Адриан

Публий Элий Адриан родился в Риме в 76 г. н. э., в седьмой год правления Веспасиана. Несмотря на то, что он не имел родственных связей с династией Флавиев, правившей в то время, когда он появился на свет, всего лишь сорок лет спустя Адриану было суждено стать четырнадцатым римским императором. Вместе с этим он стал первым императором в истории Рима, который носил бороду, пусть короткую и аккуратно подстриженную. Невзирая на то что, согласно свидетельствам, он отпустил ее, чтобы скрыть недостатки лица, бородка Адриана стала определяющим символом его эпохи. Борода в своем роде знаменовала собой революцию — одно из ключевых изменений за долгую историю Римской империи. Как мы увидим, эта бородка стала символом эпохи мудрых императоров, зенита римского могущества, периода мира и процветания, который длился, за исключением одного кризисного этапа, сто сорок лет. Однако основание Золотого века Рима заложил предшественник Адриана, его безбородый двоюродный брат Траян.

Плиний Младший, сенатор и наместник провинции, состоявший с императором в постоянной переписке, описывал Траяна как человека «высокого роста с безупречными манерами», обладавшего «приятным лицом и хладнокровием, свойственным людям благородного происхождения».[72] Образ, который рисует нам Плиний, вполне вписывается в общую картину деяний, совершенных императором. Траян принадлежал к «старой школе». Он был выдающимся и отважным полководцем и по праву носил титул императора времен Римской республики, означавший почетное звание полководца-победителя, кому принадлежит высшая власть над всеми армиями, и с помощью которого императоры (титул главы государства со времен Августа) правили миром.

Действительно, Траяну, унаследовавшему престол в 98 г. н. э., было с кого брать пример и на кого равняться. Его отец, командовавший десятым легионом, отличился в эпоху Веспасиана и Тита, в период кампании по подавлению иудейского восстания, а затем стал наместником в стратегически важной провинции Сирии. Траян хотел во всем походить на отца. Реализация этих намерений вполне соответствовала римскому духу. Он отправился на войну. На этот раз Римской империи должна была покориться Дакия.

Дакия, расположенная в Восточной Европе к северу от Дуная, обладала буквально всем, что могло привлечь внимание римлян и возбудить в них желание заставить эти земли войти в состав pax Romana. Дакия представляла собой независимое царство, которым правил Децебал. Римляне, естественно, воспринимали независимость Дакии как угрозу империи. Цивилизованное, богатое царство не испытывало недостатка в средствах благодаря золотым и серебряным копям, со всех сторон привлекавшим завистливые взгляды. В конце концов Дакия допустила чудовищную оплошность, дав римлянам повод для войны. Во время правления Домициана, последнего императора из династии Флавиев, Децебал показал свое истинное лицо, форсировав Дунай и напав на владения Рима. В результате короткой войны погибли два римских военачальника, и под конец Домициан заключил позорный мир. Траян решил изменить сложившееся положение вещей. Рим желал отомстить, свершить правосудие и воздать врагам по заслугам.

Между 101 и 106 гг. Траян развязал против Дакии две войны. К моменту начала военной кампании на счету Траяна еще не было военных побед, однако после его возвращения в Рим это уже больше никого не волновало. Начатая им война стала самой грандиозной со времен покорения Британии Клавдием. Перед началом кампании никто не мог предугадать, сколь яростной и отчаянной будет схватка. В истории Рима, полной жестоких войн, всего лишь несколько могут сравниться по кровопролитности с битвами за Дакию. В ходе войн первоначальная задача — смещение Децебала — была забыта. Целью битвы за Дакию стало то, что сейчас зовется геноцидом — уничтожение древней «варварской» культуры, насаждение «правильных», «цивилизованных» и преданных Риму колоний и разграбление богатств страны на благо империи. На весь трагизм случившегося нам указывает современное название Дакии — Румыния, происходящее от слова «Рим».

Только лишь римляне могли праздновать «победу» с такой пышностью, гордостью и расточительностью. Богатства, награбленные Траяном во время войны, были вложены в строительство нового порта в Остии. Там возвели дополнительные причалы и пандусы, склады и верфи, ведомства по хозяйственному управлению провинциями (не исключено, что на зданиях имелись мозаичные панно с изображениями товаров, которыми каждое конкретное ведомство занималось), а также рынки, на которых торговали рыбой, маслом и вином. Здание Цирка в очередной раз расширили, и теперь он мог вмещать 150 000 человек. В самом сердце города были возведены торговые ряды. Вымощенная мрамором базарная площадь была сконструирована так, что на ней можно было установить торговые палатки. Полукругом к площади примыкали лавки и конторы, которые, возведенные несколькими ярусами, поднимались вверх по склону холма. Однако все это были далеко не самые завораживающие свидетельства победы Рима над Дакией.

