Глава X

Карта мира

Девяносто лет назад, на памяти живущих людей, мировая картография во многих отношениях очень походила на французскую картографию времен Людовика XIV. Отношение человечества к единообразной съемке всего мира было сугубо провинциальным. Съемки и картирование заграничных земель – дело дорогое, и, вместо того чтобы заплатить, человеческое братство по большей части предпочитало ограничиться хорошей местной картой, а остальной мир пусть сам о себе позаботится. Что говорить о мире – многие страны из-за собственной апатии и высокой цены инструментальной съемки не сделали даже ничего похожего на точные топографические карты собственной территории. Вследствие этого в 1885 г., по оценкам, было уже отснято или находилось в процессе съемки всего 6 000 000 квадратных миль, или меньше одной девятой от общей площади земной суши. Остальные восемь девятых площади с населением более 900 000 000 человек были слабо известны или вообще неизвестны остальному миру и с картографической точки зрения представляли собой terra incognita.

Старая антипатия, которую испытывали к чужаку-топографу лендлорд, местный политик и мелкий землевладелец, теперь проявилась в международном масштабе. Но в отличие от провинций и департаментов Англии и Франции, которые все же подчинялись законам своей страны или непосредственным указам правителя, страны мира были вольны сами решать, будут ли они участвовать в международных картографических проектах и допустят ли на свою территорию топографов иностранных держав. Их не волновал всемирный масштаб этого предприятия. За редкими исключениями, одним из которых являются Соединенные Штаты, крупномасштабная топографическая съемка во всех странах мира была прерогативой военной касты. Мотивы – реальные или предполагаемые – иностранных держав, инициирующих международный топографический проект, вызывали немедленные подозрения. Международное картирование или топографическая съемка любого рода может иметь вполне определенные и логичные военные применения, вплоть до вторжения и завоевания, о чем никогда не следует забывать. Поэтому «вплоть до 1857 г. большая часть картографических результатов хранилась в секрете и принадлежала исключительно правительству», которое проводило работы. При этом, по каким-то таинственным причинам, в любой стране можно было приобрести экземпляры лучших топографических карт иностранных государств, обычно по очень умеренной цене. Не менее загадочна всеобщая практика прекращения продажи любых карт в момент объявления войны, хотя всем заинтересованным лицам должно быть очевидно, что Генеральный штаб противной стороны давно уже приобрел всю необходимую информацию.

В 1885 г. в мире существовало 20 «систематических, надлежащим образом организованных топографических служб», представляющих очень небольшую часть земной поверхности. В 14 из них (Пруссия, Саксония, Бавария, Австро-Венгрия, Франция, Швейцария, Голландия, Голландская Ост-Индия, Италия, Швеция, Норвегия, Россия, Бельгия и Дания) топографические работы с самого начала находились в ведении военных министерств. В остальных 6 (Соединенное Королевство, Испания, Индия, Вюртемберг, Баден и Португалия) топографические службы находились в ведении других министерств, но во всех случаях работы велись под руководством армейского офицера из Генерального штаба или военно-инженерного корпуса. По мнению капитана Уилера, так и должно быть, ибо топографические карты необходимы военным стратегам и командирам, «и потому очень правильно, что на протяжении столетий топография выросла в постоянную и неизменную суть военной профессии». И, продолжает он, «одним из результатов современной цивилизации в ее поиске пригодных к обитанию земель… естественно, станет то, что умеренные регионы, по крайней мере, будут подвергнуты подробнейшей топографической съемке, так как ценность подобных данных уже прекрасно известна правительствам наиболее старых цивилизованных наций».

В дополнение к базовой топографической съемке, проходившей по всему миру, в 1885 г. 35 стран были заняты активными геологическими изысканиями, систематическими исследованиями и разведкой, которые приводят к созданию геологических карт. Такие съемки могли находиться в ведении любого из гражданских министерств правительства, таких как министерства внутренних дел, общественных работ, торговли, промышленности, народного образования и т. п. Карты, создаваемые под руководством различных геологических служб, представляют собой первую и очень важную боковую ветвь базовой топографической съемки, где на базовую карту накладывается специализированная информация. Имея перед собой точное изображение ландшафта, геологи всего мира впервые могли начать систематическое изучение Земли, могли применить некоторые из своих теоретических построений на практике для обнаружения и разработки природных ресурсов. Появилась возможность проследить по карте контуры геологической формации, классифицировать и нанести на карту различные виды почв, определить вероятное местонахождение залежей ценных полезных ископаемых и в целом планировать наилучшее использование земель. Обозначение залежей важных минералов можно обнаружить еще на голландских и фламандских картах XVII в., а в середине XVIII в. французская Королевская академия наук начала публиковать в связи с геологическими исследованиями карты, на которых штрихами или цветом от руки были нанесены важнейшие особенности земной коры; целью всего этого было более эффективное и экономичное использование земель. С появлением крупномасштабных топографических карт геология буквально расцвела. Теперь не нужно было думать о направлениях и расстояниях, контурах и уклонах – все это было ясно и точно отображено на карте, и геологи могли посвятить свое время целиком подробному и тщательному исследованию земель.

Третий класс национальной съемки, который финансировался из государственных средств, тоже продвинулся к 1885 г. достаточно далеко. Это гидрографическая съемка – картирование побережий и гаваней по всему миру. В тот момент 19 государств вели подобную береговую съемку (как внутри страны, так и за рубежом), а также составляли карты островов, связанных с их колониальными интересами или лежавших на путях их торговых флотов. Все эти страны, за исключением Португалии и Соединенных Штатов, сочли нужным поручить управление гидрографической съемкой министерству военно-морского флота или другому подобному учреждению. В Португалии топографическая, геологическая и гидрографическая съемки проводились под единым руководством. В США обязанности, которые должна была бы выполнять Морская гидрографическая служба, были распределены между Гидрографическим управлением под началом гражданского чиновника в подчинении министерства ВМС и Береговой и геодезической службой, также с гражданским начальником, в подчинении министерства финансов.

Значение любой из этих гидрографических служб и обязанностей, которые они выполняли, зависело от степени заинтересованности данного государства в морских делах. Так, не случайно лидирующее положение в соответствующих исследованиях заняли гидрографические службы Англии, Франции и Голландии. Главной целью всех подобных морских съемок было получение наилучших возможных морских карт для штурманов – авангарда торгового флота – и для военных флотов в случае войны. В Великобритании Гидрографическая служба была образована в 1795 г., как департамент адмиралтейства под началом графа Спенсера. Начало было достаточно скромным – один гидрограф (Александер Далримпл), один помощник и чертежник, но со временем британское адмиралтейство стало для моряков всего мира одним из главных источников морских карт и гидрографической информации. Сама природа работ, которые проводили различные гидрографические службы, не позволяла вести их в полной тайне и изоляции; преимущества международного сотрудничества в этой области с самого начала были совершенно очевидны. В данном случае речь не шла о том, что нужно объединяться в интересах науки; скорее это был союз моряков мира против опасностей глубин. Более того, моря настолько обширны, что без объединения усилий каждого государства и каждого судна, бороздящего морские просторы, мало чего вообще можно достичь. Гидрографы всего мира были вольными бродягами, они работали везде, где им позволяли пройти, – иногда их защищал благой характер стоящей перед ними задачи, иногда убедительный вид пушек их кораблей.

Шестьдесят лет назад картограф, который хотел составить карту мира, сталкивался с не меньшим количеством проблем, чем его собрат в 1550 г., но это были другие проблемы. Ему приходилось работать с результатами многочисленных отдельных съемок, не связанных между собой общей основой. Хотя научные принципы геодезической и топографической съемки во всем мире примерно одинаковы, конечные продукты – карты, изготовленные в разных странах, – были далеки от какого бы то ни было стандарта. И первой в ряду проблем, которые картографам необходимо было решить, стояла проблема выбора точки или линии отсчета мировой карты – всемирного начального меридиана нулевой долготы.

С самого начала до 1880 г. или около того выбор нулевого меридиана определялся патриотизмом, прихотью, удобством или заблуждением каждого конкретного картографа. Птолемей выбрал острова Фортуны по той простой причине, что именно они считались западным пределом обитаемого мира и лежали западнее любой точки материкового побережья Европы и Африки. Английский картограф Кристофер Сакстон (1584) выбрал остров Святой Марии из группы Азорских островов. Джон Дэвис (1594) предпочел остров Святого Михаила из той же группы, так как считал, что на этом меридиане магнитное склонение компаса равно нулю. Ортелий, Янссон и Блау использовали остров Фуэго (Фого) в группе островов Зеленого Мыса. Позже Блау предложил использовать в этом качестве пик Тенерифе на Канарах, и голландцы последовали его совету. В 1634 г. Людовик XIII объявил, что на всех французских картах в качестве начального меридиана должен использоваться остров Ферро (Иерро) из группы Канарских островов, и до 1800 г. дело обстояло именно так.

На карте Хертфордшира Джона Селлера (1676) в качестве начального меридиана впервые появился меридиан Лондона; во время съемки под руководством генерала Роя было особо уточнено, что этот меридиан проходит через центр купола собора Святого Павла. После 1794 г., когда координаты Королевской обсерватории в Гринвиче были наконец определены надлежащим образом, для Великобритании стандартным стал Гринвичский меридиан, который первым использовал Джон Кэри в «Новой карте Англии и Уэльса». Кроме того, на протяжении XVI–XIX вв. в качестве начальных использовались меридианы Толедо, Кракова, Ураниборга, Копенгагена, Гуса (Тер-Гуса), Пизы, Аугсбурга, Рима, Ульма, Тюбингена, Болоньи, Руана, Санкт-Петербурга, Вашингтона и Филадельфии. У каждой страны был собственный любимый нулевой меридиан; у некоторых было по два – отдельно для сухопутных и для морских карт. На последних чаще всего использовался именно Гринвич, и объяснялось это тем, что карты британского адмиралтейства широко расходились по миру и пользовались большой популярностью. Гринвичским меридианом пользовались Индия, Пруссия, Австрия, Россия, Голландия, США, Швеция, Норвегия и Дания. Французские морские карты строились от Парижского меридиана; Испания использовала Кадис; Россия – Пулково; Италия – Неаполь. Испания в разное время использовала 11 разных нулевых меридианов – и все в пределах ее границ. В одном только 1881 г. и только на топографических картах в мире использовалось ни много ни мало 14 разных нулевых меридианов.

Еще в 1800 г. Пьер Симон Лаплас (1749–1827), астроном и математик, указывал на то, что было бы очень разумно и удобно иметь единый нулевой меридиан для научного определения географической долготы. «Желательно, – писал он, – чтобы все нации Европы, вместо того чтобы отсчитывать географическую долготу от своих собственных обсерваторий, договорились бы отсчитывать ее от одного и того же меридиана, такого, на какой указала сама природа, чтобы определить его на все будущие времена. Такая договоренность внесла бы в географическую науку то же единообразие, которое уже достигнуто в календаре и арифметике, и, распространившись на многочисленные объекты отношений между странами, сделала бы из очень разных людей одну семью».

