Глава 5

Воскресение и бессмертие

Каждый читатель древнеегипетских текстов рано или поздно замечает, что их авторы думали в первую очередь о загробной жизни и всем с ней связанном. Те, кто писал различные религиозные и другие тексты, созданные на протяжении всей истории Египта и сохранившиеся до наших дней, полностью уверены в том, что все когда-либо жившие в этом мире «обновляются» в мире потустороннем, где они находятся по сей день и будут пребывать до конца времен.

Вера египтян в существование Всемогущего Бога возникла в глубокой древности, так давно, что ее истоки следует искать в додинастической эпохе. Однако вера в загробную жизнь намного древнее, и, вероятно, ей столько же тысячелетий, сколько самым ранним человеческим останкам, найденным в Египте. Пытаться определить, какой период времени отделяет нас от того момента, когда эти тела были преданы земле, бесполезно, так как любая датировка не будет верна даже приблизительно, и они могут относиться как к 12 000 г. до н. э., так и к 8000 г. до н. э. Но мы можем быть уверены в одном: на древнейших останках, найденных в Египте, обнаружены следы битума. Это свидетельствует о том, что египтяне в самом начале своего пребывания в долине Нила уже пытались сохранить тела своих умерших при помощи мумификации. Если они были, как полагают многие, захватчиками, пришедшими к Нилу через Аравийский полуостров, Красное море и Восточную пустыню, то могли принести с собой идеи о необходимости сохранять тела покойных или перенять, хотя и в измененном виде, этот обычай у автохтонного населения, с которым они столкнулись, прибыв в Египет. В любом случае попытки преодолеть разложение осуществлялись уже тогда и иногда увенчивались успехом.

В последние годы в Верхнем Египте, на обоих берегах Нила, как европейскими, так и египетскими учеными проводились археологические исследования, благодаря которым удалось сделать некоторые выводы о жизни на этой территории доисторических людей. Самое удивительное их открытие связано с обнаружением трех различных типов захоронений, относящихся к различным периодам, о чем свидетельствуют предметы, найденные в древнейших захоронениях, расположенных в Нагаде и на других памятниках, относящихся к тому же времени и типу. В самых ранних погребениях скелеты лежат на левом боку, с согнутыми конечностями – их колени расположены на уровне груди, а руки – перед лицом. Как правило, умершие лежат головой на юг, однако подобная ориентация не была обязательной. Перед тем как предать тело земле, его заворачивали в шкуру газели или клали на подстилку из сена. То, каким материалом оборачивали покойного, вероятно, зависело от его социального положения. В захоронениях этого типа следы мумификации, трупосожжения или отделения костей от плоти отсутствуют.

Кости умерших, обнаруженных в захоронениях, относящихся к другому типу, были полностью или частично отделены от плоти. При этом в первом случае кости оказывались беспорядочно разбросанными по могиле, а во втором кости конечностей сложены вместе, а остальные части скелета валялись в полном хаосе. Тела покойных в этих захоронениях ориентированы головой на север или на юг, причем она, как правило, отделена от тела. В некоторых случаях тела, вероятно, расчленялись в целях экономии места. Иногда умершие лежат на спине со скрещенными конечностями, причем сверху они покрыты слоем глины. Тела, обнаруженные в некоторых захоронениях, были сожжены.

Однако во всех погребениях, относящихся к доисторическому периоду, археологи обнаруживали различные сосуды и вазы с подношениями. Этот факт, несомненно, свидетельствует о том, что те, кто делал эти погребения, верили – их умершие друзья и родственники продолжат свою жизнь в неком ином месте, хотя о том, где оно находится, живые имели весьма туманные представления, и будут вести жизнь, не отличающуюся от земной. Благодаря находкам кремневых орудий труда, ножей, скребков и других подобных инструментов можно предположить, что в те времена люди верили: покойные будут охотиться и убивать пойманную дичь, а также сражаться с врагами. Судя по обнаруженным в погребениях предметам из аспидного сланца, которые М. де Морган идентифицировал как амулеты, уже тогда египтяне пытались защитить себя от сверхъестественных невидимых врагов при помощи талисманов.

Умерший, чтобы заново обрести способность охотиться и сражаться в загробном мире, должен прежде вернуться к жизни. Для этого он обязан вернуть себе старое тело или получить взамен него новое, причем в первом случае тело должно быть возрождено. Однако, несмотря на то что доисторические египтяне могли представить себе еще одну жизнь в новом теле, они считали, будто вторичная смерть невозможна. Итак, именно таким образом и возникла великая идея о возможности воскресения и бессмертия.

У нас имеются все основания для того, чтобы считать, что доисторические египтяне собирались есть, пить и наслаждаться различными удовольствиями там, где, по их мнению, находились небеса. К тому же у нас нет ни малейших сомнений, что тела, в которых, по их мнению, они станут жить там, будут похожи на имевшиеся у них на земле. Тогда их представления о сверхъестественном и загробном существовании ничем не отличались от воззрений людей, относившихся к сходной расе и находившихся на том же уровне развития. Но как бы то ни было, они сильно отличались от египтян, живших, допустим, во времена первого египетского царя Менеса, чье правление из соображений удобства было отнесено к 4400 г. до н. э.

