Преданный бес: Алексей Аракчеев

Начало «тридцатилетнего счастия»

«В жизни моей я руководствовался всегда одними правилами — никогда не рассуждал по службе и исполнял приказания буквально… Знаю, что меня многие не любят, потому что я крут, — да что делать? Таким меня Бог создал! И мною круто поворачивали, а я за это остался благодарен. Мягкими французскими речами не выкуешь дело!»

Родился Алексей Андреевич Аракчеев в 1769 году под Бежецком, в бедной дворянской семье, был учен, как он любил повторять, на медные деньги, с большим трудом поступил в Кадетский корпус, не блистал там талантами и образованностью, но заметно выделялся исполнительностью и дисциплинированностью, желанием угодить начальству. За это товарищи каждый день били его, но начальство оценило усердие Аракчеева и произвело его в сержанты, а потом оставило при корпусе. Как-то ненавидевшие его кадеты решили убить своего педантичного мучителя, бросив ему на голову с высоты тяжелый камень, но случайно промахнулись: Аракчеев отступил назад, чтобы угодить начальнику, — поднял платок старшего офицера.

В это время наследник престола Павел Петрович решил расширить свое гатчинское войско и завести в нем артиллерию, а поэтому попросил начальника корпуса назначить для этого знающего офицера. Оказалось, что Аракчеев больше всех подходит на роль ее начальника. А как обрадовались новому назначению свирепого педанта в Корпусе — и сказать нельзя! С этого момента началось «тридцатилетнее его счастие».

Вообще в существовании и успехе таких людей, как Аракчеев, есть своя тайна. Аракчеевы всегда нужны породившему их государству. Это особая, непрерывно возобновляющаяся порода людей, служи они хоть чиновниками, хоть военными, учителями, профессорами, журналистами. Они все — апологеты полицейского начала, единомыслия, слепого повиновения начальству, ксенофобии. Такие люди позарез нужны всякой власти. И не личные дарования, не талант, а именно зов власти делает их карьеры успешными. Благодаря этому они становятся страшными не только для смутьянов, вольнодумцев, но и для самых обыкновенных людей…

Крутые горки времен Павла

Аракчеев был неразлучен с Павлом весь «гатчинский период» жизни цесаревича. А когда в 1796 году умерла Екатерина II, он был рядом с Павлом I в Зимнем дворце. Там он удостоился наград и высоких назначений. И почти сразу же все увидели его истинное лицо под маской: «На просторе разъяренный бульдог, как бы сорвавшись с цепи, пустился рвать и терзать все ему подчиненное…» — так писал о нем Вигель. Но век торжества Аракчеева оказался недолог. За подлый поступок в отношении одного из офицеров по указу Павла I Аракчеева «выбросили» (так сказано в указе!) со службы и сослали в его поместье Грузино. Впрочем, вскоре Павел спохватился, вернул Аракчеева, сделал его графом, дал ему герб с девизом «Без лести предан» (все переделывали его: «Бес, лести предан»), но через год (и опять за неприглядный поступок) последовала опала и новая ссылка в Грузино.

Глубокое и взаимное чувство

Оттуда в 1803 году Аракчеева извлек Александр I, обласкал и назначил военным министром. Они были знакомы давно. Аракчеев питал особую слабость к Александру. При строгом Павле Аракчеев, в нарушение уставов, не раз спасал наследника от тягот службы, давал ему, как заботливый дядька, подольше понежиться в постели, словом — баловал. И Александр это накрепко запомнил. Оказалось, что он остро нуждался в таком человеке, как Аракчеев. Он казался царю единственным, кто предан ему действительно без лести. Да, Аракчеев не был умен и красив, но он был верен государю и любил его больше, чем кто-либо. Он не воровал, говорил горькую правду, не умничал, никогда не поучал Александра. Аракчеев буквально молился на императора, обожал его!

При этом взгляды Аракчеева в эпоху либерализма начала царствования Александра были крайне реакционны. Он люто ненавидел реформатора M. М. Сперанского за его идеи, да и попросту ревновал его к Александру. Между тем и Сперанский и Аракчеев, существуя рядом, оба, как два полюса, были нужны царю. Они — как две ипостаси Александра, в котором либерализм и консерватизм, гуманность и жестокость, свобода мысли и любовь к субординации тесно переплетались. И все же в 1812 году Аракчеев праздновал победу: Сперанского сослали!