Вопрос отсчета времени также был непосредственно связан с проблемой установления единого нулевого меридиана. Желательность единого мирового стандарта времени была очевидна всем ученым, и в 1828 г. астроном сэр Джон Гершель предложил принять единую систему времени, основанную на равноденственных («средних») часах, которыми пользовались еще древние астрономы; они принимали равноденственные сутки за стандартные и делили их на двадцать четыре равных часа. Еще через сорок лет сэр Генри Джеймс из Королевских военно-инженерных войск повторил это же предложение. Он продвинул эту идею еще на шаг вперед и предложил, чтобы в качестве стандартного меридиана для отсчета времени была принята Гринвичская обсерватория. Какими бы полезными ни казались в то время эти предложения, для их реального принятия потребовалось серьезное и долгое обсуждение.

Еще одним источником путаницы в картографическом мире 1880-х гг. служил масштаб, в котором изготавливались сухопутные и морские карты. Разных масштабов существовало столько же, сколько стран занималось подготовкой карт. Некоторые страны пользовались одновременно двумя или тремя разными масштабами, каждый из которых был удобен для того учреждения, для которого составлялись карты. Масштабы, возникшие на базе древних почитаемых систем мер длины, становились частью культуры и традиций страны в той же степени, что и язык, и отказаться от них было совсем не просто. Вследствие этого неизбежно возникала путаница. Чтобы включить карту провинции или графства в общую топографическую карту страны, ее часто необходимо было предварительно перевести в систему единиц, принятую центральным правительством. Коммерческие издатели карт, стремившиеся к получению прибыли, боролись с этой ситуацией как могли. Выпуская карту иностранного государства, они указывали масштаб в самых распространенных в этой стране линейных единицах. Однако они никогда не забывали и о собственных внутренних масштабах и обычно ставили рядом эквивалентный масштаб в единицах их родной страны.

Стремясь угодить каждому, картоиздатели часто указывали на карте несколько эквивалентных масштабов; иногда их количество на одной карте доходило до восьми или десяти. Например, на карте Турции, изданной в Лондоне в 1810 г., были приведены масштабы в турецких милях, турецких агашах, персидских парсангах и британских милях. В том же атласе на карте Берберии присутствовали масштабы в морских лигах, дневных переходах по равнине, дневных переходах в гористой местности и британских милях. На карте Швейцарии можно было найти масштабы в швейцарских лигах, обычных итальянских милях, обычных германских милях, обычных французских лигах и британских милях. Величина одной лиги в разных районах Европы вызывала серьезные проблемы. Лига различалась по длине, но использовалась как мера длины в Швеции, Дании, Норвегии, Англии, Франции, Польше, Швейцарии и Нидерландах, и это далеко не полный список.

Обычно – хотя далеко не всегда – на карте указывали число лиг, миль или стадиев в градусе, пытаясь таким образом хотя бы отчасти избежать путаницы; считалось, что это универсальная единица длины, знакомая всем читателям. Например, в масштабе могло быть указано: «британских миль 69,5 на градус» или «русских верст 105 на градус». Все бы хорошо, если бы не тот факт, что линейный размер градуса долготы и широты по-прежнему вызывал в каждой европейской стране сомнения, и мало кто из картографов проводил необходимые астрономические и тригонометрические наблюдения, чтобы определить точную величину местной единицы длины по отношению к размерам земной дуги.

Третьим источником путаницы при составлении карты мира служило беспорядочное использование картографами условных обозначений и символов. На топографических картах, изданных только в Европе, в 1885 г. присутствовало не меньше 1148 объектов, обозначенных названиями, аббревиатурами или условными знаками и символами. Некоторые знаки различались по цвету. Около 140 символов имели отношение к природным особенностям, начиная с солонцовых почв, аллювиальных образований, пляжей, расщелин, речных дельт и заканчивая песчаными дюнами, отмелями, степями и вулканами. Примерно 330 символов и знаков относились к торговле и средствам сообщения, природным или улучшенным человеком. Из средств сообщения всегда присутствовали железные дороги, причем на некоторых картах однопутные и двухпутные дороги обозначались по-разному; на железных дорогах обозначались также водопропускные трубы, мосты, депо и разворотные круги, а на реках – мосты, броды и паромные переправы. 71 различный символ применялся в связи с сельским хозяйством, например обозначались культивируемые земли с разделением на оливковые или апельсиновые рощи, сады и виноградники; каждая сельскохозяйственная культура имела собственный символ или обозначение. 65 разных знаков обозначали разного рода производство, 18 – горные работы. Использовалось 118 «технических» знаков и символов, из которых 65 относилось исключительно к военным объектам, таким как форты, арсеналы, военно-морские верфи, траншеи и башни. Не было единства даже в методах обозначения таких фундаментальных вещей, как линии границ, отметки уровня, горизонтали и стороны света.

Использовались многочисленные системы обозначения рельефа (орография). После публикации в 1674 г. карты окрестностей Парижа, сделанной дю Вивье, картографический мир начал оживленно обсуждать штриховку, которую он ввел для обозначения холмов и гор вместо древнего символа «кротовых нор». С тех пор прошло больше ста лет, но картографы по-прежнему экспериментировали с разными способами обозначения склонов, и нигде в мире не было ничего похожего на стандартизацию. Французский инженер-топограф Жан Луи Дюпуэн-Триэль на карте 1791 г. использовал для этого горизонтали, или линии равной высоты. Примерно в это же время с горизонталями экспериментировали еще два французских картографа. Генерал Нуазе де Сен-Поль, бывший одно время директором Фортификационного управления Франции, предложил использовать горизонтали для крупномасштабного планирования и строительства. Ригобер Бонн, картограф и член комиссии по разработке атласа Франции, предложил изображать рельеф местности при помощи равноудаленных кривых, но коллеги отвергли эту идею. Несколькими годами позже немецкий топограф Иоганн Георг Леманн ввел метод изображения холмов при помощи теней на горизонталях; метод описывался как «полные прямые штрихи, перпендикулярные к примыкающей горизонтали меньшего уровня, толщина которых соответствует крутизне склона». Еще одну модифицированную систему изобрел прусский генерал Фридрих Мюффлинг. Он использовал ломаные и иногда волнистые линии. Однако топографические методы находились в 1830 г. еще в младенческом состоянии развития. Блестящая идея швейцарского инженера дю Карла [и других] отображать разницу высоты и изменение формы земной поверхности при помощи равноудаленных кривых долго пробивала себе путь к признанию, а необходимость многочисленных точных определений уровня и высоты, существенных для этого метода, задержала начало его практического использования. Между 1830 и 1840 гг. были сделаны первые попытки публикаций с новым представлением земного рельефа, но только в 1840–1850 гг. идея получила полное признание. Тем не менее и после этого некоторые правительства не обращали на применение равноудаленных кривых никакого внимания. К примеру, этот метод был использован при съемке и на оригинальных чертежах прекрасного атласа Гессе-Касселя (1835), но при публикации листов атласа граверы заменили горизонтали штрихами. В целом в разное время было опробовано более 80 различных систем обозначения холмов и гор; при этом применялись всевозможные комбинации горизонталей и теней, а также цвета различных оттенков. По этой причине к карте всегда необходимо было прикладывать подробный «ключ» или легенду, чтобы читатель мог понять, что имел в виду картограф при использовании штрихов, горизонталей или цвета.

Постоянным источником путаницы для составителей карт служит и всегда будет служить орфография, которой пользуются на сухопутных и морских картах в разных частях мира. И все же ни один мыслящий человек не станет отрицать важность слов в том виде, в каком они используются на картах, – они дают географическим пунктам названия и объясняют в легенде или примечании, для чего вообще нужна эта карта. Картографу XIX в., чтобы расшифровать самые элементарные данные на иностранных картах, приходилось разбираться с несколькими алфавитами, включающими сотни различных знаков. Среди самых распространенных были арабский, латинский, греческий, еврейский, русский, китайская и японская иероглифика; картограф, конечно, мог познакомиться со всеми необходимыми алфавитами и изучить внешний вид знаков, но редко кому удавалось освоить сами языки в достаточной степени, чтобы понимать надписи. Также к орфографии имеет отношение вопрос выбора написания географических названий. Как следует писать название Москва на карте с латинским алфавитом? Moskva, Moscua, Moschia, Moscou, Moskau или Moscow? Может быть, вообще лучше написать вместо этого Muskau или Mockba? Что лучше поймет русский читатель – Марсель, Массилья, Марселла, Массилия или Массалия? Для ученого-классициста название Lugdunum Batavorum, возможно, будет иметь какой-то смысл, но для обычной карты общего пользования лучше написать Leyden или Leiden; или, возможно, французский вариант Leyde или даже Leida. Древний город Lutetia или Lutetia Parisiorum на итальянском правильно будет назвать Parigi, на русском – Париж, а если вы там живете, то Paris. Но как назвать его на карте мира? Эти и другие стратегические вопросы, возникшие из-за сотен независимых топографических съемок, проведенных по всему миру, делают практически невозможным создание такой карты, которую можно было бы читать и корректно интерпретировать в любой точке земного шара. Итак, на повестке дня стояла разработка международной картографической политики и усовершенствование методик.

Первый шаг к появлению единой картографической стратегии сделали, косвенным образом, французские ученые, когда заложили основы и принципы метрической системы. Их целью было установление универсальной системы мер и весов. Сомнительно, однако, что в самом начале даже они сами до конца понимали, насколько важным вкладом в картографическую науку она станет. Они стремились к тому, чтобы в собственной стране хаос в системе мер и весов сменил порядок.

Главная идея состояла в том, чтобы использовать некую естественную единицу как стандарт меры длины. Первое предложение такого рода поступило во второй половине XVII в. от Жана Пикара, Габриэля Мутона и Христиана Гюйгенса. Почему бы не использовать в качестве стандарта длины длину маятника с периодом колебаний одна секунда? Примерно ту же идею сформулировали позже Кассини, дю Фэи и Ла Кондамин, и возможно, эта схема со временем получила бы признание, если бы не тот факт, что продолжавшиеся эксперименты доказали, что длина такого маятника изменяется с широтой места. Следовательно, любой такой стандарт меры длины необходимо будет настраивать по широте, а возможно, и по долготе тоже, не говоря уже о температуре и атмосферном давлении. Ученые сошлись на том, что необходимо еще много узнать о гравитации, прежде чем можно будет составить точные таблицы коррекции маятника.

Итак, маятник в качестве меры длины был оставлен, а реформа системы мер и весов отложена. Вторую попытку подступиться к природным стандартам ученые предприняли в 1790 г. 8 мая этого года Национальная ассамблея приняла декрет о том, что Королевской академии наук следует предпринять шаги для установления десятичной системы мер длины, базовая единица которой была бы основана на «природном» стандарте. Над проблемой работали две комиссии, образованные из членов академии, и 19 марта 1791 г. они представили полный отчет, в котором были сформулированы принципы метрической системы. Базовой единицей системы должен был стать метр – одна десятимиллионная часть четверти земного меридиана или одна сорокамиллионная часть большого круга меридиана. Неделей позже, 26 марта, доклад был одобрен, а метрическая система введена декретом Национальной ассамблеи.

