НЕ ЧИСЛОМ, А УМЕНЬЕМ

Апрель, как утверждали старожилы соседнего полка, выдался не из лучших, особенно последняя декада. То моросил мелкий неверный дождик, то сыпал мокрый снег. Зябко и неуютно работать в такой сырости на открытом воздухе у самолетов. Зато спокойнее: гитлеровцы тоже сидят на земле.

В последние дни апреля летный состав 95-го истребительного авиационного полка начал готовиться к выполнению своей главной задачи — прикрытию конвоев в открытом море от бомбардировщиков и торпедоносцев противника. Отрабатывались поиск и обнаружение судов (в целях маскировки они ходили при полном радиомолчании), опознавание и взаимодействие с кораблями охранения при отражении атак немецких самолетов, тактика воздушного боя над конвоями. Занимались от подъема до отбоя в укрытиях неподалеку от самолетов, готовые по команде вылететь на задание.

Воздушная обстановка в Заполярье с наступлением полярного дня осложнилась. Над Мурманском и объектами Северного флота шли ожесточенные неравные воздушные бои. По напряженной жизни соседних истребительных полков летчики видели, как им тяжело. Обидно было, находясь рядом с ними, не летать и целыми днями заниматься теорией. Пришлось провести специальную разъяснительную работу. Комиссар полка Н. Е. Россов говорил:

— Если в такой тяжелой воздушной обстановке нам разрешили только готовиться к прикрытию конвоев, значит, это очень важно для страны. Наша обязанность — утроить усилия в учебе, а когда наступит время, выполнить свой долг перед Родиной.

Комиссара знали и любили в полку, ему безгранично верили. Сказал комиссар — значит, так надо. К занятиям летники стали относиться старательнее, понимая важность предстоящего дела.

29 апреля наступил долгожданный час: пришел боевой приказ прикрыть крупный конвой.

В этот день тройка «ПЕ-3» вылетела для прикрытия с воздуха союзного конвоя «PQ-15» в Баренцевом море. Первый вылет на предельный радиус над морем возглавил командир полка майор Жатьков. С ним ушли в полет опытные летчики: командир 1-й эскадрильи майор С. С. Кирьянов и его заместитель старший лейтенант Н. Ф. Кириков.

Группа воздушного прикрытия успешно оправилась с заданием. Дальние истребители обнаружили конвой в тот момент, когда он вел тяжелый бой с вражескими торпедоносцами. Тройка «Петляковых» залпами реактивных снарядов отогнала гитлеровцев. Покружившись на дальних подступах, немецкие самолеты ушли ни с чем.

Погода резко ухудшилась. Группа прикрытия из-за ненастья вынуждена была возвратиться на аэродром. Но он не смог принять самолеты. Густая пелена облаков и снежные заряды закрыли полосу.

По команде с земли группа направилась на запасной аэродром. Ведомый старший лейтенант Кириков доложил, что горючего не хватит до запасного аэродрома. Ему разрешили садиться у себя. Почти вслепую, ориентируясь сквозь едва уловимые проблески в зарядах, он с трудом произвел посадку. Остальные сели на запасном аэродроме.

До самого прихода конвоя в порт назначения погода больше не позволила прикрывать его с воздуха. Вражеская авиация над ним также не появлялась.

1 Мая авиационный полк получил пополнение — бомбардировочную эскадрилью, состоящую из летного и технического состава и двух самолетов «ПЕ-2». Это была эскадрилья с богатым боевым опытом. Ее экипажи вели бои против финских милитаристов в 1939 — 1940 годы, а с первых дней Великой Отечественной войны участвовали в непрерывных боевых вылетах, представляя собой бомбардировочную авиацию Северного флота. В боевой обстановке эскадрилья перевооружилась на пикирующие бомбардировщики «ПЕ-2» и в неравной борьбе с господствовавшей в воздухе фашистской авиацией добилась убедительных результатов.

Влившихся в полк летчиков и штурманов И. В. Горкушенко, Б. Г. Хомдохова, М. И. Шамаева, А. В. Осокина, В. А. Фирсова, С. А. Порошина и других здесь хорошо знали. Это они не так давно обучали экипажи полка искусству полетов в условиях Севера. Поэтому их встретили с особой радостью.

