали город; других осадных приспособлений у них не было, и о штурме стен такой высоты не приходилось и думать. В арабских преданиях об осаде можно найти рассказ о том, как аз-Зубайр б. ал-Аввам, приставив лестницу к стене, первым взобрался на нее, с горсткой храбрецов бросился к воротам с криком «Аллах велик!» и открыл их. Мусуль-мане ворвались в город, и ал-Мукаукис запросил мира [+27]. Подобных рассказов о взятии городов в арабских исторических преданиях немало, и подавляющее большинство из них является всего лишь фольклорным шаблоном.

Шел пятый месяц осады города, когда в Константинополе произошли большие перемены. На тридцать первом году царствования от горячки скончался император Ираклий (11 февраля 641 г.), оставив после себя соправителями двух сыновей: Константина (от первого брака с Евдокией) и Ираклиона (от брака с Мартиной, своей двоюродной сестрой). Такое соправление не обещало ничего хорошего. Эти две жены и их сыновья принадлежали к разным группировкам, к тому же духовенство считало брак с двоюродной сестрой кровосмешением, а сына от этого брака — незаконнорожденным. Константинопольский патриарх Пирр провозгласил императором Константина Ш. Константин вызвал из Египта Феодора, чтобы выяснить обстановку, и стал готовить флот для высадки.

Весть о смерти Ираклия и отзыве главнокомандующего не могла не повлиять на волю гарнизона к сопротивлению. К тому же у осажденных кончались припасы, и начиналась эпидемия, Комендант гарнизона или высшие светские и духовные власти вынуждены были начать переговоры о сдаче. В памяти участников событий с арабской стороны смешались переговоры с Киром осенью предыдущего года с переговорами о сдаче; всюду византийскую сторону представляет ал-Мукаукис, который к тому же превращается в защитника интересов коптов в ущерб византийцам [+28]. Но Кир в это время, как мы уже знаем, был далеко от Египта, а кто-то из городской верхушки, зашифрованный под именем ал-Мукаукис, ведший переговоры, мог и в самом деле больше печься об интересах коптов, чем византийского гарнизона.

Условия сдачи нигде не приводятся. О них приходится догадываться по отдельным крупицам сведений. Прежде всего, ясно, что гарнизон выговорил себе право беспрепятственно покинуть город, но должен был оставить все военные припасы. Как свидетельствуют условия договоров с сирийскими городами, уйти могли и все желающие, а оставшиеся обязывались платить джизью в размере 2 динаров с каждого взрослого мужчины.

Договор был подписан в страстную субботу, 6 апреля 641 г. Отпраздновав пасху, гарнизон покидал город. По случаю этого христианского праздника любви и примирения из темницы были выпущены заключенные, но тем, кто был заточен за веру, отрубили руки, чтобы эти враги церкви не радовались освобождению с приходом арабов [+29]. В понедельник гарнизон покинул измученный город и в него вступили арабы.

Сразу же после этого Амр начал поход на Александрию, двигаясь по левому, степному, берегу Александрийского рукава Нила. На пути к ней лежал хорошо укрепленный город Никиу, около которого целый год базировалась византийская армия, прикрывавшая Александрию. Недавно возвратившийся из столицы Феодор оставил здесь трусливого Доменциана, который уже отличился бегством из Файйума. Когда арабы внезапно появились под городом, Доменциан тайком бежал, бросив гарнизон на произвол судьбы. Обезглавленный гарнизон, не оказывая сопротивления, разбежался; лодочники, мобилизованные со своими судами для обслуживания армии, тоже воспользовались случаем и разбежались по домам. 25 мая арабы ворвались в незащищенный город и перебили множество мирных жителей, встречавшихся им на улицах. Все же, видимо, арабы действовали не совсем вслепую: в Са они убили родственников Феодора [+30], а жители Никиу принадлежали к «зеленым», сторонникам борьбы с арабами.

Арабские историки не упоминают взятия Никиу, а говорят о небольшом столкновении с византийцами у Тарнута [+31]. Такое смещение могло произойти потому, что впоследствии Тарнут приобрел большее значение в этом регионе, чем захиревшее Никиу.

Феодор стал спешно исправлять положение. Уже через несколько дней передовой отряд Амра, возглавляемый Шариком б. Сумаййем, столкнулся с упорным сопротивлением: три дня он сражался в окружении, пока не подошел Амр с основными силами. Эта местность стала после того называться у арабов Ком (или Каум) Шарик» [+32].

В эти самые дни скончался император Константин Ш, готовивший подкрепления для Египта, вероятно отравленный сторонниками Мартины и ее сына Ираклиона [+33]. Новая смена власти могла вызвать обострение внутриполитической борьбы в Египте, который и без того, как выразился Иоанн Никиуский, был «добычей сатаны». Вражда между «синими» и «зелеными» выливалась в вооруженные столкновения» [+34].

Но известие о смене власти не успело дойти до Египта, как арабы оказались на подступах к Александрии. После тяжелого боя под Султайсом (Сунтайсом), в котором против арабов сражались также городские ополчения Картасы и Султайса, арабы отбросили византийцев и заняли Даманхур (Ермуполь), последний значительный и укрепленный город на пути к Александрии. Султайс, Картаса и Даманхур были разграблены, а жители в наказание за участие в бою были обращены в рабство и отправлены в Медину (правда, после завоевания всего Египта Умар распорядился возвратить этих пленников домой, но разыскать удалось не всех) [+35].

Эти два неудачных для византийцев сражения все же позволили задержать противника настолько, чтобы на самых подступах к Александрии у крепости Карийун, прикрывавшей узкую, 2 — 3-километровую косу, соединяющую Александрию с остальным Египтом, арабов встретила самая сильная за все время египетская армия, в которой кроме гарнизона Александрии и подкреплений, прибывших по морю, были также городские ополчения из Саха, ал-Хайса, Балхиба и Масира (Масила). Бой длился десять дней, прежде чем победа досталась мусульманам. Никаких сведений о численности войск обеих сторон и в ходе битвы не имеется, нет даже обычных для рассказов о сражениях описаний боевых эпизодов и поединков. Известно только, что авангардом командовал Абдаллах, сын Амра, получивший при этом ранение, но и он (один из передатчиков сведений о завоевании Сирии) молчит по этому поводу.

