Глава 9.

"В военное время галстук не положен"

С эсминца "Бриз" заметили ее первыми. С мостика старого миноносца-минзага, стоявшего на якоре у набережной Перл-Сити, ясно увидели рубку подводной лодки, появившуюся с западной стороны острова Форд около 8.30. С авиатранспортов "Медуза" и "Картис" ее заметили несколькими минутами позже. На всех трех мачтах почти одновременно взвились сигналы, предупреждающие о новой опасности.

На эскадренном миноносце "Монегхен" сразу же заметили эти сигналы. Эсминец, - первый корабль, давший ход во время налета, - медленно шел по направлению к входному каналу. В этот момент сигнальщик доложил капитану 2-го ранга Барфорду:

"Командир! Сигнал на "Картисе": "Вижу подводную лодку с правого борта!"

Капитан 2-го ранга Барфорд пытался объяснить, что это, вероятно, ошибка. Мало ли что может почудиться в таком хаосе, среди обломков и горящих кораблей.

- О'кей, командир! - крикнул сигнальщик, - тогда что это прыгает у нас прямо по курсу, похожее на плавающую двустволку?

Командир вгляделся через стелящийся по воде дым и с изумлением увидел маленькую подводную лодку в нескольких сотнях метров по носу, идущую в надводном положении прямо на них. В ее носовой части были ясно различимы два торпедных аппарата, но не по бортам, как обычно, а один над другим. Казалось, что они были нацелены прямо на эсминец. По лодке уже вели огонь с авиатранспортов. Было 8 часов 40 минут. "Монегхен" выстрелил по лодке из носового орудия, но промахнулся и попал в деррик-кран на берегу.

К счастью, подводная лодка промахнулась тоже. Одна торпеда, предназначенная "Картису", видимо, где-то затонула. Вторая, нацеленная на набирающий ход "Монегхен", прошла мимо эсминца и взорвалась на берегу острова Форд. Осыпая лодку снарядами, Барфорд повел эсминец на таран. Ему не удалось врезаться форштевнем прямо в рубку. Он только слегка задел ее, но этого было достаточно, чтобы лодку развернуло, подняло и ударило о борт эсминца. Старшина Хердон поставил глубинные бомбы на десятиметровую отметку и начал их сброс, как только лодка закрутилась в кильватерной струе "Монегхена". Подняв тучи воды и ила, бомбы взорвались с ужасающим грохотом, полностью уничтожив лодку и сбив почти всех с ног на палубе эсминца. Дав в пылу атаки полный ход, "Монегхен" уже не мог совершить намеченный разворот в выходной канал и вылетел на берег, свалив на бок деррик-кран, горевший от попадания его первого снаряда. Дав задний ход, капитан 2-го ранга Барфорд снял корабль с мели, развернулся и пошел к выходу в море, приветствуемый с других кораблей, мимо которых проходил его эсминец.

В этот момент на всей базе стал наблюдаться резкий подъем настроения у людей. Появились даже признаки какой-то бравады и дерзости. Несколько матросов с "Хелены" побежали к разбитой автолавке на берегу, чтобы набрать там бесплатно мороженого и бисквитов. На эсминце "Уайтни" некоторые моряки убегали со своих мест по боевому расписанию, чтобы пострелять из автоматов по самолетам. Когда пулеметчики с эсминца "Блю" подбили японский самолет, все остальные, бросив работу, стали прыгать, танцевать и обмениваться рукопожатиями.

Странное возбуждение охватило расчеты орудий и пулеметов. Еще не зная, что такое война, моряки сравнивали свои ощущения с футбольными страстями. У артиллериста морской пехоты Макданиэля звенело в ушах, как во время прорыва к воротам противника на поле. Лейтенант Мартин Барн с крейсера "Феникс" чувствовал себя, как во время свалки в регби. Когда огнем с крейсеров "Гонолулу" и "Сен-Луис" был подбит японец, восторженные крики, которые неслись с этих кораблей, могли сравниться, по мнению машиниста Роберта Уайта, только с бурей над стадионом, когда сборная флота забивала гол в ворота сборной армии. И действительно, когда артиллеристы морской пехоты с крейсера "Хелена" сбили самолет противника, капитан 1-го ранга Боб Инглиш крикнул им с мостика: "Команда морской пехоты забила гол!"

В этом возбуждении многие совершали, казалось, невозможное. Матрос с линкора "Теннесси" Вудро Байли одним ударом перерубил десятидюймовый стальной трос. На "Пенсильвании" командир расчета 5-дюймового орудия с двумя матросами вел огонь быстрее, чем полагалось по нормативу расчету из 15 человек. На "Селфридже" матрос Кеннет Карлсон пулей взбирался по вертикальным трапам, неся на плечах две снаряженные ленты для пулеметов калибром 12,7 мм. Обычно он с трудом таскал одну ленту, которая весила почти 40 килограмм.

С линкора "Теннесси" пятидюймовки били с такой скоростью, что краска с их стволов стала сползать и закручиваться длинными лентами. Пулеметные стволы накаливались докрасна.

Поэтому, когда в 8.40, над Перл-Харбором появилась вторая ударная волна японских самолетов, ведомая капитаном 3-го ранга Шигекацу Шимазаки, ее ждала горячая встреча. На этот раз торпедоносцев не было: только 54 высотных бомбардировщика, 80 пикировщиков и 36 истребителей. Высотные бомбардировщики должны были еще раз бомбить аэродром Хикэм и базу летающих лодок Канэохе, но пикирующие бомбардировщики устремились к Перл-Харбору, ища до сих пор не уничтоженные цели. Новые, 20-миллиметровые зенитные автоматы линкора "Мэриленд" и крейсера "Хелена" встретили их шквальным огнем, сразу сбив троих.