Отец военных поселений

Имя Аракчеева навсегда связано с военными поселениями. Говорят, что первая мысль о них принадлежала самому Александру и что Аракчеев сначала даже не соглашался приводить ее в исполнение, но воля повелителя — всегда выше твоих взглядов! Вообще-то в идее военных поселений заключалось здравое начало: с одной стороны, таким способом можно было содержать на западной границе огромную армию, при этом сэкономить на военных расходах, а с другой стороны — цивилизовать диких крестьян, воспитать в них любовь к порядку и труду, организованность, трезвость, бережливость. Воспитывались эти качества суровой дисциплиной, а порой и драконовскими методами. Всех поражала редкая даже для того времени жестокость Аракчеева: «…Правду о нем надобно писать не чернилами, а кровью», — писал священник села Грузина, где розги постоянно хранились в рассоле, готовые к применению. Это не была жестокость садиста, наслаждавшегося мучениями жертвы, это была неумолимая жестокость твердого сторонника порядка, дисциплины. Без вины в поселениях никого никогда не наказывали, но зато наказывали точно по уставу.

Женщины — искательницы фортуны

Во внешнем виде Аракчеева не было ничего внушительного. Он выглядел пожилым гарнизонным офицером, говорил медленно, немного в нос, и казался постоянно чем-то озабоченным. Его страшно боялись, прохожие стремились незаметно юркнуть мимо мрачного дома Аракчеева на Литейном проспекте. Он вставал в четыре часа утра и непрерывно работал-работал-работал до позднего вечера, что плохо сказывалось на его здоровье. Граф хотел показать, что его хватит на все, и не мудрено, что его мучили тоска и сердцебиение: больше четырех-пяти часов в сутки он вообще не спал.

Его личная жизнь не была благополучной. Аракчеев был женат на Наталье Хомутовой, но брак был недолгим: деспотичный характер служаки-мужа привел к разводу. «…Впрочем, — пишет очевидец, — он не во всех поступках своих был стойким, он имел у себя любовниц, из коих известнее прочих была Пукалова, поведением и корыстолюбием своим напоминавшая распутную Дюбарри…». Пукалова была женой обер-прокурора Синода. «Я, — пишет Вигель, — знавал ее лично, эту всем известную Варвару Петровну, полненькую, кругленькую, беленькую бесстыдницу. Она вымогала подарки у искателей фортуны, нагло держалась на балах, а все перед ней заискивали». Аракчеев дружил с ее мужем и даже обделывал с ним какие-то приносящие доходы делишки.

А потом появилась знаменитая Настасья Федоровна Минкина, ставшая его фавориткой. Нет сомнений, Аракчеев ее глубоко любил и как каждый любящий, не видел в ней неприятных и даже отвратительных черт. Эти же чувства он перенес и на ребенка от Минкиной — Михаила, получившего фамилию Шуйский. Но юноша оказался никудышным человеком и забулдыгой, кончившим жизнь в кабаке.

Роковой 1825 год

В 1825 году в жизни Аракчеева произошла трагедия — Минкину зарезали крепостные, с которыми она зверски обращалась. На подъезде к Грузино Аракчеев случайно узнал о смерти своей возлюбленной. Это была страшная потеря, и скорби его не было конца, ведь он за всю свою жизнь любил только трех людей — императора Александра, Минкину и Шумского. Он похоронил ее в церкви, приходил к могиле каждый день и одновременно вел расследование убийства, пытая своих дворовых. А потом пришло горестное для Аракчеева известие — в Таганроге скончался обожаемый им государь Александр Павлович. День 14 декабря 1825 года стал роковым не только для мятежников на Сенатской площади, но и для Аракчеева — он проявил трусость и не решился выйти с новым царем Николаем I подавлять восстание. Сидя в одиночестве в Зимнем дворце, он испытывал не только страх (известно, что временщик был трусоват, и, как вспоминал участник войны 1812 года Павел Пущин, при первом же взрыве бомбы в расположении полка, который инспектировал Аракчеев, он поспешно собирался и уезжал в тыл), но и чувство вины. Ведь именно к нему в Грузино в июне 1825 года явился доносчик на декабристов Шервуд, но Аракчеев ему не поверил, потребовал дополнительных сведений, а тут убили Минкину, и Аракчеев забросил все дело. Позже Шервуд обвинял Аракчеева в том, что из-за этой халатной проволочки заранее не удалось предотвратить бунт.

Отставка навсегда

С 14 декабря Аракчеев был уже не временщик, а отставник. Новый государь не любил Аракчеева. Поэтому ему было рекомендовано поправить пошатнувшееся здоровье «деревенским воздухом» Грузина. Аракчеев покорно повиновался — со смертью Минкиной и Александра из него как будто выпустили воздух, жизнь и служба для него были немилы. В одно мгновение, ранее столь могущественный, всесильный и страшный для окружающих, он стал ничем — удел почти всех временщиков. Об Аракчееве, уединенно жившем в Грузино, быстро забыли при дворе. Потом его покинули даже самые верные и преданные ему ранее люди. Он остался в имении совершенно один. Подавленный горем, Аракчеев бродил по своему пустому дворцу, пока не умер в 1834 году. Это известие удивило многих — люди полагали, что Аракчеева уже давно нет на свете.









Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Добавить материал | Нашёл ошибку | Вверх