ПИСЬМА ГЕРОЯ СОВЕТСКОГО СОЮЗА В. 3. ХОРУЖЕЙ ИЗ ВИТЕБСКОГО ПОДПОЛЬЯ

28 октября — 4 ноября 1942 г.

28 октября 1942 г.

Только что кончилась воздушная тревога — налет советских самолетов. Не знаю еще, каковы результаты бомбардировки, но видно, как полыхают в трех местах пожары и беспрерывно рвутся снаряды: бомба попала в склад боеприпасов на аэродроме. Тревога началась в сумерках, в 6 часов, и кончилась только в 9-м.

Друзья мои! Невозможно вам передать наши переживания в эти часы. Радость за то, что они прилетели, горячее пожелание им успеха, тревога за мирных жителей, бешеная злоба к зениткам, открывшим ураганный огонь, мучительное беспокойство за летчиков, за самолеты, желание прикрыть их, помочь бить прямо в цель — в проклятые гнезда — не промахнуться.

Мы стоим во дворе, напряженно всматриваемся в небо. Всем существом слушаем гул моторов. «Летите, летите, мои родненькие, бейте их, проклятых, бейте сотнямц, — взволнованно мечтает соседка. — Дай бог вам счастья, удачи. Поймали, миленькая! Поймали!» (На скрещивании нескольких лучей прожекторов ясно вырисовывается серебристая фигура самолета, нашего родного самолетика.) К нему со всех сторон мчатся струи светящихся пуль, вокруг него рвутся снаряды, а он летит себе ровно и как бы спокойно по полосе луча прожектора. «Поднимайся вверх скорее, скорее, — чуть не плачет женщина. — Золотце мое, соколик мой, ну поднимайся же, поднимайся же скорее! Господи, хоть ты подними его, скрой от глаз дьявольских!» Сердце бешено бьется, хочется подбежать к прожектору и трахнуть по нему — потушить его. «Ушел, ушел соколик наш, целый».

Мы облегченно вздыхаем. Чуть притихает гул стрельбы. В эту минуту с громким зловещим свистом проносятся бомбы. Оглушительный взрыв потрясает воздух. В домах сыплются стекла из окон. Второй, третий, пятый… «Спасибо, миленький, хорошенько их! Еще, еще! В фельдкомендатуру, в управу, на аэродром! Бей их сотнями, их самих, их машины, их орудия!» Я слушаю эту страстную молитву и знаю, что во многих дворах, так же как и в нашем, теснятся и волнуются эти чудесные советские люди, вынесшие бездну горя, страданий и оставшиеся верными своей Родине.

Взрывы следуют один за другим. В трех местах полыхает пламя. «Хоть бы это в фельдкомендатуру или какой их склад!..» Мне вспомнилось, что еще днем у колодца (у нас, как в деревне, у колодца все новости) пожилой мужчина авторитетно говорил, что сегодня ночью обязательно будет бомбежка, потому что уже два раза прилетали разведчики, все осмотрели и теперь будут бомбить. А женщина сообщила, что сегодня были сброшены листовки, в которых написано: «Дорогие мирные жители! Не обижайтесь на нас, но там, где расставлены немцы, мы будем бомбить». «Ну конечно, — поддержали ее другие, — пока в город не понаехало столько войск, они не бомбили, а теперь не могут же они смотреть». Я не верю в то, что были такие листовки, но меня радует, что молва народная их придумывает, распространяет. Разрушен и сожжен штаб дивизии. На аэродроме сгорел склад снарядов и два самолета. Бомбы попали в офицерский дом, в офицерскую столовую, на полотно железной дороги возле Полоцкого виадука. В солдатском доме, фелъдкомендатуре, ортскомендатуре вылетели стекла, но дома целы. Сегодня от бомбы загорелся склад горючего в Чепино…

Почему мало бьют аэродром? Теперь там постоянно 60–70 самолетов. Возле сгоревших домов лежат прикрытые соломой горки снарядов (несколько десятков). Надо скорее бомбить бомбохранилище (вместимостью до 700 бомб), потому что его хотят рассредоточить.

Вы, должно быть, ругаете меня за то, что до сих пор я еще не забрала и не использую мою группу, но это не по моей вине. С нашими документами нельзя ни прописаться, ни устроиться на работу. Можно только жить у очень хороших людей, готовых из-за тебя жертвовать жизнью и семьей. Сам тоже рискуешь каждую минуту провалиться не из-за дела, а из-за прописки и паспорта. Таково положение.