Траянская колонна, сложенная из двадцати массивных блоков каррарского мрамора, стоит в Риме и поныне. Она вздымается на высоту 30 метров и покрыта извивающейся, ползущей вверх спиральной резьбой с изображениями 155 эпизодов войны, дающими нам представление о кампании в Дакии. Внимание к деталям потрясающее, не упущено практически ни одно событие. Вот Траян обращается к воинам, вот легионеры проводят церемонию очищения перед битвой и приносят в жертву вепря, барана и быка. Солдаты несут снаряжение и припасы, строят заставу, мечут снаряды из катапульт и всаживают мечи в тела врагов. Римляне действуют методично и слаженно, в стане противника хаос. Вот один из врагов, видимо посланный с вестью, валится с коня. Колонна прославляет уничтожение и порабощение целого народа и вместе с тем является ценным историческим свидетельством. Перед нами предстают масштаб событий, четкая организация и амбиции Римской империи, которая вела захватнические войны. Внутри колонны скрывается винтовая лестница, ведущая на самый верх, — еще один повод восхититься талантами древних мастеров, а помещение в основании колонны стало усыпальницей покорителя Дакии.

Перед смертью Траян успел провести еще одну военную кампанию, перед ним лежал еще один рубеж, который он хотел покорить. Многократно превзойдя военные успехи отца, Траян возжелал сравняться с Александром Македонским и с этой целью обратил взор на Восток. Земли богатейшего Парфянского царства простирались от Турции и рубежей принадлежавшей римлянам Сирии до Афганистана, занимая территории Ирака (Месопотамии) и Ирана. Война против заклятого врага Рима открывала Траяну дорогу к завоеваниям, которые Александр Македонский завершил в Индии. Повод к войне был уже привычным. Царь Парфии снова вмешался во внутренние дела Армении, буферного государства, верного Риму. Баланс сил на римской границе был снова нарушен, и создавшееся положение требовало от императора принятия срочных мер.

В 144 г. армия Траяна двинулась на Восток. Царь Армении быстро сдался, а его государство вскоре было превращено в римскую провинцию. Судьбу Армении разделила Северная Месопотамия, область, лежавшая на пути римского войска, направлявшегося к северной части современного Ирана. К 116 г. Траян вновь расширил пределы Римской империи, выйдя к новым рубежам. В этот год он достиг западной оконечности Персидского залива и, встав на берегу, устремил взгляд на море. Траян смотрел туда, где раскинулись земли, о которых он прежде только мечтал. С печалью заметил, что, будь моложе, он непременно бы последовал по стопам Александра Македонского и двинулся бы на Индию. Теперь же, измученный двухлетней войной и беспощадным жаром солнца аравийских пустынь, Траян был вынужден признать, что Александр Македонский был более великим завоевателем, чем он. Тем не менее свершения Траяна все равно можно было по праву назвать выдающимися. Вместе с гонцами, которых Траян отправлял в Рим, он отсылал списки народов с непроизносимыми названиями, которые он покорил за время своих войн. Все это обещало беспрецедентные по своей роскоши празднества и торжества после возвращения Траяна в метрополию. Однако дожить до них ему было не суждено.

Земли, захваченные Траяном, были утрачены еще быстрее, чем завоеваны. Чем дальше император продвигался на Восток, тем сложнее становилось удерживать области, которые он уже покорил. В 117 г. Траян заболел, и его свита с армией в мрачном расположении духа начали отступать к Италии. К августу ослабевший император достиг побережья юга Турции, где с ним случился удар, от которого он умер. В то время ему уже шел седьмой десяток, но детей он не оставил. Зато оставил наследника.

Так, по крайней мере, утверждали наиболее близкие Траяну люди — его жена Плотина и племянница Матидия, чьи подписи еще не успели высохнуть на официальном документе, в котором назначался наследник. По их словам, им стал приемный сын Траяна, в то время являвшийся наместником в Сирии. Этот человек был двоюродным братом Траяна, близким другом Плотины и мужем Сабины, дочери Матидии.

Когда армия признала ставленника Траяна и провозгласила Адриана императором, его шансы оказаться на престоле стали если уж не совершенно неоспоримыми, то куда более серьезными. Однако для подстраховки следовало принять кое-какие меры предосторожности. В течение нескольких дней после оглашения воли покойного императора в Риме было убито четыре человека, и все четверо — влиятельные, талантливые сенаторы и бывшие консулы. Адриан до конца своих дней утверждал, что не имел к их гибели никакого отношения. По мнению некоторых историков, четверо погибших сенаторов планировали заговор, желая сместить нового императора, однако на самом деле причиной их смерти стали богатство и влияние, представлявшие собой подлинную угрозу Адриану, который взошел на престол в столице Сирии, Антиохи, 11 августа 117 г.

После того как власти Адриана над огромным государством уже ничего не угрожало, он без спешки отправился из Сирии в столицу империи, теперь уже принадлежавшей ему. Человеку, путешествовавшему с присущей римскому кесарю пышностью, шел пятьдесят второй год. Он был высок ростом и на фоне своих предшественников казался фигурой необычной. Точно так же, как и в случае с Траяном, происхождение Адриана было нетипичным для римских императоров. Он появился на свет не в Риме и даже не в Италии, а в Южной Испании, неподалеку от Севильи, в знатной и богатой римской семье. Его предки были римскими поселенцами, осевшими в Испании во время ее завоевания на рубеже III-II вв. до н. э. Семья вкладывала деньги в сельское хозяйство и серебряные копи и разбогатела, став опорой местной римской знати. Речь Адриана выдавала его происхождение. На латыни он говорил с сильнейшим акцентом, которого всегда очень стеснялся. Адриана, в бытность помощником Траяна, всякий раз поднимали на смех, стоило ему раскрыть рот и произнести хоть слово. То же самое касалось и его бороды.