Был, вероятно, конец июня, когда арабы подошли к стенам Александрии. Взять ее штурмом было делом необычайно трудным, крохотный Бабалйун арабы осаждали 7 месяцев, а здесь перед ними был огромный по тем временам город с населением около 150000 человек. Взять его измором было просто невозможно: город, все существование которого было связано с морем и морской торговлей, город, повернутый спиной к стране, столицей которой он являлся, имел большой флот, позволявший беспрепятственно подвозить продовольствие. В его стенах спокойно могла разместиться большая армия. А. Батлер считал что гарнизон насчитывал 50 000 человек, тогда как у арабов было только 15 000 [+36]. Численность гарнизона явно преувеличена: если бы Феодор располагал такой силой, то арабы не пробились бы через Карийун. Видимо, можно говорить о 10 — 15 тыс. солдат и нескольких тысячах вооруженных горожан. Но и в этом случае для защиты восьми с половиной километров стен, обращенных к суше, город мог выставить по 2 — 2,5 воина на каждый метр.

Арабская историческая традиция в этом случае почему-то изменяет своему обычаю преувеличивать силы противника и утверждает, что хитрый ал-Мукаукис, чтобы скрыть малочисленность гарнизона, поставил на стены женщин, лицом к городу, чтобы арабы испугались многочисленности защитников. Это, конечно, фольклорный сюжет, нередкий для рассказов о военных хитростях (ср. т. 1, с. 272, примеч. 45), тем более что и Кира в это время не было в Египте.

Арабы сразу поняли несоизмеримость сил. При первой попытке приблизиться к стенам они были засыпаны камнями из камнеметных машин и поспешно отступили. Серьезных столкновений под Александрией не было, так как арабы потеряли всего 22 человека убитыми [+37].

В их власти остались все окрестности с богатыми виллами и поместьями, но главная цель оставалась недостижимой. Прошло два месяца, приближалось время подъема воды, которая отрезала бы арабов под Александрией от остальной страны. Поэтому Амр почел за благо отступить, но выбрал путь через Дельту. Все сколько-нибудь значительные города, в том числе Саха, Тух и Дамсис, не сдались при появлении арабской армии, а времени для длительной осады у Амра не оставалось, он спешил возвратиться на безопасный восточный берег. По сведениям ал-Куда’и, это произошло в зу-л-ка’да 20 г. [+38], т. е. в октябре 641 г., но в этом случае арабам пришлось бы два месяца сидеть в затопленной Дельте. А. Батлер считал, что после возвращения из-под Александрии Амр совершил поход на Антиною (Ансина), который, возможно, произошел раньше на год [+39].

Таким образом, через полтора года после вторжения в Египет Амр бесспорно контролировал только правый берег Нила от Ансина до ал-Фарама и, может быть, район Файйума и самую вершину Дельты. Овладение Александрией после знакомства с ее укреплениями отодвигалось в далекое будущее.

Несмотря на ряд поражений, византийский главнокомандующий имел достаточно сил, чтобы осенью 641 г. предпринять контрнаступление и хотя бы занять прежнюю оборонительную позицию в районе Никиу. Но эта возможность была чисто теоретической, так как воевать ему приходилось на два фронта.

Комендант Александрии Доменциан, пользовавшийся покровительством Мартины, матери Ираклиона, во внутриполитической борьбе был гораздо активнее, чем на поле боя. Кроме того, приходилось лавировать между группировками «синих» и «зеленых». Глава «зеленых» Мина поддерживал Феодора и был настроен активно бороться с арабами. Доменциан опирался на «синих». Но конкретная ситуация была значительно сложнее, чем просто противостояние сторонников Феодора и Доменциана или «синих» и «зеленых». Мина, по-видимому монофизит, враждебно относился к Евдокиану, брату Доменциана, за казнь монофизитов в пасху. Доменциан, враждуя с Миной, не любил Кира, хотя был его шурином. К этому примешивались различные денежные интересы.

Так, в это время в Александрию прибыл Филиад, префект Аркадии (не значит ли это, что Файйум был завоеван арабами только в 641 г.?), которому покровительствовал Мина. Но Филиад высказывался за сокращение числа солдат с целью экономии средств, и это, вероятно, послужило причиной нападения на него жителей Цезариона, которые подожгли дом, где он укрылся, и разграбили все имущество. На усмирение Доменциан послал своих сторонников. Разгорелось побоище, в котором шесть человек были убиты и многие ранены. Феодору с трудом удалось усмирить волнения [+40].

Религиозно-политическая ситуация осложнялась наличием в Александрии беженцев из различных районов Египта.

В августе в Константинополе произошел новый переворот: вместо малолетнего Ираклиона, за которого правила его мать, восставшая армия поставила Константа, сына Константина Ш. С этой новостью Кир возвратился в Александрию. Феодор, посовещавшись с ним, вызвал Мину, назначил его командовать гарнизоном, а Доменциана изгнал из города.

Возвращение Кира пришлось на воздвижение, и поэтому было особенно торжественно, правда, напоследок диакон из подобострастия вместо песнопения, полагающегося по чину богослужения, воспел тропарь в честь возвращения Кира, что, естественно, вызвало возмущение присутствующих и было сочтено дурным предзнаменованием для него [+41].

После изгнания Доменциана, казалось бы, восторжествовала партия сторонников сопротивления арабам и у Феодора были развязаны руки для более решительных действий. Однако вместо этого Кир неожиданно прибыл в Бабалйун для переговоров с Амром о сдаче Александрии, и 8 ноября 641 г. был подписан договор, состоявший из восьми пунктов:

1. Александрия обязуется выплатить дань (по 2 динара со взрослого мужчины).

