5. Экономика должна быть…

Еще в 1910 г. уже тогда крупный ученый, будущий академик Тарле с сожалением писал, что в отечественной историографии экономике и промышленности XVIII столетия не повезло - ее почти не изучали, занимаясь лишь частными вопросами. (Замечу в скобках, что за следующие сто лет положение особенно не изменилось. Экономика для российских гуманитариев - нечто скучное, докучливое и откровенно третьестепенное. Войнами, интригами или скрупулезным подсчетом крепостных, которых Екатерина подарила тому или иному фавориту, заниматься гораздо интереснее…)

Сам Тарле в те же годы всерьез стал изучать интереснейший вопрос: можно ли считать екатерининскую Россию экономически отсталой страной?

Обнаружилось, ничего подобного. Это в девятнадцатом веке Россия резко стала отставать от европейских держав. А при Екатерине обстояло совсем иначе. Оказалось после вдумчивых исследований, что почти все иностранцы, писавшие о русской торговле и промышленности в конце XVIII века, вовсе не считали Россию экономически отсталой или зависимой от Запада страной! Географы, статистики, путешественники, за редкими исключениями, говорят одно и то же.

Бюшинг (известное в свое время имя) настолько хорошего мнения о русской торговле, что даже делает вывод: «Можно, конечно, сказать, что ни один народ в мире не имеет большей склонности к торговле, чем русские».

Француз-учитель Буржуа (не шарлатан, а образованный человек из французского колледжа в Берлине) писал так: «Нельзя у них оспаривать, что они - народ, заслуживающий почтения вследствие своих сил, своих ресурсов, своей торговли и вследствие того, что они создали самую обширную империю, которая когда-либо существовала». Более того, он с неподдельным восхищением отмечает первенство российской экономики над французской в некоторых аспектах. Например, в России не платят никаких внутренних пошлин при провозе товара из одной области в другую или при ввозе в город. А в Париже тех времен, напротив, ввозимое в город продовольствие облагалось дополнительными «въездным» налогом, что, как легко догадаться, увеличивало расходы потребителя. Хватало во Франции и «внутренних таможен», с которыми покончила только революция. А сели добавить дорожные пошлины…

В германских государствах наблюдалось то же самое. Там во множестве имелись так называемые «штапелыштадт» - города, имевшие исключительную привилегию быть складами для тех или иных товаров. Та или иная округа вынуждена была устраивать торговлю только в таком городе - или провозить товары исключительно через него, что развитию нормальной экономики только мешало - ни конкуренции, ни свободного рынка.

В 1774 г. на заседании английской палаты общин было засвидетельствовано, что без ввозимого в Англию русского полотна «бедные классы английского народа обойтись не могут». Тогда же британцы признали, что «баланс в англо-русской торговле решительно склоняется в пользу России».

Француз Ле Клерк тогда же писал: торговля Европы с Россией нужнее Европе, чем России, а потому баланс всегда в пользу русских.

Люди понимающие прекрасно знают, что о процветании страны в первую очередь свидетельствует превышение экспорта над импортом. Посмотрим, как обстояли дела в русско-французских торговых отношениях…

В 1785 г. из России во Францию пришло 140 торговых судов общей вместимостью 24 892 тонны. Ушло из Франции в Россию вдвое меньше - 74 судна вместимостью 14 391 тонна.

В 1782 г. Франция получила от России товаров на 9 721 000 ливров, а вывезла в Россию - на 4 802 000 ливров. Другими словами, российские торговцы продали Франции товаров на сумму вдвое большую, чем заплатили за ее товары. Да и в последующие годы счет был в пользу России.

Известно точно, что именно во Францию ввозили русские и что из нее вывозили. После этого без всяких натяжек приходишь к мысли, что сырьевым придатком для России была как раз Франция, и ни в коем случае не наоборот.

Точная статистика это подтверждает. Достаточно взять данные за 1785 од.

Общая сумма, на которую ввезено русских товаров во Францию -6412339 ливров. Распределяется она так:

Парусный холст - 98 000 ливров.

Сырье - воск, кожи, сало, лес, лен, пенька, железо - 4 280 000.

«Продукты индустрии» (т. е. промышленные товары) - 1 412 000.

Пшеница, рожь и овес - 472 000.

«Мелкие товары» (детально не обозначенные) - 150 389.

Конечно, сырье и зерно составляли значительную часть русского экспорта. Но посмотрим, что в том же году поставила нам Франция на 5 485 675 ливров. Машины, станки, прочие промышленные изделия? Ничего подобного.

Вино-1 156 009.

Водка - 609 000.

Фрукты - 126 000.

Соль - 117 000.

«Мелкие товары» (скорее всего, галантерея и прочие предметы роскоши для модных лавок) - 225 675.