Траян, первый «испанский» император, представлял собой классический образ героя. Желая следовать данному образу, он точно так же, как Юлий Цезарь, Август и все остальные римские императоры до него, был чисто выбрит, коротко подстрижен, а волосы носил зачесав вперед. Адриан, в отличие от своих предшественников, придавал прическе не столь большое значение. Его волосы были мягкими и волнистыми, и он позволил себе отпустить их чуть длиннее, чем было принято. Некоторые видят в этом решении недостаток самодисциплины, свидетельствующей о том, что Адриан был никудышным солдатом, однако дело, конечно же, не в этом. В Дакии он показал себя выдающимся командиром и дважды был удостоен высших воинских наград. Он никогда не чванился высоким положением и всегда был на короткой ноге с товарищами по оружию, вне зависимости от их звания. Столь ценное качество Адриан, даже став императором, сохранял на протяжении всей своей жизни, несмотря на то что, по свидетельству некоторых историков, за ним скрывал «грубость, зависть и похоть». Даже после восшествия на престол Адриан предпочитал изысканным яствам простую солдатскую пищу—ветчину и сыр, терпеть не мог мягкие постели и не утратил способности пить очень много, при этом не пьянея, — талант, который он приобрел во время военных кампаний, находясь в составе ближайшего окружения Траяна.

Вместе с этим борода, которую носил Адриан, свидетельствовала об особенностях его характера и наводила на мысль об изменениях государственного курса. Она вызывала ассоциацию не с войнами и завоеваниями, столь неразрывно связанными с образом Рима, а с культурой и мыслителями Древней Греции. Образование, полученное Адрианом, определило страсть всей его жизни. Он писал стихи, гордился умением играть на лире и флейте, но превыше всего увлекался геометрией и ваянием. В молодости Адриан учился в Афинах, отчего получил прозвище Маленький Грек. Точно так же как и в случае с Нероном, увлечение Адрианом эллинистической культурой выходило за рамки, приемлемые для образованного знатного римлянина, не говоря уже о будущем императоре.

Благодаря пытливому уму и желанию оставить о себе память, Адриан стал настоящим архитектором, не чурающимся новизны. Начало правления было ознаменовано строительством храма Венеры, и именно этот храм стал первым зданием, которое Адриан возвел в Риме. Над чертежами храма император трудился лично, после чего, из чувства уважения, отправил на утверждение самому известному архитектору того времени Аполлодору. Когда же Аполлодор раскритиковал пропорции колон, вспыльчивый, не умеющий прощать Адриан лишил архитектора жизни. Прозвучавшая критика, вместо того чтобы заставить Адриана отступить, наоборот, распалила его. Император решил перестроить Пантеон — здание, возведенное Агриппой во время правления Августа, — так, чтобы храм воплотил в себе наиболее смелые архитектурные задумки. Идея построить святилище не для одного конкретного бога, а для всех богов империи весьма красноречиво свидетельствует об особенностях римского характера. Размеры и пышность храма, строительство которого стало возможно благодаря изобретению бетона, были призваны свидетельствовать о гордом духе римлян. Именно наличие бетона развязало руки Адриану, придерживавшемуся более широких взглядов, и позволило экспериментировать с новым и формами, не являвшимися классическими. Он лично надзирал за строительством купола храма, превосходящего по размеру купол собора Святого Петра в Ватикане, в чем превзошел самого основателя Римской империи. Необходимо признать, что из всех зданий древнего Рима Пантеон лучше всего сохранился до наших дней. Как м ы увидим, империя, благодаря страсти Адриана к архитектуре и тяге к новизне, тоже приобрела немало.

Что же касается личной жизни, то, похоже, и в ней Адриан стремился подражать древним грекам. Нормы сексуального поведения в Древнем мире отличались от тех, что приняты сейчас. Например, согласно греческим обычаям, отношения между мужчиной и юношей, не достигшим зрелости, считались вполне в пределах нормы (юноши считались наиболее привлекательными, когда на их щеках уже появлялся пушок). Однако гомосексуальные отношения между мужчинами равными по возрасту и положению считались недопустимыми. Известно, что Адриан, обожавший эллинистическую культуру и традиции, в то время когда входил в ближний круг Траяна, страстно увлекался молодыми юношами из свиты императора. Позднее, на седьмом году правления, во время путешествия по Турции с женой Сабиной Адриан встретил молодого привлекательного юношу по имени Антиной. Император потерял голову. На протяжении последующих семи лет император, к великому смущению римлян, не отпускал от себя Антиноя ни на шаг (смущение было вызвано не сексуальными предпочтениями Адриана, а глубиной чувств, которые он испытывал к юноше). Антиной, несмотря на то что был на тридцать лет младше императора, разделял страсть Адриана к эллинистической культуре. Вместе они предавались спорам в Александрийском музее, а также посещали гробницы Александра Македонского и Помпея Великого.