2. Устанавливается перемирие на 11 месяцев до 1 паопхи (28 сентября 642 г.).

3. Арабы остаются на местах, александрийцы тоже не предпринимают враждебных действий.

4. Византийский гарнизон отплывает по морю. Те, что уходят по суше, выплачивают дань за месяц.

5. Византийская армия не возвращается.

6. Мусульмане не трогают церквей и не вмешиваются во внутренние дела христиан.

7. Евреям разрешается остаться в городе.

8. В качестве гарантии соблюдения договора византийцы дают 150 военных и 50 невоенных заложников [+42].

Трудно представить себе более благоприятные условия договора для арабов, особенно если учесть, что им не приходилось вести длительную осаду или нести большие жертвы во время штурма.

Чем объяснить такую странную уступчивость Кира, чуть ли не предупредительность по отношению к мусульманам? Ж. Жарри считает, что Кир и его сторонники хотели таким образом выиграть время, чтобы расправиться со своими противниками в Александрии, а потом нанести удар по арабам, имея за собой прочный тыл [+43]. Во всяком случае, несомненно, что для Кира главной целью было перемирие почти на год. Думали ли он и те, кто поддерживал его, всерьез о сдаче Александрии? Вряд ли. Весь смысл этого договора для византийской стороны заключался в получении длительной передышки, после чего, накопив сил, можно было и не выполнять остальные условия. Много пообещать противнику в критический момент и разорвать договор, когда в нем отпала нужда, — на этом строилась вся византийская внешняя политика. На то же рассчитывал и Кир: лишь бы откупиться сейчас, а потом — видно будет. Только расчетом на последующий отказ от выполнения договора можно объяснить согласие на эвакуацию византийских войск, без которых и патриарх, и городские власти оказывались беспомощными перед лицом арабов, — произойти-то она должна была только через год.

Пункт об обоюдном прекращении военных действий, очевидно, касался только Александрии, а не всего Египта, так как в промежутке между заключением договора и его исполнением завершилось завоевание Дельты и Верхнего Египта. Кир не мог подписывать договор от всего Египта уже хотя бы потому, что в нем не было единого главы администрации, им управляли два августала — Верхнего и Нижнего Египта [+44]. В изложении событий у Иоанна Кир не выглядит носителем какой-либо светской власти. Подписывая договор с Амром, патриарх бросал остальной Египет на произвол судьбы.

В воспоминаниях арабской стороны Кир/ал-Мукаукис предстает главой всего Египта и заключает договор от всего Египта, а дальше идет уже домысливание: если джизья была по 2 динара с человека, а в Египте будто бы насчитали 6 или 8 млн. взрослых мужчин, то вся подать, собранная Амром, равнялась 12 млн. динаров [+45]. У ат-Табари названа другая цифра — 50 млн. но без указания денежной единицы [+46]. Если здесь подразумеваются динары (как и должно ожидать в византийской провинции), то сумму следует признать фантастической. Если же она выражена в дирхемах, то по курсу того времени она составит 4,16 — 5 млн. динаров — что соответствует общей сумме налогов Египта за год в IX–XIII вв. Заслуживает доверия и указание, что эта сумма соответствует наиболее благоприятному паводку и уменьшается в худших условиях. Но отсутствие общего договора заставляет думать, что у ат-Табари отражено состояние налогообложения Египта в IX в., а не сумма дани в первые годы после завоевания.

Дань же Александрии составляла от 13 до 22 тыс. динаров в год [+47], т. е. на каждого взрослого александрийца приходилось не более 1 динара в год [+48]; такая дань не была слишком дорогой ценой за год спокойной жизни.

Вернувшись в Александрию, Кир познакомил с результатами своих переговоров сначала только Феодора и Константина, начальника городской милиции, затем, заручившись их одобрением, сообщил августалу Феодору и городскому патрициату. Народ о совершившемся ничего не знал. Понятно, что когда 10 декабря 641 г. (1 мухаррама 21 г. х. — эту дату Ибн Абдал-хакам считает днем захвата города) [+49] у стен ничего не подозревавшей Александрии появилась арабская армия, то город охватила паника. Феодор и Константин успокаивали горожан, что им ничто не угрожает, а сопротивление только приведет к бесполезному кровопролитию. Возмущенная вероломством Кира толпа чуть не растерзала его, но горожане оказались обезглавлены, и сопротивление невозможно было организовать [+50]. Арабы получили дань и спокойно ушли, не потревожив горожан, в полном соответствии со своими обязательствами.

Такой мирный исход дела побудил многочисленных беженцев, укрывшихся в Александрии, обратиться к Киру с просьбой договориться с арабами о разрешении им вернуться в родные места. Разрешение было дано, и Александрия освободилась от значительной части беспокойного элемента.

Кир и его сторонники могли считать первую половину своего замысла — получить передышку — успешно выполненной, но повернуть эту передышку в свою пользу не смогли. Наоборот, арабы за год без особых усилий подчинили себе весь остальной Египет, за исключением некоторых заболоченных, труднодоступных районов Дельты. В разной связи упоминается договор с Баруллусом, Рашидом и Агну, Кафртайсом и Султайсом [+51]. Местная администрация сразу нашла общий язык с завоевателями: префект Нижнего Египта Мина (которого Иоанн характеризует как человека необразованного и надменного), назначенный Ираклием, остался на своем посту; префектом ар-Рифа был назначен Синода, а префектом Аркадии и Файума — Филоксен [+52]. Двое первых, судя по именам, были коптами, а не греками.