Выводы делайте сами…

Теперь - промышленность.

Француз Левек: «Русским удаются фабрики и ремесла. Они делают тонкие полотна в Архангельске, ярославское столовое белье может сравниться с лучшим в Европе. Стальные тульские изделия, быть может, уступают только английским. Русская шерсть слишком груба, чтобы можно было фабриковать из нее тонкие сукна, но некогда получали от иностранцев все сукно для обмундирования войск, а теперь иностранцы сами начинают получать его из фабрик этой страны… Русские более, чем какие-либо другие нации, приближаются к совершенству формы… Заставьте русского состязаться с иностранцем, и можно биться об заклад, что русский будет работать с меньшим числом инструментов так же хорошо и выработает те же предметы с менее сложными машинами…»

Немец Фрибе, не всегда к России благожелательный, тем не менее отмечает, что во второй половине XVIII века «кожевенные фабрики так усовершенствовались, что другие страны тщетно пытаются в этом отношении сравниться с Россией».

А потому продукция русской кожевенной промышленности составляла, например, серьезную конкуренцию итальянской - в том числе на итальянских рынках.

И наконец, при сравнении российской промышленности с французской оказалось, что Россия Францию безусловно превосходит по количеству крупных фабрик и заводов. Во Франции «крупными» считались те производства, где трудилось 100-200 человек. 300-400 рабочих - это уже исключение из правил. Меж тем в России, по свидетельству совершившего долгое путешествие немца Германа, фабрики с сотней-другой работников - мелкие. На страницах книги Германа мелькают совсем другие цифры: семьсот рабочих, девятьсот, тысяча, полторы и даже две…

Ну, а что касается квалифицированных кадров - то Россия и здесь безусловно первенствовала. Существует анекдотическая по сути, но точно документированная история - обширная переписка из французских архивов, касавшаяся судьбы юной особы пятнадцати лет. Эта девчушка оказалась единственной, кто умел обращаться с какой-то сложной по тем временам машиной - и французские чиновники собираются послать ее в провинцию заведовать целой фабрикой. Беда в том, что «директриса» возмутительно молода… Переписка длилась долго, в нее вовлекли даже министра финансов. Чем дело кончилось, мне, к сожалению, неизвестно…

Что касается торговли внутренней, то Екатерина самым решительным образом отменила прежнюю систему «монополий», о которой я уже не раз упоминал: когда группа тогдашних «олигархов», пользуясь связями при дворе, получала исключительное право на ту или иную деятельность в конкретном районе. До Екатерины подобная монополия существовала на торговлю с Китаем. При Екатерине в Китай мог отправляться без всяких разрешений любой купец - были бы товары и желание.

В общем, за время царствования Екатерины общий товарооборот внешней торговли России увеличился в пять раз. А внутри страны к концу столетия появилось 25 ярмарок «всероссийского» масштаба.

Нельзя не упомянуть и о созданном Екатериной Вольном Экономическом Обществе - своеобразном научно-исследовательском институте торговли времени, занимавшемся торговлей, промышленностью, сельским хозяйством. Просуществовало оно до 1917 г. - а значит, толк от него, безусловно, был.

Отдельный разговор - об «ассигнациях», то есть бумажных деньгах. Именно Екатерина их ввела в России - причем ее финансисты ухитрялись вести дела так, что в России не было и следа кризисных явлений вроде инфляции или бездумного «шлепанья» необеспеченных бумажек (каковых хватало в западных странах).

А теперь перейдем от скучных материй к самым натуральным авантюрам…

Монету испокон веков подделывали по всему свету - и, как только появились бумажные деньги, умельцы моментально смекнули, что и эта овчинка стоит выделки…

В общем, уже через три года после введения в оборот ассигнаций появились фальшивки. Поначалу это были кустарные упражнения - бралась государственная двадцатипятирублевая ассигнация, и слово «двадцать пять» не без изящества переделывалось на «семьдесят пять». Благо тогдашние деньги не имели ни водяных знаков, ни рисунков - прямоугольный листок бумаги с коротким текстом…

Когда прохвостов довольно быстро изловили, выяснилось, что они успели «испакостить своим манером» всего-навсего девяносто ассигнаций. Ну, разумеется, драли кнутом и загнали на каторгу.

Однако всего через год образовывалась гораздо более серьезная шайка, намеривавшаяся уже не возиться с государственными ассигнациями, а печатать свои, насквозь поддельные. Шайка эта с полным на то правом может именоваться международной…

Но начнем по порядку. Жили-поживали в России два брата - отставной капитан Сергей Пушкин и коллежский советник Михаил Пушкин (дальние родственники великого поэта, увы, увы, в семье не без урода…). Именно к ним пришел приехавший в Россию ловить удачу французскоподанный Луи Бротарь и без особых церемоний поинтересовался: ребята, разбогатеть хотите?