Один бомбардировщик упал около острова Форд у причала, где обычно стоял "Танжер". Второй рухнул в море недалеко от "Невады". Третий - вблизи городской набережной, около эсминца "Монтгомери", причем не упал, а спланировал на воду. С эсминца послали к нему шлюпку с матросом Калкинсом. Пилот японского бомбардировщика вылез на крыло, но когда шлюпка подошла ближе, выхватил пистолет. Калкинс успел выстрелить первым.

В ярости и возбуждении с кораблей обстреливали все, что появлялось в воздухе, не делая никакого различия между своими и чужими самолетами. Это уже испытали на своей шкуре "летающие крепости". Подобная встреча ожидала и 18 самолетов, поднявшихся с палубы возвращающегося на базу авианосца "Энтерпрайз".

Авианосец возвращался из похода к атоллу Уэйк, рассчитывая прибыть в Перл-Харбор в 7.30. Однако бурное море не позволило вовремя дозаправить топливом эсминцы сопровождения, и в 6.15 "Энтерпрайз" находился еще в 200 милях западнее Оаху. На рассвете, как обычно, с авианосца вылетел боевой воздушный патруль - 13 машин из 6-й разведэскадрильи, 4 - из 6-й бомбардировочной и один специальный самолет-разведчик. Они должны были разведать обстановку в 180-градусном секторе впереди корабля и сесть на острове Форд. Лейтенант Клео Добсон и другие женатые пилоты были очень рады этому. Они не могли уехать в город до прихода "Энтерпрайза" на базу, но по крайней мере получая возможность позвонить своим женам по телефону.

Машины разошлись по своим направлениям, чтобы сойтись вблизи базы. Около 8.00 они услышали крик по радио лейтенанта Мануэля Гонзалеса: "Не стреляйте! Я свой!" Больше лейтенанта никто не видел.

Машина лейтенанта Патриарка подошла к острову с севера. Еще издали он заметил много самолетов, кружащихся над гаванью. Сначала он подумал, что армия устроила какие-то маневры, но, подлетев поближе, понял в чем дело. Резко развернув машину в сторону моря, лейтенант несколько раз прокричал по радио: "Белый-16! Атака на Перл-Харбор! Подтвердите прием!" Он направился обратно на "Энтерпрайз", но авианосец к этому времени изменил курс, и летчик его не нашел. Израсходовав горючее, пилот совершил аварийную посадку в поле на островке Кауи.

Для некоторых предупреждение пришло слишком поздно. Японские истребители уничтожили машины лейтенантов Бада Маккарти, Джона Воугта и Уолтера Виллиса. Только Маккарти удалось выброситься с парашютом. Свои зенитчики сбили самолет лейтенанта Эдварда Дикона. Машина рухнула в море, но Дикону и его хвостовому стрелку удалось спастись. Затем "Зеро" поджег машину лейтенанта Кларенса Дикин-сона. Хвостовой стрелок был убит, а летчику удалось выпрыгнуть с парашютом. Приземлившись в грязь западнее аэродрома Эва, Дикинсон выбрался на шоссе, надеясь добраться до Перл-Харбора на какой-нибудь попутной машине.

Остальные пилоты разными способами пробились на аэродром острова Форд или на авиабазу Эва. Лейтенант Эрл Галлахер появился над Перл-Харбором примерно 8.35, понял, что дело безнадежно и направился на аэродром Эва. Оказавшийся рядом с ним лейтенант Добсон полетел следом. Когда они приземлились, к ним подбежал морской пехотинец, крича: "Ради Бога, скорее взлетайте или вас уничтожат прямо здесь!" Они взлетели снова, покружились минут пять и направились к острову Форд, когда, как им показалось, там стало чуть поспокойнее.

Когда лейтенант Добсон, выпустив шасси, пошел на посадку, по нему стреляло все, что могло стрелять. Со всех сторон к его машине неслись трассирующие пули. Двадцатимиллиметровый снаряд взорвался под его правым крылом, бросив самолет в сторону. Покинув свое кресло, Добсон спрятался за мотором и нырнул на полосу. Он думал, что покрышки его шасси разлетятся во все стороны, когда его машина коснулась полосы со скоростью, на 50 миль в час превышающую посадочную. Проскочив всю взлетку, самолет скапотировал и остановился у самой канавы. Все обошлось хорошо.

А в водах, омывающих остров Форд, невзирая на бомбежку и обстрел, сновала целая флотилия самых разнообразных плавсредств, лавируя между озерами горящего мазута, подбирая выброшенных за борт моряков и помогая кораблям бороться с пожарами. Боцман Гусчен маневрировал на катере адмирала Лири с профессиональным искусством, присущим адмиральскому рулевому. Музыкант Уолтер Фрези, никогда до этого не управлявший катером, стоял на руле моторного баркаса с "Аргоны", спасая барахтающихся вокруг. Главстаршина Янсен подвел свою мусороуборочную баржу к борту севшей на грунт "Вест-Вирджинии", перекинув на линкор пожарные шланги.

Даже команда водоналивной баржи решила реабилитировать свою прошлую репутацию. Все боевые корабли норовили получить побольше пресной воды, сверх положенной им квоты. Команда баржи не возражала, если корабль давал ей что-нибудь взамен. Обычно за лишние 3 тонны воды баржа требовала большую хорошо поджаренную индейку, 60 дюжин яиц и что-нибудь еще по мелочам: шоколад, сигареты и прочее. За день до этого была получена дань с авиатранспорта "Картис". В момент японского нападения индейка разогревалась на плите. Теперь же, оставив все мысли о пиршестве, баржа кинулась спасать утопающих.

К сожалению, они не могли никого спасти на самих кораблях. В одном из горящих коридоров линкора "Калифорния" старшина-радист Томас Ривс подавал вручную боезапас наверх, пока не упал без сознания и умер. Примерно в 8.25 корабль получил очень тяжелое повреждение от авиабомбы, и теперь на второй палубе бушевал пожар. В бушующем огне упал изуродованный осколком младший лейтенант Герберт Джонс. Бросившимся к нему морякам он велел покинуть горящее помещение, прибавив, что "все равно умрет".