Период между тем временем, когда первобытные египтяне хоронили своих сородичей, придерживаясь описанных выше правил, и эпохой царствования Менеса должен быть очень значительным. Будет справедливо, если мы оценим его в несколько тысячелетий. Однако каким долгим он ни оказался бы, время не смогло стереть память и даже изменить древнейшие воззрения и представления, передававшиеся из поколения в поколение и сохранившиеся в неизменном виде вплоть до позднего периода египетской истории. В текстах, составленных гелиопольскими жрецами, встречаются ссылки на общественные установления и верования, которых могли придерживаться только в эпоху первобытности. В поздних письменных источниках, там, где приводились цитаты из более ранних работ, спорные или нежелательные отрывки часто пропускались или переписывались. С полной уверенностью можно говорить о том, что образованные члены гелиопольской жреческой коллегии не могли претендовать на те же излишества, что и умерший царь, для которого они готовили погребальные тексты. При этом отзвуки невыразимой неприязни, испытываемой первобытными египтянами к поверженному врагу, сохранились в текстах только благодаря любви их образованных потомков к письменному слову.

В дополнение к сказанному выше следует отметить, что религиозные представления людей, похороненных без нанесения их телам увечий, отделения плоти от костей или сожжения, вероятно, отличались от взглядов тех, кто придерживался подобных обычаев. В первом случае покойных хоронили в позе зародыша. Вероятно, мы не ошибемся, предположив, что в этой традиции прослеживается аналогия нового рождения умершего в загробном мире с появлением на свет ребенка. Судя по наличию в подобных захоронениях амулетов, те, кто погребал этих людей, верили: возродиться должны именно эти, земные тела их умерших сородичей.

Наличие обычаев расчленения тел умерших и их кремации, очевидно, свидетельствует о том, что хоронившие их не надеялись на возможность воскресения покойных в их прежней бренной оболочке. Однако мы вряд ли когда-либо узнаем, как далеко они продвинулись в разработке концепции возрождения духовного тела.

Изучая погребальную практику эпохи правления IV династии, мы обнаруживаем, что традиция расчленения и сожжения тел ушла в прошлое, а во всех текстах подчеркивается необходимость хоронить тело в целости. Этот факт свидетельствует о пересмотре обычая, к которому до этого жители Египта, должно быть, прибегали на протяжении довольно длительного времени. Вероятно, именно этим переменам мы обязаны появлению в текстах таких фрагментов, как: «О, плоть Пепи, не тлей, не разлагайся, не будь зловонной», «Пепи выходит со своей плотью», «Твои кости не будут уничтожены, и твоя плоть не погибнет» и т. д. Все они указывают на возврат к представлениям и обычаям, которых придерживались древнейшие из известных нам жителей Египта.

За период, прошедший между эпохой первобытности, когда были сделаны описанные выше захоронения, и временем правления царей IV династии, египтяне сформулировали определенные теории о частях человеческого тела, и нам следует вкратце рассказать о них, прежде чем описывать, как жители долины Нила представляли себе воскресение умерших.

Физическое тело человека называлось Хат. Этим словом обозначалось то, чему присуще разложение, то, что после совершения обряда мумификации хоронили в гробнице. От разрушения его с древнейших времен и до позднего периода египетской истории предохраняли при помощи амулетов, магических ритуалов, молитв и формул. Даже у бога Осириса было такое тело, различные части которого как ценнейшие реликвии хранились в нескольких святилищах страны.

Особым образом с телом было связано Ка, или «двойник» человека. Его можно определить как абстрактную личность, наделенную всеми человеческими атрибутами и способную существовать отдельно от своего «хозяина». Ка могло по желанию перемещаться с места на место по земле или подняться на небеса, чтобы побеседовать с богами. Подношения, которые делались в гробнице во все периоды египетской истории, предназначались как раз для Ка, так как считалось, будто оно способно есть, пить и наслаждаться ароматом благовоний. В древнейшие времена определенную часть гробницы отделяли от остального помещения, предназначая ее специально для нужд Ка. Тогда же возникла особая категория жрецов, которые должны были в определенное время в специальной, посвященной Ка часовне проводить ритуалы и читать молитвы, предназначенные для него. Этих людей называли «жрецами Ка».

Во времена строительства пирамид египтяне твердо верили в то, что покойный может так или иначе очиститься, сесть и есть вместе с Ка хлеб «без устали и вечно», а также что, если Ка не предоставлять достаточно подношений хлеба, лепешек, цветов, фруктов, вина, пива и т. п., оно будет сильно страдать.

Душу называли Ба, однако определить, каких представлений о ней придерживались египтяне, сложно. Это слово можно приблизительно перевести как «великий», «знатный», «могучий». Ба жила в Ка и, очевидно, могла становиться как телесной, так и бестелесной. Она была вещественна, имела форму и часто изображалась на папирусах и памятниках в виде сокола с головой человека. Считалось, что она бесплотна. Она могла покинуть гробницу и подняться на небо, где пребывала в славе и наслаждалась вечной жизнью. Однако Ба также посещала тело, лежащее в гробнице и, судя по некоторым текстам, была способна оживить его и разговаривать с ним. Подобно сердцу Иб, она в каком-то смысле являлась средоточием жизни человека. Египтяне верили, что души благословенных умерших вместе с богами обитают на небесах и принимают участие во всех тамошних наслаждениях.

Духовный разум, или дух человека, назывался Ху. Вероятно, его представляли в виде сияющего, светящегося нематериального силуэта. Ху жили с богами, однако их функции неясны. Подобно Ка, Ху могло быть заперто в гробнице. Для того чтобы не допустить эту катастрофу, составлялись и определенным образом читались молитвы. Другая важная составляющая сущности человека, так же как и Ху поднимавшаяся на небо, называлась Сехем, что дословно переводится как «властвовать над чем-либо». В ранних текстах это слово употреблялось для того, чтобы даровать кому-либо возможность господствовать над чем-то, то есть было синонимом понятия «сила». Очевидно, Сехем являлось персонификацией его жизненной силы. Египтяне верили, будто в определенных условиях оно могло следовать за своим владельцем на небеса. Еще одной составляющей сущности человека была Хаибит (в современной науке принято название Шуит. – Примеч. пер.), или «тень», которую часто упоминают в связи с душой, а позднее стало считаться, что они всегда находятся рядом.