Под руководством Жана Батиста Деламбра и Пьера Франсуа Мешэна было образовано пять комиссий, которые должны были взять на себя сложную задачу установления точной длины метра. Жак Доминик Кассини, Мешэн и Деламбр должны были измерить заново разницу по широте между Дюнкерком и Барселоной вдоль уже проведенного меридиана, а Монж и Мёнье проводили съемку и вымеряли для этого базисы. Борда и Кулон должны были провести серию экспериментов с маятником на разных широтах; Тийе, Бриссон и Вандермонде – как следует изучить древние меры для сравнения их с новыми. Пятая комиссия, в состав которой вошли Лавуазье и Аюи (Гаю), должна была провести серию экспериментов с дистиллированной водой для определения точной массы грамма и килограмма.

Принимались бесконечные предосторожности, призванные сделать каждое измерение как можно более точным; на съемку тоже потребовалось немало времени. А тем временем наступала революция. Новое правительство Республики сочло нужным тщательно проверить каждого интеллектуала в стране. Затем на некоторое время ученые стали гражданином Мешэном и гражданином Деламбром, гражданином Лапласом и гражданином Аюи. Те, кому не удалось пройти испытание, оказались в тюрьме или на гильотине – и среди них оказался Лавуазье. Тем не менее работа потихоньку продвигалась, и точно так же как Республика взяла на себя руководство составлением карты Франции, так и новое правительство со временем позаботилось о том, чтобы метрическая система была введена в действие. И правда, 1 августа 1793 г. (14 термидора II года Республики) Конвент объявил, что система станет обязательной к применению примерно через год. На самом деле прошло два года (1795), прежде чем был окончательно готов полный выверенный отчет и выпущен глоссарий, где определялись метр, километр, сантиметр и миллиметр. В том же году 23 сентября (1 вандемьера) метрическая система была объявлена обязательной для коммуны Парижа.

28 ноября 1798 г. (8 фримера VII года) ученые из разных европейских стран собрались в Париже, чтобы принять участие в церемонии определения размера фундаментальной единицы измерения. В соответствии с докладом ван Свиндена, длина метра была установлена равной 443 линиям (⁴⁴⁰/₁₀₀₀) при определенных условиях[38]. В это же время в Национальный архив был помещен платиновый эталон метра. 10 декабря 1799 г. (19 фримера VIII года) был принят закон, объявивший грамм и метр стандартными единицами массы и длины. Однако закон о принятии метрической системы – это одно, а реальное использование ее народом – совсем другое. Франции необходим был промежуточный период привыкания, и в 1812 г. была принята система переходных мер, призванная облегчить стране в целом привыкание к новому.

На картографию метрическая система произвела почти мгновенное действие. С ее помощью была сделана реальная попытка выразить масштаб неким универсальным языком; получилась «естественная», или фракционная, шкала, где одна единица на карте равняется 10 единицам на местности или «в природе». Эта новая фракционная шкала (Representative Fraction, или RF-шкала) ни о чем, собственно, не рассказывала. Она просто говорила о размере карты по отношению к размеру участка земли на ней изображенного. К ней необходимо было приводить дополнительную более конкретную информацию: указывать, что в числителе стоят дюймы, линии или сантиметры, а в знаменателе – лиги, мили или километры. Тем не менее такой способ был удобен и понятен в любой точке земного шара.

Понадобилось три толстых тома, чтобы представить ученому миру метрическую систему. Это титульная страница первого тома

«Натуральный», или фракционный, масштаб впервые появился в 1806 г. в переработанном издании «Национального атласа Франции» под редакцией П.Ж. Шанлэра с комментарием: «Карты в таком масштабе, что единица на бумаге есть 259 000 на местности». Эта информация сопровождалась объяснением, что одна линия соответствует 300 туазам. Со временем фразы, сопровождавшие обозначение фракционного масштаба, менялись. В некоторых случаях, как, например, на картах США Грея, при указании фракционного масштаба прямо говорилось об отношении к «натуре», но после того, как такой масштаб был принят географами и картографами почти повсеместно, объяснение стало считаться не обязательным; было достаточно указать одно только отношение, как, например, 1:100 000 или ¹/_{86 400}, чтобы все стало ясно. В этом отношении фракционный масштаб на картах идеально подходит для метрической системы: скажем, масштаб 1:100 000 представляет собой один километр в одном сантиметре, а 1:50 000–500 метров в сантиметре.

Другие страны не спешили принимать метрическую систему. Даже во Франции к ней привыкали не сразу и с неохотой, настолько, что в 1837 г. был принят специальный закон, запрещающий пользоваться какой бы то ни было другой системой мер и весов. Первыми метрическую систему приняли Бельгия, Голландия и Греция, а постепенно и почти все остальные европейские государства. Она стала законной везде, кроме Великобритании, Дании, России и Черногории. Метрическая система, вероятно, больше чем что-либо другое способствовала началу международного сотрудничества и интересу к определению формы Земли и длины градуса; именно благодаря ей возник международный картографический проект. Приняв эту систему, каждая страна вынуждена была разбираться в старых системах мер, использовавшихся прежде при определении широты и долготы; приходилось и сравнивать между собой полученные результаты. Государственная топографическая служба в Саутгемптоне провела в 1866 г. систематическую серию сравнений линейных мер, и многие страны сочли за благо сотрудничать в этом общем деле. Картография стремительно развивалась, сметая политические границы; прежде чем составлять карту отдельной страны в соответствии с современными стандартами точности, необходимо было сперва составить карту мира в целом, хотя бы контурную.

В 1875 г. в Париже собралась Генеральная конференция по мерам и весам. Результатом встречи стало международное соглашение от 20 мая 1875 г., которое подписали и ратифицировали Германия, Австро-Венгрия, Аргентинская Республика, Бельгия, Дания, Соединенные Штаты, Франция, Италия, Перу, Португалия, Россия, Швеция, Норвегия, Швейцария, Турция и Венесуэла. Еще через два года (1877) было основано постоянное Международное бюро мер и весов, которое разместилось в павильоне Бретей в коммуне Севр. Были также установлены официальные стандарты, такие как платиновый метр и грамм. Со временем стандарт длины из платины был заменен на стержень из платино-иридиевого сплава с сечением в форме буквы «Н». Было изготовлено 30 идентичных копий этого стандарта; их распространили среди участников международного соглашения. Одновременно были объявлены официальные значения:

Один законный метр = 3,28086933 английского фута

Один международный метр = 3,2808257 английского фута

Один туаз = 6,39453348 английского фута

Это простое действие – установление длины метра и публикация официальных данных об этом – произвело на картографический мир неожиданное и очень сильное действие. Казалось бы, вопрос решен раз и навсегда, но вместо этого вновь вспыхнуло пламя старых споров о форме Земли: вытянутая она или сплющенная? Если вытянутая, то насколько при этом уплощены полюса? Многие серьезные ученые по-прежнему с сомнением относились к уже полученным результатам и требовали дальнейших доказательств. Они не знали, однако, что разница между экваториальной окружностью Земли и ее полярной окружностью очень мала – всего около 26 миль – и что малейшей ошибки в измерении дуги, не важно, по широте или долготе, будет достаточно, чтобы существенно изменить форму земного шара. Тем не менее к этому времени никто уже не сомневался, что Земля – не идеальный шар. Некоторые пытались проверить теорию о том, что Земля представляет собой эллипсоид с тремя неравными осями, выдвинутую Карлом Г.Я. Якоби. Ясно было, что придется проводить съемку еще более длинных отрезков дуги и изучать поведение маятника вместе с законами гравитации. Наука сделала еще один шаг к стандартизации принципов составления карт.

В XIX в. геодезисты успели как следует облазить поверхность Земли в попытках окончательно определиться с ее формой. Поначалу это были разрозненные попытки и относительно короткие дуги параллелей и меридианов, длины которых едва ли было достаточно, чтобы выявить мизерную разницу в длине градуса на разных широтах, а точность которых едва ли отвечала требованиям мирового научного сообщества. Редко какие из этих линий пересекали государственные границы; по большей части их проводили от независимых начальных точек и базисов, а начальную точку нивелирования определяли от разных нулей или базовых плоскостей. Триангуляция и нивелирование тоже проводились независимо, в соответствии с методиками и стандартами точности, принятыми в отдельных странах. Существенно, однако, что ни разу не были проигнорированы история вопроса и более ранние работы, включая даже изыскания Гиппарха; пытаясь определиться с методом и решением, ученые тщательно рассматривали каждый исторический опыт измерения градуса.

После Гиппарха и Посидония ученые заново анализировали первую, кажется, попытку измерить длину градуса в Европе. Ее провел между Парижем и Амьеном знаменитый французский врач («современный Гален») Жан Фернель. Линия его меридиана измерялась на поверхности земли подсчетом числа оборотов колеса едущей кареты. Астрономические наблюдения Фернель проводил при помощи треугольника, который он использовал как квадрант. Позже выяснилось, что полученный им результат был очень близок к истине. Нельзя было не вспомнить работу Виллеброрда Снеллиуса – голландского астронома и математика, профессора математики в университете Лейдена. В 1615 г. он провел съемку с целью определения формы Земли и длины градуса; он пользовался при этом собственной методикой, а для прокладки базисной линии проводил триангуляцию, вместо того чтобы пользоваться одометром или шагомером. Его линия, проложенная на замерзших лугах под Лейденом от Алькмаара до Берген-оп-Зоома, получилась, естественно, гораздо более прямой, чем линия Фернеля, тем не менее его результат не был пропорционально более точным. Астрономические наблюдения он проводил при помощи квадранта и полукруга. Свой вклад в это дело внес и англичанин Ричард Норвуд; он измерил расстояние от Лондона до Йорка, отчасти цепью, отчасти шагами. В 1633–1635 гг. Норвуд при помощи квадранта провел наблюдения разницы в высоте Солнца на меридиане между двумя конечными пунктами и в результате получил достаточно точную «величину градуса в наших английских мерах». После 1669 г., когда Жан Пикар измерил длину градуса при помощи деревянных мерных реек и железного квадранта, практически года не проходило без объявления новых результатов, имеющих отношение к линейному размеру градуса и форме Земли. В 1838 г. Фридрих Вильгельм Бессель предложил метод наименьших квадратов в применении к серии треугольников; именно после публикации результатов его съемки в Восточной Пруссии открылся путь к крупномасштабным операциям и получению результата, который стал бы приемлемым для всего научного мира.

Конечной целью всех геодезических операций было построение непрерывной окружности на земной поверхности. Поскольку такая задача вряд ли реальна, а может быть, и просто невозможна из-за запредельной стоимости, остается строить самые длинные из возможных дуг, как по параллели, так и по меридиану. Сначала масштаб подобных действий был достаточно скромным. Сеть треугольников в Греции объединили с сетями Италии и Боснии; итальянскую триангуляцию от Палермо на север через Рим и Римини продлили и объединили с триангуляционной сетью Центральной Европы, а на юг продолжили до Туниса; меридиан Вены провели на юг до Мальты. Триангуляцию Британии продлили на север до Саксаворда на Шетландских островах и на юг до острова Уайт. В измерениях градуса начала XIX в. фигурировали еще три небольших дуги меридиана в Центральной Европе; одна была проведена в Ганновере от Геттингена до Альтоны, вторая в Дании от Лавенбурга до Люссабеля и третья в Пруссии от Трунца до Мемеля. В дальнейшем путем объединения уже проделанной на отдельных участках работы и привлечения к сотрудничеству соответствующих стран были получены две громадных дуги меридиана. Первая объединила английские, французские и испанские съемки и протянулась от Саксаворда к северу от Гринвича через Ла-Манш до Дюнкерка, оттуда на юг через всю Францию до Барселоны, дальше через Испанию до Форментеры. Эта дуга охватила более 22 градусов широты. Вторая дуга, полученная при объединении русских и скандинавских съемок, начиналась в Хаммерфесте в Норвегии – самом северном городе Европы (70°40'07" с. ш.) и заканчивалась в Измаиле в Бессарабии, на самом северном рукаве Дуная. Эта непрерывная линия охватила более 25,5 градуса широты.

Точно так же через всю Европу и Азию протянулись три громадных дуги параллелей, по которым можно было проводить измерения долгот. Первая из них, предложенная в 1857 г. немецким астрономом Фридрихом Г.В. Струве, была выполнена Россией, Пруссией, Бельгией и Англией и протянулась от острова Валенсия возле западного побережья Ирландии (51°55'08" с. ш., 10°19' з. д.) до Орска в России на берегу реки Урал. Ее охват – 69 градусов. Вторую дугу провели Франция, Пьемонт и Австрия. Она шла от устья Жиронды во Франции через Турин и Милан до Фиуме и представляла собой продолжение первоначальной французской съемки. Третья дуга, тоже французского происхождения, была получена при проведении новой съемки параллели от Бреста до Страсбурга.

Кроме названных больших дуг, в Европе существовало множество разбросанных линий и сетей триангуляции, отснятых при осуществлении различных национальных картографических проектов. И наконец, на самой окраине цивилизованного мира находились дуга параллели, снятая в Северной Америке Чарлзом Мейсоном и Джереми Диксоном для определения границы между Мэрилендом и Пенсильванией; старая дуга меридиана, проложенная в Перу Бугером и Ла Кондамином; дуга меридиана в Лапландии, снятая Мопертюи, Клеро, Камю и Лемонье; дуга меридиана, которую начал в Пуннае в Индии полковник Лэмбтон и продолжил капитан Джордж Эверест; спорная дуга меридиана на мысе Доброй Надежды, измеренная в 1752 г. Лакайлем и заново перемеренная через сто с лишним лет сэром Томасом Маклиром. В общем, материалов для окончательного определения формы Земли и длины градуса было больше чем достаточно. Особенно это относилось к Центральной Европе, где в Швеции, Норвегии, Дании, Германии, Швейцарии и Италии было построено множество триангуляционных сетей, хотя и не согласованных между собой. В районе, ограниченном меридианами обсерваторий Бонна и Трунца и параллелями Палермо и Христиании (12 градусов долготы и почти 22 градуса широты), площадью около 38 000 германских квадратных миль, действовало больше 30 астрономических обсерваторий с самыми качественными инструментами и опытными наблюдателями. Однако для получения наилучших результатов нужна была объединяющая организация.

20 июня 1861 г. прусское правительство поставило печать под проектом объединения градусных измерений Центральной Европы, представленным генералом Иоганном Якобом Байером из прусского Генерального штаба. Согласно его оценке, в пределах этой области можно было измерить без больших проблем по крайней мере десяток дуг меридиана и еще больше дуг параллели. После этого можно будет связать между собой уже отснятые ряды треугольников вдоль сторон выбранных четырехугольников и сравнить астрономические и тригонометрические измерения, выполненные всеми странами – участниками проекта. Таким образом можно будет измерить максимально возможные дуги больших кругов, а со временем, может быть, и установить единый нуль высот для всей Европы. По ходу проверки и пересмотра старых топографических съемок можно будет устранить мириады несоответствий между реальностью и изображением на карте «и привести условное изображение территории всей Европы к единому образцу».

Была учреждена организация «Центрально-Европейской градусной съемки» во главе с генералом Байером, и в 1862 г. на конференции в Берлине по предложению министерства иностранных дел делегаты от нескольких европейских государств встретились, чтобы обсудить общую проблему. Через два года прошла первая генеральная конференция, а после того как к движению присоединились еще несколько государств, его название стало звучать как «Европейская градусная съемка». Центральное бюро организации находилось в Берлине и пользовалось поддержкой прусского правительства. Однако к 1886 г. круг деятельности организации настолько расширился, что участвующие в ней государства начали вносить средства на содержание Центрального бюро, а название ее вновь было изменено на «Международное измерение Земли». В конце концов она стала называться Международной геодезической ассоциацией. Центральное бюро объединилось с Прусским геодезическим институтом, располагавшимся после 1892 г. в Телеграфенберге возле Потсдама. В 1897–1906 гг. в ассоциацию вступило 21 государство, и каждые три года проводились генеральные конференции.

В каждой стране, которая осуществляла хоть какие-то геодезические операции, были разработаны собственные подробные методики и точные инструменты для проведения измерений на местности; у каждой методики и у каждого инструмента были свои недостатки. Результат в каждом случае получался с какой-то степенью приближения к константе, но ясно было, что чрезвычайно полезно было бы иметь единую оценку степени уплощенности Земли у полюсов. До сих пор такого стандарта не существовало. В опубликованном в 1810 г. докладе о длине метра Мешэн и Деламбр представили восемь разных значений, основанных на формах, начиная от идеальной сферы и заканчивая сплюснутым сфероидом со степенью сжатия 1:150, поскольку кривизна в то время не была точно известна. Однако за последние сто лет были получены новые данные, и разброс значительно уменьшился. Максимальное значение уплощенности давала оценка Кларка 1858 г. (1:294,26), а минимальное – оценка Харкнесса 1891 г. (1:300,20).

Начиная с 1849 г. (оценка Дж. Б. Эри) было выдвинуто не меньше 13 значений, основанных на самых точных измерениях, причем у каждой величины были свои доводы за и против. Однако, учитывая международный аспект этой проблемы, необходим был единый мировой стандарт – хотя бы для использования в общих дискуссиях. На встрече в Мадриде в октябре 1924 г. конгресс Международного геодезического и географического союза посвятил обсуждению этого вопроса много времени. После этого исполнительный комитет предложил принять оценку Хейфорда 1910 г., сделанную исключительно по результатам работы Береговой и геодезической службы США. Согласно этой оценке большая полуось Земли равняется 6 378 388 метров, а сжатие – 1:297. В конгрессе были и несогласные: так, Хинкс возражал на том основании, что определение Хейфорда основано не на европейских измерениях градуса, а на измерениях и наблюдениях, сделанных исключительно на территории Соединенных Штатов и исключительно между 25° и 50° с. ш. Возражения, однако, были отклонены, и предложенные Хейфордом значения приняты в качестве международного стандарта. Одно дело принять стандарт, и совсем другое – применить его к текущим съемкам. На данный момент в разных частях мира используется не меньше семи различных значений величин для сфероида Земли, и ни одно из них не принадлежит Хейфорду.

Пока геодезия и геофизика всячески обследовали геоид: наблюдали за маятником, вычисляли полярные координаты, определяли силу тяжести и добывали другие научные данные полезные для картирования мира, географы всюду занимались некоторыми менее абстрактными, но не менее важными вопросами, которые все еще оставались нерешенными. В 1871 г., не успел еще рассеяться дым Франко-прусской войны, в Антверпене собрался международный конгресс для обсуждения нерешенных проблем, имеющих отношение к географии, космографии и торговле. Из-за недавних неприятностей атмосфера на конференции была достаточно напряженной; французские делегаты считали своим долгом опровергнуть представления о своем природном миролюбии, и проявления дружеских чувств между делегатами из 19 разбросанных по всему миру стран были нерешительными, если не сказать скрытными. Тем не менее дружеские жесты все-таки были, и международный лед оказался сломан. Всем странам-участникам было предложено продемонстрировать свои сухопутные и морские карты, как исторические, так и современные, и некоторые из них даже согласились. Делегаты отдали дань памяти и достижениям Абрахама Ортелия и Герарда Меркатора и договорились встретиться вновь в Париже.

На Первом Международном географическом конгрессе не были решены вечные проблемы, и все же на нем было поставлено и подверглось обсуждению немало серьезных вопросов. Как следует учить географии и космографии и каков должен быть охват этих дисциплин? Какую проекцию лучше всего использовать для составления общих карт и атласов мира? Можно ли установить единую орфографию для карт и трудов по географии? Не стоит ли установить единый для всего мира начальный меридиан? Есть ли на Северном полюсе свободное ото льдов море? Следует ли распространить десятичную систему, принятую уже в научном мире повсеместно, на деление четверти круга, и разумно ли вводить такое деление при шестидесятиричном делении на часы и минуты? Как может конгресс способствовать созданию центральной организации по составлению и публикации географических исследований?

Второй Международный географический конгресс собрался в Париже в 1875 г.; Третий – в Венеции в 1881 г. К этому времени многие проблемы, которые обсуждались на первых двух встречах, успели выкристаллизоваться, и мир в целом начал проявлять к происходящему активный интерес. Были представлены 29 стран, считая Индию и британские колонии за две. Среди делегатов было много чиновников и военных инженеров, активно занятых топографической съемкой, – либо в своих странах, либо на форпостах цивилизации. Было выставлено на общее обозрение множество сухопутных и морских карт, и обсуждение общих проблем носило куда менее сдержанный характер, чем на первых двух встречах. Главным на конференции стала сравнительная оценка карт, представленных разными странами, и международное жюри присуждало призы за лучшие картографические работы в разных категориях.

Значительное место в повестке дня Третьего Международного географического конгресса занимало достижение договоренности об установлении всемирного начального меридиана и единого стандарта времени. Конгресс проголосовал за назначение в течение ближайшего года международной комиссии для рассмотрения этого вопроса, причем начальный меридиан следовало рассматривать не только как нуль долготы, но и как точку отсчета времени и дат. До этого момента каждая страна самостоятельно выбирала для себя все эти стандарты, и непременно «расходилась, часто на много минут, с истинным местным временем». В этих обстоятельствах научное составление карт на международной основе было практически невозможно. Конгресс принял резолюцию о том, чтобы «там, где это практически возможно, определять время в каждой точке земного шара относительно ограниченного количества надлежащим образом выбранных меридианов и создать тем самым в мире систему времен настолько близкую к единой, чтобы минуты и секунды везде были одинаковыми, а время в точках, сильно различающихся по долготе, различалось бы только на целые часы. Это чрезвычайно простая система, которая, по всей вероятности, принесет пользу всему человечеству…». Было решено, «что настоящий конгресс одобряет и рекомендует к рассмотрению правительствам всех стран, а также научным ассоциациям, торговым палатам и советам, телеграфным и транспортным компаниям систему времени для всего мира…».

