Глава 7.

"Я даже не знал, что они на нас за что-то обижены"

Рев низко идущего самолета сорвал с места капитана 2-го ранга Логана Рамсея. Вместе с дежурным по части он выскочил из помещения штаба, чтобы записать номер и наказать воздушного хулигана, будучи в полной уверенности, что это воскресная шутка кого-нибудь из молодых пилотов. Ударная волна чуть не сбила офицеров с ног, грохот оглушил. В яркой вспышке огня разваливался на куски огромный ангар летающих лодок.

- Он врезался в ангар! - в ужасе закричал дежурный.

- Он сбросил бомбу, - стараясь говорить спокойно, ответил Рамсей, это японец.

Вышедший из пикирования самолет пролетел над каналом между островом Форд и доком No 1010, всего в каких-нибудь 200 метрах от контр-адмирала Уилльяма Фурлонга, когда тот стремительно вбежал на борт своего флагманского корабля - древнего минного заградителя "Оглала". Адмирал успел заметить красные круги, пламенеющие на крыльях и фюзеляже набирающего высоту самолета, и также все понял. Приказав пробить боевую тревогу, он как старший на рейде поднял сигнал: "Всем кораблям в гавани, боевая тревога!" Было 7 часов 55 минут утра 7 декабря 1941 года.

Эти первые минуты нападения остались незамеченными для лейтенанта Дональда Корна с крейсера "Релей", стоявшего на швартовах с северо-западной стороны острова Форд у причала, обычно занимаемого авианосцами. Он только что сдал вахту младшему лейтенанту Уилльяму Гейму и отошел к противоположному борту, так что не мог видеть происходящего на острове Форд. Но зато ему открывался прекрасный вид на город почти до самого центра острова Оаху. И в 7.56 он заметил самолеты, идущие к гавани именно с этого направления.

Они шли на малой высоте прямо над верхушками деревьев. Отдалившись от группы, две машины направились к "Юте" со стороны кормы, одна - к "Детройту" с носового курса, а одна помчалась прямо на "Релей". Лейтенант Корн, думая, что это самолеты морской пехоты, летному составу которой суровое командование, не признающее никаких выходных, устроило воскресные учения, вызвал наверх расчеты зенитных пулеметов, чтобы тоже попрактиковаться. Матросы еще бежали на боевые посты, когда торпеда попала в борт крейсера прямо напротив второй трубы. В оглушающем грохоте взрыва корабль стал валиться на борт. В ослепляющей смеси дыма, грязи и огромного столба ила и воды, поднявшихся над кораблем, моряки успели заметить, как разлетелся в щепки баркас, стоявший у борта крейсера, как раз у того места, куда угодила торпеда. Баркас должен был отвезти группу матросов в церковь.

"Детройт" избежал попаданий, но "Юта" был подброшен вверх двумя чудовищными взрывами.

Глядя на эту картину с мостика эсминца "Монегхен", находившегося в нескольких сотнях метров у выхода из гавани, боцман Томас Донахью в первый миг подумал, что кто-то из армейских начальников определенно спятил: устроить учения с применением боевых бомб и торпед!

Пятый самолет этой группы, не сбросив торпеды, проскочил над островом Форд и кинулся на "Оглалу" и "Хелену", пришвартованных друг к другу у плавдока No 1010 - на месте, обычно занимаемом линкором "Пенсильвания", флагманским кораблем всего Тихоокеанского флота. Торпеда прошла под днищем "Оглалы" и врезалась прямо в мидель-шпангоут крейсера "Хелена" - часы в машинном отделении корабля остановились после взрыва и показывали 7 часов 57 минут. Силой взрыва, поразившего "Хелену", старенький "Оглала" был отброшен в сторону с извивающимися змеями оборванных швартовых концов. Сброшенный с койки матрос Дон Роденбергер, вскочив на ноги, решил, что на дряхлом минзаге взорвался его антикварный паровой котел. Увидев клубы дыма и огня, взметнувшиеся над плавдоком, лейтенант Лео Брукс - вахтенный офицер линкора "Вест-Вирджиния" - не понимая еще, что произошло, приказал сыграть пожарную тревогу, передав звонками и голосом по кораблю: "Пожарным и аварийно-спасательным дивизионам! Тревога!"

Но даже те, кто наблюдал за приближением самолетов, не могли вначале ничего понять. Кочегар с плавмастерской "Вестал", пришвартованной к линкору "Аризона", Френк Сток ехал с шестью своими товарищами на катере в церковь. Они уже подходили к причалу, когда увидели шесть или восемь торпедоносцев, идущих очень низко над водой - не более чем в 15 метрах - прямо на линейные корабли. Матросы были страшно удивлены. Они были еще более удивлены, когда хвостовой стрелок одного из самолетов полоснул по ним пулеметной очередью. Сток вспомнил какие-то истории, которые он читал об учениях "в реальных боевых условиях", якобы проводящихся где-то в южных штатах. Наверное, здесь происходит то же самое. А для большего реализма на самолетах даже намалевали красные круги - опознавательные знаки вероятного противника. Подобные заблуждения быстро улетучились, когда один из моряков, находившихся на катере, получил пулю в живот от хвостового стрелка одного из пролетавших торпедоносцев.

На "Неваде", стоявшей на северном конце "линкорного ряда", дирижер корабельного оркестра Один Макмиллан ожидал со своими музыкантами подъема флага в 8 часов утра, чтобы поприветствовать его звуками Национального гимна. 23 музыканта корабельного оркестра находились на верхней палубе с 7.55, когда был поднят подготовительный флаг. Стоя в строю, многие музыканты заметили самолеты, пикирующие на противоположной стороне острова Форд. Макмиллан увидел целые тучи земли и грязи, поднявшиеся вверх, но считал, что проходят какие-то очередные учения. Уже было 7.58 - две минуты оставалось до начала церемонии - когда он увидел идущие прямо на линкоры самолеты со стороны выхода из гавани. Тяжелые, глухие, напоминающие удары парового молота взрывы, раздались под водой, сотрясая всю линию кораблей. Люди в строю стали встревожено оглядываться. Но тут наступило ровно 8 часов. Оркестр грянул "Звездный Гимн".

Японский самолет, сбросивший торпеду в "Аризону", выходя из атаки, пронесся над кормой "Невады". Хвостовой стрелок дал длинную очередь по морякам, замершим по команде "смирно". К счастью, он плохо прицелился, не попав ни по одному из музыкантов, ни по морским пехотинцам, стоявшим лицом к оркестру. Крупнокалиберная очередь лязгнула о палубу и прошила уже поднятый флаг.

Макмиллан теперь начал понимать, что происходит, но продолжал дирижировать оркестром. Он всю жизнь руководил военными оркестрами и еще не было случая, чтобы он, начав исполнение Национального гимна, позволил себе прервать его, не доиграв. Он только на секунду запнулся (или сделал паузу), когда щепки палубного настила от пулеметной очереди внезапно полетели ему прямо в лицо. Весь оркестр также сделал паузу и уставился на дирижера, как будто они репетировали подобную паузу в течение нескольких недель. Но никто не покинул строя, пока не прозвучала последняя нота гимна. Затем все с дикой поспешностью бросились в укрытие.

Вахтенный офицер "Невады" лейтенант Тоссидж нажал сирену боевой тревоги. Горнист корабля готов был уже проиграть боевую тревогу, но Тоссидж выхватил у него горн и выбросил его за борт. Хватит этих детских игр с дудками и свистульками! Схватив микрофон внутрикорабельной трансляции, он прокричал в него несколько раз:

- Воздушный налет! Это не учения! Повторяю - это не учения!

На всех кораблях люди начали понимать, что происходит.

На транспорте "Кастор" старпом закричал:

- Нас бомбят японцы!

На подводной лодке "Тоутож" матросы якорной вахты крикнули вниз через торпедный люк:

- Ребята, война началась! Честно слово, не врем. Без шуток!

На крейсере "Феникс", к борту которого были пришвартованы эсминцы, громкоговоритель корабельной трансляции объявил: "Собирающимся на католическую мессу выйти на верхнюю палубу!" И тут же завыли сирены боевой тревоги, заглушая все другие звуки.

Пронзительные звонки и вой сирены пронеслись по линкору "Мэриленд", сопровождаемые командами по трансляции.

На "Оклахоме" сначала завыли сирены воздушной тревоги, а минутой позже зазвучали звонки боевой. Затем по корабельной трансляции передали несколько слов, которые один из моряков линкора запомнил так: "Реальные самолеты противника, настоящие бомбы! Это не учения!" Другие свидетели уверяют, что смысл слов был таким, но сами слова были не столь деликатными. И именно это убедило многих, что действительно началась война.

Но на большинстве кораблей находящиеся внизу люди все еще нуждались в дополнительных доказательствах. Даже после попадания торпеды в "Хелену" кочегар Джозеф Месси был уверен, что боевая тревога является результатом плохого настроения старпома, желающего испортить всем выходной день.

- Какого черта! Сегодня воскресенье! У них нет больше времени, чтобы устраивать учения? - отреагировали на сигналы боевой тревоги в кубрике машинистов линкора "Калифорния".

Почти точно так же отреагировали в кубрике сигнальщиков крейсера "Сан-Франциско".

На эскадренном миноносце "Фелпс" машинист Уильям Тейлор, услышав сигнал боевой тревоги, решил продемонстрировать всем свое недовольство. Он демонстративно долго одевался, затем вышел на верхнюю палубу и направился на корму попить воды.

И только потом, не спеша, пошел к люку, ведущему в котельное отделение, где находился его боевой пост. В этот момент к нему подскочил какой-то старшина комендоров, крича:

- Ты, что ползешь, как сонная муха? Ты знаешь, что война началась?

"Заткнись, придурок, - зло подумал Тейлор, - нечего тут меня пугать. Для меня эти воскресные учения хуже любой войны".

Капитан 2-го ранга Геральд Стоут - командир быстроходного минного заградителя "Бриз" - был еще более возмущен. Он строго-настрого приказал не устраивать никаких учений по воскресеньям, по меньшей мере до 8 утра. Услышав сигнал боевой тревоги, командир прервал завтрак и поспешил наверх, чтобы устроить головомойку вахтенным.

Капитан 1-го ранга Гарольд Трейн - начальник штаба дивизии линкоров адмирала Пайя - услышав сигнал тревоги в своей каюте на "Калифорнии", был убежден, что кто-то дал этот сигнал по ошибке. Ни адмирал, ни он не планировали никаких учений на воскресное утро.

Ошибка действительно произошла на эсминце "Хинли". Его экипаж собирался на палубе по воскресеньям звуками химической тревоги в 7.55. В это утро кто-то по ошибке нажал кнопку боевой тревоги.

На крейсере "Гонолулу" морской пехотинец Рой Генри спорил на доллар, что это Армия решила "подловить" Флот внезапной атакой, используя учебные торпеды. Трубогибщики и медники на плавмастерской "Ригел" вообще никак не отреагировали, когда какой-то матрос в одном белье прибежал к ним в цех, крича, что началась война. Они решили, что тот спятил. Когда один матрос на "Пенсильвании" крикнул старшине машинистов Уильяму Фелсингу, что японцы напали на базу, тот отшутился:

- Ты ошибся, сынок. Это, наверное, немцы. Заблуждения длились гораздо меньше времени, чем время их описания. Страшная правда быстро стала понятна всем. Некоторые восприняли ее на грани истерики, некоторые - удивительно спокойно, другие - с простодушной наивностью.

Командир линейного корабля "Всст-Вирджиния" капитан 1-го ранга Мервик Беннион спокойно заметил своему вестовому:

- Это в их традициях - совершать внезапные нападения.

Матрос с эсминца "Монегхем" сказал старшине Томасу Донахью:

- Вот черт! А я даже не знал, что они за что-то на нас обижены.

По палубам, коридорам и трапам, проваливаясь в люки и выскакивая из них мчались офицеры и матросы на свои боевые посты, стараясь обогнать время. Но время было уже упущено.

Сигнал боевой тревоги еще не успел отзвучать, как "Оклахома" получила первую из пяти торпед, "Вест-Вирджиния" - первую из шести. Эти линкоры представляли превосходнейшую цель - прямо на курсе подхода торпедоносцев. Затем "Аризона" получила две, хотя и находилась немного к северу и была частично закрыта плавмастерскою "Вестал". И, наконец, две торпеды поразили "Калифорнию", хотя она представляла очень неудобную цель на самом южном конце "линкорного ряда". Только пришвартованные с внутренней стороны линкоры смогли избежать ливня торпед: "Мэриленд", пришвартованный к борту "Оклахомы" и "Теннесси", прикрытый корпусом " Вест-Вирджинии"".

Взрывы торпед встряхивали корабли, сбивая с ног людей. На "Вест-Вирджинии" младший лейтенант Эд Джакоби выскочил из каюты со скоростью света, когда после первого взрыва железный шкафчик упал с переборки, едва не пробив ему голову.

Матрос Джеме Дженсен удержался на ногах после первых двух взрывов, третий сбил его с ног. Дженсен ударился головой о переборку и потерял сознание. Рулевой Эд Весера пытался добраться из кормового кубрика до своего боевого поста на мостике, но на пути его ждали бесчисленные препятствия: торпеды, обстрел с воздуха, водонепроницаемые двери, задраиваемые перед самым его носом, толпы людей, бегущих в противоположном направлении. Ему удалось пристроиться за капитаном 1-го ранга Беннионом и он шел за ним, поскольку перед командиром открывались все двери. Но вскоре какая-то новая толпа отделила его от командира и Весера вынужден был бежать в другом направлении. Он так и не добрался до мостика.

На "Хелене" машинист Пол Вайсенбергер пытался добраться до своего боевого поста в носовом машинном отделении. На пути грудой обломков валялось содержимое матросского камбуза. Все двери были задраены. В итоге ему удалось добраться лишь до кормового машинного отделения.

Камбуз на "Оглале" был превращен в груду обломков взрывом той же торпеды. По осколкам битого стекла и китайского фарфора матрос Френк Форджоне босиком добрался до своего боевого поста в лазарете, ужасно порезав при этом ноги, но заметив это только через час.

Хуже всего дела обстояли на "Оклахоме". От попадания второй торпеды погас свет. Следующие три торпеды фактически разрушили весь левый борт корабля. Хлынувшие внутрь бурлящие потоки воды буквально вынесли матроса Джорджа Марфи из помещения корабельной типографии на третьей палубе. Его группа отступила в центр корабля, задраив за собой водонепроницаемую дверь. Постепенно увеличивался крен и вода, просачиваясь через сварные швы, стала заполнять также и этот отсек. Крен продолжал увеличиваться, а люди все еще стремились добраться до своих боевых постов. В тусклом свете аварийного освещения матросы и офицеры сновали туда-сюда по трапам, которыми еще можно было пользоваться. Все это напоминало какой-то темный и страшный ночной кошмар.

В суматохе многие корабли, в отличие от "Невады", так и не подняли флагов. Другие сделали это, но в очень необычной манере. На одной из подводных лодок, стоящей у нефтеналивной баржи, матрос, выскочив из рубки, пытался добежать до флагштока с флагом в руках. По лодке хлестанула пулеметная очередь. Матрос юркнул обратно в рубочный люк. Он сделал еще одну попытку, но другой самолет заставил его снова искать убежище в рубке. На третий раз матросу удалось поднять флаг, но через секунду пришлось снова нырять в укрытие. Люди на барже хлопали в ладоши и смеялись.

В штабе флота капитан 2-го ранга Винсент Марфи еще звонил адмиралу Киммелу о задержании "Уордом" сампана, когда в помещение ворвался главстаршина-сигнальщик, выпалив:

- С сигнальной башни передали, что японцы бомбят наши корабли и что это не учения!

Марфи передал это сообщение своему боссу, а затем приказал офицеру связи немедленно сообщить об этом по радио главнокомандующему флотом в Вашингтон, командующему Атлантическим флотом, командующему Азиатским флотом и всем кораблям, находящимся в море. Слова, навсегда вошедшие в историю, полетели в эфир: "ВОЗДУШНЫЙ НАЛЕТ НА ПЕРЛ-ХАРБОР, ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. ПОВТОРЯЮ: ЭТО НЕ УЧЕНИЯ". Было 8 часов 00 минут утра. Позднее выяснилось, что адмирал Беллинджер радировал похожее сообщение в 7.58. Итак, Вашингтон уже знал об этом.

В жилых домах флотских офицеров никто не мог понять, что нарушило покой воскресного утра. Капитан 1-го ранга Райнольдс Хайден наслаждался завтраком. Он слышал взрывы, но полагал, что это дорожные строители, прокладывающие новое шоссе, ведут подрывные работы. В комнату вбежал его маленький сын Билли, крича: "Японские самолеты!"

Лейтенант Баудро, вытиравшийся после душа, подумал, что взорвалась цистерна с нефтью, стоявшая вблизи его дома. Он понял все, когда один из японских самолетов чуть не врезался в окно его ванной комнаты. Главстаршина Альберт Молтер чем-то занимался в своей квартире, полагая, что идут учения. Стоявшая на балконе жена крикнула ему:

"Ал, иди быстрее сюда. Линкор перевернулся!"

Одиннадцатилетний Дон Мортон, бегущий на причал к брату с новой порцией рыбной наживки, был оглушен близким взрывом. Новый взрыв заставил его побежать обратно домой. Мальчик в ужасе спросил у матери, что случилось? Та, почти в истерике, крикнула ему, чтобы он шел к причалу и нашел своего брата Джерри. Когда Дон побежал снова к причалу, самолеты, летя прямо на уровне крыш, обстреливали из пулеметов дорогу. Пули поднимали фонтанчики песка и грязи. Дон испугался идти дальше. Побежав обратно домой, он увидел, как их сосед, флотский лейтенант, стоя в пижаме на газоне, плакал как ребенок.

Адмирал Киммел выскочил на террасу перед своим домом на горе Макалапа сразу же после телефонного сообщения капитана 2-го ранга Марфи о начале атаки. Адмирал стоял там минуту или две, наблюдая, как японские самолеты заходят в торпедную атаку. Рядом с ним стояла жена капитана 1-го ранга Ирла - начальника штаба ОВРа. (На Макалапе жили многие старшие офицеры флота). Показав рукой на гавань внизу, женщина крикнула адмиралу:

- Смотрите, они приканчивают "Оклахому"!

- Я вижу, что они делают, - ответил адмирал. На контрольной башне аэродрома Хикэм полковник Уильям Фартинг все еще ожидал прибытия с материка бомбардировщиков Б-17, когда увидел длинную, тонкую линию самолетов, приближающихся с северо-запада. Они напоминали бомбардировщики морской пехоты с аэродрома Эва. Когда самолеты начали пикировать, Фартинг заметил полковнику Бертголфу:

- Смотрите, какие реальные учения. Морские пехотинцы демонстрируют флоту, что война может начаться и в воскресное утро!

Сержант Роберт Хеллидай наблюдал то же самое шоу с плаца неподалеку. Он увидел большой столб воды, поднявшийся над островом Форд и решил, что моряки что-то экспериментируют с глубинными бомбами. Затем на острове, подняв столб огня и черного дыма, взорвалась цистерна с бензином. Сержант подумал, что кому-то здорово нагорит за подобные инциденты на учениях. В этот момент самолеты внезапно появились и над ними. Красное восходящее солнце алело на их плоскостях и фюзеляжах. Кто-то еще успел заметить: "Глядите, это, наверное, самолеты из тех, кому пришлось быть "красными" на маневрах".

Уже в следующий момент люди с ужасом разбегались в укрытия. Самолет сбросил бомбу, направив ее в огромный ангар службы ТЭЧ авиабазы. Затем появились какие-то самолеты с юга и на Хикэме начался ад. Пушечно-пулеметные очереди били по бегущим людям и по ровным рядам запаркованных машин, по ангарам пикирующих бомбардировщиков и административным зданиям.

Пробегая мимо огромной солдатской столовой в центре авиабазы, рядовой Френк Ром крикнул в окно сидящим за завтраком, чтобы те срочно покинули здание. Но было уже поздно. Подносы, тарелки, стаканы, пища разлетелись во всех направлениях, когда авиабомба, пробив крышу, взорвалась в зале. Тридцать пять человек погибли на месте. Раненые, дико крича, пытались выбраться из-под обломков. Одному человеку пробило голову банкой майонеза.

В казармах, где большинство солдат еще спали, первые взрывы в Перл-Харборе разбудили капрала Джона Шервуда. Ругая последними словами флот, сержант встал с койки и, потянувшись, подошел к окну, увидев, как взлетел на воздух ангар ТЭЧ, находившийся в другом конце аэродрома. Прямо в трусах Шервуд бросился прочь из казармы, крича:

- Воздушный налет! Настоящий воздушный налет!

В огне и под обстрелом люди пытались добраться до своих мест по боевой тревоге, которую еще никто не объявлял. Далеко не всем удалось это сделать. Приходилось нырять в рвы, канавы, одному - даже в выгребную яму уборной, чтобы спастись от осколков и пуль. Ярким пламенем горели боевые машины, выстроенные вдоль взлетной полосы, клубы черного дыма поднимались над цистернами с горючим, валили из окон казарм и административных зданий. Пылали постройки аэродромных служб. Рядовой 1-го класса Джозеф Неллис помощник католического капеллана - бросился в аэродромный костел, чтобы спасти Священные Дары на алтаре. Прямое попадание бомбы уничтожило церковь прежде, чем он сумел туда добежать.

Пока корабли в гавани и аэродром Хикэм содрогались в дыму и пламени от взрывов, на базе армейской истребительной авиации Уиллер, расположенной в самом центре острова, все было спокойно; Старший сержант Френсис Клоссен, оправляя выходную форму, прихорашивался перед зеркалом, собираясь на свидание. Выглянув затем в окно третьего этажа казармы, где он находился, сержант заметил линию из шестидесяти самолетов, идущих на запад над перевалом Коле-Коле. Они развернулись влево и исчезли на фоне гор. Сделав круг, самолеты появились снова, соединились с другими, подошедшими с северо-запада, и со снижением направились прямо к аэродрому Уиллер. В 8.02 рядовой Артур Фуско, охранявший с винтовкой на плече стоянку истребителей П-40, на секунду замер от удивления, услышав рев идущих на него пикировщиков. Увидев красные круги на крыльях, он понял все и кинулся в ангар за пулеметом, но не мог попасть в помещение, где хранились патроны. Он пытался сломать замок, но не смог.

Рядовой Керрол Эндрю упал ничком в простенок у окна казармы, когда пулеметная очередь, со звоном выбив стекла, прошила солдатские рундуки. Рядовой Леонард Эган, выскочив голым из палатки, с обмундированием под мышкой, успел нырнуть в какую-то щель, прежде чем палатку прошило очередью.

В военном городке целые семьи высыпали из домов в пижамах или закутанные в ванные полотенца, с удивлением глядя в небо. В офицерском клубе лейтенанты Уэлч и Тейлор на полуслове прекратили спор: идти купаться или нет. Уэлч схватил телефонную трубку и вызвал аэродром Халейва, где стояли их истребители П-40. "Да, - ответили оттуда, - с самолетами все в порядке - они заправлены и вооружены". Уэлч бросил трубку, и оба лейтенанта, прыгнув в машину Тейлора, помчались на Халейву, подгоняемые пулеметными очередями погнавшегося за ними японского истребителя "Зеро".

В Шофилдских казармах рев пикирующего бомбардировщика заставил броситься к окну командира 25-й пехотной дивизии генерал-майора Максвелла Муррея. Генерал хотел записать номер и доложить о воздушном хулигане. Самолет пронесся в какой-нибудь полусотне метров от него, но генерал не успел заметить номер. Взглянув на часы, генерал выскочил из помещения, чтобы засечь время посадки самолета и по нему найти и наказать летчика. К величайшему удивлению командира дивизии, самолет не пошел на посадку, а сбросил бомбу. Еще не понимая до конца в чем дело, генерал приказал поднимать дивизию в ружье.

В Информационном Центре на форту Шафтер лейтенант Тейлор услышал первые взрывы еще до окончания своего дежурства в 8 утра. Он вышел из помещения и стал наблюдать то, что, по его мнению, было "учением флота в Перл-Харборе". Затем лейтенант услышал где-то ближе залпы зенитного огня. Хотя его дежурство уже окончилось, Тейлор вернулся в Центр, где уже звенел телефон. Дежурный сержант по аэродрому сообщил ему: "Воздушный налет на Уиллер". Теперь Тейлор знал, что ему делать. Он немедленно отозвал с завтрака операторов радиолокационной сети. В своей квартире неподалеку командующий Гавайским военным округом генерал-лейтенант Шорт с интересом прислушивался ко всему этому бедламу. Он тоже подумал, что флот решил в воскресенье повысить свою боевую подготовку. Взрывы стали раздаваться чаще и сильнее, и генерал вышел на балкон, чтобы посмотреть, что там происходит. В западном направлении к небу поднимались клубы черного дыма, но что там творится, было непонятно. Затем, в 8.03, позвонил его начальник штаба полковник Филипс с ошеломляющей новостью: с аэродромов Хикэм и Уиллер только что доложили, что их бомбят. По-настоящему бомбят.