Наконец, следует упомянуть и Рен, или «имя» человека, которое также являлось одной из важнейших составляющих частей его сущности. Египтяне, как и другие восточные народы, очень заботились о сохранении имени. Считалось, что, стерев имя человека, написанное на папирусе, камне или на других поверхностях, можно уничтожить и его самого. Подобно Ка, оно было тесно связано с личностью человека. Столь важную роль оно играло потому, что безымянное существо не могло быть представлено богам. У каждой вещи в этом мире есть название, и человек без имени находился с точки зрения божественных сил в еще худшем положении, чем самый незначительный неодушевленный предмет. Сохранение имени отца входило в обязанности послушного сына, а содержание гробниц в хорошем состоянии, чтобы все могли прочесть имена тех, кто там похоронен, считалось одним из самых похвальных деяний. С другой стороны, если умерший знал имена божеств, как дружественно, так и враждебно настроенных по отношению к нему, и мог их произнести, он тотчас же получал над ними власть и мог заставить их выполнять свою волю.

Итак, египтяне считали, что сущность человека состоит из тела, двойника, души, сердца, духовного разума, или духа, силы, тени и имени. Количество этих составляющих частей можно уменьшить с восьми до трех, исключив из списка двойника, сердце, силу, тень и имя, так как в них отразились представления, появившиеся в Египте, когда он постепенно приближался к состоянию цивилизации. Таким образом, можно говорить о том, что сущность человека мыслилась состоящей из тела, души и духа.

Но все ли они возрождались и жили в загробном мире? В египетских текстах содержится вполне определенный ответ на эти вопросы: душа и дух праведника покидали его тело и жили с блаженными и богами на небесах. Однако физическое тело не воскресало и, по представлениям египтян, не могло покидать пределы своей гробницы. Однако в Египте были и невежды, верившие в возрождение бренного тела и представлявшие, будто посмертное существование ничем не отличается от того образа жизни, который они привыкли вести на земле. Но египтянин, придерживающийся сказанного в священных текстах, знал, что эти представления разительно отличаются от учения жрецов и воззрений образованных людей в целом. Уже в период правления царей V династии, то есть около 3400 г. до н. э. (2563–2423 или ок. 2504/2454—2347/2297 гг. до н. э. – Примеч. пер.), определенно утверждалось: «Душа – на небо, тело – земле». Через три тысячи лет некий египетский автор утверждал то же самое, хотя и другими словами: «Небеса владеют твоей душой, а земля – твоим телом».

Помимо всего прочего, египтяне надеялись получить возможность плыть по небу в ладье Ра, но понимали, что не смогут сделать это в смертном теле. Они искренне верили, что проживут миллионы лет, но в то же время знали по опыту предыдущих поколений: это невозможно, если человеку придется находиться в теле, в котором он жил на земле. Сначала они верили, будто их бренные тела могут по примеру солнца «возрождаться каждый день», а их новое существование станет напоминать жизнь солнечного бога Ра, с которым каждый из них отождествлял себя.

Однако позднее жители долины Нила поняли, что, даже несмотря на высококачественную мумификацию, тело все равно находится под угрозой уничтожения, подвергаясь гниению из-за сырости или той или иной форме разложения. Одной мумификации оказалось недостаточно для того, чтобы обеспечить воскресение и обретение вечной жизни. Коротко говоря, они осознали, что никакими человеческими усилиями нельзя сделать неразрушимым то, что бренно от природы. Ведь даже те животные, в которых воплощались боги, рано или поздно заболевали и умирали.

Сложно сказать, почему египтяне продолжали мумифицировать своих умерших, не надеясь на то, что телесная оболочка покойных снова возродится. Возможно, они считали, будто ее сохранение необходимо для обеспечения благополучия Ка, или «двойника», либо для развития из нее нового тела. К тому же сохранение этого обычая могло быть связано с ревностным консерватизмом, присущим этому народу. Какой бы ни была причина этого, но египтяне принимали все возможные меры для того, чтобы сохранить тела умерших нетленными, надеясь найти помощь и решение своих проблем в другом месте.

Следует помнить о том, что, когда Исида нашла мертвое тело своего супруга Осириса, она тут же стала делать все необходимое для того, чтобы сохранить и защитить его. Она изгнала врагов и устранила воздействие на него невезения. Для этого «она сделала свою речь сильной при помощи всей силы своих уст, она была совершенна языком и не прекращала свою речь». Она произнесла несколько слов или формул, которые поведал ей Тот. Благодаря этому ей удалось «сотрясти бездействие Неподвижного сердца» и совершить с ним то, что она хотела. Ее плач, полный любви и горя, не подействовал на тело умершего до тех пор, пока не прибавила к нему слова Тота, произнесенные ею с бесстрашием (ху), умением (икер) и без ошибок в произношении.

Древние египтяне никогда не забывали об этом и предполагали, что смогут обеспечить воскресение своих друзей и родственников при помощи тех же методов, что и Исида, то есть формул Тота. С этой целью каждый умерший снабжался определенным набором текстов, написанных на его гробу, на папирусах или амулетах. Считалось, что они приводят к тому же результату, что и слова Тота, произнесенные Исидой. Перед тем как поместить тело умершего в могилу, его родственники должны были также обеспечить чтение над ним определенных молитв и выполнение ряда символических ритуалов. Помимо этого они обязаны были провести при участии самого умершего и его друзей и родственников обряд жертвоприношения. Каждый обряд должен был сопровождаться определенными молитвами. Когда все ритуалы были проведены, а заклинания – произнесены так, как этого требовали жрецы, тело относили в погребальную камеру.