Предложенная система времени предусматривала установление 24 стандартных меридианов, отделенных друг от друга 15 градусами долготы, или одним часом времени; по этим меридианам в дальнейшем предполагалось определять местное время (время по часам) любой точки на Земле. Начальным для этой системы должен был стать «меридиан, расположенный на долготе 180°, или на расстоянии двенадцати часов от Гринвича, каковой начальный меридиан проходит возле Берингова пролива и почти целиком находится в океане». Этот меридиан предполагалось использовать также как отметку для изменения не только времени, но и даты, причем «счет времени суток в месячном календаре [гражданские сутки] будет начинаться, когда на этом начальном меридиане наступает полночь, и такое же изменение будет иметь место на нескольких меридианах последовательно, пока обход земного шара с востока на запад не будет завершен». Час суток в любой точке, например двенадцать часов, или полдень, будет определяться как момент, когда среднее Солнце проходит через ближайший стандартный меридиан, а «минуты и секунды будут одинаковы в любое время и в любом месте на протяжении всех суток». Часы в сутках следовало нумеровать непрерывно от одного до двадцати четырех, а от старой системы деления суток на две половины по двенадцать часов в каждой следовало отказаться. Следовало установить временные зоны (стандартные часовые меридианы) через каждые 15 градусов и обозначить их буквами латинского алфавита, опуская J и V. Нулевой меридиан следовало обозначать Z, а остальные занумеровать, начиная с A, в направлении с востока на запад.

Предложения и резолюции, принятые на сессиях Третьего Международного географического конгресса, позже были в некоторых отношениях изменены. В ходе дальнейшего обсуждения выяснилось, что большинство стран, заинтересованных в реформе времени, предпочло бы принять в качестве начального меридиан, проходящий через центр угломерного инструмента Гринвичской обсерватории, а не тот, что находится возле Берингова пролива на другом конце света. Аналогично буквенные обозначения стандартных меридианов и временных зон при голосовании были отвергнуты. В вопросах времени было достаточно противоречивых моментов, чтобы созвать новую международную встречу с единственной целью разрешить разногласия и фундаментальные проблемы, связанные с измерением времени. В эту категорию попадал, например, план, предложенный одним из французских делегатов: предлагалось ввести метрическую систему как во времени, так и в измерении углов и в календаре. Этот радикальный шаг достоин был, конечно, активных дебатов, но большинство делегатов сочли его «пока, возможно, несколько преждевременным».

Ни одна страна мира не была больше, чем Соединенные Штаты, заинтересована в реформе времени. В 1880 г. благодаря стремительно развивающейся сети железных дорог, протянувшейся от океана до океана, проблема времени приобрела серьезные масштабы. Граница между США и Канадой имела протяженность 3987 миль и перекрывала более 57 градусов долготы. При отсутствии национального или международного стандарта каждой железной дороге приходилось устанавливать свое собственное время и распределять свои собственные временные пояса поперек континента. Многие железнодорожные станции были украшены тремя или четырьмя часами, каждые из которых показывали время определенного временного пояса. В некоторых случаях, когда один и тот же вокзал использовала не одна железнодорожная компания, нередко там можно было обнаружить часы, установленные по требованиям трех и более корпораций, а также по положению Солнца в разных городах. Быстрые перевозки и развитие телеграфного сообщения ясно выявили необходимость в единой системе измерения времени – если не в масштабах всего мира, то хотя бы в масштабах континента.

Принятие метрической системы вдохновило на изобретение часов нового сорта. Изобретатель этих часов быт сторонником десятичного деления времени и календаря

3 августа 1882 г. конгресс США принял постановление, одобряющее планы проведения в Вашингтоне Международной конференции по меридиану. Все государства получили приглашения направить на конференцию делегатов для выбора и утверждения всемирного начального меридиана «как общего нуля долготы и стандарта отсчета времени по всему земному шару». Тем временем железнодорожные компании предприняли независимые действия. 11 апреля 1883 г. в Сент-Луисе, штат Миссури, принята общая «Конвенция по времени для управляющих и менеджеров железных дорог». В серии резолюций делегаты одобрили в принципе предложение, которое сделал еще в 1869 г. профессор Чарлз Дэвид из университета Саратоги, штат Нью-Йорк. Он предложил установить национальный стандарт времени на основе временной разницы в один час. Формулируя свои резолюции, делегаты приняли также во внимание серию резолюций Американского метеорологического общества 1875 г.; учли также предложения Американского метрологического общества, Американского общества гражданских инженеров, Королевского общества Канады и различных других ученых обществ. В резолюции говорилось:

«Решено, что настоящая конвенция рекомендует принятие следующих пунктов в качестве будущего стандарта для использования железными дорогами страны:

1-е. Все дороги, использующие в настоящий момент время Бостона, Нью-Йорка, Филадельфии, Балтимора, Торонто, Гамильтона или Вашингтона в качестве стандартного, основанного на меридианах, лежащих восточнее этих пунктов или примыкающих к ним, будут управляться по 75-му меридиану, или по Восточному времени (на четыре минуты позади нью-йоркского времени).

2-е. Все дороги, использующие в настоящий момент время Колумбуса, Саванны, Атланты, Цинциннати, Луисвилла, Индианаполиса, Чикаго, Джефферсон-Сити, Сент-Пола или Канзас-Сити в качестве стандартного, основанного на примыкающих к ним меридианах, будут управляться по времени 90-го меридиана, которое следует называть Центральным временем (на один час позади Восточного времени и на девять минут позади времени Чикаго).

3-е. К западу от вышеупомянутых секций дороги будут управляться по времени 105-го и 120-го меридианов, соответственно на два и на три часа позади Восточного времени».

Время 105-го меридиана, принятое для использования между ним и 120-м меридианом, было названо Горным стандартным временем, а время 120-го меридиана для промежутка между ним и побережьем – Тихоокеанским стандартным временем. Эти же резолюции были приняты 18 апреля 1883 г. на Конференции по единому времени в Нью-Йорке; 28 мая 1883 г. предлагаемая система была одобрена для принятия Ассоциацией управляющих американских железных дорог. В октябре того же года дороги суммарной длиной 78 158 миль договорились о принятии этих стандартов. Система была введена в действие 18 ноября 1883 г.

25 государств отозвались на приглашение президента США и прислали делегатов на Первую Международную конференцию по меридиану, которая открылась в Вашингтоне 22 октября 1884 г. После долгого и детального обсуждения были приняты почти без возражений следующие резолюции:

«I. Настоящий конгресс придерживается мнения о том, что желательно принять единый для всех стран начальный меридиан вместо множества существующих в настоящее время начальных меридианов.

II. Конференция предлагает правительствам представленных здесь стран принять меридиан, проходящий через центр угломерного инструмента Гринвичской обсерватории, в качестве начального меридиана для отсчета долготы.

III. От этого меридиана долгота будет отсчитываться в двух направлениях до 180°, причем восточная долгота будет считаться положительной, а западная – отрицательной.

IV. Конференция предлагает принять всемирные сутки для всех целей, для каких они могут оказаться полезны; эти сутки не будут препятствовать использованию местного или другого стандартного времени, если нужно.

V. Эти всемирные сутки должны представлять собой средние солнечные сутки; они должны начинаться для всего мира в момент наступления средней полуночи на начальном меридиане; и они должны отсчитываться от нуля до двадцати четырех часов.

VI. Конференция выражает надежду, что, как скоро это станет удобным в применении, астрономические и морские сутки везде будут начинаться в среднюю полночь.

VII. Конференция выражает надежду, что технические исследования, направленные на урегулирование и распространение десятичной системы на деление угловых величин и времени, будут возобновлены и позволят распространить эту систему на все случаи, в которых она дает реальные преимущества».

План установления двадцати четырех мировых временных зон по 15 градусов каждая был в основе своей принят почти всеми странами, за исключением Голландии. Начиная от меридиана Гринвича (нуля долготы) как центра первой зоны, земной шар был разделен на двадцать четыре пояса через каждый час, или через каждые 15 градусов долготы. Зоны были пронумерованы от 1 до 12 в обоих направлениях от Гринвича. При таком делении Гринвичское время должно было использоваться в пределах 7,5 градуса долготы на восток и на запад от начального меридиана, а в 12-ю зону с центром на 180-м меридиане войдут по 7,5 градуса в обе стороны от него. Разница между зоной Гринвича и 12-й зоной составит 12 полных часов. За время, прошедшее со времени принятия этого решения, в границах зон, проведенных по меридианам, были сделаны для удобства некоторые изменения. Некоторые границы были изогнуты в ту или иную сторону, например, чтобы включить в какую-то зону группу островов, или до границы какого-нибудь государства, идущей приблизительно в направлении север—юг. Например, восточная граница зоны 2 (142°30' з. д.) выгнута на восток на 7,5 градуса от экватора на юг до тропика Козерога, чтобы в зону 2 вошли Маркизовы острова, архипелаг Туамоту и острова Питкэрн. Непосредственно к югу от Питкэрна граница возвращается на место прямо по горизонтали, примерно по 26° ю. ш. На севере эта же граница выгибается примерно на 2,5 градуса к востоку на широте 59°30' и следует затем по восточной границе Аляски (141° з. д.); после 70-й параллели она возвращается на место. Часовые пояса стремятся следовать государственным границам, особенно в тех случаях, когда в стране давно используется время соседней зоны. Другими словами, меридианы, которые служат границами временных зон, везде, где возможно, отклоняются от прямой и позволяют сохранить традиционный для каждой страны отсчет времени; это способствует всеобщей гармонии и более полному принятию во всем мире «законного» международного времени.

Согласно первоначальному плану установления по всему миру стандартного времени, время каждой зоны должно быть единым по всей зоне и отличаться от времени двух соседних зон ровно на один час. Во многих местах, однако, это правило было изменено в угоду нуждам или требованиям конкретной страны. Так, время Центральной Австралии впереди Гринвичского среднего времени на 9 часов 30 минут, а не на 9 или 10 часов ровно, а Гавайские острова живут по времени, отстающему от Гринвичского на 10,5 часа. Аналогично некоторые небольшие острова и группы островов настолько изолированы, что предпочитают жить по времени, точно соответствующему их долготе к западу или востоку от Гринвича. Так, остров Южная Георгия, оседлавший границу временных зон на долготе 37°30' (отставание от Гринвичского времени 2 часа), живет по времени, которое отстает от Гринвичского гражданского времени на 2 часа 7 минут. Остров Чатем, время которого должно обгонять Гринвичское на 12 часов, живет по времени на 12 часов 15 минут впереди Гринвича. В свете истории логично предположить, что время от времени – со сменой правительств и переменами в мире – будут вводиться и другие изменения. Очевидно также, что невозможно придумать такую систему счета времени, которая бы удовлетворила всех без исключения[39].