По сути дела, мир, которым правил Адриан, принадлежал к греческой культуре. Римская культура происходила из древнегреческой, частично являлась ее отражением, а частично — противопоставлением. «Энеида» Вергилия никогда бы не появилась на свет без эпических произведений Гомера «Илиада» и «Одиссея». Не будь учения стоиков, философские труды Цицерона и Сенеки были бы другими. Без Эпикура (любимого философа Адриана) не было бы и Лукреция. Кроме того, половина мира (восточная ее часть), принадлежавшая римлянам, говорила на греческом языке. И вот теперь на престоле греко-римской империи появился человек несколько иного склада. Он был талантливым военачальником, подлинным отцом солдатам и пользовался огромной популярностью в армии. Он законно унаследовал власть, и его право на престол никто не смел оспаривать. Вместе с этим он испытывал необоримую страсть быть лучшим. Именно во время его правления была отброшена основополагающая точка зрения, согласно которой Римская империя могла зиждиться исключительно на захватнических войнах.

Начало изменениям было положено еще в самом начале правления. Адриан решил не продолжать войны, которые Траян начал на Востоке. Их провал дискредитировал политический курс на продолжение экспансии, и изменение этого курса вполне соответствовало настроениям, преобладавшим в Сенате. Теперь приоритет отдавался не дальнейшим завоеваниям, а сохранению империи в существующих границах и укреплению рубежей. В 121 г. Адриан выехал из Рима и направился на границу, проходившую по Рейну. О стратегической важности данной области свидетельствовало количество легионов, сосредоточенных там, — в одной только Германии их было восемь. По прибытии на северную границу Адриан весь остаток года следил за укреплением и строительством крепостных валов, застав и сторожевых башен, а также за тренировками войск на рейнском и дунайском рубежах. Дисциплина и подготовка частей в этих областях должны были быть на самом высоком уровне. С теми же самыми целями Адриан в 122 г. посетил северную границу империи в Британии. Пользуясь имеющейся возможностью, он приказал приступить к строительству впечатляющего размерами моста, названного в его честь, который соединил берега в устье реки у Ньюкасла. На северном берегу Адриану предстояло возвести грядущий символ новой римской политики сдерживания, который, также названный в память об императоре, ныне является достоянием мировой культуры.

Масштаб задуманного Адрианом до сих пор поражает воображение. Строительство пограничной стены длиной в 118 километров, протянувшейся через всю страну от Ирландского моря до Северного, заняло целых десять лет. За возведение стены отвечал новый губернатор Римской Британии Авл Платорий Непот. Следует отметить, что только две трети стены каменные, одна треть (восточная) была изначально возведена из дерна и древесины. Толщина участка стены из камня составляет 3 метра, а высота 4,2 метра. Высота земляного участка стены аналогична с каменным, однако она толще на три метра. На расстоянии примерно двадцати шагов от рубежа параллельно стене был вырыт ров клиновидной формы, ширина которого составляла 8 метров, а глубина — 3 метра. По верху самой стены на всем ее протяжении шел проход, прикрытый зубчатым парапетом. Легионер, следовавший по этому проходу, мог попасть к укрепленным воротам с башней. Такие ворота встречались на протяжении всей стены и были разнесены друг от друга на расстояние полутора километров. В стене также имелись дозорные башни, построенные через каждые полкилометра. Кроме них имелось шестнадцать встроенных в стену крепостей. В задачу их гарнизонов входила оборона рубежа и обслуживание укреплений. Некоторые историки в обзорных работах утверждают, что стена просто-напросто «ограждала римлян от варваров». При осмотре стены в наши дни в голову невольно приходят схожие мысли о том, что вал являлся мощным оборонительным сооружением, призванным защищать Римскую империю от разрозненных варварских орд. Однако в последних исторических трудах указывается, что цели Адриана, построившего стену, были несколько иными. В данном случае напрашивается сравнение с еще одним известным детищем римской инженерной мысли. Предшественник Адриана Траян построил на Дунае плотину и перекинул через реку широкий мост, чтобы крепче связать Дакию с остальной империей. (В Месопотамии он даже собирался построить канал между Тигром и Евфратом, желая упростить переброску войск, но этот план так и остался неосуществленным.) Точно так же, как и переправа, возведенная по приказу Юлия Цезаря через Рейн, мост Траяна в Дакии символизировал победу Рима над самой природой и являлся доказательством того, что и ее можно поставить на службу империи. Демонстрация чудес инженерной мысли позволяла в очередной раз громко заявить о могуществе Рима.

Однако утверждая, что Адриан приказал возвести стену через всю Британию исключительно из желания продемонстрировать несокрушимую силу Римской империи, нам следует проявлять некоторую осторожность. Есть и другие свидетельства, указывающие на то, что было бы ошибочным считать стену исключительно оборонительным сооружением. Помимо обороны стену вполне могли использовать и в наступательных операциях, например в качестве исходного пункта при походах и набегах на северные области Британии. Все-таки стена была не только преградой на пути варваров, она также являлась и важным элементом в системе путей сообщения, соединяясь с широкой сетью дорог и перевалочных лагерей, покрывавших всю Римскую империю. Власть и контроль над обширными областями в Римской империи зависели именно от таких путей сообщения. Наличие многочисленных римских крепостей дальше к северу от стены также опровергает предположение о том, что А д -рианов вал являлся конечным и окончательным рубежом империи. Во время строительства стены, как к северу, так и к югу от нее, римской армии удавалось сосуществовать с местными племенами бриттов в относительном мире и согласии. Народы, проживавшие к югу и северу от стены, было довольно сложно категорически поделить на «римские» и «варварские», что сильно отличает тогдашнее положение вещей от сегодняшнего, имеющего место во многих пограничных областях. Население Британии в культурном плане было очень смешанным, поэтому его разделение на «варваров» и «римлян» не совсем справедливо. Таким образом, оборонительное назначение стены было только одним из аспектов. На самом деле имелся еще целый ряд причин, в силу которых она была построена.