Благодаря словам Тота и молитвам жрецов оно превращалось в Саху, нетленное духовное тело, тотчас же покидавшее гробницу и направлявшееся на небо, где оно должно было поселиться вместе с богами. Когда в Книге мертвых умерший говорит: «Я существую, я существую; я живу, я живу; я прорастаю, я прорастаю», – а затем: «Я прорастаю, как растения», он имеет в виду не то, что его физическое тело дает начало другой оболочке, подобной прежней, а свое духовное тело, «которое никогда не будет повреждено и, подобно Ра, не претерпит уменьшения». В Саху переселялась душа, обитавшая в теле человека, пока тот был жив. Очевидно, новое, нетленное тело становилось местом обитания души умершего, выполняя на небе те же функции, что и физическое тело – на земле.

Таким образом, причины, по которым египтяне мумифицировали тела своих умерших, очевидны. Они делали это не потому, что верили, будто физические тела покойных снова воскреснут, а из-за желания помочь духовным телам «прорасти» и «дать побеги» из первых, а также (по крайней мере, это представляется нам возможным) принять форму физической оболочки. Вот каким образом египтяне представляли себе воскресение умерших, и вот в каких телах те должны были возродиться для новой жизни.

Сказанное выше свидетельствует о том, что у нас не может быть ни малейших сомнений в древности представлений египтян, связанных с воскресением умерших и бессмертием. Сведения, полученные в результате археологических исследований и изучения религиозных текстов, подтверждают этот вывод. Не менее древней является вера в духовное тело – Сах, или Саху. В текстах, относящихся ко временам царствования V династии, она упоминается наряду с религиозными представлениями, возникшими в Египте в доисторичекую эпоху. Доказательством этого может послужить один довольно любопытный отрывок.

В надписях, вырезанных на стенах камер и коридоров пирамиды царя Униса, одного из последних представителей V династии, правившего около 3300 г. до н. э. (в современной науке принята датировка 2367/ 2317–2347/2297 гг. до н. э. – Примеч. пер.), умерший правитель ужасает все небесные и земные силы, ибо «поднимается, как душа (Ба) в облике бога, живущая от отцов своих и питающаяся матерями своими. Унис – владыка мудрости, и его мать не знает его имени. Он стал могучим, подобно богу Атуму, отцу, породившему его. После того как Атум породил его, он стал сильнее своего отца». Царь уподобляется Быку и питается всеми богами, в каком бы виде они ни появлялись. «Он взвешивает слова с богом, имя которого сокрыто». Он пожирает людей и живет богами. Затем говорится о том, что умерший царь отправляется на охоту за богами в их лугах. Поймав их при помощи аркана, он убивает их. После этого их варят в огненных котлах. Величайших богов он ест утром, меньших по своему значению – вечером, а самых малых – в полночь. Старые боги и богини используются в качестве топлива для котлов. Таким образом, поглотив магическую силу и духи богов, он становится величайшим из них. «Он уничтожал все, встречавшееся ему по пути, и сила его больше, чем какого-либо духовного тела (Саху) на горизонте. Он первородный из всех первородных… Он извлек сердца богов… Он поглотил мудрость каждого бога, его существование вечно, и его жизнь продлится бесконечность… ибо души и духи богов в нем».

У нас не может быть никаких сомнений в том, что в этом тексте описан обычай, характерный для диких племен всех времен и народов, – поедание частей тел наиболее отважных из врагов, побежденных на войне, чтобы получить их достоинства и силу. В некоторых регионах подобная традиция существовала и в отношении животных. В случае с богами покойный стремился получить лишь одно присущее им качество – вечную жизнь. Впитав в себя их души и духов, он заявляет, что получил все необходимое, чтобы превосходить любое другое божество силой и продолжительностью жизни. «Магическая сила» (хека), также «поедаемая» царем, не что иное, как слова и формулы, произнесение которых позволит ему, в каких бы обстоятельствах он ни оказался, заставить любое существо, дружелюбно или враждебно настроенное по отношению к нему, выполнять его волю.

Но помимо всего связанного с убийством богов египтяне заявляли об этом же царе: «Смотри, ты пришел не как мертвый, но как живой, чтобы воссесть на трон Осириса». В папирусе, написанном почти через две тысячи лет после этого, покойный говорит: «Моя душа – Бог, моя душа – вечность», что свидетельствует о тождественности представлений о Боге и вечности.

Следует также привести еще один пример, чтобы показать, как важно было для авторов религиозных текстов донести до своих читателей мысль о бессмертии души. В CLXXV главе Книги мертвых говорится о том, что умерший оказывается в месте, где нет ни воды, ни воздуха. Там «глубина неизмеримая, она черна, как самая темная ночь, и люди беспомощно скитаются по ней. Человек не может жить в ней со спокойным сердцем, и потребность в любви не может быть удовлетворена там. Но, – говорит покойный богу Тоту, – пусть мне дадут духов вместо воды и воздуха, удовлетворения потребности в любви, и пусть покой сердца будет дан мне вместо лепешек и пива.