На мостике танкера "Неошо", стоящим между "Калифорнией" и другими линкорами, капитан 2-го ранга Джон Филлипс решил вывести судно из района бушующего огня. Медленно отвалив от причала, танкер пошел к нефтегавани на противоположном берегу. Японцы обращали на танкер мало внимания. Один истребитель, пролетая над ним, даже прекратил огонь, экономя боеприпасы для чего-нибудь более ценного. Он бы очень пожалел об этом, если бы знал, что "Неошо" по самые горловины был заполнен высокооктановым авиационным бензином.

А на перевернувшейся "Оклахоме" бороться уже было не за что. Оставалось только спасаться. Сержант морской пехоты Томас Хайли добрался до острова Форд, где вызвался добровольцем слетать на разведку на маленьком безоружном самолетике. Ему дали винтовку и отправили в полет с задачей обнаружить японский флот. Обнаружить японцев не удалось, и самолет через пять часов вернулся обратно. Хайли не очень уютно чувствовал себя в полете, поскольку был одет в пропитанное мазутом нижнее белье, в котором он спасся с "Оклахомы".

Большая часть уцелевших перебралась на "Мэриленд". Перед старшиной комендоров Маккейном с "Мэриленда" неожиданно возник какой-то матрос, с головы до ног в мазуте, спросивший: "Чем мы можем помочь, старшина?" А сержант морской пехоты Лео Вире, никого не спрашивая, встал к одному из орудий, в расчете которого явно не хватало людей.

Лейтенант Билл Ингрем встал к другому орудию, у которого был не полный расчет. С мостика послали рассыльного, который подбежав к Ингрему, передал, что на "Мэриленде" офицер во время боя должен быть в фуражке. Очень много фуражек лежало вокруг на палубе. Ингрем одел одну из них, дружески помахав рукой в направлении мостика.

Моряки самого "Мэриленда" сражались как дьяволы. Вестовой Байнес, выпущенный из карцера, где он сидел за драку на берегу с какими-то гражданскими парнями, доставлял наверх снаряды, пока не упал, потеряв сознание. Огромный сержант морской пехоты по прозвищу "Крошка" вручную поворачивал пятидюймовое орудие, когда вышла из строя гидравлическая система. Люди обливались потом, теряя сознание от нестерпимой жары. Пламя бушевало перед ними, над ними, вокруг них от горящих "Вест-Вирджинии" и "Аризоны". В такой обстановке старшина Джордж Хейтл был дико удивлен, когда какой-то офицер подлетел к их орудию, грозя пристрелить любого, кого увидит курящим.

Моряки "Вест-Вирджинии" были еще более удивлены приказом не курить. Линкор представлял из себя море огня. Повсюду рвались боеприпасы, пули и снаряды свистели со всех сторон. Вся корма до надстройки была закрыта клубами густого черного дыма. Был дан приказ оставить корабль. Верхняя палуба носовой части линкора была на уровне воды, когда лейтенант Томас Ломбарди вернулся около 8.50 из увольнения на борт. Он шагнул на палубу, не веря своим глазам: неужели это место, где вперемешку лежали трупы, обломки, кровавые тряпки и разный, пропитанный мазутом хлам, и есть та самая, вымытая до белизны палуба линкора, которую он покинул накануне вечером? Ничего в жизни более страшного ему не приходилось видеть. Все это было еще более дико, потому что лейтенант прибыл с берега, одетый в смокинг, белую рубашку с галстуком бабочкой, а на ногах - лакированные туфли. Он бросился помогать раненым, мечтая хотя бы сменить свои лакированные полуботинки. И тут - о, чудо - он увидел на палубе чьи-то резиновые сапоги. Еще большим чудом было то, что они ему подошли - лейтенант был матерым футболистом, имел могучее сложение и соответствующий размер ноги.

На сигнальном мостике лейтенанту Делано тоже подвалило счастье: он нашел чью-то каску и она ему оказалась впору. Одев каску, офицер проверил спаренный пулемет, установленный на крыше боевой рубки. Пулемет действовал. Делано составил для него расчет из одного юного офицера, матроса и вестового Дориса Майлера. Двое должны были стрелять, а Дорис Майлер подносить патроны. Но не успел Делано отвернуться, как Майлер со счастливым видом подскочил к пулемету и дал длинную очередь. Никогда ранее не стрелявший из пулемета негр-вестовой мог стать опаснее японца. Но он так радовался, что лейтенант Делано удивился, увидев второй раз в жизни улыбку на лице черного гиганта. Первый раз это было, когда Майлер, выступая за команду "Вест-Вирджинии", стал чемпионом флота по боксу в тяжелом весе.

Внезапно все с криком бросились к борту, показывая на северный конец "линкорного ряда". В начале никто не мог понять, что происходит. "Невада"! Огромный линкор зашевелился, дал ход и двинулся к выходу из гавани, гордо разметая носом горящие, плавающие обломки. Это казалось невероятным. Обычно линкору необходимы были два с половиной часа, чтобы поднять пары; четыре буксира, чтобы развернуть его в сторону канала и поставить на фарватер; а также командир, чтобы руководить всем этим сложнейшим делом. Каждый знал это. Тем не менее "Невада", подняв пары за 45 минут, дала ход, развернувшись без буксиров и без командира. Как же это удалось?

Линкору повезло: у него под парами оказались два котла. Один работал с самого утра, обеспечивая корабль энергией. Лейтенант Тоссидж, сдавая вахту, приказал разжечь второй котел, чтобы сменить уже работавший. Это было последнее распоряжение по линкору в мирное время. Теперь оно дало свои результаты, позволив, благодаря самоотверженной работе всей машинной вахты, выиграть почти два часа.