Главное, неоспоримое преимущество, которое получили римляне благодаря Адрианову валу, заключалось в том, что стена стала для приписанных к ней гарнизонов великолепным наблюдательным пунктом в самом широком смысле этого слова. Благодаря ей можно было узнать, кто именно попадал в пределы Римской империи, кто ее покидал, кто торговал на ее территории, кто говорил на латыни и носил римское платье, кто платил налоги и как эти налоги тратились. То есть стена подчеркивала власть Рима над миром. Только впоследствии, в менее благополучные и куда более неспокойные времена, назначение стены изменилось, как это, собственно, обычно происходило со стенами на протяжении всей истории. Только потом Адрианов вал стал орудием и символом сдерживания, непроницаемым затвором, форпостом угасающего государства, некогда преисполненного жизненных сил.

При этом следует признать, что стена хотя и стала символом нового политического курса, которым Адриан повел империю, отнюдь не являлась поворотом на сто восемьдесят градусов, и вал был возведен не в силу осознания уязвимости империи, а совсем по обратной причине.

Так что же это была за империя, чью северную оконечность украсил Адрианов вал? Давайте окинем ее взглядом, начав с солдат в казармах, примыкающих к самому валу. Повсюду слышится говор на латыни с самыми разными акцентами, доносятся голоса и тех, кто говорит на других языках Все это рисует перед нами картину невероятной мобильности обитателей империи. Солдаты британских гарнизонов родом не только из Британии, но и из Бельгии, Испании, Галлии и Дакии. В Арбее (крепости возле современного города Саут-Шилдс) дислоцировалось военно-морское подразделение из Месопотамии. Не менее завораживающую историю нам может поведать украшенное дивной красоты скульптурами надгробие Регины, супруги человека по имени Барат. Барат, который скорее всего был легионером или маркитантом, прибыл из Пальмиры в Сирии, влюбился в свою рабыню из Хартфордшира, дал ей вольную, женился на ней и осел в Британии. Прощальное напутствие покойной жене высечено на его родном языке — арамейском. Имя Артерий Непо тоже может рассказать немало, поскольку встречается в записях не только в северной Британии, но и в Армении и Египте. Так мы можем проследить жизненный путь этого человека.

На мобильности следует остановиться особо. Римские армии на границах отнюдь не являлись гарнизонами, строго привязанными к некой определенной области. Они часто перебрасывались из провинции в провинцию, поэтому практически постоянно были на марше. Именно эта способность быстро перебрасывать войска являлась ключевым фактором в способности успешно удерживать под контролем территории, размеры которых намного превосходили численность войск.

На развалинах одной крепости, Виндоланды, примыкавшей к Адрианову валу, в 1970-1980-е гг. были обнаружены беспрецедентные находки — нескольких сотен деревянных табличек с записями. Немалая их часть проливает свет на деловую сторону жизни обитателей крепости и представляет собой финансовые счета и прошения об отпусках. Однако другие являют собой более увлекательное чтение. Например, было найдено приглашение на день рождения, полное добрых и нежных слов, написанное супругой одного из военачальников своей подруге. Обнаружена также и расписка легионера в получении теплых носков, сандалий и исподнего перед наступлением зимних холодов. Эти письма попадали в крепость со всей огромной империи благодаря императорской почтовой службе. Письма везли по дорогам, общая длина которых составляла около 90 000 километров, порой проделывая долгий путь от Карлайла до Асуана в Египте. Депеши доставлялись к Адрианову валу благодаря cursus publicus — почтовой службе для служебных нужд. Ответы авторы депеш получали тем же самым способом. Гонцы, перевозившие письма, оставались на ночлег в придорожных постоялых дворах, а тракты, по которым они путешествовали, были оборудованы канавами для стока дождевой воды и столбами с указанием расстояния.

Корреспонденция, циркулировавшая по каналам императорской почтовой службы, также позволяет нам понять, как правил империей Адриан. Как невероятно это ни звучит, но теоретически каждый римский гражданин из всего семидесятимиллионного населения империи мог обратиться к императору с просьбой о помощи. Именно император мог принять окончательное решение, именно он был последней инстанцией. Как мы увидим, императоры вроде Адриана любили культивировать образ кесаря, доступного для простого гражданина. Реальное положение вещей было, разумеется, совершенно иным. Нет ничего удивительного в том, что граждане рассчитывали получить ответ на свои просьбы. На императора обрушивался бесконечный поток петиций от самых разных общин и групп, море прошений о разрешении судебных тяжб. Точное количество писем мы назвать не можем, однако, по свидетельству источника, один из римских наместников Египта периода Золотого века империи как-то раз за день умудрился ответить на тысячу двести восемь прошений. Исходя из этого невероятного количества, можно представить, сколько писем получал Адриан в Риме.