В плане введения всемирного стандартного времени были сделаны и другие изменения. В США и Канаде четыре временные зоны – Восточная, Центральная, Горная и Тихоокеанская, – которые отстают от Гринвичского времени на 5, 6, 7 и 8 часов соответственно. Европейские страны, за исключением Голландии, разделены на три временные зоны, которые живут по 1) Гринвичскому времени; 2) Среднеевропейскому времени (на один час впереди); 3) Восточноевропейскому времени (на два часа впереди). На сегодняшний день термины Гринвичское гражданское время (GCT), Weltzeit (WZ) и Всемирное время (UT) обозначают одно и то же – время, которое измеряется в Гринвиче начиная с момента средней полуночи и часы в котором отсчитываются от 1 до 24. Для обычного гражданина, однако, время по-прежнему не более чем показания часов; для него этого достаточно. В общем, время на часах городской ратуши так отрегулировано правительством, что даже без помощи секстанта и зрительной трубы можно сказать, что в полдень Солнце будет стоять высоко над головой, а в полночь его наверняка не будет на небе.

После столетий движения ощупью, после многочисленных проб и ошибок, наконец была подготовлена сцена для раскрытия точной картины мира. Оставалось только построить ее. Форма и размеры Земли выяснены с достаточной достоверностью; топографическая съемка и геодезические методы достигли высокой степени точности; международная наука разработала и ввела всеобщую «естественную» систему мер и весов; установлена стандартная система счета времени и измерения долготы. Конечная цель всей картографии – стандартная карта мира – была где-то совсем рядом, буквально «за углом».

Картографическая наука достигла зрелости около 1890 г.; именно в этот момент, впервые в истории, человечество оказалось морально готово – и, конечно, научно обеспечено – к тому, чтобы думать и действовать на основе терминов глобальной картографии. Решительный момент наступил в 1891 г. В Берне в Швейцарии молодой человек по имени Альбрехт Пенк, профессор географии Венского университета, вышел на трибуну Пятого Международного географического конгресса и зачитал план составления Международной карты мира в масштабе 1:1 000 000 (1/М). К счастью для автора, время и место для представления такого плана оказались правильными. Делегаты выслушали его с интересом. Желательность такой карты была очевидна большинству из присутствующих и, несомненно, кое-кто из них удивился, что сам не подумал об этом раньше. В первоначальном виде предложение Пенка сводилось к трем общекартографическим проблемам: 1) деление поверхности Земли на определенное количество листов, так чтобы все они были составлены в едином масштабе и желательно в одной проекции, причем в такой, чтобы все листы, сложенные вместе, полностью покрыли бы собой шар в миллион раз меньшего размера, чем земной шар; 2) уменьшение искажений, которые испытывает каждая сферическая поверхность при проектировании на плоскость, до минимально возможного уровня, что достигается предлагаемым масштабом; 3) вычисления технического характера, связанные с практическим изготовлением карты, и оценка вероятной стоимости ее составления и издания, а также вероятных доходов от этой публикации.

Неизбежно возникли и возражения против предложенной схемы, последовала целая серия оживленных дискуссий. Кое-кто просто утверждал, что предложенный план невыполним; другие говорили, что его выполнение обойдется слишком дорого; третьи считали непреодолимыми технические сложности, связанные со стандартизацией. Практические действия были отложены до следующей международной встречи, которая должна была состояться в Лондоне в 1895 г. Пока же Международный географический конгресс принял серию резолюций с положительной оценкой плана и передал вопрос в руки комитета, в который вошли представители 10 стран. На следующей международной встрече комитет должен был доложить о результатах своей работы. Ни резолюции, ни комитет не возымели особого действия. Резолюции были приняты делегатами конгресса – независимыми учеными, почти не связанными со своими правительствами, – и потому никого ни к чему не обязывали; им не хватало официальных санкций соответствующих правительств. Комитет же оказался слишком большим (20 членов) для эффективной работы; к тому же его члены были разбросаны по всему земному шару и мало что могли вместе сделать. В конце концов комитет избрал подкомитет в составе трех ведущих швейцарских ученых; подкомитет должен был доложить Международному конгрессу, какие шаги необходимы для запуска проекта Международной карты в действие. Под руководством профессора Эдуарда Брюкнера был составлен детальный отчет; в нем говорилось, по каким принципиальным вопросам необходимо достичь согласия, прежде чем можно будет двинуться дальше, и ясно излагались проблемы, которые неизбежно возникнут сразу же после начала работ из-за различий в картографических методиках и традициях.

Доклад Брюкнера был прочитан и обсужден на Шестом Международном географическом конгрессе. Были приняты очередные резолюции, в мельчайших деталях рассмотрены существенные технические проблемы разных стран. Но вместо того чтобы прояснить ситуацию и устранить препятствия, доклад, кажется, подтолкнул ситуацию от плохого к худшему. Более того, свое разлагающее влияние начала оказывать и международная политика. Само по себе это было неизбежно: раз уж топографические съемки из-за высокой стоимости и осложнений с законом стали во всем мире исключительной прерогативой правительств, то и составление карты мира должно было неизбежно потребовать полной поддержки со стороны заинтересованных правительств, а соответственно непростых дипломатических переговоров. В первую очередь необходимо было решить вопрос с выбором начального меридиана для Международной карты. Как выразился один из представителей Франции, выбор начального меридиана представлял собой один из наиболее важных, наиболее тонких – если не сказать наиболее конфликтных – вопросов, которые нуждались в решении. Было предложено немало разных отправных точек, причем для выдвижения большинства из них не было иной причины, кроме политической ревности, ложного патриотизма и интеллектуальной зависти. Проблема состояла в том, чтобы найти нейтральный начальный меридиан, и единственное место, где его можно было обнаружить, – это океан. Однако кое-чего в открытом море обнаружить никак невозможно: а именно стационарной обсерватории для проведения наблюдений и измерений. Совершенный тупик был достигнут, когда французские делегаты начали настаивать на использовании Парижского меридиана в качестве начального, а английские географы, желая подчеркнуть достоинства Гринвичского меридиана, ответили тем, что наотрез отказались принять метрическую систему как официальную систему мер предполагаемой карты. Такого рода столкновения повторялись много раз, прежде чем всем странам-участницам удалось прийти к соглашению. Однако проект все еще не получил официального одобрения со стороны каких бы то ни было правительств.

В 1904 г. профессор Пенк приехал в Вашингтон вместе с 798 делегатами Восьмого Международного географического конгресса. В третий раз он обратился к собравшимся по вопросу Международной карты мира. Ситуация изменилась к лучшему, и Пенку на этот раз было что предложить в качестве доказательства: а именно три пробные карты, составленные в основном по предложенным для Международной карты стандартам и покрывающие около 10 000 000 квадратных миль. Франция первой изготовила серию листов карты на «проблемные» территории Антильских островов, Персии и Китая. Карты были составлены под руководством Генерального штаба в одинаковом масштабе 1:1 000 000, причем изображение на каждом листе ограничивалось не государственными границами, а параллелями и меридианами. Листы были составлены таким образом, что их можно было без особой переделки включить в общую карту мира того же масштаба. 31 лист был уже выпущен, 20 находились в стадии подготовки и еще 6 планировались.

Вторая серия карт, которую продемонстрировал Пенк, была произведением картографического отдела прусского Генерального штаба и представляла часть Восточного Китая. Было запланировано выпустить 22 листа в масштабе 1:1 000 000, ограниченных по краям параллелями и меридианами. Из них два уже были готовы и представлены конгрессу; как продемонстрировал Пенк, они тоже были составлены таким образом, что могли легко войти в Международную карту. Третья серия, запланированная отделом разведки британского Военного министерства, должна была представлять собой большую карту Африки на 132 листах, составленную в том же масштабе и вычерченную в соответствии с предложенными спецификациями Международной карты. 18 листов уже были опубликованы. Эти три крупных картографических проекта вместе должны были охватить значительную часть земной поверхности – «целый континент, Африку, очень большую часть другого континента, Азии, и части Америки». На уже опубликованных листах не видно было тех жутких искажений, которые предсказывали некоторые делегаты, после того как голосованием конгресса для Международной карты была утверждена модифицированная коническая проекция. В самом деле, листы могли служить наглядной демонстрацией того, что Международная карта возможна, несмотря на неоднократно высказывавшиеся противоположные мнения. Конечно, стиль исполнения этих карт несколько различался, и при включении готовых кусков в Международную карту различия эти необходимо было бы устранить, но все трудности были преодолимыми. Франция использовала в качестве начального Парижский меридиан, Германия взяла меридиан с 4° в. д., а Англия воспользовалась меридианом Гринвича. Однако в большинстве деталей все три страны придерживались стандартов, неохотно принятых конгрессом. Каждый лист охватывал территорию в 4 градуса по широте и 6 градусов по долготе; вода везде была окрашена в голубой цвет, а горы в коричневый или серый и т. д.

Подводя итоги уже достигнутого в отношении реализации проекта Международной карты, Пенк обратился к государствам Западного полушария с особой просьбой изготовить серию карт Нового Света в масштабе 1:1 000 000 – минимальном масштабе, картами которого можно реально пользоваться; Пенк указал на острый недостаток картографического материала об этой части мира. Он тактично привлек внимание слушателей к великолепной работе, уже проделанной Береговой топографической службой (Береговой и геодезической службой США) и Геологической службой, но в то же время сказал, что «общих карт настолько не хватает, что приезжий в США очень теряется, не зная, какую карту взять с собой».

«Я серьезно изучил этот вопрос, – продолжал он, – когда собирался на предложенную конгрессом экскурсию, и в конце концов обнаружил, что лучшие общие карты Соединенных Штатов делаются в Германии. Я выбрал для себя карты нового атласа Штилера… они содержат настолько много информации, насколько позволяет масштаб. Их масштаб 1:3 700 000. Но этот масштаб далеко не достаточен для того, чтобы карты содержали те детали, которые необходимо знать путешественнику [не говоря уже о гражданине страны], и он слишком мелкий для того, чтобы дать верное представление о величии страны».

На Девятом Международном географическом конгрессе в Женеве в июле 1908 г. американский делегат доктор Дэвид Т. Дэй представил несколько резолюций, заранее подготовленных Генри Ганнетом из Геологической службы США. Суть резолюций заключалась в рекомендации: конгресс должен был приложить серьезные усилия и прийти к соглашению по всем существенным деталям проекта Международной карты; эти детали следовало представить правительствам различных государств с предложением собрать международную конференцию, которая была бы уполномочена действовать в соответствии с этим планом. «Резолюции были приняты, комитет назначен, детали плана разработаны и одобрены». После этого британское правительство выслало Австралии, Венгрии, Франции, Германии, Италии, Японии, России, Испании и Соединенным Штатам предложения прислать на международную конференцию в ноябре 1909 г. делегатов, уполномоченных проводить в жизнь план создания стандартной Международной карты мира. Все страны, за исключением Японии, отозвались на это предложение, и 22 делегата собрались в британском министерстве иностранных дел для подробного обсуждения вопроса. Один за другим острые места резолюций, принятых Международным конгрессом, обсуждались по-английски, по-французски или по-немецки, в зависимости от настроения. На этот раз делегаты были настроены решительно; они намеревались достичь соглашения и действительно достигли его по всем существенным пунктам. Резолюции были единогласно одобрены и подписаны делегатами восьми представленных держав. Копии разослали по обычным дипломатическим каналам всем тем правительствам, которые не были там представлены, и почти во всех случаях были получены благоприятные официальные ответы. Вторая Международная конференция по Международной карте состоялась в Париже в декабре 1913 г. Было представлено 35 стран. За восемь дней интенсивной работы четыре подкомитета сумели составить полное руководство по условным обозначениям и цветам, которые следовало использовать на карте; в руководство вошли и те стандарты, которые были приняты раньше на конференции в Лондоне. Эта информация на трех утвержденных официальных языках – французском, немецком и английском – была опубликована в следующем году в Париже под названием «Международная миллионная карта. Отчет о сессиях 10-й международной конференции. Париж, Географическая служба армии. 1914». К этому изданию прилагалась отдельная обложка с несколькими дополнительными документами, имеющими отношение к этой карте, включая список условных обозначений и стандарт обозначения высот и глубин. Напечатать документ успели, но прежде чем началось его распространение, вспыхнула Первая мировая война.