Четыре буксира, необходимых для вывода линкора из гавани, мог частично компенсировать хороший рулевой. На "Неваде" был супер-рулевой главстаршина Роберт Сидберри.

То же самое обстояло и с руководством. Командир линкора капитан 1-го ранга Скенленд и его старпом находились на берегу. Командование линкором принял капитан 3-го ранга Френсис Томас - пожилой резервист, оказавшийся старшим офицером на борту.

Старший боцман мичман Эдвин Хилл, спрыгнув на причал, отдал швартовы. Корабль сразу же стало относить течением от причальной тумбы. Хилл прыгнул в воду, чтобы вернуться на линкор. После 29 лет службы на флоте он не хотел, чтобы корабль сделал свой первый боевой выход без него.

В рулевой рубке главстаршина Сидберри табанил "Неваду", пока линкор не коснулся дренажной трубы, идущей с острова Форд. Тогда машинами правого борта дали ход вперед, продолжая работать назад левой машиной, медленно разворачивая нос в сторону от пылающей "Аризоны". Затем всеми машинами дали ход вперед, положив руль вправо, отводя корму немного влево. Идя малым ходом, "Невада" прошла настолько близко от горящей "Аризоны", что капитан 3-го ранга Томас считал, что мог бы прикурить от языков пламени, тянувшихся к мостику линкора.

Тысячи глаз с волнением смотрели на давший ход линейный корабль, медленно плывущий через языки пламени и клубы дыма с огромным флагом США на корме. Многие вспомнили, что именно при подобных обстоятельствах Френсис Скотт Кей вдохновился на слова национального гимна: "И видит враг наш звездный флаг под небом голубым!"

Враг, действительно, видел.

Казалось, что все японские самолеты, находящиеся над Перл-Харбором, ринулись на "Неваду", бросив заниматься другими целями. Вскоре линкор весь закрылся клубами дыма: от огня собственных орудий, от попаданий бомб, от пожаров, разгорающихся в носовой части корабля и на миделе. Высокие столбы воды от близких разрывов бомб вздымались высоко в воздух, медленно оседая и придавая всей этой эпической картине какой-то мистический оттенок. С мостика "Вест-Вирджинии" лейтенант Делано наблюдал страшный взрыв, грохнувший откуда-то из глубин корабля, поднявший выше мачт языки пламени и летящие обломки. Огромный корабль подбросило в воде и закачало с борта на борт, как мыльницу.

Еще одно попадание в палубу правого борта уничтожило весь расчет зенитного орудия, убив также четырех комендоров другого орудия, расположенного дальше к носу. Трое уцелевших продолжали вести огонь, работая за семерых. Командир расчета старшина Роберт Линартц, получивший ранение, выполнял обязанности и установщика прицела, и наводчика, и заряжающего.

С нижних боевых постов матросы посылались наверх, чтобы заполнить убыль комендоров. Многие делали это охотно, предпочитая умереть под бомбами на верхней палубе, чем задохнуться от дыма и газов внизу. По виду других было видно, что в любом случае они предпочитают иметь между собой и бомбами несколько броневых палуб. Но все подчинялись беспрекословно. Вся сложная система дисциплины, учений, знаков различия, ритуалов, суровых учебных будней была направлена именно на это - посылать на смерть и быть готовым умереть самому. Это была самая настоящая автократия, но иначе флот был бы не в состоянии действовать в боевой обстановке.

"Невада" сумела уже далеко отойти от "линкор-ного ряда", когда на ее пути встала новая преграда. Добрая половина канала была блокирована трубопроводом, идущим с острова Форд на рефулер "Турбина", стоящий чуть ли не в середине фарватера. Каким-то шестым чувством главстаршине Сидберри удалось провести линкор между рефулером и берегом. Это было маленькое навигационное чудо - таково было мнение Огаста Пирсона - капитана рефулера. Командование всегда заставляло его при проходе линкоров частично демонтировать трубопровод, ссылаясь на недостаток пространства. Пирсон спорил, утверждая, что если захотеть, то можно пройти, не демонтируя труб. Теперь он убедился, что был прав.

Японцы, очевидно, надеялись утопить "Неваду" прямо в канале и тем самым блокировать в гавани весь флот. Наблюдателям с берега казалось, что противник может преуспеть в этом деле. На сигнальной мачте водокачки взвились флаги, приказывающие "Неваде" уйти с фарватера. Несмотря на то, что все на "Неваде" стремились вывести линкор в море, приказ есть приказ. Капитан 3-го ранга Томас остановил машины и направил корабль к мысу Госпитальный на южном берегу. Ветер и течение подхватили корму линкора и посадили ее на грунт. Старший боцман Хилл, всего полчаса назад отдавший швартовы, побежал на нос, чтобы отдать якорь. В этот момент еще одна волна самолетов зашла на корабль и три бомбы взорвались вблизи носа "Невады". Капитан 3-го ранга Томас видел с мостика, как в страшной вспышке взрыва исчез Хилл, хлопотавший у шпилей.

Было уже 9 часов утра и настал час для кораблей в сухом доке No 1, который занимали линкор "Пенсильвания" и эсминцы "Кассин" с "Даунсом", стоявшие на кильблоках борт о борт. Несколько западнее их в плавдоке ремонтировался эсминец "Шоу".

Высокие стенки дома мешали наблюдателям на палубах, ограничивая обзор. Это сразу заметил Джордж Уолтере - гражданский крановщик, чей кран ходил по рельсам, проложенным вдоль стенки дока. С почти двадцатиметровой высоты Уолтере из своей кабины видел всю базу, как на ладони. Он наблюдал, как первые японские самолеты спикировали на остров Форд. Подобно многим другим Уолтере сначала подумал, что это учения, но увидев пылающие и взрывающиеся "Каталины", понял все. Взглянув вниз на загорающих вдоль палубы матросов "Пенсильвании" и эсминцев, крановщик сообразил, что те еще ничего не знают. Он стал кричать им, но никто не обратил на него внимания. Тогда он бросил в них гаечным ключом, но это вызвало только злые крики в его адрес. Его поняли только тогда, когда все вокруг запылало от попадания бомб и торпед.