Совершенно очевидно, что для обработки и рассмотрения всех прошений император и наместники в провинциях нуждались в мощном бюрократическом аппарате, состоящем из советников с широкими, но все же ограниченными полномочиями. По дошедшей до нас переписке Плиния Младшего, наместника Вифинии и Понта, и римского императора Траяна мы можем судить о том, сколь активно государь поддерживал контакт с представителями аппарата управления и где именно пролегала зона ответственности чиновников. Письма Плиния Траяну считаются достоянием мировой литературы. Однако в деловой переписке оставалось мало места для пышных фраз и полета фантазии. В одном из писем Плиний сетует на то, что одна из печальных обязанностей чиновника заключается в том, что ему приходится писать массу ужасно скучных посланий.[73]

Мы можем представить, как император, наместник или военачальник разбирает прошения, после чего подписывает на них ответы, составленные либо им самим, либо его подчиненными. Можно быть абсолютно уверенными лишь в одном — ответы и решения по петициям, будь то земельный спор, развод или просьба о предоставлении гражданства, кардинальным образом меняли жизни людей, их подавших Успешное управление империей и счастье граждан, таким образом, в значительной степени зависело от тех, кто имел полномочия принимать решения.

Как римские императоры, наместники и военачальники могли быть уверены в том, что на должности назначаются люди действительно достойные и способные выполнять свои обязанности? Как можно заключить из содержания деревянных табличек, найденных в Виндоланде, императорская почтовая служба, в частности, занималась доставкой рекомендательных писем. В одном из них один человек нахваливает другому хорошие качества, добродетели и достоинства третьего. Подобные рекомендательные письма играли важнейшую роль в назначении людей на различные чиновничьи должности в пирамидальном бюрократическом аппарате империи. Короче говоря, о репутации и добросовестности того или иного человека судили по отзывам его друзей. Логика системы была проста, а сама она эффективна. Чем больше люди заботились о своей репутации, тем менее они были склоны давать рекомендацию недостойному человеку, поскольку это неблагоприятно сказалось бы на мнении о них самих.

Большая часть вопросов решалась на местах управленцами, набранными в соответствии с описанной системой, основывавшейся главным образом на личных качествах. Дело выносилось на рассмотрение императора только в крайних случаях, когда ситуация входила в кризисную фазу. Помимо этого основополагающего принципа, лежавшего в основе управления Римской империей, Адриан нашел еще один способ сделаться ближе к народу, чем его предшественники. Способ был простой — император любил путешествовать.

Адриан правил двадцать один год, и не менее половины этого срока он провел за границей. Между 121-м и 125-м гг. он проделал длинный путь от Северной Британии до Южной Испании, Северной Африки, Сирии, Черного моря и Малой Азии. Позднее, в 128–132 гг., он посетил Грецию, Иудею и Египет. Где бы Адриан ни находился — в Йорке, Севилье, Карфагене, Луксоре, Пальмире, Трабзоне или Эфесе, он все равно продолжал оставаться в пределах одного государства, правителем которого он являлся и в котором повсеместно говорили на греческом или латыни. Он всегда путешествовал с супругой Сабиной и свитой друзей, носильщиков, охраны, рабов и секретарей, останавливаясь во дворцах наместников или известных представителей местной знати. Иногда, путешествуя по тщательно распланированному маршруту, император с кортежем ночевал в дороге, поставив шатры.

Неудивительно, что в отличие от Нерона, покинувшего пределы Италии лишь однажды (отправившись в Грецию), Адриана, по сравнению с подавляющим числом римских императоров, видело куда больше подданных. Это сделало его более популярным и способствовало созданию образа доступного императора, охотно идущего навстречу. О том, сколь большое значение это имело, можно судить по одному анекдоту. Как-то раз одна старуха увидела, как по дороге едет кортеж императора. Украдкой подойдя поближе, она вознамерилась удержать императора, чтобы задать ему вопрос. Однако кортеж проехал мимо, оставив старуху с ее вопросом позади. И все же старуха была не из тех, кто готов смириться с таким обращением. Нагнав Адриана, она заявила, что если у него нет времени, чтобы остановиться и выслушать ее, то, значит, у него не хватает времени быть настоящим императором. Тогда Адриан задержался и выслушал ее. Его положение и популярность, как и в случае с другими императорами в эпоху могущества империи, во многом зависели от общественного мнения. Да, его часто видели, однако, по мнению некоторых, это не означало, что Адриан был «хорошим» императором. Долгое отсутствие в Риме было одной из черт «плохих» императоров.

В ходе путешествий Адриан больше всего любил посещать Афины, древний культурный центр эллинистической культуры. Там он побывал три раза. «Почти в каждом городе по его приказу возводили новые здания и устраивались игры», — сообщает один историк, повествуя о правлении Адриана. Строительная программа в одних лишь Афинах в достаточной степени свидетельствует о привязанности императора к этому городу и его тяге к эллинистической культуре. Он возвел в Афинах огромную библиотеку, построил совершенно новый Форум и величественные мраморные ворота. Таким образом, дышащий древностью центр города был переделан по римскому образцу, однако Адриан оставил след не только здесь. Самым знаменитым святилищем был храм Зевса, величайшего из греческих богов, эквивалентом которого в римском пантеоне являлся Юпитер. Строительство началось в VI в. до н. э., а завершилось оно благодаря Адриану в 132 г., который от своего имени посвятил храм Зевсу. Итак, достижения двух культур, древней и современной, имперской, чествовались на равных, собранные воедино.