Группу сейчас сюда забрать нельзя. Нам здесь так жить тоже невозможно. Нужны настоящие документы. Принимаю меры. Не знаю, выйдет ли. Пока работаем вдвоем, медленно, осторожно создаем организацию из местных людей. Дело очень трудное, особенно вначале. Люди напуганы виселицами, не верят, что в городе можно что-либо сделать. Но первый десяток уже имеется. Теперь дело пойдет быстрее. Главное, устроиться нам самим. Хороших людей много. Правда, режим, обстановка дьявольски трудные, но мы их все-таки проведем. В общем, я полна самых лучших надежд, нисколько не боюсь, что меня повесят. Девчат моих еще надеюсь использовать.

Ну, вот пока все. Не ругайте меня за то, что письмо такое длинное и что в нем так много беллетристики. Может быть, используете для газет…

А когда же я получу от вас хоть маленькую записочку?

Сердечный привет вам, будьте здоровы и счастливы.

Вера.

4 ноября 1942 г.

Дорогие друзья мои! Посылаю вам «Минскую газету» и пачку серьезных немецких газет из Франкфурта и Гамбурга. Может быть, вы их не получаете. Это влиятельные газеты, «делающие политику». В них много интересного… Исключительно интересны статьи о Сталинграде и Ржеве. В них признается не только сила Красной Армии и высокая похвала ей, но и ужас перед этой силой.

В «Минской газете» интересна речь гауляйтера Вильгельма Кубе, обращенная к белорусским рабочим. Подлизывается, сволочь, на все лады. А «Берлинская иллюстрированная газета» показывает (для немцев) истинные цели освобождения. Самый интересный листок посылаю. При виде этой иллюстрации хочется и плакать, и ругаться, и бить, и громить их изо всех сил. Может быть, используете эти иллюстрации.

Мне срочно нужно ваше указание. Есть слух, что фельдкомендатура дала приказ постепенно забирать мужчин из города в лагерь военнопленных. Как поступить: уходить в лес — за это немцы арестовывают семьи и конфискуют имущество, оставаться и идти в лагерь, чтобы угнали в Германию? Дайте ответ.

Вера.

Вера Захаровна Хоружая родилась в 1903 году в Бобруйске. Ее юность прошла в глухом полесском городке Мозыре. В 1920-м она вступила в комсомол и добровольцем пошла сражаться с бандами Бу-лак-Балаховича.

В декабре 1921 года 18-летняя заведующая политпросветотделом Бобруйского укома комсомола Вера Хоружая стала членом партии большевиков. После окончания Центральной совпартшколы она работала в аппарате ЦК комсомола Белоруссии, была редактором комсомольской газеты «Малады араты», вела политико-воспитательную работу среди бывших беспризорников в минском Доме юношества и Комсомольской коммуне.

В январе 1924 года мир содрогнулся от тяжелого известия: умер Владимир Ильич Ленин. Горе вошло в жизнь Веры Хоружей, давшей в те дни клятву всегда быть верной идеям вождя. Свои думы о нем изложила в статье «Не надо слез!».

«Говоря о Ленине, — писала она, — не будем вздыхать, не будем плакать. Мы будем говорить о Ленине гордые и сильные слова, какие только мы сможем сказать, несмотря на то что душа наша сегодня придавлена огромной, огромной тяжестью.

…Мы, комсомольцы, знаем, что у нас дело большое и важное, дело огромное по своему замыслу. Это — увековечить имя Ленина не в одном поколении, а в ряде поколений, увековечить это имя так, чтобы будущие не только знали, кто такой был Ленин, но жили бы и боролись так, как учил нас Ленин».

Эту статью еще читали в городах и селах Белоруссии, а Вера исчезла из Минска… исчезла, чтобы появиться через некоторое время в Западной Белоруссии, находившейся тогда под игом буржуазной Польши, и начать там подпольную работу. Она создает комсомольские организации, несет в массы идеи великого Ленина. Ее избирают секретарем ЦК комсомола Западной Белоруссии, членом ЦК комсомола Польши и членом ЦК Компартии Западной Белоруссии.

«Живется у нас бурно, как никогда, — писала Вера своим друзьям. — Дни у нас — это целые месяцы, а месяцы — годы, конечно, не по объему времени, а по объему происходящих событий, по объему их содержания».