Когда японцы наконец решили заняться "Пенсильванией", Уолтере изобрел уникальный способ противовоздушной обороны. Водя свой башенный кран вдоль стоявшего в доке линкора, Уолтере надеялся прикрыть корабль, подставляя свой кран под низко летящие пикировщики и заставляя их уходить с боевого курса. Это был, пожалуй, единственный случай в истории, когда башенный кран напал на пикирующие бомбардировщики.

Поначалу вступление в бой Уолтерса на своем кране приводило в ярость зенитчиков на "Пенсильвании". Он мешал им целиться. Но затем они поняли, что движения крана по крайней мере указывают им то направление, откуда нужно ожидать появление очередного самолета противника. Это позволяло им заранее навести орудия в нужном направлении. Взрыв бомбы вывел кран из строя, не дав Уолтерсу окончательно стать героем.

Впрочем, это уже не имело реального значения: самолеты пикировали на док со всех направлений. Бомбы сыпались дождем. Командир "Пенсильвании" капитан 1-го ранга Чарльз Кук стал беспокоиться о воротах дока. Если они будут разрушены прямым попаданием, то хлынувшая в док вода бросит линкор прямо на стоящие впереди эсминцы. Чтобы принять меры на этот случай, Кук приказал частично затопить док и послал капитана 3-го ранга Джемса Крейга обтянуть швартовые концы. Крейг руководил этой работой с присущим старпому искусством, не обращая внимания на свистящие вокруг него пули. Казалось, что подобная обстановка ему даже нравится. Старпом вернулся со стенки дока на корабль в 9.06 и был тут же убит взрывом 250-килограммовой бомбы, попавшей в каземат правого борта, через который он шел.

Старшина Роберт Джонс ринулся помочь людям, пострадавшим от взрыва этой бомбы. Прошептав молитву, он накрыл одеялом одного матроса, совершенно явно выглядевшего мертвецом. Но тут матрос двумя руками стянул с себя одеяло и жалобным голосом спросил: "Я уже умер? Да?"

В разгар боя из какого-то помещения линкора доносилась музыка проигрывателя. В начале атаки кто-то поставил пластинку и забыл об этом. Теперь, когда над "Пенсильванией" буквально разверзлись небеса, над кораблем в бесконечном повторении снова и снова звучала мелодия Гленна Миллера из "Серенады Солнечной Долины".

Стоявшие впереди "Пенсильвании" эсминцы "Кассин" и "Даунс", казалось, получали все бомбы, которые не попадали в линкор. В один эсминец бомба угодила в 9.06, во второй - в 9.15. Ко времени, когда док был затоплен, на обоих кораблях разгорелся сильный пожар. Взрывы рвали и гофрировали их палубы, а в 9.37 сноп взлетевшего вверх огня, казалось, разорвал "Кассин" на части. Подкинутый на кильблоках эсминец, резко накренился на правый борт и с диким скрежетом ломающейся стали медленно повалился на "Даунс". Матрос Юджин Маккларти, опомнившись от ужаса при виде падающего на него корабля, бросился по сходне на стенку дока. В этот момент еще одна бомба взорвалась позади него, сбросив сходню на дно дока. Маккларти успел подхватить бегущего за ним товарища, но два других сорвались, исчезнув в кипящем и пылающем котле.

С "Пенсильвании" видели, как одинокий матрос на горящей со всех сторон палубе "Даунса" продолжал огонь из пулемета по самолетам противника. Никто не мог понять, как он еще может держаться в такой жаре. Наконец он упал на колени, и пламя полностью поглотило его.

Эсминцу "Шоу" в плавдоке пришлось еще хуже. В 9.12 бомба попала ему в полубак, взорвав погреба носовых орудий. Небывалый, фантастический взрыв поднялся над кораблем и над всей базой. В какой-то мере это напоминало фейерверк в честь Дня Независимости 4 июля, но было гораздо масштабнее. В небо поднялся огромный огненный шар. Пылающие и взрывающиеся обломки описывали в небе гигантские траектории, оставляя за собой следы белого дыма. Снова все отвлеклись от своих дел; не в силах оторвать глаза от этой картины. Матрос Эд Вашкевич наблюдал взрыв с причала гидросамолетов на острове Форд, почти в полумиле от плавдока. Видя взметнувшие к небу снопы взрывающегося огня, Вашкевич радовался, что находится далеко от этого страшного места. Радовался, пока не взглянул в небо, где увидел, как один из пятидюймовых снарядов эсминца "Шоу", крутясь в воздухе, несется с огромной скоростью прямо на него. Он успел нырнуть под пожарную машину, когда снаряд ударил в бетонный причал всего в паре метров от него. К счастью, снаряд не взорвался, протанцевал, отскакивая от бетона, примерно сотню метров и с лязгом врезался в стену ангара.

Лейтенант Девид Кинг смотрел на этот "фейерверк" с кормового мостика крейсера "Хелена". Летящие по воздуху части орудий, матрасы и тела людей напомнили ему аттракцион из кукол и клоунов, которыми стреляют из огромной пушки в цирке. Только здесь не было страховочной сетки. К этому времени бомбардировщики набросились на гидроавиатранспорт "Картис". Зенитчики корабля подбили один самолет, тот врезался в кран для подъема гидросамолетов на правом борту, став, возможно, первым камикадзе в войне. На транспорте вспыхнул сильный пожар, а бомбы продолжали сыпаться вокруг него.