В 12 милях от форта на базе Канэохе капитан 3-го ранга медслужбы Маккримсон услышал гул авиационных моторов. Кто-то ему заметил, что это, видимо, какие-то армейские учения. Маккримсон вышел на воздух, чтобы взглянуть, чьи это машины. Три самолета неслись сомкнутым строем чуть выше верхушек деревьев, ведя огонь из пушек и пулеметов. Они сделали три захода, обстреливая ангары. Вскоре из зданий повалил дым. В соответствии с инструкциями, Маккримсон немедленно послал на пожар санитаров.

Появился еще один самолет, на крыльях которого пламенели красные круги. На этот раз Маккримсон сказал одному из старшин: "Позвони в Перл-Харбор и попроси помощи". Из Перл-Харбора почему-то совершенно спокойно ответили, что именно сегодня они ничем помочь не смогут. Затем Маккримсон позвонил жене, предупредив, чтобы та не ждала его с дежурства, потому что "на нас напали". Жена засмеялась:

"Прости их и приходи домой".

В офицерской столовой, находящейся недалеко от ангаров, старший вестовой Уолтер Симмонс уже закончил убирать со столов, когда начался обстрел. Думая, что это какое-нибудь воскресное шоу, вестовой, не спеша вышел из столовой взглянуть на него. Увидев горящий ангар, он ринулся назад, крича офицерам, пришедшим на завтрак, о случившемся. Офицеры выскочили из столовой и кинулись будить своих еще спящих товарищей. Это была непростая работа - растолкать не одну сотню летчиков, которые завалились спать только под утро в субботу. Младший лейтенант Джордж Шхут ворвался в комнату лейтенанта Губерта Риса, крича: "Какой-то сумасшедший идиот из армейских пилотов обстрелял наши ангары!" В доказательство он протянул еще теплую пулю. Рис выглянул в окно и увидел красные круги на крыльях самолетов. Он вскочил и принялся будить остальных. Первым он пытался растормошить лейтенанта Беллинджера, крича ему в ухо:

- Вставай! Война!

- Ты, что пьяный, - отбивался Беллинджер, - дай поспать. Оставь меня в покое!

Его подняли и заставили взглянуть в окно. Они понеслись по длинному коридору общежития холостых офицеров, крича и стуча в двери.

Лейтенант Чарльз Уиллис завел свой автомобиль, пятеро летчиков набились в него, думая добраться до ангаров. Пулеметная очередь прошила крышу машины, каким-то чудом никого не задев. Летчики выскочили из нее, затем, когда Уиллис выяснил, что автомобиль еще способен двигаться, снова сели. Когда они достигли базы и выскочили из машины, по ней полоснула еще одна очередь. На этот раз более удачно, взорвав бензобак. Машина вспыхнула, как свеча. Но летчики даже не заметили этого. Потому что вид 33 пылающих "Каталин" - практически всех, за исключением трех, находящихся в патруле был гораздо более ярким и незабываемым зрелищем.

На авиабазе морской пехоты Эва происходило почти то же самое. Дежурный по части капитан Леонард Эшвелл сразу почувствовал что-то не то, когда увидел две группы торпедоносцев, летящих вдоль побережья в направлении стоянки флота. В отличие от большинства других на Гавайях, капитан сразу же их опознал. Он бросился в штаб, чтобы объявить боевую тревогу, но в этот момент 21 истребитель "Зеро", появившись со стороны гор, с бреющего полета начали штурмовку аэродрома. Некоторые занялись самолетами, стоявшими ровными рядами вдоль полосы, другие - обрушились на ангары, третьи крушили рулежки. Один из истребителей поймал самого подполковника Клайда Ларкина - командира авиабазы, который ехал на службу на своей развалюхе выпуска 1930 года. Ларкин, не выключая мотора, катапультировался из машины прямо в придорожную канаву. Когда самолет пронесся над ним, подполковник забрался обратно и прибыл на базу в 8.05. К этому времени 33 из 49 вверенных ему самолетов были уже превращены в пылающие обломки. Жена подполковника наслаждалась солнечным утром в отеле "Халекулани", где они временно сняли номер до найма дома или квартиры.

Среди других гостей отеля находился капитан 1-го ранга Банкли с "Калифорнии", который в плавках отправился на пляж, чтобы окунуться перед завтраком. В другом номере корреспондент газеты "Крисчен Сайнс Монитор" Джозеф Харш был разбужен грохотом отдаленных взрывов. Они немедленно напомнили ему воздушные налеты на Берлин, где он был предыдущей зимой. Он разбудил свою жену и сказал:

- Дорогая, ты часто спрашивала меня, как звучат взрывы бомб при воздушных налетах. Послушай, это очень хорошая имитация.

- О, - протянула жена, - хорошо звучит. Мне нравится. - И супруги заснули снова.

Большинство жителей Гонолулу проявили мало интереса к громыхавшим вдали взрывам. Писатель Бейл Кларк услышал их через окно своего дома и решил, что это артиллерийские стрельбы флота. Если его что-то и беспокоило в то утро, то это отсутствие утренней газеты.

А Томми Томмерлин - летчик местной авиалинии, обслуживающей Гавайские острова, подрабатывал, давая летные уроки Джиму Дункану на желтой, учебной "Аэронке", принадлежащей местному аэроклубу. Сегодня Дункан должен был показать, чему он научился, пролетев самостоятельно вокруг острова. Они пролетали над мормонским храмом на мысе Кахуку, когда самолет тряхнуло и они услышали треск пулеметной очереди. Сначала Дункан подумал, что какой-нибудь придурок из армейских пилотов хочет его напугать холостыми очередями, но увидев трассирующую очередь, направленную на него, понял, что заблуждался. Пули забарабанили по фюзеляжу. Ведя огонь, два самолета шли снизу прямо на него. Развернувшись, они стали делать второй заход, и Дункан впервые в жизни увидел оранжево-красные круги у них на крыльях. Он немедленно спикировал в сторону береговой черты, надеясь укрыться за холмами, чьи отвесные склоны выходили к самой воде. Это было хорошее решение - японские самолеты не решились следовать за ним. Сделав пару кругов, они присоединились к армаде, направляющейся в Перл-Харбор. Простреленная "Аэронка", проковыляв вдоль побережья, кое-как плюхнулась на частный аэродром Джона Роджерса.

Еще один пилот-любитель - адвокат Рой Витасек - попал в похожую переделку над аэродромом Роджерса. Он тоже совершал утреннюю прогулку на "Аэронке" вместе со своим сыном Мартином. Они уже заходили на посадку, когда увидели дым и огонь первого взрыва, поднявшегося над островом Форд. Неподалеку кружились какие-то самолеты, Витасек не связал их присутствие с увиденным взрывом. Новые взрывы начали подниматься над гаванью. Затем взорвался ангар на аэродроме Хикэм. И если у Витасека были еще сомнения, то они рассеялись, когда он увидел несколько самолетов с красными кругами на плоскостях, пролетевших под ним. Два из них появились у него за хвостом, и Витасек отвернул в сторону моря, надеясь, что истребители не будут гнаться за столь ничтожной целью. И оказался прав. Японцы дали ему в след не очень прицельную очередь и спикировали на аэропорт Роджерса. Когда он наконец совершил посадку, в аэропорту все бурлило от возмущения: "Видели ли вы подобных психопатов?! Они что, все перепились, если вылетают на учения с боевыми патронами?!"

До последнего момента аэропорт Роджерса пытался работать по своему графику. В 8.00 диспетчер объявил посадку на самолет, следующий на остров Мауи, и пассажиры, как обычно, вышли на летное поле к ожидавшей машине. Среди них был доктор Гомер Идзуми из Санитарного центра на Мауи, который прилетел в Гонолулу по делу. Провожающие его супруги Джонсон видели, как он взбирался по трапу, неся коробку со своим любимым домашним печеньем. Он уже помахал рукой через иллюминатор самолета, когда всем пассажирам было приказано покинуть машину. Доктор Идзуми выпрыгнул из самолета и снова подошел к Джонсонам. В этот момент японские истребители, пройдя низко над полосой, вспахали взлетную полосу пулеметными очередями. Пилот готового взлететь пассажирского самолета Боб Тайс был убит. Джонсоны стали убеждать Идзуми вернуться к ним домой. Тот не соглашался, считая, что самолет вскоре вылетит. Но он ошибся. Вскоре аэропорт был превращен в груду горящих обломков. Упав под пальму, оглушенный взрывами и свистом осколков, доктор Идзуми неожиданно подумал: успел ли он на прощание поцеловать своего сына Аллена, когда улетал с Мауи.