Международная карта, более известная как «Карта 1/М», или «Миллионная карта» (1 дюйм = 15,78 мили) была задумана как идеальная по точности и удобству и свободная от всех лишних украшений и никчемностей. Должна была получиться карта, которую сможет «прочесть» представитель любой страны, участвующей в ее создании, и вообще любой человек, владеющий ключом к системе. Эта карта должна была стать базовой во всех отношениях. Она представлялась топографической картинкой, на которую простой допечаткой можно накладывать любое количество специализированной информации – географической, геологической, политической или экономической. На самой базовой карте должны быть показаны такие особенности местности, как водные артерии и большие водные пространства, города и селения, железные и автомобильные дороги, политические границы и особенности топографии. Фундаментальные возражения, выдвинутые делегациями Франции и Англии, удалось разрешить при помощи третейских судей; было решено, что начальный меридиан карты 1/М будет проходить через угломерный инструмент Гринвичской обсерватории, но официальной системой мер для расстояний и высот на карте будет метрическая система – с оговоркой, что при отражении расстояний страна, занимающаяся картированием данного региона, может включить в карту и местные меры длины (английские футы или русские версты). Широты решено было измерять, а листы карты нумеровать от экватора. Политические границы следовало игнорировать. Каждый лист должен был покрывать территорию размером 4 градуса по широте на 6 градусов по долготе; однако к северу от 60° с. ш. и к югу от 60° ю. ш. допускалось объединение двух или более соседних листов одной широтной зоны, так чтобы получившийся лист покрывал 12, 18 или больше градусов долготы. На каждом листе должен был присутствовать французский заголовок «CARTE INTERNATIONALE DU MONDE AU 1 000 000 е», а под ним перевод заголовка на язык страны, публикующей данный лист.

В отношении проекции были приняты следующие решения:

а) Необходимо, чтобы проекция отвечала следующим условиям:

1) меридианы должны изображаться прямыми линиями;

2) параллели должны представлять собой дуги окружностей, центры которых лежат на продолжении центрального меридиана (Лондон, 1909).

б) Ввиду того факта, что в предполагаемом масштабе существует несколько подходящих проекций, незначительно отличающихся друг от друга, а сжатие и расширение бумаги оказывает влияние на все расстояния на карте и не дает ей быть в точности ортоморфической или эквивалентной, нет необходимости уделять большое внимание выбору проекции, которая позволит добиться наилучшей эквивалентности и соответствия формы. Поэтому достигнуто соглашение выбрать ту проекцию, которую несложно строить и которая позволяет точно совместить каждый лист с четырьмя соседними листами.

Этим двум требованиям соответствует модифицированная коническая проекция, где меридианы отражены прямыми линиями (Лондон, 1909).

Пролив Ла-Манш. Показана триангуляционная цепочка, снятая под руководством генерала Уильяма Роя между меридианами Гринвича и Парижа

Первая картографическая операция Береговой топографической службы США (ныне Береговой и геодезической службы) была проведена в окрестности пролива Лонг-Айленд под руководством Фердинанда Рудольфа Хасслера, первого руководителя службы

На карте Британских островов, опубликованной в 1858 г., представлены результаты первой официальной съемки

В 1885 г. только на затемненные районы Европы и Азии существовали топографические карты

Карта должна была быть гипсометрической, то есть последовательные высоты на ней должны были отображаться системой цветовых оттенков; а значит, каждой из стран-участниц была необходима цветная шкала. Существовала, однако, вероятность того, что некоторые издания карты будут выходить в черно-белом варианте, без цветовых оттенков. На этот случай были тщательно сформулированы правила изображения горизонталей (основных и вспомогательных). «Не существует, возможно, ничего, что более поразительно отличало бы… карты одной страны и другой, чем способ, которым представлены долины, холмы и горы. Иногда рисуют очертания гор, как на китайских картах, или покрывают бумагу черточками, или штрихами, которые показывают, в каком направлении течет вода, или линиями горизонталей, которые повторяют контуры склонов, или изображением света и тени, как будто карта представляет собой рельефную модель». Осмыслив этот факт, Парижская конференция сделала серьезную попытку свести воедино различные современные методы, но если информации о той или иной территории недостаточно, то рельеф вообще можно было не показывать. Особенности подводного рельефа следовало показывать при помощи той же системы горизонталей, что и на суше, а для отображения мелких деталей, которые невозможно адекватно отразить горизонталями, предполагалось использовать тени.

Для написания и транслитерации названий на карте 1/М были также сформулированы строгие правила. Использовать разрешалось только латинский алфавит; на каждом листе карты должна была присутствовать таблица с латинскими буквами, которые наилучшим образом представляли на трех официальных языках фонетическое значение букв в названиях на этом листе. Такую политику не слишком просто оказалось сформулировать, а интерпретировать ее некоторым странам было еще сложнее. Не менее трудно было принять решение по поводу написания географических названий – ведь писать необходимо было, как уже говорилось, исключительно латинскими буквами. Написание названий предполагалось брать такое же, как и на официальных картах страны или стран, представленных на данном листе. Так, Флоренция должна была выглядеть как Firenze, Флашинг – Vlissingen, Вена – Wien и т. д. И хотя на карте не должно было быть арабского, греческого, персидского, русского или турецкого письма, при транслитерации всех подобных языков необходимо было решать множество запутанных проблем. В восточных алфавитах множество согласных, не имеющих точных эквивалентов в латинском алфавите; кроме того, на письме там обычно пропускаются гласные, отчего с европейской точки зрения часто невозможно определить вероятную первоначальную форму. Оказалось, что во многих случаях транслитерация не является «обратимым процессом при имеющихся данных и буквах». Страны, не имеющие алфавита, но имеющие тем не менее почтовую или таможенную службу, где используется латинский алфавит, должны были принять то написание названий, которым пользовались эти службы. Колонии и протектораты должны были использовать написание принятое в метрополии.

Листы карты 1/М должны быть организованы следующим образом. 60 листов обогнут Землю по экватору и 22,5 листа покроют расстояние от экватора до полюса. Исполнение круговой карты, покрывающей полярные районы к северу от 88-й параллели, было поручено Соединенным Штатам. Для представления мира в целом по плану карты 1/М потребовалось бы 2642 листа, но, поскольку три четверти земной поверхности составляет океан, карта или атлас 1/М, по предварительным оценкам, будут содержать не более 1500 листов, а быть может, и меньше, даже с учетом океанских островов. К 1934 г. оценка количества листов уменьшилась до 840.

Процесс создания Международной карты мира повторил в миниатюре всю историю картографии с ее многочисленными загибами. Это свидетельство вечного нежелания человека что-либо менять, его поглощенности исключительно собственными делами. На Парижской конференции 1913 г. было образовано Центральное бюро; с общего согласия оно обосновалось в офисе Государственной топографической службы в Саутгемптоне, в Англии. Там предполагалось готовить Международную карту мира для блага всех стран. Бюро практически не успело начать действовать, как вспыхнула Первая мировая война. Официальный буклет с резолюциями Международного комитета по карте и правилами составления и издания карты 1/М успел выйти из печати, но еще не был отправлен никому из подписчиков. Работа над самой картой сразу прекратилась. Тем не менее война лишь подчеркнула необходимость такой карты.

Парадоксально, но, как указывал еще генерал Рой, если для проведения точной топографической съемки страны необходимо состояние полного мира, «случается, что если страну еще не снимали или она вообще плохо известна, то состояние войны обычно стимулирует первоначальное развитие ее географии…». Без сомнения, Первая мировая война подтолкнула производство карт масштаба 1:1 000 000, как и других масштабов, – нужно было воевать, и карты были настоятельно необходимы. Соответствие международным картографическим стандартам, несмотря на всю желательность, было отставлено в сторону в пользу сиюминутных нужд вооруженных сил каждой страны. На момент начала войны было опубликовано всего 8 листов Международной карты. «Для всех практических целей Carte Internationale du Monde au Millionieme была настолько неполна, что могла иметь только очень ограниченное применение». Каждая страна делала что могла, а у Германии и Австро-Венгрии это получалось лучше, чем у большинства, так как они были лучше подготовлены заранее. Многие страны вынуждены были выпустить «предварительную» серию карт Европейского театра военных действий, названную так в знак уважения к Международной карте; некоторые из ее принципов и стандартов в этих «временных» картах соблюдались, другие нет. Из множества хороших европейских карт, вышедших до 1914 г., очень немногие годились для военных целей без предварительной переработки. На крупномасштабных картах было так много деталей, что уменьшать их фотографически не имело смысла, а карты меньших масштабов, увеличенные фотографически, нужно было еще заполнять нужной информацией; а там, где важна точность, такой порядок работ очень не рекомендуется.

«Война и ее последствия, – писал полковник Клоуз, – оказали в целом негативное влияние на все международные проекты». Карту 1/М тоже следует включить в эту категорию. Центральное бюро в Саутгемптоне в 1914 г. было закрыто на неопределенный срок; реорганизовано оно было только после Третьей Международной конференции в Париже в 1919 г. В декабре этого года всем заинтересованным странам было разослано циркулярное письмо с просьбой сообщить в Центральное бюро о том, какие листы – если такие есть – были подготовлены и опубликованы за время войны. Связь между странами все еще была очень ненадежной, и некоторые письма, очевидно, до адресатов не дошли или просто остались без ответа. Письма были разосланы еще раз в октябре 1920 г., а последний ответ Центральное бюро получило в марте 1921 г.

Через восемь лет ежегодный отчет Центрального бюро, отметив прогресс работы по карте 1/М на конец 1929 г., указал на то, что в соответствии с резолюциями и стандартами Парижской конференции был выпущен всего 81 лист. Из этих листов 33 относились к Европе, 33 к Азии, 5 к Африке, 5 к Северной Америке, 3 к Южной Америке и 2 к Австралии. К 1931 г. добавилось еще 4 листа по Европе, 2 по Африке, 8 по Северной Америке и 2 по Австралии – всего 16 листов за два года. Еще выросла тенденция выпускать «временные» и иррегулярные листы, а также листы, покрывавшие очень маленькую площадь. «Так, восемь европейских листов вместе составляют не больше половины листа, а четыре листа, опубликованные Соединенными Штатами, дают, возможно, 1,5 листа; два впервые опубликованных австралийских листа вместе не составят и восьмой части настоящего листа».