С мостика подбитого крейсера "Релей" капитан 1-го ранга Симоне отметил время, когда самолет противника врезался в "Картис". Было 9.10. Именно в этот момент на крейсер спикировал самолет, сбросив две бомбы. Первая прошла мимо, но вторая была нацелена точно. Она попала в корму между двух зенитных орудий, разбросав снаряды первых выстрелов, прошла через столярную мастерскую, через койку палубой ниже, сквозь топливную цистерну, через днище корабля и взорвалась на грунте.

"Релей" стоял с сильным креном на левый борт и в течение всего боя принимались экстренные меры для того, чтобы крейсер не опрокинулся. Для повышения остойчивости корабля с палубы и верхних надстроек убрали все, что только можно. Самолеты были выпущены в разведывательный полет с приказом на крейсер не возвращаться. Затем за борт были выброшены катапульты, торпедные аппараты, торпеды, подъемные стрелы, шлюпбалки, шлюпки, катера, расклепаны якорь-цепи и т. п. Назначенный командиром старшина тщательно записывал и зарисовывал, что куда выброшено, чтобы позднее отыскать и вернуть на корабль. Из Морского арсенала удалось добыть дополнительную помпу. Еще одну прислали с "Медузы". Забили пробковыми поясами пробоины. Подвели четыре понтона и пришвартовали с другого борта лихтер. Симоне нашел даже время послать своего плотника Теллина в помощь капитану 3-го ранга Айсквиту расследовать, что за таинственные шумы доносятся из корпуса перевернувшейся "Юты". Плотник взял с собой ацетиленовую горелку.

На противоположной стороне бухты эсминец "Блю", разведя наконец пары, отдал швартовы и медленно пошел к выходу из гавани. Когда они проходили "линкорный ряд", машинист Чарльз Иттер бросил несколько спасательных концов все еще барахтавшимся в мазуте морякам. Некоторые быстро взбирались на борт, но другие, не имея сил этого сделать, повисали на концах и срывались снова в черноту мазута и масла. Не было времени остановиться и подобрать их всех.

Люди на горящих обломках кораблей тоже что-то кричали на "Блю" и другие эсминцы, но те один за другим проходили мимо. Подняв достаточно паров, эсминцы, не дожидаясь своих командиров, находящихся на берегу, начали уходить из гавани. "Блю" шел под командованием младшего лейтенанта Натана Эшера. Весь офицерский состав корабля представляли еще три младших лейтенанта. Эсминцем "Олвин" управлял двадцатишестилетний младший лейтенант Стенли Каплан - резервист из Мичиганского университета.

На внешнем рейде, ожидая подкреплений, наблюдал за горизонтом старшина Френк Хандлер. Уже около сорока долгих минут "Хелм" и "Уорд" одни находились на подступах к Перл-Харбору. Все были готовы к тому, что на горизонте сейчас появится весь японский флот. Так когда же придет подмога?

Первым, выскочившим на полном ходу из канала был эсминец "Монегхен", еще разгоряченный боем со сверхмалой подводной лодкой. Было ровно 9 часов утра. Затем появились "Дейл", "Блю", "Хинли", "Фелпс"... Не так много, конечно, чтобы начать сражение с японским флотом. Но ведь за ними последуют и другие.

С лязгом и треском специальный, отделанный красным деревом, трап адмирала Лири перелетел через борт крейсера "Гонолулу" и разломился пополам, ударившись о бетон стенки. Он стал первым предметом из тех, что выкинули с крейсера, когда пришел приказ приготовиться к бою и избавиться от всех ненужных вещей на борту.

Крейсера "Гонолулу" и "Сент-Луис" стояли, пришвартованные друг к другу, у одного из причалов Морского арсенала. Они начали отдавать швартовы, когда на них обрушились пикирующие бомбардировщики. Бомба попала в причал, отрикошетила от бетона и взорвалась, ударив в борт крейсера "Гонолулу", сделала вмятину в броневой плите и пробила топливную цистерну. В общем, ничего особенного. Но в суматохе кто-то из матросов отсоединил электрокабель, дающий ток с берега. "Гонолулу" же стоял без паров, не имея собственной энергии. Как только отсоединили кабель, на крейсере погас свет и вышло из строя все электрооборудование, необходимое для действия орудий.

То же самое произошло на крейсере "Новый Орлеан", стоявшем у соседнего пирса. Но там кабель перебило осколками. Погас свет, остановились элеваторы подачи снарядов. Обливаясь потом, в полной темноте матросы организовали живую цепь для подачи снарядов наверх. Капеллан крейсера пытался сделать все, чтобы подбодрить людей, раздавая им яблоки и апельсины, призывая "молиться Богу и таскать снаряды".

К счастью, никто не отсоединил силовой кабель от крейсера "Сент-Луис". Трап отрезали ацетиленом, отверстие от водяного шланга заварили, и в 9.31 командир крейсера капитан 1-го ранга Джордж Руд дал звонок в машинное отделение. Медленно, задним ходом корабль стал отходить от причала, став первым крейсером, давшим ход после нападения. Это заметили и японцы. Со всех сторон на корабль ринулись пикировщики. Захлебывались от огня зенитные орудия. Столбы воды от близких разрывов бомб обрушивались на корабль. По палубе и надстройкам хлестали крупнокалиберные очереди.

В этот момент капитан 1-го ранга Руд вызвал с мостика кают-компанию и попросил принести ему стакан воды. Невзирая на обстрел и бомбежку, вестовой Говард Миерс, неся стакан на подносе, поднялся по открытому трапу на мостик и как положено обслужил командира. Матросы на "Сент-Луисе" готовы были сделать все что угодно для своего командира.

А между тем, захваченные налетом на берегу моряки делали все возможное, чтобы добраться до своих кораблей. Адмирал Андерсон мчался в Перл-Харбор на служебной автомашине, игнорируя все красные светофоры. Адмиралы Пай и Лири одолжили грузовичок у менеджера отеля "Халекулани". Адмирал Пай, увидев в небе бомбардировщик Б-17, крикнул адмиралу Лири: "Смотрите! Они даже написали на своих самолетах "Армия США"!"