Бог Атум приказал, чтобы я увидел твое лицо и не страдал из-за вещей, причинявших тебе боль. Пусть каждый бог передаст тебе [о Осирис] свой трон на миллионы лет! Твой трон перешел к твоему сыну Гору, и бог Атум приказал, чтобы он следовал путем божественных правителей. Воистину он будет править на твоем троне, и он будет наследником трона Живущего в Озере Двух Огней. Воистину было приказано, чтобы во мне он увидел свое подобие[50] и чтобы мое лицо смотрело на лицо господина Атума». Произнеся эти слова, умерший спрашивает Тота: «Как долго я буду жить?» И бог отвечает: «Приказано, чтобы ты жил миллионы миллионов лет, жизнью длиной в миллионы лет». Чтобы придать этим словам большую выразительность и силу, бог несколько раз повторяет их, чтобы даже самый малограмотный читатель понял их смысл.

Чуть ниже покойный говорит: «О отец мой Осирис, ты сделал для меня то же, что и твой отец Ра сделал для тебя. Я буду пребывать на земле вечно и стану владеть своим местом. Мой наследник будет сильным, моя гробница и мои друзья, что на земле, будут процветать. Мои враги будут уничтожены и закованы в кандалы богиней Селкет. Я твой сын, Ра мой отец. Подобно ему, ты дашь мне жизнь, силу и здоровье».

Говоря о воскресении и бессмертии, следует отметить: в религиозных текстах, относящихся ко всем периодам истории страны, часто говорится о пище и питье, которыми питаются существа, живущие, как считалось, в загробном мире. В доисторические времена существовал обычай, согласно которому друзья умершего клали в его могилу еду, полагая, что она понадобится ему во время путешествия в потусторонний мир. Эта традиция предполагала наличие у покойного тела, подобного тому, что он оставил на земле, а также то, что оно будет испытывать потребность в пище и питье.

Изображение египетских елисейских полей из папируса Небсени (XVIII династия)

В эпоху правления царей V династии египтяне верили в то, что блаженные умершие питаются небесной пищей и не испытывают ни голода, ни жажды. Они ели и пили то же, что и боги, становясь, таким образом, двойниками последних. В другом фрагменте текста говорится о том, что покойные одеты в белые льняные одеяния, на их ногах – белые сандалии и что они подходят к огромному озеру, расположенному в центре Полей покоя, где сидят великие боги. Там боги делятся с ними пищей (или деревом) жизни, которой питаются сами. Делают это они для того, чтобы умершие тоже могли жить.

Однако мы можем быть полностью уверены в том, что в Египте существовали и другие мнения о том, чем питаются умершие. Уже в период правления V династии в текстах появились рассказы о Сехет-Иару, куда отправлялись души по крайней мере некоторых благочестивых покойных. Нам неизвестно, где именно находились Сехет-Иару, и тексты также не помогают определить место их расположения. Некоторые исследователи считают, что они находились где-то к востоку от Египта, хотя с большей уверенностью можно говорить о том, что под ними подразумевается некая область в Дельте, точнее, в ее северной или северовосточной части.

К счастью, в нашем распоряжении имеется изображение этих полей, приведенное в папирусе Небсени[51], вероятно, древнейшее из всех, сделанных на папирусе. Судя по нему, Сехет-Иару, то есть «Поля тростника», представляли собой очень плодородную местность, где можно было с легкостью и успешно заниматься земледелием. Здесь множество каналов и ручьев. В тексте говорится о том, что в одной из их областей живут духи благословенных умерших. Все это очень похоже на традиционное изображение рая, или елисейских полей. Главная особенность этой благословенной земли заключается в том, что там стоят богатые и благоустроенные усадьбы, расположенные недалеко от Нила или рядом с одним из его основных рукавов. В папирусе Небсени приведены следующие изображения Сехет-Иару:

1. Небсени, писец и художник храма Птаха с вытянутыми по бокам руками, вступает в елисейские поля.

2. Небсени подносит благовония «великому сонму богов».

3. Небсени гребет, сидя в ладье; над ней помещены три иероглифа, обозначающие город.

4. Небсени обращается к бородатой мумии.

5. Три водоема или озера, которые называются Урети, Хетеп и Кеткет.

6. Небсени собирает урожай в Сехет-хетеп.

7. Небсени хватает птицу Бену, стоящую на подставке; перед ним стоят три Ка и три Ху.

8. Небсени сидит и нюхает цветок; в тексте говорится: «Тысячи всех добрых и чистых вещей для Ка Небсени».

9. Стол с подношениями.

10. Четыре водоема или озера, которые называются Небет-тауи, Уаха, Ха (?) и Хетеп.

11. Небсени пашет на быках рядом с потоком длиной в тысячу [мер]; определить его ширину невозможно, в нем не живут ни рыбы, ни черви.

12. Небсени пашет на быках на острове, «длина которого – это длина неба».

13. Секция в виде чаши, сопровождающаяся подписью: «Место рождения (?) бога города Кенкентет Небет».

14. Остров с четырьмя богами и лестницей; изображение сопровождается надписью: «Великий сонм богов, находящихся в Сехет-Иару».

15. Ладья Джететфет с восемью веслами – четырьмя на носу и четырьмя на корме – плывет в конце канала, на ней стоит лестница; место, где она находится, называется «Владение Нет».

16. Два водоема, названия которых написаны неразборчиво.

Аналогичная сцена из папируса Ани выглядит немного иначе.

1. Ани делает подношения богу с головой зайца, богу с головой змеи и богу с головой быка. За ним стоит его жена Туту и Тот с пером и палеткой в руках. Ани плывет на лодке. Ани обращается к соколу, перед которым стоит стол с подношениями, статуя, три овала. Подпись к этому изображению гласит: «Пребывать в мире в поле и иметь воздух для ноздрей».