На митинге, посвященном международному Дню солидарности трудящимся, майор Жатыков зачитал приказ Народного Комиссара Обороны СССР. С затаенным дыханием слушали бойцы и командиры волнующие слова, вселявшие уверенность в завтрашний день…

Все увереннее чувствовал себя и Виктор Стрельцов. Когда число боевых вылетов перевалило за шестьдесят, командование полка представило его к награждению орденом Красного Знамени. Это и окрыляло, и ко многому обязывало.

Главным мерилом Стрельцов по-прежнему считал повышенную требовательность к себе, творческий подход к делу. Выполняя задачи по прикрытию объектов или перехвату вражеских самолетов, он всегда искал эффективные способы отражения атак противника. У него выработалось твердое правило: не применять в боевой обстановке одни и те же приемы. Немецкие летчики тоже не лыком шиты, они быстро осваивали нашу тактику. И это надо было учитывать. Поэтому каждому вылету предшествовали тщательная подготовка, продумывание всех деталей боя до мелочей, с учетом особых условий Заполярья. В этом теперь заключалась повседневная учеба.

Правда, по вечерам среди летчиков и штурманов нередко разгорались споры о необходимости дальнейшего совершенствования мастерства. Во главу угла некоторые ставили храбрость. Мол, воевать мы умеем, доказали это в боях, надо теперь только летать почаще и бить врага. Среди противников такой точки зрения был лейтенант Стрельцов. Как-то в споре он заявил:

— Будь мое право — не допустил бы вообще зазнаек к вылетам. Что значит летчику или штурману остановиться на достигнутом, не обогащать себя знаниями каждый день? Да это же самоуспокоение…

Кое-кого эти справедливые слова задели за живое. Виктор был убежден в том, что коль им дана в руки эффективная боевая техника, владеть ею надо мастерски. И полагаться на поговорку: храбрость города берет — следовало лишь отчасти. Вскоре он это доказал.

16 мая поздно вечером в помещении летного состава раздался телефонный звонок. Дежурный, приняв распоряжение, громко крикнул:

— Капитан Кириков, срочно на КП к командиру части. Экипажам капитана Кирикова, старшего лейтенанта Пузанова, лейтенанта Стрельцова и лейтенанта Сыроватко по тревоге к самолетам, подвесить бомбы я быть готовыми к вылету.

Через несколько минут летчики и штурманы были у своих самолетов. Авиамеханики и техники уже хлопотали возле бомб. Подвеска заняла тоже считанные минуты.

В 23.00 прибыл капитан Кириков. Вместе с ним — начальник штаба полка майор Муратханов. Собрав экипажи, он поставил задачу:

— Четверке «ПЕ-3» в составе экипажей Кирикова, Пузанова, Стрельцова и Сыроватко — ведущий группы капитан Кириков — произвести разведку моря вдоль норвежского побережья и подходов к военно-морским базам Варде и Вадсе. По данным разведки, в наших водах появились вражеские миноносцы. При обнаружении их — нанести бомбовый удар с высоты 2500 — 3000 метров .

Быстро надели парашюты, запустили моторы. Взлетели парами: капитан Кириков и лейтенант Сыроватко, старший лейтенант Пузанов и лейтенант Стрельцов.

Удачно обошли наблюдательные посты врага: помогла тонкая слоистая облачность. В 23 часа 40 минут прошли вдоль полуострова Рыбачий на значительном удалении от берега. Солнце хорошо освещало водную поверхность и не мешало наблюдению с большой высоты.

Летчики и штурманы, впервые видевшие море таким тихим, невольно любовались его бархатной изумрудной поверхностью.

Самолеты шли сомкнутым строем. Экипажи были готовы в любую минуту отразить нападение фашистских стервятников с воздуха и нанести мгновенный удар по врагу на море.

На подходе к военно-морской базе противника Варде Кириков заметил километрах в двадцати белую змеевидную полосу. Не было сомнения в том, что это след быстро идущего крупного корабля. Ведущий дал команду следовать за ним и со снижением пошел в направлении следа.

Вскоре на горизонте четко стал вырисовываться миноносец врага. По мощи огня он свободно мог противостоять атаке четырех бомбардировщиков, представляя для них серьезную угрозу. Но летчики полка не спасовали перед опасностью. В части свято соблюдались традиции, рожденные в первые дни войны: с боевого курса не сворачивать и бомбы сбрасывать только на цель.

