Заключение

Генеральный Штаб больше не существует. То, что создавалось в течение ста лет — разрушено. Если «вечный мир» и союз народов окажутся миражами. Генеральный Штаб придется восстанавливать вновь, что будет трудно: традиция теряется и преемственная нить обрывается. Расформируют ли и противники свои Генеральные Штабы, пока еще не видно, так как разоружение их — вопрос отдаленного будущего. Мы же должны пока покориться их воле. Антанта великолепно понимала, почему ей нужно было упразднить именно наш Генеральный Штаб: этим наносится смертельный удар всей армии. Мы же, немцы, не имеем никаких поводов — и это, я надеюсь, доказал в настоящей книге — осуждать наш Генеральный Штаб за что бы то ни было.

Французы гордились своей армией и уважали ее даже после того, как потерпели в 1870—71 г. одно поражение за другим. Мы же собственными руками сломали свой меч, чтобы иметь возможность водрузить красное знамя революции, а старую славную армию осудили как орудие «милитаризма».

Возможно, что впоследствии и мы вспомним старые часто цитировавшиеся слова ф.-Клаузевица: «несмотря на то, что кровавые сражения являются страшным бичом, без них нельзя обойтись и их нужно ценить, так как иначе явится одна какая-нибудь страна, которая настолько отточит меч, что без труда покорит другие, давшие заржаветь своим».

К сожалению, вместе с Генеральным Штабом и старой армией погибла великая и благородная идея о всеобщей воинской повинности. Потеря эта невознаградима.

Армия являлась национальной школой, она напоминала каждому о его обязанностях в отношении всего общества, она воспитывала всю нацию в любви к отечеству, верности, приучала к порядку, к самоотречению и вырабатывала чувство долга. «Армия реально объединила нас» (Трейчке).

Теперь больше чем когда-либо немецкому народу нужно было бы такое воспитание, достигнуть которого в крайнем случае можно было бы даже милиционной системой.

Старое офицерство лежит большей частью на полях сражения под землею. Совершенства на свете нет, но лучшего офицерства не имела ни одна армия. Его крепко спаивала верность государю, любовь к отечеству, чувства долга, чести и товарищества. Уволив в отставку более состоятельных офицеров, теперешнее правительство надеялось создать до 1-го января 1920 г. пролетарское офицерство, «возможность существования для которого зависела бы вполне от безопасности страны и от прочности данного правительства». В этих выражениях высказал свой взгляд министр обороны.

Каждый государственный аппарат должен обладать авторитетом и властью, чтобы иметь вес как внутри страны, так и вне ее. С жуткой очевидностью выступает перед нами эта необходимость с каждым днем все больше и больше. Свобода при отсутствии порядка становится разнузданностью. Во внешних сношениях без вооруженной силы немыслимы никакие действия государства, без нее оно не может вообще существовать. Так уже устроен свет. Вражда народов и государств является в порядке вещей. Каждая общественная организация должна уметь защищать самое себя и всех тех, кто к ней принадлежит (Ранке). Дух, выразившийся в условиях Версальского мира, не является духом примирения народов и интернационального братства, о котором говорит Лига Наций и о котором грезят люди, желающие пойти с распростертыми объятиями навстречу к полным ненависти нашим противникам. Вечного мира он не утвердит. «Милитаризм», приписывавшийся нам, сломлен, но тем сильнее выступает наружу милитаризм противника. Факты выясняют все очевиднее, к чему Антанта стремится: Германия должна быть расчленена и обречена на продолжительное бессилие. Где тот интернациональный социализм, который мог бы этому помешать? Где союз народов, который защитил бы нас? Только мужественному, способному к самозащите народу может удаться утвердить свои права на существование. «Бог, создавший железо, не хотел, чтобы существовали рабы».

Времена изменятся. Пусть же воспоминание о том, чего мы достигали во время мировой войны, укрепит нас в вере в будущность Германии.

Пожелаем, чтобы и в будущем народилось сильное поколение, которое вновь восстановило бы честь Германии и вновь вложило бы реальный вес в слова о прославленной повсюду в доброе старое время «германской верности», которую воспевал Гофман фон Фаллерслебен.

«Мы не нарушим наших клятв, подобно ветреной молодости, но будем неустанно проповедовать о священной Германской империи» (ф.-Шенкендорф).