Египетские елисейские поля, изображенные в папирусе Ани (XVIII династия)

2. Ани жнет пшеницу, Ани погоняет быков, которые молотят зерно. Ани обращается (или поклоняется) к птице Бену, сидящей на подставке. Ани сидит и держит в руках скипетр хереп. Груда красного и груда белого зерна. Три Ка и три Ху, что, вероятно, можно прочитать как «Пища для духов», а также три водоема.

3. Ани возделывает поле рядом с потоком, в котором нет ни рыбы, ни змей, ни червей – вообще ничего.

4. Место рождения «бога города». Остров, на котором стоит лестница. Область, которая называется «место духов», семи локтей в высоту, где растет пшеница высотой в три локтя, а Саху, или духовные тела, жнут ее. Область Ашет, в которой живет бог Уннефер (один из образов Осириса). Ладья с восемью веслами, стоящая в конце канала, и ладья, плывущая по каналу. Первая из них называется Бехути-джесер, а вторая – Джефау.

Итак, на небесах и в загробном мире покойный мог встретить только божеств, двойников, души, духов и духовные тела благословенных умерших. Однако в текстах ничего не говорится о том, что покойные могут узнать друг друга, продолжить дружбу и отношения, которые они поддерживали, будучи на земле. В Сехет-Иару все иначе, так как у нас есть все основания полагать, что близкие люди там способны узнавать друг друга и радоваться этому. Так, в главе LII Книги мертвых, предназначенной для того, чтобы умерший не был вынужден из-за отсутствия в потустороннем мире пищи питаться отбросами[52], покойный говорит: «Все, что вызывает во мне отвращение, все, что вызывает во мне отвращение, да не буду я есть. То, что вызывает во мне отвращение, то, что вызывает во мне отвращение, – это отбросы. Пусть мне не придется есть их вместо погребальных лепешек, которые подносятся Кау (т. е. «двойникам»). Пусть они не прикоснутся к моему телу, да не придется мне держать их в руках, и пусть я не буду вынужден ступать по ним своими сандалиями».

Затем некое существо или существа, возможно боги, спрашивают его: «Как ты будешь жить теперь в присутствии богов?» И он отвечает: «Пусть еда приходит ко мне из места пищи, да буду жить я семью кусками хлеба, которые будут принесены в качестве пищи Хору, и хлебом, который приносят Тоту. И когда боги скажут мне: «Какой способ приема пищи ты дал бы себе?» Я отвечу: «Позвольте мне есть мою пищу под сикоморой моей повелительницы богини Хатхор, и да будет мое время среди божественных существ, пребывающих там. Пусть у меня будет сила, чтобы управлять своими полями в Джеду (Бусирисе) и своим растущим зерновым в Иуну. Позвольте мне жить хлебом из белого зерна, пусть мое пиво будет сварено из красного зерна, и пусть образы моих матери и отца будут возвращены мне, чтобы сторожить мои двери и управлять моим поместьем. Да буду я здоров и силен, да будет у меня много комнат там, чтобы ходить, да смогу я сесть везде, где пожелаю».

Эта глава очень важна, так как в ней говорится о том, что умерший хотел, чтобы его поместье и поля находились в Джеду, недалеко от столицы IX бусирисского нома Нижнего Египта, в области, расположенной недалеко от города Себеннита и находящейся немного к югу от 31-й параллели северной широты. Именно здесь восстанавливали расчлененное тело Осириса, и каждый год проводилась торжественная церемония воздвижения позвоночника этого бога. Вероятно, Сехет-Иару изначально также располагались в этом месте. Таким образом, мы имеем все основания для того, чтобы утверждать, что прототипом египетских елисейских полей стали именно плодородные поля этой части Дельты. Однако в то же время покойный изъявляет желание пожинать зерновые на полях вокруг Гелиополя, где располагалось величайшее и древнейшее святилище солярного божества.

Белое зерно, из которого, как он надеялся, будет выпечен его хлеб, не что иное, как дхура (ячмень. – Примеч. пер.), а красное зерно – это одна из разновидностей того же растения, для которой характерен красный цвет и которая встречается не так часто, как белая.

Покойный просит, чтобы привратниками в его поместье были «образы (или личности) его отца и матери». Следовательно, некоторые египтяне хотели продолжить семейную жизнь, которую они вели на земле. Нет ни малейших сомнений в том, что умерший не стал бы просить об этом, если знал бы, что у него нет шансов увидеть их в загробном мире. Интересным подтверждением этого вывода является изображение Сехет-Иару, или елисейских полей, содержащееся в папирусе Анхаи, жрицы Амона, жившей, вероятно, около 1000 г. до н. э. На нем, в верхней части изображения, умершая входит на поля и обращается к двум божествам. Над одним из них написаны слова «ее мать», а за ними – имя Нефериту. Второе существо, вероятно, ее отец. Следовательно, мы можем быть полностью уверены в том, что египтяне верили в возможность встретить своих родственников в потустороннем мире и быть узнанными ими.

Анхаи кланяется своим родителям (вверху). Изображение елисейских полей из папируса Анхаи (XXII династия)

Изображение елисейских полей сопровождается длинным текстом CX главы Книги мертвых. Здесь следует привести его перевод, поскольку в нем содержится множество полезных сведений касательно древнейших представлений египтян, связанных с этой областью, и подробно освещается образ жизни, который в один из периодов своей истории надеялись вести после смерти благочестивые египтяне. Глава озаглавлена следующим образом: «Главы о Сехет-Хетепет, главы о выходе днем, входа и выхода из загробного мира, входа в Сехет-Иару, пребывания в Сехет-Хете-пет, могущественной земле, владычице ветров, обретения там силы, становления там духом (Ху), о жатве там, о питье там, о любви там и о совершении всего того, что человек делает на земле».