Ребята хотели, и еще как. Тогда француз предложил насквозь уголовный, но крайне привлекательный план: изготовить «ассигнационные штемпели» (т. е. клише) и напечатать за границей ни много ни мало 300 000 рублей. Потом украдкой ввезти их в Россию - а дальнейшее уж дело техники.

Братья без колебаний согласились. К ним примкнул еще и вице-президент Мануфактур-коллегии с символической фамилией Сукин. Вы будете смеяться, но планы у этой троицы уже тогда мало чем отличались от мечтаний нынешних нуворишей: переехать в Швейцарию, купить там особнячки и зажить панами…

Бротарь, не мешкая, отправился в голландский город Амстердам, быстренько нашел резчика-гравера, обещавшего сделать клише, а также мастера, согласившегося сделать копии привезенных из России ассигнаций - как образец для штемпеля. Правда, мастер этот оказался прохвостом, ни в чем не уступавшим честной компании: моментально смекнул, что заказ не имеет никакого отношения к изящным искусствам и потребовал взять его в долю - иначе пойдет в полицию и всех заложит.

Что тут поделаешь? Пришлось взять. Воспрянувший мастер выполнил работу в сжатые сроки, клише получилось - загляденье! Приехавший в Голландию Сергей Пушкин работу тоже одобрил, забрал штемпеля и поехал в Россию…

Он и представления не имел, что на границе его уже ждали, и ориентировку, говоря современным языком, на него дал сам генерал-губернатор пограничных губерний Браун…

Никто из подельников не подозревал, что чиновника Сукина давным-давно уже мучили жуткие страхи. И разбогатеть на халяву хотелось, и страшно боялся тех кар, которые их всех ожидали в случае провала. Сукин долго терзался, терзался… а потом отправился куда следует и с честными глазами заявил, что желает исполнить свой гражданский долг: ему, мол, совершенно случайным образом стало известно, что брательники Пушкины, негодяи этакие, намереваются конкурировать с государственным банком в выпуске денег, для чего предприняли то-то и то-то, отправились туда-то… О своей роли в этом предприятии Сукин скромненько умолчал.

Поскольку ничего подобного в России прежде не случалось, о новой уголовной напасти моментально донесли императрице, и та взялась лично руководить операцией.

Сергея Пушкина аккуратненько тормознули на границе и, уверяя, будто лично против него ничего не имеют, а выполняют указание начальства о поголовном обыске приезжающих в целях борьбы с контрабандой, разобрали его экипаж на мелкие винтики - что один человек сделал, другой всегда разломать сможет… Быстренько нашли тайник, а в тайнике - клише и типографский шрифт. Пушкин наверняка кричал, что знать ничего не знает, что бричку в таком виде и купил - но его, не вступая в дискуссии, отвезли в Петропавловскую крепость, а чуть позже присовокупили к нему и Михайла.

На первых же допросах брательники, узнав, по чьей милости оказались на нарах, заложили и вице-президента Мануфактур-коллегии. Повязали и Сукина…

Всех троих приговорили к смертной казни - но, учитывая указы Елизаветы и Екатерины об отмене таковой, жизнь фальшивомонетчикам сохранили. Сергея Пушкина, самого деятельного члена «международного преступного сообщества», лишили всех чинов и дворянства, влепили на лоб клеймо «В» («вор») и отправили на вечное заключение в Пустозерский острог Астраханской губернии. Михайла лишили чинов и дворянства, но, учитывая его второстепенную роль во всем этом деле, отправили всего лишь в ссылку, в Енисейск. Все их имения передали ближайшим законным наследникам, а братьев было велено впредь именовать исключительно «бывшими Пушкиными». Господина Сукина дворянства не лишили ввиду отсутствия такового - но все чины с него сняли и законопатили на вечное поселение в Оренбургскую губернию. И напоследок взялись за последнего оставшегося на свободе члена шайки - прыткого француза Бротаря. Вычислив его в Голландии, русские разведчики-дипломаты его прямо там же повязали и доставили в Россию. Отодрали на совесть кнутом, вырезали ноздри, заклеймили и сослали в вечную работу на Нер-чинские заводы. Вообще-то это было явное нарушение международного права - Бротарь был иностранным подданным - но французы никаких протестов не вносили. У них и самих таких штукарей хватало по всем тюрьмам, и поднимать шум из-за явного уголовника показалось неуместным… Вот так бесславно закончилась первая попытка подделывать в России бумажные деньги - как легко догадаться, зная человеческую природу и историю предмета, оказавшаяся лишь первой ласточкой…

Пожалуй, к чисто экономическим мероприятиям Екатерины примыкает и секуляризация - то есть полная конфискация у церкви всех ее земельных владений вместе с крепостными, коих, как я мельком упоминал, насчитывалось более девятисот тысяч.