Используя солнце, приглушив моторы, четверка сомкнутым строем пошла на снижение. Штурман ведущей группы старший лейтенант Д. И. Федоров произвел расчеты. Ведомые четко следовали за ведущим и точно повторяли все его маневры. Противник никак не реагировал на подготовку атаки, видно, надеялся на свою хорошую вооруженность.

Лишь когда самолеты вышли на расчетный угол прицеливания, гитлеровцы заметили реальную опасность. Миноносец начал циркулировать вправо. Пушки корабля открыли яростный огонь. Но то был уже запоздалый ответ.

Самолеты заходили с носа корабля, что не позволяло противнику отражать атаку всей мощью огня и успешно маневрировать.

В момент подхода миноносца к курсовой черте штурман ведущего группы поймал немецкий корабль в прицел и дал команду летчику довернуть самолет так, чтобы маневрирующий корабль сам шел на перекрестие прицела.

Сброшенные по команде ведущего одновременно со всех самолетов бомбы двумя сериями полетели вниз. Сомкнутый строй обеспечил кучность бомбометания, точность удара по крупному боевому кораблю фашистов. Через мгновение раздался огромной силы взрыв — будто все сброшенные бомбы попали в одну точку.

— Ура! — закричал Кравцов. — Огонь на корме. Вот это взрыв!

— А ну, Игорь, добавим фрицам жару, — с задором подхватил Стрельцов.

Привычным движением он повел самолет, на горку, а затем, перевернувшись, снова оказался на курсе к цели. Снизившись до 1500 метров , экипаж разрядил свой дополнительный смертоносный груз — 8 реактивных снарядов.

Три минуты длился бой, и фашистский корабль скрылся в пучине Баренцева моря.

Экипаж лейтенанта Сыроватко произвел фотосъемку.

Самолеты легли на обратный курс.

На подходе к аэродрому старший лейтенант Федоров сообщил по радио на КП полка о потоплении вражеского корабля. Майор Жатыков немедленно доложил об этом в штаб ВВС флота, где в это время находился командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко.

Прежде чем зайти на посадку, экипажи по традиции четким строем прошли на бреющем над аэродромом. Над командным пунктом сделали горку и пушечными выстрелами возвестили всех о победе.

Садились кильватерным строем — вплотную один за другим, заруливая на стоянки, укрывавшие самолеты от воздушных бомбардировок врага.

Возбужденные летчики и штурманы, выйдя из самолетов, спешили поделиться своей радостью со встречавшими их техниками.

Не успели снять парашюты, как подъехала легковая машина. Из нее вышли моряк в черном реглане и командир полка майор Жатыков. Когда они подошли поближе, прилетевшие узнали в моряке командующего флотом.

Докладывал ведущий группы капитан Кириков:

— Товарищ адмирал! Группа в составе четырех самолетов, выполняя приказ командования, на подходе к Варде обнаружила немецкий миноносец. Корабль в результате прямых попаданий в течение трех минут затонул. Вернулись на свой аэродром без потерь.

— Говоришь, миноносец, капитан? В течение трех минут? — переспросил командующий. Обернувшись к командиру полка, с усмешкой добавил: — Не сомневаюсь. От таких орлов трудно уйти. Интересно бы взглянуть на пленку.

Пленку тут же отправили в штаб для обработки.

Хотя и позднее было время, возвратившиеся из полета экипажи не ложились спать. Им и самим не терпелось взглянуть — теперь уже на земле — на результаты своей боевой работы.

Через час всех участников вылета вызвали на КП. Там они увидели склонившихся над столом вице-адмирала и полковых командиров. Из рук в руки переходила проявленная пленка.

Старший группы капитан Кириков доложил о прибытии.

Вице-адмирал А. Г. Головко поднялся из-за стола. Его усталые глаза засветились радостью.

— Молодцы, летчики! Всех восьмерых представить к ордену Красного Знамени. Пиши, командир, на своих орлов наградные листы. Они этого заслужили.

Счастливые вернулись летчики и штурманы в эскадрилью. Долго в эту светлую ночь они не могли уснуть.

А утром их ждал сюрприз: на видном месте висел красочный плакат с надписью. «Бей фашистов без пощады в воздухе, на море и на суше!» В нем рассказывалось о том, что летчики Н. Ф. Кириков, Л. Г. Пузанов, В. С. Стрельцов, И. Д. Сыроватко, штурманы Д. И. Федоров, Н. Н. Сова, И. Г. Кравцов, В. В. Самсонов проявили высокое летное мастерство, образец точного бомбометания с горизонтального полета и с первой атаки прямым попаданием потопили вражеский миноносец у ворот его базы.

Это был третий корабль, потопленный летчиками части за короткое время пребывания в Заполярье.

О потоплении фашистского миноносца в очередной сводке сообщило Совинформбюро, появились статьи в «Правде» и других газетах.

Об отважной четверке «ПЕ-3» узнала вся страна.

Радуясь успеху товарищей, однополчане стали готовиться к предстоящим боевым заданиям. Третья декада мая обещала быть до предела напряженной. С 20 мая по 2 июня 1942 года союзным командованием планировалась проводка в Мурманск и Архангельск крупного конвоя.

В связи с этим 95-й авиационный полк дальних истребителей получил боевой приказ о прикрытии в своей зоне конвоя с воздуха.

В дни подготовки ни один экипаж полка на другие задания не вылетал. Но люди круглосуточно находились на аэродроме. Экипажи четверками посменно дежурили в кабинах самолетов.

А в это время конвой, вышедший из Рейкьявика, держал путь к нашим северным портам. Он состоял из 34 транспортов и 16 боевых кораблей различного класса, осуществлявших непосредственное охранение.

24 мая конвой обнаружила немецкая воздушная разведка и не упускала его до прибытия в пункты назначения. В течение шести дней конвой подвергался непрерывным ударам авиации и подводных лодок противника.

Вначале погода мало благоприятствовала авиации той и другой сторон. Налеты на конвой совершали лишь одиночные самолеты противника или небольшие группы. Их атаки легко отражались зенитными средствами кораблей охранения.

С улучшением погоды активность немецкой авиации возросла. Так, 27 мая в налете на конвой участвовало 108 бомбардировщиков и торпедоносцев, которые потопили четыре транспорта и судно ПВО.

С подходом конвоя к оперативной зоне Северного флота командование приняло необходимые меры для спасения судов. Главная из них — непосредственное воздушное прикрытие. Основная тяжесть в первые дни легла на экипажи дальних истребителей «ПЕ-3», которые имелись на вооружении 95-го авиаполка.

Ранним утром 28 мая в полку была объявлена повышенная готовность. Несколько минут — и все в сборе. Начальник штаба майор Муратханов зачитал приказ о прикрытии с воздуха союзного конвоя.

Изложив порядок прикрытия и смены групп над кораблями, вопросы взаимодействия в ближней зоне с истребителями других полков авиации флота и Карельского фронта, Муратханов сообщил о том, что часть конвоя, следующую в Архангельск, экипажи полка будут прикрывать до прибытия судов в конечный пункт. Для решения этой задачи придется перемещаться на промежуточные аэродромы.

Командир полка объявил экипажам:

— С улучшением погоды пойдет на разведку конвоя пара с ведущим командиром 1-й эскадрильи, капитаном Кирьяновым. Последующие вылеты — по моей команде. Готовность к вылетам — в любую минуту.

Но в этот день из-за метеоусловий вылеты не состоялись. Пара «ПЕ-3», ведомая капитаном Кирьяновым, вылетела на следующий день. На последних каплях горючего вернулись экипажи, а конвой в предполагаемом районе не обнаружили. В целях маскировки конвои не передавали в эфир свое местонахождение. Вторая пара также возвратилась ни с чем.

На командном пункте обстановка накалилась. Из вышестоящего штаба непрерывно следуют звонки: где конвой? На каждом шагу его подстерегает враг. Помощь летчиков особенно нужна.

Летчики, штурманы, техники не отходят от самолетов.

Приумолк даже всегда жизнерадостный и общительный Виктор Стрельцов. Как никогда, серьезен и суров Пузанов. Задумчивы и сидящие под крылом самолета штурманы Игорь Кравцов и Николай Сова.

— Интересно, откуда у немцев при подходе конвоев к нашей зоне набирается столько самолетов? — задал друзьям вопрос Стрельцов. — Их аэродромы на Севере мы знаем, в обычные дни там столько боевых машин никогда не обнаруживали. А тут — на тебе: налетают как саранча. Наверно, фрицы под землей машины укрывают. Вот мы их и не видим.

— Не сочиняй небылиц, — возразил Пузанов. — В скалах не так-то просто укрыть большое число самолетов. Это, во-первых. А во-вторых, наши разведчики давно бы это установили.

— Я встречался со штурманами воздушных разведчиков, — заметил Кравцов, — у немцев по всему норвежскому побережью расположены многочисленные базы и полевые аэродромы. Это и позволяет им держать под контролем движение конвоев на всем маршруте.

— Надо же учитывать и особенности маршрута кораблей, — дополнил Николай Сова. — Из Исландии они идут вдоль кромки льдов и практически для ударной авиации недосягаемы. Зато, когда поворачивают к Мурманску и Архангельску, немцы тут как тут.

— Верно, Николай, — поддержал Пузанов. — С северо-западных аэродромов фашистская авиация перемещается на аэродромы северной Норвегии. Таким образом и сосредоточиваются крупные силы.

— И я так считаю, — подтвердил Стрельцов. — Помните, как перед апрельским конвоем мы появились над Луостари? Яблоку тогда негде было упасть — так много там стояло самолетов.

Каждый из них тотчас же вспомнил подробности того памятного вылета и удара по вражескому аэродрому.

Их беседу прервал посыльный. Он передал приказание командира: Пузанову в паре со Стрельцовым по сигналу с командного пункта вылететь на разведку и поиск конвоя.

Мигом все оказались на своих местах. Подбежали дежурные техники. Они быстро подготовили самолеты к вылету. Из кабин их торопили взглядами летчики, с нетерпением ожидавшие команды.

Моторы работали на полную мощь, когда над аэродромом взвилась зеленая ракета.

По курсу строго на север вышли в точку ожидания. Здесь пара начала галсировать.

Время шло, а конвоя все не было. Скоро и на обратный курс пора.

Ведущий дал команду пройти по большой «коробочке».

На одном из разворотов штурманы заметили на воде масляные пятна. Их могли оставить недавно проходившие корабли. Повернув самолеты в направлении предполагаемого движения конвоя, летчики увеличили обороты двигателей. Скорость быстро возрастала.

Через две-три минуты полета они увидели впереди клубы дыма, а затем показались и сами корабли. Несколькими колоннами двигалась целая армада. В середине медленно, как огромные жуки, ползли транспорты-великаны, которых с боков прикрывали боевые корабли.

Самолеты развернулись от конвоя строго на юг и взяли курс к береговой черте, чтобы зафиксировать местонахождение кораблей.

Уточнив необходимые данные, Пузанов и Стрельцов повернули в сторону своего аэродрома.

После посадки командир звена немедленно доложил результаты разведки.

Началась обычная боевая работа: вылеты четвериками на барражирование над конвоем. С приближением конвоя к Мурманску активность авиации противника возросла. Воздушные налеты следовали один за другим. Фашистские бомбардировщики и торпедоносцы стаями появлялись в районе каравана судов. Но встречаемые смело идущими в атаку нашими самолетами, бесцельно сбрасывали свой груз в море и уходили.

Как-то в одной из групп прикрытия вылетела пара Пузанов — Стрельцов. Кравцов, первым заметив со стороны норвежского берега группу неизвестных самолетов, предупредил ведущего об опасности сигнальной ракетой.

Пузанов передал ведущему группы: «Иду с ведомым навстречу противнику».

Развернувшись, пара краснозвездных «ястребков» стремительно пошла на сближение. «Юнкерсы» — восемь звеньев — не ожидали дерзкой атаки. Строй смешался. Некоторые начали сбрасывать бомбы в море и поворачивать назад.

Приблизившись на дистанцию эффективного огня, Пузанов и Стрельцов одновременно атаковали ведущих передовых звеньев. Длинными очередями прошили «юнкерсов». Обе вражеские машины рухнули в море.

Отличился в первом воздушном бою над морем и штурман Игорь Кравцов. Из турельного пулемета он подбил «Ю-88», который разворачивался, чтобы удрать с поля боя.

Хотя рассыпающиеся в разные стороны бомбардировщики врага удобно было преследовать, авиаторы помнили, что их главная задача — обеспечение безопасности конвоя. Несмотря на соблазн, приходилось занимать свое место в строю.

Вернувшись к конвою, Пузанов и Стрельцов увидели, что их товарищи ведут бой с группой торпедоносцев, пытавшихся на низкой высоте атаковать корабли. Их помощь была кстати. Враг не смог нанести удара.

Неоднократные попытки фашистских самолетов прорваться к конвою не имели успеха. Только за воловину дня 30 мая летчики полка провели 5 групповых воздушных боев, сбили несколько вражеских самолетов. С нашей стороны потерь не было.

Когда корабли выстроились в одну колонну для прохода по протраленному фарватеру Кильдинского плеса и входа в Кольский залив, на смену «Петляковым» пришла группа истребителей гвардейского Краснознаменного истребительного авиаполка.

И вот Кирьянов услышал знакомый голос командира полка Героя Советского Союза гвардии подполковника Б. Ф. Сафонова:

— Прикрытие взяли, счастливого возвращения!

С сознанием выполненного долга летели на свой аэродром: конвой передан в надежные руки гвардейцев.

На подходе к аэродрому отсалютовали в честь одержанных побед.

На земле самолеты тотчас же перешли в руки техников для подготовки к новым вылетам. Экипажи делились впечатлениями проведенного напряженного боя. Чувствовалась усталость.

Вдруг тревожный сигнал приготовиться паре к вылету. Свободной оказалась только что вернувшаяся четверка. Остальные прикрывали транспорты, идущие в Архангельск.

Подъехали начальник штаба и командир. Они объявили:

— Двум экипажам немедленно выйти в море, квадрат… произвести поиск места посадки самолета Сафонова. При обнаружении летчика сообщить координаты эсминцу, позывной…

Все четыре экипажа попросили разрешения на вылет.

— Ваши экипажи сегодня уже дважды вылетали на продолжительное время. Вам, ребята, следует отдохнуть, — сказал комиссар Россов, обращаясь к экипажу Стрельцова. — На поиски Сафонова пойдут капитан Кирьянов с ведомым.

Взлетев парой, истребители взяли курс в море и быстро скрылись из виду.

Томительно тянулось время. Никому не хотелось верить в случившееся. Ведь Борис Сафонов — отважный воздушный боец, через три месяца после начала войны удостоенный высокого звания Героя Советского Союза, выросший менее чем за год от командира звена до командира полка. Его неизменным правилом было бить врага не числом, а умением. Правило, о котором так и говорили «воевать по-сафоновски».

Все с надеждой ждали возвращения пары капитана Кирьянова. Когда экипажи сели, на аэродроме не было человека, кто бы не бросился к ним. Доклад командиру был кратким: обнаружить не удалось.

Поиски, проведенные летчиками сафоновского полка и моряками эсминца «Куйбышев» из охранения конвоя, тоже результатов не дали.

Но никто не мог примириться с мыслью, что Борис Феоктистович Сафонов погиб. Все еще надеялись: возможно его подобрали корабли конвоя или другие случайные суда.

Время шло, а ободряющих известий не поступало.

Это был его 224-й вылет, 34-й воздушный бой. Три гвардейца — Б. Ф. Сафонов, П. И. Орлов и В. П. Покровский (оба позднее были удостоены звания Героя Советского Союза) — отбили все атаки 45 бомбардировщиков врага и, несмотря на пятнадцатикратное их превосходство, не дали ни одному фашисту прицельно сбросить бомбы. В коротком ожесточенном бою Б. Ф. Сафонов сбил три вражеских машины, его товарищи — по одной. Во время атаки на третий бомбардировщик на командном пункте ВВС приняли последнее слова героя: «Подбил третьего, мотор!», что по условленному сигналу означало вынужденную посадку.

На некоторых кораблях конвоя сигнальщики заметила краснозвездный ястребок, который, теряя высоту, планировал в направлении эсминца из боевого охранения. Но, не дотянув до него 3 — 4 километров , приводнился и затонул.

Североморский ас погиб, выполнив до конца свой долг.

Менее чем за год войны Б. Ф. Сафонов лично сбил 25 самолетов врага и 14 в групповых боях. Такого личного счета в то время не имел никто из летчиков. Ему одному из первых в ходе войны 14 июня 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание дважды Героя Советского Союза.

Авиаторы североморцы понесли тяжелую утрату. В ответ на его гибель они умножили силу ударов по захватчикам, блестяще выполнив задачу по прикрытию союзного конвоя «РQ-16». К 1 июня все транспорты и корабли конвоя прибыли в Мурманск и Архангельск. Если до начала прикрытия конвоя морскими воздушными силами Северного флота потери составили 7 транспортов, то в последующем потерь не было.