Лейтенант Малкольм с "Аризоны" вместе с приютившим его на ночь капитаном Эмерсоном несся в порт на машине старого доктора. Когда стрелка спидометра показала 80 миль, старый капитан тронул лейтенанта за плечо: "Сбавь скорость, малыш. Совсем глупо погибнуть в автокатастрофе, не доехав до базы".

Все такси города и частные машины были наняты высыпавшими из различных ночных заведений моряками и неслись сейчас по дороге к базе. Никаких такси, конечно, не было на той пыльной проселочной дороге, куда выбрался лейтенант Кларенс Дикинсон, выбросившийся с парашютом из горящего самолета.

Случайно мимо него проезжал голубой седан с супругами Хайн, ехавшими на аэродром Эва позавтракать с друзьями, ничего не ведая о том, что произошло сегодня утром. Им потребовалось несколько минут, чтобы понять, что этот перемазанный грязью человек с дикими глазами и закопченным лицом не бродяга, а сбитый летчик. Сначала они хотели отделаться от него, говоря, что у них нет времени, но поняв в чем дело, не говоря ни слова, посадили пилота в машину и помчались в Перл-Харбор. Когда они подъезжали к базе, очередь с самолета подожгла машину впереди них. Отто Хайн, держа одну руку на руле, другой ласково пригнул голову своей жены под ветровое стекло.

Сотни автомобилей забили дорогу, ведущую к Перл-Харбору, медленно продвигаясь буквально бампер к бамперу и поминутно останавливаясь. Машины двигались двумя колоннами, заняв и полосу встречного движения. В одной из колонн был зажат автомобиль капитана 2-го ранга Джерри Вилтса - командира крейсера "Детройт". В машине рядом пробивался на свой корабль какой-то старшина-сверхсрочник с сидевшей рядом женой. Увидев, что колонна Вилтса начала движение, старшина выскочил из своей машины и прыгнул в машину капитана 2-го ранга, провожаемый криком жены: "Ты забыл, что я не умею водить машину?"

Недалеко от главных ворот базы капитан 2-го ранга Вилтс подсадил к себе летчика, бегущего вдоль дороги. Это был лейтенант Дикинсон, который распрощался с голубым седаном Хайнов у аэродрома Хикэм, когда увидел, какая пробка машин образовалась на пути к базе. На причале Дикинсон нашел какую-то лодку, взявшуюся отвезти его на остров Форд. Пробка же на главной дороге становилась совершенно непреодолимой. Наконец капитан 1-го ранга Эрл - командир 1-й флотилии эскадренных миноносцев - выскочил из машины и сказал полицейскому регулировщику, чтобы все машины, не имеющие пропусков в Перл-Харбор, были сброшены в кювет. К его удивлению, полицейский немедленно подчинился. Годами между флотом и местной полицией существовали натянутые, если не враждебные, отношения. Так что согласие полицейского осталось в памяти капитана 1-го ранга единственным приятным воспоминанием от этого дня.

Добравшись наконец до Военно-морского арсенала, капитан 1-го ранга Эрл аккуратно поставил машину на выделенную флотилии автостоянку, тщательно запер ее и пошел на пирс. Пирс был заполнен людьми, стремящимися добраться до своих кораблей, пытающимися узнать, где их корабли, а в некоторых случаях, силящимися осознать тот факт, что их кораблей больше не существует. Капитан 2-го ранга Луис Пакетт с четырьмя другими офицерами "Аризоны" сидели на траве недалеко от причала, не зная, что им делать дальше.

Поток шлюпок, лодок и баркасов перевозил людей на корабли и остров Форд, не обращая внимание на постоянный обстрел с воздуха. Капитан 2-го ранга Макисаак - командир эсминца "Макдонаф" - подбросил до линкора "Мэриленд" на своем катере адмирала Андерсона. Адмирал удивлялся мужеству и оптимизму моряков, заполнивших катер. Макиса"ак, в свою очередь, был поражен хладнокровием адмирала - тот даже нес с собой любимый саквояж, с которым всегда отправлялся на берег.

Не у всех была возможность проявить такое же хладнокровие. Пикирующий бомбардировщик пронесся на бреющем полете над шлюпкой Боса, предлагая всем выбор: либо броситься за борт, либо поискушать судьбу и остаться. Бос предпочел остаться и пулеметная очередь прошла буквально в дюйме от него.

Осколки продырявили баркас, который матрос Джо Смит вел к эсминцу "Дейл". Моряки выбрались на старый угольный пирс, разыскали новую лодку и отправились на ней в море догонять свой эсминец. Но так и не нашли его. Не смог этого сделать и командир эсминца "Олвин" капитан 3-го ранга Роджерс, пытавшийся догнать младшего лейтенанта Каплана на моторном катере.

Все в порядке было только с их командиром флотилии капитаном 1-го ранга Эрлом, который, добираясь до Перл-Харбора, мечтал только об одном, чтобы как можно больше его кораблей покинули гавань. Теперь, в 9 часов 30 минут утра, стоя на пирсе, он мог испытывать удовлетворение: в его распоряжении осталось гораздо больше командиров, чем кораблей.

Повсюду разбуженные взрывами военнослужащие вскакивали, быстро одевались, залпом пили кофе, целовали жен и мчались к месту службы.

В своем доме старший сержант Артур Фарнер натягивал форму, спеша на аэродром Хикэм. Жена подала ему галстук. "Началась война, - отвел ее руку Фарнер. - В военное время галстук не положен".

Аэродром Хикэм бомбили и обстреливали уже более полутора часов. Все искали укрытия от осколков и пуль. В базовом госпитале медсестра Моника Контер лежала на полу вместе с другими сестрами, врачами и пациентами. В ужасе девушка натянула себе на голову новое оцинкованное ведро для мусора. Кто-то пытался сдернуть ведро с ее головы, но она не отпускала его, крепко вцепившись в дужку.