Крестьяне встретили это известие с искренним восторгом. Поскольку были переведены в разряд государственных и вместо тяжелой барщины теперь должны были платить лишь денежный оброк - а это давало больше самостоятельности и позволяло жить зажиточнее.

Точных документальных данных не осталось, но современники упрямо приписывали Екатерине речь, произнесенную по этому поводу перед членами Синода: «Существенная ваша обязанность состоит в управлении церквами, в совершении св. таинств, в проповедовании слова Божия, в защищении веры, в молитвах и воздержании. Но отчего происходит, что вы равнодушно смотрите на бесчисленные богатства, которыми обладаете и которые дают вам способ жить в преизбыточестве благ земных, что совершенно противно вашему званию? Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности звания своего и не терзаясь в совести, обладать бесчисленными богатствами, иметь беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными царям?»

Самое пикантное, пожалуй, в том, что Екатерина не сама это «раскулачивание» придумала… а всего-навсего выполняла проработанный во всех деталях план, составленный по приказу ее покойного супруга Петра III.

А впрочем, и Петр в данном вопросе лишь пытался совершить то, что задумывали его далекие предшественники…

Обладавшие особым статусом земельные владения церкви попросту мешали нормальному развитию экономики, что еще за сотни лет до Петра III понимали русские правители. Еще Иван III (однажды преспокойно приказавший высечь на людях архимандрита Чудова монастыря) всерьез подумывал отобрать у церквей и монастырей их обширные владения. На Стоглавом соборе, о котором я уже говорил, ту же идею пытался провести Иван Грозный - но церковь в те времена являла собой силу, перед которой спасовал и Грозный. Он лишь добился, чтобы церковь не могла себе прикупить земель «без доклада царю». И Михаил Романов, и Алексей Михайлович пытались всячески ограничить возможности церкви в приобретении новых владений, прямо запрещая порой подданным жертвовать монастырям земли и крестьян. Пытался «отписать на государство» церковные владения и Петр I - но не успел. Даже набожная Елизавета разрабатывала схожий проект - но попросту не решилась претворить его в жизнь.

Да и в самой православной церкви несколько сот лет шла ожесточенная борьба иерархов с так называемыми «нестяжателями», начиная с ереси «стригольников» (30-е годы XIV века). На знаменитом Соборе во Владимире 1274 г. предшественники «нестяжателей» четко сформулировали свою точку зрения: «Невозможно и Богу работати, и мамоне». То есть говорили то же самое, что и Екатерина в приписываемой ей речи.

Вообще, суды первой половины восемнадцатого столетия завалены жалобами церковных иерархов друг на друга - в полном соответствии с буйными нравами эпохи, духовные лица, собрав крестьян и прихожан, устраивали форменные татарские набеги друг на друга и на светских соседей, отбирая луга и покосы, устраивая побоища из-за спорных территорий. Жалобщикам отказывали примерно с такой формулировкой: уймитесь, поскольку у вас самих рыльце в пушку…

Секуляризация церковных земель была не единственным проектом Петра, который Екатерина скрупулезно провела в жизнь. Что характерно, сразу после взятия власти Екатерина попросту подтвердила приказ Петра расквартированным в Пруссии русским войскам возвращаться на родину. Если бы она хотела порвать тот самый якобы оскорбительный для России мир с Фридрихом, заключенный Петром, то к этому у нее имелись все возможности - Пруссия была слаба, Восточная Пруссия полнехонька русскими дивизиями…

Однако Екатерина, на словах осуждая Петра, взяла тот же курс. Два года спустя она подписала с Фридрихом новый союзный договор, ряд статей которого без малейших изменений перенесен из «предательского».

Этого требовали насущные требования политики. Как я уже не раз говорил -и буду утверждать впредь - у России с Пруссией попросту не существовало противоречий, которые следовало разрушать путем полномасштабной войны. Зато их союз позволял легко отразить попытки любой третьей державы - той же Англии - установить в Европе свою гегемонию. До 1914 г. меж Россией и Пруссией (а впоследствии Германией) сохранялись если не дружеские и союзные, то вполне ровные отношения, а все трения и конфликты (случалось, как же) никогда не выходили до той роковой черты, за которой опять-таки требуется большая война. Историческим врагом России была как раз Франция - а Великобритания до 1908 г. прямо-таки официально считалась наиболее вероятным «потенциальным противником»…

Кажется, мы как-то незаметно отвлеклись от экономики. Ну что же, о ней уже все сказано. Перейдем к географии. Точнее, к Америке. К русской Америке.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх