Берлин, 15 июня 1938 года

Как только Гейдрих появился в здании Управления безопасности, он тут же вызвал к себе Шелленберга, когда молодой офицер явился, Гейдрих сразу же перешел к делу:

— Как у вас продвигаются дела в совместной с абвером операции против английской резидентуры?

— Люди из абвера свели меня с резидентом английской разведки в Голландии. Вот уже год, как они пытаются через него выйти на агентурную сеть в Германии, но результаты пока незначительны. Я предложил им как-нибудь заинтересовать голландского резидента, например, имитировать группу высших офицеров, недовольных режимом и планирующих переворот. Они обещали это обдумать.

— Вальтер, вы забываете один небольшой нюанс: вы служите не в абвере, а в службе безопасности. Поэтому все подобные планы первым должен узнавать я, и только после моего одобрения эти планы могут проводиться в жизнь, независимо от решения руководства абвера. И все же, должен отметить, что идея ваша неплоха. Добавьте туда один небольшой штрих: пусть эта группа готовит покушение на фюрера и просит у англичан помощи. О том, какую помощь запросить, подумайте сами.

— Слушаюсь, группенфюрер.

— Меньше оглядывайтесь на абвер, берите на себя максимальную инициативу. Если потребуется, обращайтесь ко мне, и я постараюсь вообще освободить вас от опеки абвера. Мы с ними делаем одно дело, и руководить здесь должен тот, у кого это лучше получается. Идите и не забывайте держать меня в курсе дела.

Когда новоявленный начальник внешней разведки вышел, Гейдрих вызвал адъютанта и попросил пригласить к себе Мюллера.

Мюллер появился через несколько минут, он, как всегда, неуклюже отсалютовал, потом положил перед Гейдрихом на стол несколько папок.

— Я выполнил ваше поручение, группенфюрер, — доложил он. — Думаю, одно из них как раз то, что нам надо.

Гейдрих взял папки, начал перебирать их и спросил:

— Которое?

— Семья Гришпанов, группенфюрер. Сын проживает во Франции, занимается какими-то спекуляциями, жаден, психически неуравновешен.

— Очень хорошо. При депортации этих семей проявите особую жесткость. После депортации постарайтесь так, чтобы они отправили особо жалостные письма своим родственникам. Подумайте, может быть даже передать эти письма с нашими людьми. После передачи письма сразу начинайте обработку родственника. Если акцию будем проводить во Франции, то объектом акции должен стать фон Рат: последнее время он слишком пренебрежительно отзывается о нашей внешней политике в дипломатических кругах и становится объектом пристального внимания наших врагов.

— Слушаюсь, группенфюрер.

Мюллер уже собрался было уходить, но тут Гейдрих его остановил.

— Но я вас вызвал, собственно говоря, несколько по иному вопросу. Постарайтесь подыскать мне кого-то наподобие уголовника, который согласился бы выполнить очень щекотливое поручение, конечно, за определенное вознаграждение. Суть этого поручения я сейчас вам говорить не буду, но его исполнитель должен хотя бы мало-мальски разбираться во взрывном деле. Подумайте над этим, но не затягивайте.

— Слушаюсь, группенфюрер. Разрешите идти?

— Идите, Мюллер, и не забывайте, что оба эти задания относятся к категории чрезвычайно секретных.

— Так точно, группенфюрер.

Когда начальник гестапо вышел, Гейдрих какое-то время сидел погруженный в раздумья. Эта идея, которая сейчас крутилась у него в голове, пришла к нему случайно во время разговора с Шелленбергом, но чем больше он о ней думал, тем она ему казалась все более привлекательной.

«Надо все хорошо обдумать, — наконец решил Гейдрих, — а потом посоветоваться с Гиммлером».

И чем более невероятной казалась эта идея, тем больше она ему нравилась.