Параллельно с завершением завоевания Египта арабская армия стала обустраивать свой лагерь, сложившийся вокруг Бабалйуна и получивший название ал-Фустат, т. е. «лагерь». Амр со сподвижниками пророка поселился севернее Бабалйуня Здесь же в 21/642 г, была построена небольшая мечеть размером 50х30 локтей (27х16 м), которая могла вместить от силы 600 — 700 человек. Поэтому большинство молящихся располагалось на площади перед мечетью. Здесь, между мечетью и коптским Бабалйуном, уже в первые годы застройка приобрела городской характер. Остальное пространство к югу, востоку и северу в радиусе примерно двух километров было поделено между различными племенами; здесь палатки и наскоро слепленные домики и загоны для скота одного племени отделялись от другого обширными пространствами пустырей. Часть воинов, при осаде города стоявших лагерем в садах на острове ар-Рауда, пожелала остаться на этом месте, и около их поселения в 22/643 г. было построено укрепление (а может быть, просто восстановлено существовавшее прежде) [+53].

Едва Амр успел освоиться в незнакомой стране, как халиф приказал ему восстановить древний канал от Нила до Суэцкого залива. Амр и особенно его египетские советники возражали, доказывали трудность этого предприятия, но Умар настоял на своем. Восстановление канала легло тяжелой повинностью на коптов и потребовало значительных средств [+54].

Тем временем неумолимо приближался срок сдачи Александрии. Расчеты Кира и его единомышленников оказались опровергнуты жизнью, и им волей судеб пришлось честно выполнить все условия договора. Кир понял, какую злую шутку сыграла с ним судьба: надежды на чудо, которое сокрушило бы арабов, оказались напрасными, а в Константинополе к власти пришли его враги. Терзаясь раскаянием, он все-таки не смирился духом и возобновил преследования инаковерующих, но времени в его распоряжении оставалось уже очень мало: заболев дизентерией, он скончался в страстной четверг 10 апреля 642 г. [+55].

22 сентября 642 г. августал Феодор с византийской армией отплыл па Кипр, а в Александрию беспрепятственно вступил Амр со своим войском. Удрученные александрийцы тем не менее встретили его с почтительностью. Вскоре после этого, к радости монофизитов, в свою резиденцию торжественно возвратился из изгнания патриарх Вениямин [+56].

Иоанн Никиуский оценивает ситуацию в Александрии после сдачи арабам очень противоречиво. Он с одобрением отмечает, что Амр не требовал ничего сверх оговоренной суммы дани и не трогал церковного имущества, и тут же говорит о непомерной тяжести налога, заставлявшего продавать детей, чтобы его уплатить [+57], хотя 18 000 и даже 22 000 динаров не были непомерно большой суммой для такого города, как Александрия. Может быть, его слова отчасти объясняются тем, что глава городской администрации, Мина, стараясь выслужиться перед новыми хозяевами страны, вместо 22 000 собрал 32 000. Правда, Амр все-таки сместил его, но за это чрезмерное усердие или за что-то другое — мы не знаем [+58].

Повествуя об этих тяготах, Иоанн замечает: «И все же Бог в своей великой доброте посрамил тех, кто нас мучил, дал восторжествовать своей любви к людям за грехи наши и изничтожил злые козни наших притеснителей…» [+59].

Александрия поразила арабов мраморными колоннадами, своими размерами и величиной общественных зданий. Рассказы об этом быстро утратили всякую реальность и всякую меру в преувеличениях: рассказывалось, что в городе 4000 вилл и 4000 бань, 12 000 торговцев овощами и 600 000 взрослых мужчин, платящих джизью [+60]. Но ни один человек из тысяч вступивших в Александрию не запомнил, что она сдалась без боя, — героическая традиция требовала захвата вражеского города штурмом, в худшем случае — с помощью изменника, показавшего потайной вход или открывшего ворота. Никто не запомнил никаких бытовых деталей, связанных с первыми впечатлениями от жизни в этом великом городе. Видимо, эти впечатления настолько выпадали из круга обычных представлений, что выразить их было очень трудно.

Амр не сделал Александрию своей резиденцией. Арабские историки объясняют это распоряжением Умара не располагать войска за большими реками. Это, скорее всего, легенда, но в то же время нельзя не отметить, что три крупнейшие резиденции и базы войск в Ираке и Египте основаны были на аравийской стороне великих рек. Вероятно, и сам Амр чувствовал себя неуютно в огромном городе на дальней от Аравии стороне Дельты.

В Александрии он расположил большой гарнизон, составлявший будто бы четверть всей армии, сменявшийся каждые шесть месяцев, другая четверть охраняла прибрежные города [+61], а постоянной базой остался Фустат, который весной пустел, жители его разъезжались по пастбищам, расположенным в основном по восточной окраине Дельты и выше ее — по западному берегу Нила от ял-Бахнаса до разделения Нила на два рукава [+62]

В Александрии арабский гарнизон имел на выбор множество домов и дворцов, брошенных уехавшей в Византию знатью. Они были общим достоянием мусульман, каждая смена поселялась, где хотела, не заботясь о сохранности этих зданий: «Человек входил в дом, где прежде был его товарищ, захватывал его и жил там, пока тот воевал. Aмp сказал: «Я боюсь, что вы разрушите дома, если будете захватывать друг у друга» [+63].

Предпринял ли он что-нибудь для прекращения этой практики, мы не знаем. Скорее всего, ничего изменить не удалось. Эти дома не соответствовали привычкам и образу жизни завоевателей. Жить во дворце, как в постоялом дворе, сознавая, что можешь сделать с ним что хочешь, — это одно, а жить в нем как хозяин, содержать его и заботиться о нем — совсем другое. За примерами не надо далеко ходить — достаточно вспомнить петербургские дворцы, в которых разместились ленинградские учреждения.

В этой связи хочется снять с Амра предъявляемое ему иногда обвинение в тяжком грехе перед мировой культурой — сожжении по приказу Умара знаменитой Александрийской библиотеки. Специалисты хорошо знают, что это всего лишь благочестивая легенда, приписывающая Умару добродетельный поступок — уничтожение книг, противоречащих Корану, но в популярной литературе эта легенда иногда преподносится как исторический факт. Однако ни Иоанн Никиуский, немало сообщающий о грабежах и погромах во время арабского завоевания, ни какой-либо другой христианский историк, враждебный исламу, не упоминает пожара библиотеки. Скорее всего, самой великой библиотеки в это время уже не существовало — она тихо угасла под напором борьбы христианства с языческой наукой в течение предшествующих трех веков [+64].