Умерший говорит: «Сет схватил Гора, который смотрел двумя глазами[53] на строение (?) вокруг Сехет-хетеп, но я освободил Гора [и отнял его у] Сета, и Сет открыл путь двух глаз, [которые] на небе. Сет пролил (?) свою влагу по ветру на душу, которая имеет свой день и живет в городе Мерет. Он унес внутренности Гора от богов Аукерта.

Взгляни на меня теперь, ибо я заставляю эту могущественную ладью плыть по озеру Хетеп. Я унес ее с силой из дворца Шу. Владение его звезд молодеет и возобновляет силу, которая была у него в древности. Я принес ладью в тамошние озера, поэтому я могу входить в расположенные там города и плавать в их священный город Хетеп. И смотри, это потому, что я, именно я, в мире с его периодом, его направлением, его территорией и сонмом его перворожденных богов.

Он заставляет Гора и Сета быть в мире с теми, кто наблюдает за живущими, которым он придал прекрасный облик, и он приносит мир. Он заставляет Гора и Сета быть в мире с теми, кто наблюдает за ними. Он срезает волосы Гора и Сета, он отводит шторм от беспомощных и отгоняет зло от духов (Ху). Пусть у меня будет владение на том поле, ибо я знаю его, я плавал по его озерам и бывал в его городах. Мои уста тверды[54], и я снаряжен, чтобы противостоять духам (Ху), поэтому они не овладеют мной. Позволь мне быть награжденным твоими полями, о бог Хетеп, и я исполню то, что ты желаешь, о владыка ветров. Да стану я там духом, да буду есть там, да буду пить там, да буду пахать там, да буду жать там, да буду сражаться там, да буду любить там, пусть мои слова обретут силу там. Да не буду я рабом там, но пусть у меня будет власть там. Ты сделал сильным рот (или дверь) и горло (?) Хетеп, Кететбу – имя его. Он вознесен на столбы[55] Шу и связан с приятными вещами Ра. Он разделил год, он сокрыт устами, его рот тих, то, что он произносит, – тайна, он заканчивает вечность и обладает бесконечным существованием как Хетеп, владыка Хетепа.

Бог Гор делает себя сильным, подобно Соколу, имеющему в жизни длину в тысячу локтей и две тысячи [локтей в ширину]. Все необходимое – с ним, он путешествует и приходит туда, где желает быть трон его сердца в Водоемах [Хетепа] и в тамошних городах. Он был рожден в родильном покое бога города, подношения бога города сделаны ему. Он делает то, что необходимо делать там, является причиной объединения там и делает все относящееся к родильному покою священного города. Когда он начинает жизнь, подобно кристаллу, он делает все в ней. Вещи, которые он совершает, подобны вещам, которые делаются в озере Двойного Огня, где нет радующегося и где находятся все возможные плохие вещи. Бог Хетеп входит, и выходит, и отступает обратно, [на] это поле, на котором собрались все вещи для родильного покоя бога города. Когда он начинает жизнь, подобно кристаллу, он делает все в ней. Вещи, которые он совершает, подобны вещам, которые делаются в озере Двойного Огня, где нет радующегося и где находятся все возможные плохие вещи.

Да буду я жить с богом Хетепом, одетый и не разграбленный владыками севера. Пусть владыка божественных вещей приносит мне пищу. Пусть он заставит меня выйти вперед, и да выйду я, и пусть он даст мне там мою силу. Да получу я ее, и пусть будет мне все необходимое от бога Хетепа. Да получу я власть над великим и могущественным словом, которое в моем теле в том месте, где я нахожусь, ибо при помощи него я буду помнить и буду забывать. Да последую я по своему пути и буду пахать. Я в мире с богом города, я знаю воды, города, номы и озера, которые в Сехет-Хетеп. Я существую там, я силен там, я стал духом (Ху) там, я питаюсь там, я сею зерно там, я пожинаю урожай там, я предаюсь любви там и я в мире с богом Хетепом там. Смотри, я разбрасываю зерно там, я плаваю по его озерам, и я приближаюсь к тамошним городам, о божественный Хетеп. Вот, мой рот полон моих [зубов, которые подобны] рогам. Даруй мне поэтому избыточные запасы пищи, благодаря которой живут двойники (Кау) и духи (Ху). Я прошел суд, которым Шу судит того, кто знает его, поэтому позволь мне подойти к городам [Хетепа], позволь мне плавать по его озерам и позволь мне гулять по Сехет-хетеп. Смотри, Ра на небе и взгляни, бог Хетеп – двойное подношение там. Я пришел в страну [Хетепа], я препоясал чресла и пришел, чтобы мне были переданы дары, которые должны быть переданы мне. Я рад, я заложил основу моей силы, которую бог Хе-теп значительно увеличил для меня.

О Унен-эм-хетеп[56], я вошел в тебя, моя душа следовала за мной, и моя божественная пища в моих руках. О владычица Обеих Земель[57], которая делает мое слово крепким, при помощи чего я помню и забываю, дозволь мне жить невредимым, и пусть ни одно повреждение не [будет] нанесено мне. О даруй мне, о даруй мне радость сердца. Сделай так, чтобы я был в мире, свяжи мои сухожилия и мускулы и позволь мне дышать.

О Унен-эм-хетеп, о владычица ветров, я вошел в тебя и показал[58] свою голову [там]. Ра спит, но я бодрствую, и богиня Хасет стоит у ворот неба ночью. Преграды были возведены передо мной, но я собрал воедино все, что испустил Ра. Я в своем городе.

О Нут-урет[59], я вошел в тебя, сосчитал свой урожай и иду к Уах[60]. Я Бык, обернутый в бирюзу, владыка Поля Быка, повелитель священной речи богини Сопдет (Сотис) в ее часы. О Уах, я вошел в тебя, я съел свой хлеб, я получил власть над отборными кусками плоти быков и дичи. Мне были даны птицы Шу. Я следую за богами и божественными двойниками (Кау).

О Джефет[61], я вошел в тебя. Я облачаюсь в одеяние, и я защитил себя при помощи платья Са, принадлежащего Ра. Теперь смотри, он на небе, и живущие там следуют за ним, и я также следую за Ра на небе. О Унен-эм-хетеп, владыка Обеих Земель, я вошел в тебя и погрузился в озера Джесерет. Теперь смотри на меня, ибо все нечистое покинуло меня. Великий Бог растет там, и, смотри, я нашел [пищу там]. Я ловил дичь и питался лучшей.

О Кенкентет[62], я вошел в тебя, видел Осириса, [своего отца,] смотрел на свою мать и любил. Я ловил червей и змей, [находящихся там,] и освободил себя. Я знаю имя бога, выступающего против богини Джесерет, у которой прямые волосы и рога. Она жнет, но я и пашу, и жну.

О Хасет[63], я вошел в тебя и отогнал тех, кто собирался прийти в бирюзу [неба]. Я следовал за ветрами сонма богов. Великий Бог дал мне мою голову. Тот, кто водрузил на меня мою голову, Могущественный с глазами из бирюзы, или Ири-эн-иб-эф (т. е. Тот, кто поступает так, как хочет).

О Усерет[64], я вошел в тебя в доме, где мне была поднесена священная пища.

О Семам[65], я вошел в тебя. Мое сердце смотрит, и мне дана Белая корона. Я приведен в небесные сферы, и я делаю так, чтобы все на земле процветало. И сердца Быка, небесных существ и сонма богов радуются. Я бог, который есть Бык, владыка богов, и он выходит из бирюзы [неба].

О священный ном пшеницы и ячменя, я вошел в тебя. Я пришел к тебе и взял все, что следовало, а именно лучшие возлияния сонма богов. Я привязал свою ладью в небесных озерах, я поднял столб, у которого причаливают. Я произнес необходимые слова своим голосом и вознес хвалу богам, живущим в Сехет-хетеп».

Помимо описанных выше человека, благополучно прошедшего суд и добравшегося до царства богов, ждут и другие наслаждения. Ведь в ответ на длинное обращение, приведенное в папирусе Ани и процитированное выше, бог Ра обещает умершему: «Ты взойдешь на небо, ты пройдешь по небу, ты присоединишься к звездным божествам. Хвала будет воздаваться тебе в твоей ладье, ты будешь слушать гимны в свою честь в ладье Атет, ты сможешь лицезреть Ра в его святилище, ты ежедневно будешь заходить с его диском, ты увидишь рыбу Ант[66], когда она появляется на свет в водах бирюзы, и ты увидишь рыбу Абту[67] в ее час. Случится так, что Злой падет, когда станет расставлять ловушку, чтобы уничтожить тебя, и суставы его шеи и спины будут разрублены. Ра [плывет] с попутным ветром, и ладья Сектет приближается и входит в порт. Моряки Ра радуются, и сердце Небет-анх (т. е. Исиды) радостно, ибо враг Ра пал на землю. Ты увидишь Гора, стоящего на месте кормчего ладьи, а Тот и Маат будут стоять по обе стороны от него. Все боги станут радоваться, когда увидят Ра, приходящего в мире, чтобы заставить сердца сияющих жить, и Осирис-Ани, победитель, писец божественного потомка владык Фив, будет с ними».

Но, не удовлетворившись ежедневным плаванием в ладье Ра вместе с другими многочисленными блаженными существами, умерший надеется на то, что сумеет превратить каждый из своих членов в бога, а когда это произойдет, сам стать Ра. Так, в XLII главе Книги мертвых умерший говорит: «Мои волосы – волосы Нуна. Мое лицо – лицо Диска. Мои глаза – глаза Хатхор. Мои уши – уши Упуата. Мой нос – нос Хенти-Хаса. Мои губы – губы Инпу (Анубиса. – Примеч. пер.). Мои зубы – зубы Селкет. Моя шея – шея священной богини Исиды. Мои руки – руки Ба-неб-Джеду. Мои предплечья – предплечья Нейт, владычицы Саиса. Мой позвоночник – позвоночник Сути. Мой фаллос – фаллос Осириса. Мои чресла – чресла владык Хер-иба. Моя грудь – грудь Могучего страхом. Мой живот и спина – живот и спина Сехет. Мои ягодицы – ягодицы ока Гора. Мои бедра и ноги – бедра и ноги Нут. Мои ноги – ноги Птаха. Мои пальцы и кости голени – пальцы и кости голени живых богов»[68].

Сразу после этого покойный говорит: «В моем теле нет члена, который не является членом бога. Бог Тот соединил мое тело, и я Ра день за днем».

Итак, мы описали, как, по мнению египтян, смертный человек мог воскреснуть и достичь вечной жизни. Именно на возрождение во все времена была направлена каждая молитва и любой ритуал, любой текст и каждый амулет, каждая формула. Их цель – помочь человеку достичь бессмертия и вечно жить в преображенном прекрасном теле. Приняв во внимание этот факт, можно решить многие мнимые проблемы, возникающие при чтении египетских текстов, и начать рассматривать египетскую религию как нечто обладающее последовательностью целей и нерушимостью принципов, хотя на первый взгляд кажется, будто все это в ней отсутствует.