Довоенный энтузиазм в значительной мере схлынул; правительства отказывались финансировать карту 1/М, и после этого сотни листов вышли благодаря частным обществам и т. п. К этой категории относятся и 25 листов Ближнего Востока, составленные во время Первой мировой войны Королевским географическим обществом, и 49 листов Предварительной серии Европы, также составленных Королевским географическим обществом и воспроизведенных Картографическим управлением. 40 листов «чертежей Сахары» были изданы Географической службой армии Франции. 50 листов Бразилии выпустил Club de Eugenaria do Rio de Janeiro в честь столетнего юбилея страны. Американское географическое общество взяло на себя полное покрытие Латинской Америки и Вест-Индии – «замечательный пример вытеснения официальной деятельности частной инициативой».

К 1921 г. большинство из 35 стран, принимавших участие в Парижской конференции 1913 г., возобновили работу над своей частью карты 1/М. Официальные резолюции Парижской конференции на французском и английском языках были включены в ежегодный отчет Международного конгресса за этот год. Последний отчет о ходе работ по карте был издан в 1938 г. В это время были опубликованы карты уже всей Европы за исключением СССР и листа Мальты (I.33). Однако для Австрии, Албании, Болгарии, Венгрии, Дании, Германии, Греции, Ирландского свободного государства, Италии, Румынии, Эстонии и Югославии существовали только «предварительные издания» – листы, которые не соответствовали строгим стандартам Международной карты. Единственное, что было опубликовано по СССР, – это предварительные издания листов без рельефа. Эти листы покрывали большую часть Европейской России и были подготовлены во время Первой мировой войны Географическим отделом британского Генерального штаба. «Во многих случаях эти листы на самом деле были составлены и вычерчены Королевским географическим обществом. Теперь они все устарели».

Индия, Сиам, Французский Индокитай и Япония были покрыты «почти» полностью; Иран и Ирак тоже почти покрыты, но их листы предварительные и соответствуют не всем требованиям. Саудовская Аравия покрыта примерно наполовину, но некоторые из готовых листов предварительные. Бирма, Голландская Ост-Индия и Штаты Малайзии полностью покрыты постоянными листами. Египет – единственная страна в Африке, на всю территорию которой имеются постоянные листы; остальные территории покрыты частично и по большей части временными листами. Британские западноафриканские колонии покрыты листами серии «чертежи Сахары». Завершен юго-восточный блок Австралии (13 листов); 3 листа опубликовала Новая Зеландия.

В 1938 г. Западное полушарие было слабо представлено на карте 1/М. Канада опубликовала 3 листа, а Соединенные Штаты всего 4. В Южной Америке только Аргентина и Бразилия составили листы на собственные территории. Центральная и Южная Америка были почти полностью покрыты картой 1:1 000 000, составленной под руководством Американского географического общества. Хотя в строгом значении слова эта карта «неофициальна», многие из ее листов, если не все, изготовлены в соответствии с резолюциями Парижской конференции. Создается впечатление, что Центральное бюро в Саутгемптоне весьма неохотно признало этот бесценный вклад, завершенный в 1945 г., так как в докладе капитана Сансо сказано: «Сомнительно, что издатели получили материалы по территории любой из этих стран от самой страны или получили разрешение этой страны на составление карты ее территории. В данных обстоятельствах эти листы вносятся в список как предварительные издания и заполняют собой весьма существенную брешь».

История Международной карты 1/М представляет собой незаконченную попытку составить карту мира таким образом, чтобы в любой стране ее могли прочесть и правильно интерпретировать. Возможно, если принять во внимание природу человека, окажется, что эта цель лежит за гранью реальности, что это идеал, недостижимый в обычной жизни. Но давайте оставим эту проблему в стороне и будем считать, что, хотя у нас до сих пор нет стандартной карты всего мира, существует все же достаточно хороших карт, чтобы можно было продолжать работу, не отвлекаясь на технические мелочи. Если говорить практически, то карта мира уже составлена. Рассмотрим свидетельства, ограничившись картографическими продуктами стран-союзников с 1937 по 1947 г.

В 1937 г. в правительстве Соединенных Штатов существовало шесть различных подразделений, занимавшихся изданием сухопутных и морских карт; ни одно из них не имело ни достаточного финансирования, ни оборудования, чтобы снабжать армию и флот адекватными картами для ведения войны на чужой территории – а вообще говоря, и на территории США тоже. В Военном министерстве картами занимался инженерный корпус; он должен был и теоретически имел возможность составлять военные карты для Генерального штаба. На самом деле эта жизненно важная функция была возложена на Инженерно-картографическую фабрику ERP (Engineer Reproduction Plant) – подразделение корпуса, образованное объединением трех небольших агентств: Центральной картографической фабрики, Центральной фотолаборатории и типографии Инженерной школы. ERP была укомплектована знающими инженерами и очень нуждалась в финансировании; ей часто приходилось выполнять случайные задания, никак не связанные с картографией, и готовить карты невоенного характера для других департаментов. И все же именно ERP приняла на себя задачу изготовления карт во время Второй мировой войны, и именно из нее была образована Картографическая служба армии. Архивы Военного министерства, источники картографических данных, состояли из коллекции карт библиотеки Военного колледжа, а также карт и полевых заметок инженеров прошлых лет, сложенных в подвалах Арсенала. Бедность инженерного корпуса – этого оплота национальной обороны – просто невероятна. В 1938 г., чувствуя, что надвигается беда, ERP составила Стратегическую карту США в масштабе 1:500 000 и отпечатала ее на 87 листах. Эта необходимая прелюдия к общенациональным усилиям войны стала возможной не благодаря одобрению Военного министерства, а на деньги антикризисного Управления промышленно-строительных работ WPA (Works Progress Administration) и при участии ее персонала.

Чудо Картографической службы армии – история о том, как она выросла из почти бездействующего подразделения Военного министерства в крупнейшую и одну из эффективнейших картографических служб мира, – не является предметом нашего рассмотрения. «В его стенах стоял постоянный трудовой шум, бросающий вызов одним из самых жалких стонов войны: «Слишком мало и слишком поздно». Чем ответить на этот вызов, однако, было непонятно. Самые фундаментальные данные зачастую невозможно было ни получить в подарок, ни украсть, ни купить. Карта не может быть лучше, чем источники, по которым она составлена, а источников-то и не было, по крайней мере в отношении стран-союзников. Никакой анализ и синтез, научный или художественный, никакая высокоскоростная печать на прекрасной бумаге не может возместить недостаток самого главного – результатов точной съемки местности. Не имея базовых карт, с которыми можно бышо бы работать, Картографическая служба могла с тем же успехом начать с полета воображения или, скажем, картины импрессиониста и вычислить остальные детали методами дифференциального исчисления. Первую грубую встряску США и их союзники пережили, когда обнаружилось, что полной карты мира все же не существует.

Второй удар пришлось пережить, когда вооруженные силы и их помощники-географы обнаружили, что многие «устаревшие» материалы, переданные в такие хранилища, как Библиотека конгресса, могут стать мощным источником информации, что за отсутствием лучшего даже к карте, опубликованной в 1880 или даже в 1860 г., следует относиться с уважением. Историческая картография вдруг стала современной и очень востребованной. Каждую крупицу информации и каждую карту, прежде чем отбросить, тщательно анализировали. В поисках картографических данных лихорадочно перерывали все библиотеки страны – и публичные, и частные. Оказалось, что библиотека Военного колледжа совершенно никуда не годится. Генеральный штаб опрашивал каждого, кто мог оказаться полезным, – морских капитанов, миссионеров, туристов, много путешествовавших за рубежом. Их дневники, записи и даже фотографии тщательно изучали. «На многие регионы вообще не было никаких источников информации. Было организовано сотрудничество с армейской авиацией, которая помогала добыть аэрофотоснимки для заполнения подобных пробелов. Совершались бесчисленные вылазки, как на вражеские, так и на дружественные территории, с целью разведки и фотографирования. На самом деле главной целью первых бомбовых рейдов этой войны было получение фотографий, по которым можно было бы составить карты».

В колоссальной картографической программе, начатой Картографической службой, главным фактором была скорость. От нее зависело все. Местоположение и строительство военных заводов, места хранения и распределения стратегических материалов, мобилизация и передвижения войск – все определялось картой, которая до сих пор не была составлена. На Европейском театре военных действий ситуация была еще хуже. Страны, чьи карты могли помочь, одна за другой были захвачены державами оси, и к моменту вступления США в войну источниками картографической информации могли служить практически только архивы США и Британии. Благодаря тесному сотрудничеству разведок двух стран была начата совместная картографическая программа; при этом тщательно следили за тем, чтобы одну и ту же работу не приходилось делать дважды. Каждая из стран взяла на себя картирование определенных регионов мира, а исходные материалы летали в обе стороны бесконечным потоком. Поразительно, но работа была сделана, а война выиграна, но картографическая история последних десяти лет лучше всего иллюстрирует глухую провинциальность довоенных Соединенных Штатов и полное отсутствие в них интереса к внешнему миру.

«Все признают, что точная съемка страны имеет огромное общественное значение, так как обеспечивает надежнейшую основу почти для любых внутренних улучшений во времена мира и наилучшее средство для составления разумных планов обороны от вторжения противника в случае войны, в каковой ситуации их важность обычно становится наиболее очевидной». Так говорил генерал Уильям Рой в 1785 г., и любой современный государственный или военный деятель наверняка подписался бы под этим утверждением. Пришло время, когда США должны взять на учет все свои естественные ресурсы, должны тщательнее рассмотреть все возможные внутренние улучшения. Богатейшая нация мира должна хорошо знать и понимать свою природную структуру, а для этого она должна иметь во всех отношениях лучшие в мире карты. Она задолжала это самой себе. Шагом в нужном направлении стало бы объединение всех правительственных картографических учреждений в одно и подчинение этого агентства недавно созданному министерству национальной обороны; таким образом можно будет избежать дорогостоящего дублирования и конфликтов из-за сфер влияния и деятельности.

Если же говорить о мире в целом, то невозможно хорошо знать страну и разбираться в ее социальных, экономических и политических проблемах без адекватных карт соответствующего региона. Невозможно надеяться на установление мира во всем мире без подробного знания каждой части этого мира, без полных мировых карт, изданных в тех масштабах, в каких необходимо, чтобы дать полное представление о предмете, о котором идет речь. Карты – синоним стратегии, а стратегия выигрывает войны. Стратегия выигрывает также и мир, если не процветание. Однако, пока не наступит такое время, когда человек сможет без ограничений и страха подойти с моря к соседскому берегу, проехать по владениям соседа или пролететь над ними, у картографии всегда будут связаны руки, а карте мира придется подождать.