А на аэродром Уиллер неизвестно откуда внезапно приземлился еще один Б-17. Когда пилот выпрыгнул из кабины, полковник Улльям Флуд - командир базы - спокойно приказал ему снова взлететь и обнаружить японский флот.

- Вы знаете, полковник, - расстроенным голосом ответил летчик, - ведь мы же прилетели аж из Калифорнии.

- Я знаю, - согласился полковник, - но началась война, сынок.

- О'кей, - вздохнул пилот, - если вы нам дадите по чашечке кофе, мы полетим.

Флуд махнул рукой и приказал пилоту идти отдыхать до завтра.

Сколько самолетов успело взлететь в этот день с аэродрома Уиллер, сказать очень трудно. Командующим армейской истребительной авиацией Гавайского округа генерал Говард Девидсон считает, что их было примерно 14. Документы ВВС показывают, что среди самолетов не оказалось ни одного нового истребителя П-40, а только горстка устаревших П-36. Возможно, генерал считает Уэлча с Тейлором, которые три раза садились, пополняли боезапас и взлетали снова.

У этих двух летчиков день оказался очень насыщенным событиями. Проскочив на машине в Халейву, лейтенанты сразу же кинулись к своим истребителям. Некому было проводить предполетный осмотр, некому было их инструктировать. Командир эскадрильи майор Остин охотился на оленей, а оставшийся за него лейтенант Роджер был неизвестно где. Летчики просто сели в свои истребители и взлетели.

Сперва они направили свои машины к Барбер Пойнт, где у японцев, как им успел кто-то сообщить, было место рандеву. Но там никого не оказалось. Вспомнив, что у них почти нет боезапаса, лейтенанты совершили посадку на аэродром Уиллер, чтобы его пополнить. К 9 часам утра они уже были готовы взлететь снова. В этот момент со стороны аэродрома Хикэм появились семь японских самолетов с явным намерением начать штурмовку Уиллера. Воспользовавшись внезапностью своего появления, они врезались в японский строй и сразу сбили двоих. Одним из них был как раз тот японский самолет, который, ломая верхушки эвкалиптов, рухнул в поле вблизи аэродрома.

Затем они помчались к аэродрому Эва, где застали за работой летчиков японских пикирующих бомбардировщиков и устроили себе настоящий пикник. Лейтенанты сбили четыре бомбардировщика, потом Тейлор был вынужден пойти на посадку из-за ранения в руку. Уэлч остался в воздухе и сбил еще один самолет.

На аэродроме Беллоу местные летчики пытались взлететь тоже, но группа японских истребителей оставила им мало шансов добиться успеха. Лейтенант Джордж Уайтмен пытался взлететь первым, но шестерка "Зеро" мгновенно его уничтожила. Истребители лейтенантов Ганса Христиансена и Сэма Бишопа были сбиты прямо на взлете. Бишоп сумел совершить посадку на воду и в конце концов добрался до берега.

Стоявший у причалов в Гонолулу голландский лайнер "Ягерсфонтейн", который утром пришел с западного побережья, также подвергся атаке японских бомбардировщиков. Столбы воды встали вокруг. Поскольку Голландия находилась в состоянии войны с Германией, лайнер был вооружен, и голландцы знали, что нужно делать. Быстро расчехлив орудия, они открыли огонь. Это были первые союзники, которые присоединились к Америке в войне на Тихом океане.

Многие жители Гонолулу и всего острова, слыша взрывы, пытались узнать новости по радио. В 8.04 радиостанция Кей-Джи-Эм-Би прервала музыкальную программу, передав приказ всем военнослужащим армии, флота и морской пехоты немедленно прибыть к месту службы. Приказ был передан еще дважды: в 8.15 и 8.30. К этому времени вышла в эфир радиостанция Кей-Джи-Ю, призвав явиться по месту работы всех вольнонаемных служащих воинских частей, в первую очередь врачей и медсестер. Первое объяснение происходящего передали по радио в 8.40: "На Оаху произведен спорадический воздушный налет... вражеские аэропланы сбиты... на их крыльях замечены знаки восходящего солнца". Многих слушателей это сообщение еще больше сбило с толку, поскольку слово "спорадический" посчитали синонимом слова "имитационный". Но даже те, кто поняли правильно значение слова "спорадический", тоже узнали из сообщения очень мало. Некоторые включили радио между сообщениями, услышав передачу воскресной проповеди или музыку. Успокоенные, они выключили радио. Наиболее настырные шарили по эфиру, но натыкались только на радиопостановку по роману Уэллса "Война миров". Взволнованный диктор говорил о вторжении марсиан, а слушатели ухмылялись.

Директор радиостанции Кей-Джи-Эм-Би Вебли Эдвардс, прибыв на работу, не знал, что делать. Никакой информации у него не было, а люди звонили на станцию, требуя объяснить, что происходит? Эдвардс был в отчаянии, так как ему самому никто ничего не сообщал. А между тем станция передавала ужасно нелепую, но популярную тогда песенку: "Три рыбки", которая начиналась словами:

По зеленому лугу в ярких пижамах

Гуляли три рыбки, держась за маму...

В этот момент на станцию позвонил один из ее попечителей Аллан Девис крупный гавайский бизнесмен. Эдвардс спросил:

- Что происходит? Маневры?

- Нет, черт возьми! - проорал в трубку Девис. - Это война!

Самым взволнованным слушателем радиостанции Кей-Джи-Эм-Би был в эти часы, пожалуй, капитан 2-го ранга Шин-Ичи Симицу в радиорубке японского авианосца "Акаги". Он ждал, какова будет реакция американцев на нападение. Вскоре диктор начал совершенно спокойным голосом передавать приказы военнослужащим прибыть в свои части. А затем снова заиграла легкая музыка. Симицу был взволнован гораздо сильнее американского диктора.