В другом письме она сообщила с гордостью: «Недавно проходила у нас II Всебелорусская конференция комсомола Западной Белоруссии. Для нас это был исторический день. Несмотря на громаднейшие провалы, несмотря на все усиливающиеся преследования, мы от I конференции, которая была в январе 1924 года, до II, т. е. до июля 1925 года, выросли в 10 раз, т. е. от 120 человек до 1200! Вам, конечно, такая цифра кажется смешной, вы ваших комсомольцев считаете уже десятками тысяч, но у нас в подполье это громадная цифра».

15 сентября 1925 года в Белостоке полиция напала на след подпольщицы и арестовала ее. Семь лет провела Вера в тюрьмах панской Польши — сначала в белостокской, а затем в центральной женской тюрьме «Фордон». Но и в тюрьме Хоружая оставалась неутомимым пропагандистом и борцом.

«Много легче сидеть в тюрьме, — писала она в октябре 1927 года, — зная, что там, за стенами, все выше подымаются волны, сидеть в тюрьме, зная, что освободит тебя революция!» «Мамочка, — взволнованно обращалась Вера после судебного процесса, — ты хочешь моего счастья, так чего же ты плачешь, когда я счастлива?.. Разве это не наивысшее счастье, какое только может быть: жить и бороться, бороться с беспредельною верою в победу, отдавать любимой работе и борьбе все силы, всю душу, все нервы, быть молодой, иметь много дорогих и любимых друзей».

Письма Веры Хоружей из каторжной тюрьмы были преисполнены оптимизма, уверенности в победе, полны страстных призывов к борьбе. Часть их была издана в 1931 году в Москве в издательстве «Молодая гвардия» в виде небольшой книжечки под названием «Письма на волю». Через год ее переиздали, на этот раз под названием «Рядом с нами».

Выпуск писем славной белорусской патриотки был встречен с большим интересом. 29 августа 1932 года теплая рецензия Н. Крупской на книгу появилась в «Правде».

Осенью 1932-го в числе 40 политзаключенных Вера Хоружая в соответствии с договоренностью между правительствами СССР и Польши об обмене политзаключенными прибыла в Советский Союз. Она работала в Москве, Минске и на одной из важнейших строек второй пятилетки в Казахстане.

После освобождения Западной Белоруссии Хоружая снова на партийной работе в Телеханах и в Пинске. Здесь ее и застала война.

Вера, работавшая тогда инструктором Пинского обкома партии, вместе с мужем, Сергеем Корниловым, который был заведующим военным отделом Пинского горкома КП(б)Б, решила остаться во вражеском тылу для партизанской борьбы. Эвакуировав дочку Аню и мать, она стала бойцом отряда, которым командовал В. 3. Корж, впоследствии Герой Советского Союза. 4 июля в боях при защите Пинска геройской смертью пал С. Г. Корнилов. Это был тяжелый удар. Вера Захаровна ожидала ребенка. Она стойко переносила все трудности и лишения партизанской жизни, воодушевляя своим жизнелюбием и оптимизмом товарищей. Осенью 1941 года штаб партизанского отряда направил В. Хоружую через линию фронта, чтобы установить связь отряда с командованием советских войск. Обратно в отряд ее не пустили, а отправили в тыл, к родственникам в Пермскую область, где у нее родился сын Сергей.

Долго жить в тылу В. Хоружая не могла. Уже в марте 1942 года, оставив малютку сына и пятилетнюю дочь на попечении матери и сестры, она выехала в Москву.

В сентябре 1942-го во главе группы подпольщиц В. Хоружая под фамилией Корниловой Анны Сергеевны направляется в тыл врага. В первых числах октября Вера Хоружая, Софья Панкова' и Евдокия Суранова пробрались в Витебск для организации подпольной работы. В незнакомом городе В. Хоружей очень пригодился опыт прошлой подпольной деятельности. Она налаживает связи, собирает разведывательные данные, своевременно информирует партизан, ЦК КП Белоруссии о положении в городе. Пять недель проработала В. Хоружая в подполье. В ноябре гестаповцы на явочной квартире в доме Воробьевых схватили патриотов. После пыток гитлеровцы расстреляли В. Хоружую и ее боевых товарищей.

Вере Захаровне Хоружей в 1960 году присвоено звание Героя Советского Союза.

Письма из витебского подполья хранятся в партархиве ЦК КПБ. Они опубликованы в книге «Славная дочь белорусского народа» (Минск, 1960, стр. 143–145, 148–149).