Храмам, зданиям и памятникам, которые заложил Адриан (не только в Афинах, но и в столь удаленных от Греции городах, как Смирна в современной Турции и родной город Италика в Испании), присваивали имя императора, о чем были сделаны соответствующие надписи. В ответ на это в знак благодарности советы крупных городов возводили статуи и бюсты императора, а также алтари в его честь. Их можно было встретить в домах, храмах и на рыночных площадях. В любимых императором Афинах статую Адриана воздвигли в Дионисийском театре. Даже в городах, обойденных милостью Адриана, именитые жители чтили культ божественного императора. Это было доказательством преданности, способом выставить себя перед императором в выгодном свете и снискать его расположение. Благодаря этому культу престиж императора оставался на высоте, и его изображение можно было встретить даже в тех местах, которые он не смог почтить своим присутствием. То же самое можно сказать и о монетах, на которых был выбит профиль Адриана и которые постоянно переходили из рук в руки на просторах гигантской империи.

Адрианов вал являлся северным рубежом страны, которую объединяла не только денежная система, но также и языки, и классическая греко-римская цивилизация. Внутри границ римляне общались на греческом и латыни, за их пределами звучало «вар-вар-вар» варваров. (Греки, будучи не в состоянии понять, что говорят иноземцы, чуждые их культуре, издревле называли их «варварами», а римляне просто последовали примеру греков.) В 234 г. до н. э., времени первых коренных изменений в истории Рима, с которой начинается повествование в этой книге, количество мужского населения империи составляло 273 773 человека. Это число в эпоху Адриана увеличилось уже в триста двадцать раз. Учитывая короткую продолжительность жизни и незначительный прирост населения, существование государства зависело от вливаний свежей крови и готовности принимать в свой состав новые народы, готовности, имевшей крайне важное значение.

Тацит с желчью описывает, как его тесть Агрикола, будучи наместником Британии, «романизировал» сынов британской знати. Агрикола был человеком деятельным и во время его наместничества, по свидетельствам Тацита, бритты научились говорить на латыни, «часто» стали одеваться в тоги и соблазнились римскими «пороками», проникнувшись страстью к термам, отдыху под сенью портиков и изысканным пиршествам. «Римская культура на самом деле была рабством, просто название у него было другое»,[74] — утверждал Тацит. В отличие от запада, на востоке империи «романизация» на самом деле означала «эллинизацию». Представители восточной знати пользовались своей образованностью и наследием греческой философии, литературы, ораторского и прочих искусств, чтобы добиться в Риме политической власти. Вместе с этим не надо забывать, что греко-римская цивилизация являлась миром варварской жестокости и резких контрастов.

Например, культурный, образованный Адриан был заядлым охотником. Его тяга к древнему увлечению знати нашла отражение в эффектных кровавых играх, которые он устраивал во время своего правления. Римляне стали свидетелями, как по случаю празднования дня его рождения в январе 119 г. было убито сто львов и сто львиц. Когда империя находилась в зените своего могущества, средств на увеселение народа не жалели, и с этой целью при организации игр в Рим со всех концов империи свозили самых разнообразных диких животных.

Львов и тигров везли из Сирии и с востока империи, вепрей — из Германии и Галлии, быков — из Греции, лошадей — из Испании, верблюдов, носорогов, леопардов, диких ослов, жирафов и газелей — из Северной Африки. Траян был неравнодушен к крокодилам и однажды, чтобы гладиаторы могли с ними сражаться, залил Колизей водой. Казалось, фантазия устроителей подобных феерических зрелищ была безгранична. Во время правления Адриана устраивалось гораздо больше празднеств, чем в другие исторические периоды. В конце игр, учиненных в ознаменование дня рождения императора, в здании Цирка была устроена лотерея, которая, по задумке, должна была завершить череду кровавых зрелищ. Преисполненные надежды на выигрыш люди расходились по домам, сжимая в руках билеты, сделанные в форме маленьких деревянных шариков.

Суть еще одного сильнейшего контраста того времени была куда печальнее. Процветающая, наслаждающаяся покоем империя Адриана зиждилась на чудовищном неравенстве. Например, рабы по численности значительно превосходили свободных граждан, отчего последние испытывали сильное беспокойство. В случае объединения и наличия четкой организации рабы могли стать грозной силой. Еще одна беда была связана с вопросами собственности. Государство ставило себя на службу и защищало в первую очередь крупных земельных собственников, а не простых крестьян, работавших в полях. Тогда как богачи вовсю пользовались благами торговых путей Средиземноморья и потчевали за обедами друзей павлинами из Аравии, большинство бедняков питались скудно и потребляли только то, что производилось в той области, где они проживали. Права, предоставлявшиеся гражданам, также отделяли имущих от неимущих; люди, не имевшие римского гражданства, могли его получить, но для большинства это означало фактически пожизненную службу в рядах римской армии.

Несмотря на то что в империи порой надолго наступал покой, она все равно представляла собой опасный, полный неожиданностей мир. На удалении от крупных городов и городских советов многие сферы жизни законами не регулировались. Система римского правосудия не помогала. Она была благосклонна к богачам, дела пересматривались только в том случае, если человек, желавший отстоять свою правоту, был знатным и обладал запасом времени, деньгами и связями. Подобное положение вещей нашло отражение в римском законодательстве. Во время Адриана началось развитие двухуровневой судебной системы, делившей людей на два класса. Такие наказания, как бичевание, пытки, отсечение головы, распятие и ссылка, могли назначаться только «смиренным» гражданам, не имевшим собственности; более «уважаемые» ветераны, члены городских советов, граждане из сословия всадников и сенаторы, в отличие от представителей первой группы, были защищены от жестоких кар, предусматриваемых римским законодательством. Подобное разделение с течением времени не исчезло, а, наоборот, стало еще более четким.

Да и во многих других аспектах во времена Золотого века империи произошла ликвидация жесткой социальной иерархии, типичной для позднего периода Римской республики и существовавшей за двести лет до правления Адриана. Несмотря на то что население империи объединяли общие языки, большая его часть была неграмотна. Нельзя отрицать, что среди легионеров и мастеровых имелось немало людей, чьих знаний хватало для того, чтобы вести счета и писать отчеты, а многие горожане, судя по граффити на стенах городов, могли читать и писать. Именно эта способность давала им неоспоримое преимущество над подавляющим большинством обитателей римского мира, которые продолжали оставаться неграмотными. Однако если мы внимательно присмотримся к пирамиде социальной иерархии, нас ждет сюрприз. Богатая знать кичилась частными библиотеками. Для их обслуживания в качестве секретарей и переписчиков нередко использовали рабов, в результате чего случалось, что рабы бывали куда более образованными, чем миллионы свободных, но неграмотных и бедных римских граждан. Одним из таких рабов был Тирон, служивший у Цицерона секретарем. Со временем он стал близким другом римского сенатора, занимал высокое положение в доме и в конце концов получил вольную. Во время правления Адриана на обширной территории Римской империи жило немало таких «Цицеронов» и у каждого имелся маленький кружок, состоявший из хорошо образованных «тиронов».

Конец правления Адриана был ознаменован печальным событием. Во время путешествия с Антиноем по Египту в 130 г. молодой возлюбленный императора при таинственных обстоятельствах утонул в Ниле. Адриан, желая смягчить скорбь, в память о гибели любви всей его жизни основал город Антинополь и объявил об обожествлении молодого человека. С этого времени во всей империи Антиною поклонялись как богу. Путешествия Адриана закончились в 132 г. Он поселился в Тиволи на роскошной новой вилле, отстоявшей от Рима на расстоянии 25 километров — самом подходящем месте, чтобы окинуть взглядом свое правление. Вилла была построена столь чудесным, искусным образом, что, по сути, представляла собой грандиозную карту тех мест, которые Адриан посетил в течение всей своей жизни. Несколько зданий получили название «Академия» в честь философской школы Платона в Афинах, еще одно строение называлось «Канопус» в честь святилища, находившегося в Александрии. Загробный мир, завораживавший Адриана, был также представлен на вилле. Два ее участка получили название «Елисейские поля» и «Гадес». Помимо этого, по свидетельству источников, на вилле имелся пруд с яркими рыбами, свезенными со всех концов империи, греческий театр, колоннада, бани и богатая частная библиотека. На возведение виллы, занимавшей как минимум 199 гектаров, не жалели средств, а строили ее столько же времени, сколько и Адрианов вал.

Золотой век Римской империи длился еще долго после смерти Адриана, который скончался в 138 г. При Антонине Пии в государстве царил все тот же мир и порядок, но во время правления Марк а Аврелия, еще одного бородатого философа-императора, на pax Romana обрушились орды германцев. Судьба Аврелия преисполнена горькой иронии: человек, желавший мира, был вынужден практически всю свою жизнь сражаться с варварами, теснящими империю с севера. После того как на смену ему пришел его сын Коммод, человек взбалмошный и ветреный, более интересующийся играми и боями гладиаторов, нежели безопасностью империи, все успехи Марка Аврелия в войнах с германцами пошли прахом. В 193 г. Септимием Севером, первым «африканским» императором Рима, была основана новая династия. Император принял необходимые меры, в результате которых империя снова зажила в Золотом веке, начавшемся во время правления Адриана. Однако этих мер оказалось недостаточно, чтобы предотвратить наступление неизбежного упадка. К середине III в. н. э. Римская империя оказалась ввергнутой в пучину нового чудовищного кризиса, поставившего ее на грань гибели.

Чтобы спасти государство от краха, требовался человек, который смог бы провести новые великие преобразования, а главное, был бы талантливым полководцем, способным командовать армиями. С приходом к власти этого человека мода на бороды у императоров резко прошла. В фавор снова вошли гладковыбритые воины-императоры с коротко подстриженными волосами.

Примечания:

7

Полибий. Всеобщая история, VI, 52. Пер. Ф. Г. Мищенко.

72

Плиний Младший. Панегирик. Пер. В. С. Соколова.

73

Плиний Младший. Письма. 1.10, 9.

74

Тацит. Агрикола, 21. Пер. В. И. Модестова.