Неоднократным налетам вражеской авиации подвергались 30 мая и корабли, отделившиеся от конвоя и взявшие курс на Архангельск. Прикрывавшая их группа «Петляковых» под командой капитана Куликова провела несколько напряженных воздушных боев, не допустив немецкие бомбардировщики к кораблям. Командир группы в паре с А. И. Катышевым в одном из этих боев сбил «Ю-88»

В содружестве с истребителями гвардейского полка летчики 95-го полка отбили 30 атак немецкой авиации. Английские моряки с изумлением наблюдали за тем, как решительно шли в атаку четверки и шестерки краснозвездных ястребков на фашистские самолеты, налетавшие группами в несколько десятков боевых единиц. За невиданный героизм, проявленный в сражениях с превосходящими силами немцев при защите конвоя, английское военно-морское командование выразило всему летному составу части горячую признательность.

После завершения конвойной операции командование 95-го полка провело разбор и обобщило накопленный опыт, отметив высокое мастерство экипажей капитанов С. С. Кирьянова, В. А. Куликова, старшего лейтенанта Л. Г. Пузанова, лейтенанта В. С. Стрельцова и других.

Стрельцов тяжело переживал гибель командира соседнего гвардейского авиаполка. Для него Сафонов был не только героем-летчиком, выдающимся мастером воздушного боя, но и первым наставником в Заполярье.

В те дни знакомства он сразу вызвал у Виктора симпатию. Широкоплечий, неторопливый, обстоятельный во всем, с открытым взглядом больших темно-серых глаз, Борис Феоктистович покорял собеседников искренностью и добротой.

Уже после первых совместных вылетов Б. Ф. Сафонов стал относиться с большим уважением к Стрельцову, а командиру полка сказал:

— У этого парня настоящая хватка летчика. Самолетом владеет отменно, техника пилотирования чистая. Имеет завидное чувство времени и расстояния.

Лейтенант Стрельцов, стоявший в стороне и слышавший сказанное в его адрес, покраснел от похвалы. Борис Феоктистович подозвал Стрельцова.

— Откуда сам-то?

— Тамбовский, из Моршанска.

— Гляди-ка, считай, земляки. Я — тульский. При редких встречах Сафонов обязательно останавливал Стрельцова словами: «Как воюется, сосед?» Расспросит, подбодрит, даст совет, делая это без нажима, ненавязчиво, душевно.

Таким он запомнился многим, близко знавшим его.

Каждый новый день был богат событиями, радостными и печальными. Таков неумолимый закон войны.

3 июня 1942 года командующий Северным флотом вице-адмирал А. Г. Головко, член Военного совета А. А. Николаев и начальник политуправления Н. А. Торик с группой офицеров флота прибыли в часть для вручения правительственных наград штурманам и летчикам, потопившим 16 мая немецкий миноносец.

На митинге личного состава части в честь награжденных слово взял вице-адмирал А. Г. Головко. Надолго запомнился всем конец его речи: «Если все будут бить гитлеровцев так, как ваши товарищи Кириков, Пузанов, Стрельцов, Сыроватко, Федоров, Кравцов, Сова, Самсонов, то враг долго не выдержит!»

Особо памятным этот день был для Стрельцова, которому командующий флотом вручил два ордена Красного Знамени. Первым его наградили за успешные боевые вылеты по защите Москвы и несколько апрельских вылетов в Заполярье. Вторым — за участие в потоплении миноносца, танкера и транспорта противника.

Награды Родины звали молодых летчиков к новым подвигам. Многим из них в ту пору, как и Виктору Стрельцову, едва перевалило за двадцать.

А ведь не так давно эта дружба с небом была всего лишь мечтой мальчишек…

В тот мирный летний вечер солнце клонилось к закату. На берегу Цны под ветвистой ивой сидели неразлучные друзья — Гоша Сабуров, Слава Рензяев, Витя Стрельцов, Толя Троицкий. Завтра они пойдут в седьмой класс, а сегодня провожают последний день каникул.

Ребята переговаривались, а Витя Стрельцов, задрав голову, внимательно смотрел вверх.

— Что ты там увидел? — толкнул его локтем Слава Рензяев.

— Смотрите, над полем парит какая-то птица. Она, распластав крылья, все ходит и ходит кругами, медленно снижаясь.

— Ну и что же в этом интересного? — разочарованно протянул Толя. — На то она и птица.

— Здорово, наверное, полетать, как птица. Посмотреть на небо вблизи, увидеть землю с высоты облаков…

У Вити Стрельцова, сына паровозного машиниста из небольшого городка на Тамбовщине, рано пробудился интерес к авиации.

Классный руководитель Мария Александровна Смесова вспоминает: «Характерными чертами Вити были честность, уважение товарищей, учителей. Особую любовь и склонность с восьмого класса он проявлял к занятиям по физкультуре и военному делу. Тогда он и решил после девятого класса поступить в военное авиационное училище».

Неизгладимый след в душе подростка оставило беспримерное мужество летчиков при эвакуации из суровых просторов Ледовитого океана героического экипажа ледокола «Челюскин». Портреты Героев Советского Союза М. В. Водопьянова, И. В. Доронина, Н. П. Каманина, С. А. Леваневского, В. С. Молокова и М. Т. Слепнева он бережно вырезал из газет и приклеивал на первую страницу самодельного альбома, куда записывал песни и собственные стихи, а также разные памятные события. Вот одна из первых записей, сделанная аккуратным детским почерком:

«5-го октября 1934 года. Я, Стрельцов Виктор, начал строить планер».

Ровно через два месяца рядом легли новые строчки:

«5 декабря 1934 года в 4 часа 35 минут вечера был первый запуск летающей аэромодели. Стрельцов Виктор, помощник — Троицкий Анатолий».

В сентябре 1937 года по комсомольской путевке Виктор Стрельцов был направлен в авиационную школу, вскоре преобразованную в училище.

С завидным упорством преодолевал он сложную программу летной учебы. Как и все будущие летчики той поры, свое первое в жизни путешествие в небо совершил на учебном самолете «У-2». Ветеран нашей авиации, созданный еще в 1927 году выдающимся конструктором Н. Н. Поликарповым, более 20 лет давал советским летчикам путевку в воздушные просторы. Затем освоил боевые разведывательные самолеты «Р-5», «Р-6». В специальной учебной эскадрильи стал готовиться на летчика-бомбардировщика, изучая скоростной самолет-бомбардировщик «СБ-2». На этих боевых самолетах за курсантские годы Виктор совершил свыше двухсот пятидесяти взлетов-посадок. В конце октября 1940 года сдал последний экзамен.

В январе 1941 года Стрельцов прибыл рядовым пилотом в резервный авиационный полк Московского военного округа. С первых же дней службы в строевой части понял: еще многое надо сделать, чтобы стать искусным бомбардиром.

В напряженной боевой учебе молодой авиатор приобрел летную закалку. Здесь в совершенстве овладел авиационной техникой, освоил тактические приемы нанесения бомбового удара и ведения воздушного боя с истребителями «противника». Его усердие по службе было отмечено благодарностями командира эскадрильи.

Запомнился праздничный день 1 мая 1941 года. Перед строем полка объявили, что ему, Виктору Стрельцову, как и прибывшим в полк вместе с ним выпускникам училища, приказом Народного Комиссара Обороты СССР присвоено звание «лейтенант». Охотно поменял на петлицах сержантские треугольники на лейтенантские кубики.

Последний мирный вечер был обычным. После насыщенной полетами недели пилоты радовались выходному, готовились к отдыху. В воскресенье должны были состояться соревнования. В них намеревался участвовать и он, лейтенант Стрельцов, лучший гимнаст части.

Но тишину наступающего июньского воскресного утра в авиационном городке внезапно нарушил сигнал боевой тревоги. За последнее время авиаторов тревожили часто. Только на этот раз тревога была не учебной.

Через несколько дней полк перебазировался на прифронтовой аэродром. А Стрельцову и еще нескольким летчикам и штурманам приказано было явиться в управление кадров за новым назначением. Вручили направление в авиационный полк, формировавшийся в глубоком тылу. Там. и встретились они впервые с новейшими, самыми совершенными в ту пору дальними истребителями «ПЕ-3», которые предстояло освоить в сжатые сроки и ввести в бой.

Позже, вспоминая о том, что несколько месяцев находился не очень-то далеко от Моршанска, но так и не смог навестить родных, удивлялся. Не до этого было. Не то что день, каждый час был на учете. Не зная устали, все готовились к предстоящим боям.