Конечно, Александрия потеряла столичный блеск, но не из-за разгрома арабами, а из-за отъезда значительной части городской элиты и утраты городом статуса столицы. Непотревоженными стояли дворцы и храмы, продолжали действовать прежние муниципальные органы, городская знать самостоятельно решала внутригородские проблемы, более того, никто теперь не указывал, «како веровать», но блистательная Александрия разом превратилась в провинциальный город, хотя и оставалась резиденцией патриарха. Судьбы страны теперь решались в Фустате, который, как плотина, преградил путь потоку налогов, денежных и натуральных, питавших, кроме всего прочего, процветание Александрии.

Утратила она и роль транзитного центра, через который из Египта шел поток зерна в Константинополь. С восстановлением канала Траяна, завершенным, скорее всего, в 643 г., этот поток повернул в сторону Красного моря и стал питать Медину и Мекку, а главным транзитным центром стал Фустат.

Первый караван судов из Египта, прибывший в гавань Джара, приехал встречать сам Умар. Всем имевшим право на получение продуктов Умар выписал чеки (сакк), которые тут же стали объектом спекуляции. Богачи покупали у бедняков эти чеки, выдававшиеся бесплатно, а потом или перепродавали их, или получали по ним зерно и торговали им. Особенно отличился Хаким б. Хизам, племянник Хадиджи, который нажил таким образом 100 000 дирхемов. Узнав об этом, Умар потребовал вернуть людям деньги, полученные неправой продажей (продажа товара, отсутствующего у продавца, — греховна), но тот ответил, что деньги уже истрачены и их не вернуть [+65]. Умар удовлетворился этим ответом и не наказал Хакима, хотя Халид. б. ал-Валид за меньший проступок был смещен с должности. Это лишний раз доказывает, что в случае с Халидом обвинение в расточительстве было лишь поводом, чтобы унизить слишком популярного и независимого человека.

Завоевание Александрии открывало Амру дальнейший путь на запад вдоль побережья Средиземного моря. Вероятно, вскоре после занятия Александрии он совершил поход на Барку (Пентаполис). В это время она уже не была той процветающей земледельческой областью, какой была античная Киренаика. Интенсивное освоение горных склонов привело к эрозии почвы и упадку земледелия. Большую часть ее населения составляли кочевые и полукочевые берберские племена. Без серьезного сопротивления жители Барки и племя лавата обязались присылать ежегодно 13 000 динаров, не допуская на свою территорию сборщиков налогов. Затем (или во время того же похода) Амр послал Укбу б. Нафи’ в набег на оазис Завилу в центре Сахары, в 900 км юго-западнее Барки. Значительную часть дани отсюда составляли скот и рабы [+66].

На следующий год (643) Амр совершил поход еще дальше на запад через Лабду до Нибары (современный Триполи). Взять ее не удавалось в течение месяца, пока случайно не нашелся проход в город со стороны моря, доступный во время отлива. Византийский гарнизон и часть жителей успели покинуть город на кораблях. Не теряя времени Амр бросил конницу на Сабрату, жители которой, уверенные, что арабы все еще безуспешно осаждают Нибару, утром беспечно открыли ворота, чтобы выгнать скот на пастбище, и позволили арабам без труда захватить город [+67].

Можно думать, что реальной властью над этой далекой от Египта областью Амр не обладал и вряд ли оставил в этих городах свои гарнизоны. Ему вполне хватало забот с освоением Египта.

Мусульманские юристы, начиная с VIII в., много спорили о статусе Египта, был ли он завоеван силой (и тогда правитель вправе произвольно увеличивать налогообложение и распорядиться землей), или был заключен общий договор, которым и должна определяться сумма налога. Как пытался доказать К. Моримото, обе концепции родились под влиянием конкретных политических условий своего времени: при Умаййадах стремление увеличить налоги вызвало потребность в сведениях об отсутствии договора и полной бесправности египтян, а при Аббасидах египетские правоведы искали аргументы противоположного характера [+68].

Думается, что в жизни все было проще, чем думает этот японский исследователь: правители не искали правовых обоснований для увеличения налогов и все споры мусульманских правоведов VIII–IХ вв. носили схоластический характер — они выясняли проблему для себя.

Для арабов в первые годы после завоевания Египта не было принципиальной разницы, имелся ли договор с той или иной административной единицей. Он имел значение в момент сдачи города, был охранной грамотой, которая гарантировала сохранность жизни и имущества, личного, муниципального и церковного. Возможно, что сумма дани (если она фиксировалась в договоре) в этом случае могла быть меньше, чем при подушном обложении. Дальнейшее определяла бюрократическая фискальная машина, которая продолжала работать, невзирая на смену высшей власти в стране. Наивно думать, что в первый же год после завоевания был произведен подсчет налогоплательщиков по всей стране. Все было проще: завоеватели стали получать то, что прежде получали византийцы. Могли быть какие-то мелкие отличия, но в принципе все определялось давно заведенным механизмом.

Даже требования обеспечения постоя и снабжения проезжающих мусульман, зафиксированные в договорах с самыми разными областями и подтверждаемые документами из Египта, вряд ли вносили новое сравнительно с практикой постоя и снабжения византийской армии. Обычно исследователи ссылаются на сообщение Иоанна Никиуского о том, что Амр после взятия Бабалйуна увеличил вдвое налог с крестьян, заковывал магистратов в цепи и вымогал у них деньги [+69]. Сомневаться в правдивости этого сообщения нет оснований, но это была практика военного времени, а после подчинения города или области восстанавливалась прежняя система налогообложения. Конечно, в каких-то случаях правитель мог счесть поступления недостаточными и потребовать дополнительных сумм, но такие случаи могли быть и в византийское время.

В нашем распоряжении имеются подлинные документы, свидетельствующие о том, насколько упорядоченными были взаимоотношения между местными властями и арабскими амирами буквально через несколько месяцев после договора с Александрией [+70].

В одном из этих чудом сохранившихся папирусов из канцелярии Гераклеополя (Ахнаса) [+71], имеющем параллельный арабский и греческий текст, мы читаем следующее (рис. 11):

«Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. Это то, что взял Абдаллах ибн Джабр и его товарищи из скота на убой из Ахнаса. Взяли от заместителя (халифа) Тадарика сына Абу Кира Младшего и от его заместителя Истафана сына Абу Кира Старшего пятьдесят овец на убой и еще пятнадцать других овец, которых зарежут его сотоварищи, его лодочники и его кавалеристы и носильщики [+72]. В месяце джумада первая двадцать второго года [*1] написал Ибн Кудайд».

Еще интереснее, чем сам текст письма, пометка по-гречески на обороте документа (их канцеляристы делали на сложенных документах, чтобы легче ориентироваться): «Документ о передаче баранов магаритам [+73] и другим лицам, которые прибыли, для зачета в налог [+74] первого года индикта», т. е. указанные поставки были не побором, а вычитались из суммы налога текущего года.

Имя Абдаллаха б. Джабра в арабских источниках не встречается (если только писец не пропустил алеф в имени Джабир), видимо, тот самый Абакири из Далласа, который, по сведениям Иоанна Никиуского, перевозил арабские войска из Файйума в Нижний Египет (ар-Риф) [+75].

В другом документе (греческом) тот же Абдаллах б. Джабр отдает распоряжение властям Гераклеополя (Ахнаса) выдать на 342 человека 342 артабы пшеницы и 171 ксест масла [+76], что полностью соответствует сведениям арабских историков о размере продуктового пайка арабского воина в Египте.

В этих документах любопытно не только быстрое нахождение общего языка между завоевателями и местной администрацией, но и то, каким прекрасным каллиграфическим почерком написана арабская часть документа, свидетельствуя о существовании длительной традиции письменности на этом языке и наличии профессиональной выучки писцов. Надписи на камне были гораздо примитивнее (рис. 12).

рис. 12. Надгробие 32 г. х. из Египта

Интересно было бы узнать, изменилось ли налогообложение с приходом арабов, стало ли тяжелее положение египтян при новой власти. К сожалению, никаких данных об общей сумме налогов, собиравшихся в византийском Египте, у нас нет. Арабские авторы говорят, что Амр обложил каждого взрослого копта двумя динарами в год. Это в целом соответствует наиболее правдоподобному сообщению, что при Амре в Египте собирали 2 млн. динаров [+77]. Если разделить эту сумму на примерное число взрослых мужчин в Египте — 800 — 1000 тыс. [+78], - то получим именно по 2 динара на душу. В свете этого можно думать, что александрийцы оказались благодаря своему договору в выигрышном положении: у них в среднем на душу приходилось около 1 динара. К. Моримото считает, что горожане платили по 2 динара, а земледельцы — один динар подушной подати с земли [+79], но это плод странного недомыслия — земля была распределена неравномерно, и поэтому равной подати с земли на каждого земледельца никак не могло быть. Несомненно, что в первые годы своего правления арабы не вникали в детали работы финансового ведомства, оно представлялось им чем-то вроде дойной коровы, которую нужно толкнуть в бок, чтобы она дала больше молока. Именно так будто бы и писал Умар Амру: «Толчок извлекает молоко» [+80].

Однако реальный приток средств из Египта в центральную казну оказался значительно меньше, чем ожидал Умар, наслышавшийся, вероятно, о несметных богатствах фараонов. Из двух миллионов, собранных в первый год, не менее полумиллиона ушло только на содержание египетской армии, кроме того, требовались средства на внутренние нужды страны — на поддержание в порядке ирригационной системы [+81], немало денег поглотило восстановление канала Траяна.

Умар резко упрекнул Амра в попустительстве египтянам, требовал еще нажать. Амр пытался объяснить, куда ушла значительная часть налогов и что больше собрать нельзя: «Ты говоришь, что толчок извлекает молоко, так ведь я его (Египет) выдоил дочиста, так что молоко страны прекратилось» [+82]. Умар же видел в его объяснении только хитрую отговорку. Верить документальности их переписки не приходится, но суть конфликта передается верно. Приписываемые Умару слова: «Я послал тебя в Египет не для того, чтобы он стал кормушкой для тебя и твоего рода» [+83], несомненно, близки к тому, что на самом деле думал и писал халиф своему слишком далеко ушедшему из-под контроля амиру.

Поведение Амра, по мнению Умара, противоречило принципу равенства мусульман (во всяком случае, равенству старой гвардии ислама). Поэтому, решив, что Амр слишком обогатился, он послал в Египет Мухаммада б. Масламу, одного из почтеннейных мусульман, участника битвы при Бадре, которого Мухаммад не раз оставлял во время походов своим заместителем в Медине, с приказом Амру отдать ему половину нажитых богатств. Получив приказ, Амр в сердцах помянул, что его отец ходил в парче, когда отец Умара возил дрова на осле, но подчинился и половину денег отдал — внутренняя дисциплина в мусульманской общине была еще крепка.

Не удовлетворившись этим, Умар разделил Египет на два наместничества и назначил наместником Верхнего Египта и Файйума Абдаллаха б. Са’да. [+84].

[+1] И. Абдх., с. 56 — 58; И. Абдх., пер., с. 76 — 78; Балаз., Ф., с. 212.

[+2] И. Абдх., с. 53, И. Абдх., пер., с. 74.

[+3] Mayerson, 1964, с. 194 — 199.

[+4] И. Абдх., с. 57; И. Абдх., пер., с. 77.

[+5] Wilcken, 1963, с. 75 — 76.

[+6] Эти сведения А. Батлер заимствует из Псевдо-Вакиди; к сожалению, иных сведений о данном этапе похода Амра у нас не имеется.

[+7] Йакут помещает крепость в районе ал-Макса, соответствующего Булаку Йак., т. 1, с. 98.

[+8] И. Абдх., с. 61; И. Абдх., пер., с. 82.

[+9] Butler, 1902, с. 218, 234.

[+10] А. Зотанбер Иоанн, с. 434, примеч. 1 считает, что это — Иоанн Барка, упоминаемый в «Бревиарии» Никифора, который был назначен императором стратигом Египта и погиб в бою с арабами, Сменивший его Марин также потерпел поражение и едва спасся Никифор, пер., с. 358. Иоанн Ннкиуский не знает Марина, у него в качестве главнокомандующего выступает Феодор.

[+11] Понимание текста затруднено тем, что неясно местоположение Абоита, где был убит Иоанн и куда был направлен Леонтий. Издатель отождествляет его с Бувайтом около Асйута Иоанн, с. 555, примеч, 2; однако Йакут упоминает еще Бувайт около Бусира Куридос Йак., т. 1, с, 760, 765 — 766. Упоминание ал-Бахнаса, которая была разграблена арабами, можно объяснить ошибкой переводчика с арабского, спутавшего ее с Ахнасом. Тогда будет понятно, почему Доменциан подвел отряд, стоявший в Абоите, оставив Файйум Иоанн, с. 559, а также почему Феодор, находившийся в районе Файйума, узнал о смерти Иоанна от Феодосия, находившегося в Никиу Иоанн, с, 454 — 456.

[+12] И. Абдх., с. 61; И. Абдх., пер., с. 82.

[+13] Доказательством служит замечание, что эти полководцы прибыли, чтобы дать бой арабам до наводнения Иоанн, с. 556. В марте, когда начиналось противостояние, повода для такой спешки не было.

[+14] И. Абдх., с. 63 — 64; И. Абдх., пер., с. 84.

[+15] Butler, 1902, с. 205.

[+16] И. Абдх., с. 67; И. Абдх., пер., с. 87.

[+17] Jarry, 1966.

[+18] Иоанн, с. 566.

[+19] Так по Ж. Жарри, который полагает, что рассказ о заговоре в тексте Иоанна хронологически смещен Jarry,1964, с. 180.

[+20] Иоанн пишет; что Амр оставил в Бабалйуне большой гарнизон Иоанн, с, 560. Но если город был уже взят, то почему потребовалась потом семимесячная осада?

[+21] Иоанн, с. 560.

[+22] В этом районе были сильны традиции гностицизма, подвергавшегося гонению со стороны официальной церкви Jarry, 1966, с. 7 — 12, 15.

[+23] Иоанн, с. 561.

[+24] Там же, с. 561 — 562. Ж. Жарри считает, что неуспех Амра объяснялся «зеленой» ориентацией жителей этих городов Jarry, 1966, с. 19 — 20. Но первые два не могли не быть заняты арабами, если они действительно стояли в Бусире. Некоторое смущение вызывает дата: пятнадцатый год индикта, т. е. лето 642 г., когда Амр стоял под Александрией. Однако захват Никиу также отнесен к 15 году индикта, хотя несомненно, что первый поход на Александрию был в 641 г. Видимо, здесь сбой в хронологии и нападение на упомянутые города следует отнести к 640 г.

[+25] Иоанн, с. 560.

[+26] И. Абдх., с. 63 — 64; И. Абдх., пер., с. 84.

[+27] И. Абдх., с. 71 — 73; И. Абдх., пер., с. 92 — 93.

[+28] И. Абдх., с. 70; И. Абдх., пер., с. 90.

[+29] Иоанн, с. 567. Ж. Жарри считает, что в этом отрывке вспоминается казнь в Денфашире, годовщина которой исполнилась в день сдачи Бабалйуна, которую Иоанн расценивает как наказание за это преступление Jarry, 1964, с. 174, примеч. 1. Однако в тексте говорится об освобождении из заключения, а в рассказе о наказании заговорщиков говорилось о немедленном исполнении наказания.

[+30] Иоанн, с. 568 — 569.

[+31] И. Абдх., с. 73; И. Абдх., пер., с. 93.

[+32] И. Абдх., с. 75; И. Абдх., пер., с. 95.

[+33] Никифор, пер., с. 360 — 361; Иоанн, с. 564 — 566.

[+34] Иоанн, с. 569 — 570.

[+35] И. Абдх., с. 73, 83; И. Абдх., пер., с. 94, 103 — 104; Балаз., Ф., с. 220.

[+36] Butler, 1902, с. 291 — 292.

[+37] И. Абдх., с. 81; И. Абдх., пер., с. 101.

[+38] Caetani, 1911, с. 261.

[+39] Butler, 1902, с. 293.

[+40] Иоанн, с. 560 — 561.

[+41] Там же, с, 570 — 572.

[+42] Там же, с. 573 — 575.

[+43] Jarry, 1966, с. 9.

[+44] Отсутствием единого командования, раздроблением Египта на автономные провинции во многом объясняется быстрый успех арабов.

[+45] И, Абдх., с. 70, 87, 156; И. Абдх., пер., с. 91, 107. 175; А. Салих, 22а, 23а,

[+46] Таб., I, с. 2588 — 2589.

[+47] Иоанн, с. 584, 585; Балаз., Ф., с. 221 — 13000 динаров, с. 223 — 18000. Иоанн в первом случае говорит, что дань равнялась 22 батрам. Ш. Клермон-Ганно предположил, что это слово «литр», которое в арабской рукописи, с которой делался эфиопский перевод, было написано с укороченным стволом «зaма», и переписчик прочитал его как ба. Если это так, то 22 литры — 1584 динара — слишком маленькая сумма для Александрии и, может быть, соответствует ежемесячной норме, тогда годовая дань составит 19008 динаров Большаков, 1984, с. 34.

[+48] О численности населения Александрии см.: Большаков, 1984, с. 132.

[+49] Ибн Абдалхакам датирует взятие Александрии пятницей 1 мyxappaмa 20/21 декабря 640 г. (в действительности этот день — четверг), но при этом замечает, что осада длилась 5 месяцев до смерти Ираклия и 9 месяцев — после И. Абдх., с. 80; И. Абдх., пер., с. 100, т. е. с сентября 640 до ноября — декабря 641 г. (он же приводит и другие даты 19, 21 и 22 гг. И. Абдх., с. 178; И. Абдх., пер., с. 196, у Халифы — 21 г.х. Халива, с. 123.

Таким образом, «начало осады» соответствует первому походу на Александрию, а «взятие» — первому получению дани. 20 г.х. следует исправить на 21 г.х., хотя мухаррама в этом году — понедельник.

[+50] Иоанн, с. 576.

[+51] И Абдх., с. 85, 154, 176 — 177; И Абдх, пер., с. 105, 172, 194; Балаз., Ф., с. 222

[+52] Иоанн, с 577.

[+53] И. Абдх., с. 91 — 131; И. Абдх, пер, с. 111 — 152; Casanova, 1913, vol 1;,Guest, 1907.

[+54] И. Абдх., с. 163 — 166; И, Абдх, пер., с, 181 — 184.

[+55] Иоанн, с. 578, 582 — 583.

[+56] Там же, с. 584; Сев., с. 101,

[+57] Иоанн, с. 585.

[+58] Taм же.

[+59] Там же.

[+60] И Абдх., с. 82; И. Абдх, пер, с. 102 — 103.

[+61] И. Абдх., с. 192., И Абдх., пер., с. 210.

[+62] И. Абдх., с. 141 — 142; И. Абдх, пер., с. 162 — 163.

[+63] И. Абдх, с. 130; И. Абдх., пер, с 151; Балаз., Ф., с. 222.

[+64] But1er, 1902, с. 401 — 424.

[+65] И. Абдх., с. 166; И. Абдх, пер., с. 184 — 185.

[+66] И. Абдх., с, 170 — 171, И. Абдх., пер., с. 188 — 189; Балаз., Ф., с. 224 — 225; Таб., I, с. 2645. У ат-Табари завоевание Барки отнесено к 21/642 г., «…с условием, что продадут кого захотят из своих детей в счет джизьи».

Иную и более пространную версию завоевания Барки и Завилы дает ал-Куфи. По его сведениям, берберы встретили мусульман перед Баркой; потеряв в ожесточенном сражении около 700 человек, они запросили мира и договорились дать мусульманам 300 рабов и 300 коней, мулов и ослов и 300 коров и баранов, После этого Амр завоевал Маракийу, Лабду, Сабру и Завилу, а затем подошел к Барке, ее гарнизон встретил мусульман в поле, потерпел поражение и заключил договор с Амром, обязуясь предоставить 300 юношей, 200 девушек и столько же голов скота Куфи, т. 2, с. 2 — 3 Здесь явно смешаны поход на Барку и поход на Триполи, так как Либда (или Лабда) — Лептис Магна — находится в 100 км к востоку от Триполи, а Сабра (Сабрата) — один из грех городов, составлявших Триполис («Трехградье»).

[+67] И. Абдх., с, 171 — 172; Балаз., Ф., с. 225 — 226. Халифа помещает сообщение о завоевании Лабды и Триполи под 22 г. х., но приводит сведение, что Амр возвратился в 24/645 г. Халифа, с 125.

[+68] Morimoto, 1977, с. 102

[+69] Иоанн, с. 560.

[+70] Самый ранний из них (на греческом языке) датирован 30 хоиака первого года индикта = 26 декабря 642 г., следующий — 26 января 643 г.

[+71] Grohmann, 1932, с. 41 — 42.

[+72] Ката’ибуху вас укала’уху.

[+73] А. Громанн считает, что это слово должно означать «мухаджиры», но против этого говорит то, что командир отряда не упоминается среди мухаджиров, а командовать ими должен был не рядовой человек, Не передает ли это слово название племени — махра, — широко представленного в войске Амра?

[+74] «Демосион», т, е, подушная подать

[+75] Иоанн, с. 559; Jarry. 1920, с. 17.

[+76] Grohmann, 1932, с. 44.

[+77] Балаз., Ф., с. 216, 218.

[+78] Большаков, 1984, с, 135 — 136, 229.

[+79] Morimoto, 1981, с. 51.

[+80] И. Абдх., с. 159; И. Абдх, пер. с. 178.

[+81] Минимальное жалование воина составляло 200 дирхемов в год, т. е. 16,6 динара, высшая ставка, которую получали несколько человек, 3000 дирхемов. Если считать, что из пятнадцатитысячной армии десять тысяч получали низшую ставку, а остальные в среднем по 40 динаров, т это составит 366 тыс. динаров.

О расходах на внутренние нужды судить труднее. У Ибн Абдалхакама есть неясное свидетельство: «Доля Египта для рытья каналов, поддержания плотин, строительства мостов, отделения островов составляла 120 000 с Верхнего и Нижнего Египта» (И. Абдх, пер, с. 170, переведено неверно: «с гор и низменностей вместе») Этот текст был неверно понят и ной как указание нa сумму, которую Египет должен был высылать халифу после выделения средств, необходимых для содержания ирригационной системы Большаков, 1984, с. 220, табл. 8, 1-я строка сверху Более определенно то же сообщение у ал-Кинди: «Сказал Ибн Лухай’а: для Нила Египта была повинность, наложенная на округа Египта сто двадцать тысяч человек с лопатами и инструментами (семьдесят тысяч для Верхнего и пятьдесят тысяч для Нижнего) для копки каналов, и поддержания вододелителей (джиср) и мостов, и перекрытия отводов, для срезания кустов, осоки и всякой растительности, вредящей земле» Кинди, Ф., с 59 — 60.

[+82] И. Абдх, с. 159; И. Абдх., пер., с. 178

[+83] И Абдх., с. 160; И Абдх., пер, с. 179.

[+84] И. Абдх., с, 146 — 147, 173; И. Абдх., пер., с, 166 — 167, 191,

Комментарии

[*1] 28 марта — 26 апреля 643 г.