Глава V. РАЗРЫВ С РИМОМ

Идея Кранмера обратиться за разрешением вопроса о браке Генриха и Екатерины в европейские университеты оказалась весьма успешной, и молодой богослов в качестве награды получил назначение посланником к римскому императору. Даже университет Болоньи, находившийся на территории папского государства, объявил, что король прав и папа не может не принимать во внимание его доводы. Такое же мнение высказали и многие другие:

Париж, Тулуза, Орлеан, Падуя, Феррара, Павия, Оксфорд и Кембридж. Король уже давно знал, что он прав, и теперь, похоже, получил последнее тому доказательство. Свое недовольство папой Генрих решил выразить, предприняв какую-нибудь резкую меру в отношении его власти над английской церковью. Почему, спрашивал он, право на убежище в церкви может стоять на пути королевского правосудия? Почему приходским священникам разрешено жить вдали от их приходов и иметь несколько источников дохода, тогда как малооплачиваемые заместители выполняют за отсутствующих все их обязанности? Почему итальянцы получают доходы от английских епархий? Почему духовенство требует платы за заверение завещаний и дарений по смерти каждого прихожанина? Король решил, что пришла пора реформ.

Еще за несколько лет до этого, в 1515 г., английскую церковь потряс один случай. Некий лондонский портной, Ричард Ханн, выступил против церковных поборов, и начавшийся диспут перерос в прямой и смелый вызов, брошенный духовной власти. В результате по решению церковного суда Ханна арестовали и бросили в тюрьму, где он и был впоследствии найден повешенным. Убийство или самоубийство? Оппозиция в парламенте и Сити нарастала, сам епископ Лондонский поддержал ее. Но тогда эти проявления недовольства, предвестники Реформации, были подавлены непоколебимой властью Вулси. Теперь палата общин вновь выступила против церкви. Из всех юристов палаты сформировали комитет, который за рекордное время подготовил проект необходимого закона, реформирующего условия предоставления убежищ и отменяющего уплату денег на помин души. Палата лордов, где епископы и аббаты все еще преобладали над светскими пэрами, согласилась на те положения, где говорилось о реформах, затрагивающих лишь интересы низшего духовенства, но когда речь зашла о посягательствах на привилегии верхов, то и архиепископ Кентерберийский, и другие епископы воспротивились. Фишер, епископ Рочестерский, представитель старой школы, предупредил лордов, что религиозные нововведения приведут в итоге к социальной революции. При этом он напомнил о национальном восстании в Чехии под руководством Яна Гуса. «Вы видите, — сказал он, обращаясь к лордам, — какие законопроекты поступают сюда ежедневно из палаты общин, и все это направлено на разрушение церкви. Ради бога, посмотрите, каким было Богемское королевство; когда рухнула церковь, пала и слава королевства. Сейчас палата общин требует только одного — долой церковь, и все это, представляется мне, порождено только недостатком веры».

В нижней палате скоро узнали об этой смелой речи, и члены ее обратили внимание на смысл последних слов: законы, которые составляет палата общин, — законы язычников и безбожников, недостойных людей. Они сформировали комитет из тридцати ведущих членов палаты во главе со спикером и отправили его с жалобой к королю. Генрих призвал к себе епископов и попросил Фишера объясниться. Фишер начал изворачиваться. Он заявил, что имел в виду лишь то, что богемцам не хватило веры, что речь не шла о членах палаты общин. С такой интерпретацией согласились и другие епископы. Но столь слабое оправдание не устроило делегацию нижней палаты. Перед прохождением законопроекта через палату лордов последовал резкий обмен мнениями, вражда нарастала. Таким образом, с самого начала Реформации палата общин сплотилась и на протяжении всего своего существования (она заседала дольше, чем любой предыдущий парламент) с готовностью шла навстречу любым мерам, желая отомстить епископам за их двуличие и уклончивость в вопросе о церковной реформе. Враждебность по отношению к епископату оставалась характерной для деятельности нижней палаты на протяжении еще более ста лет.

Король был в восторге от действий парламента и постоянно рассказывал об этом всем, включая имперского посланника. «Мы отдали приказы, — говорил он, — по реформированию церкви в нашей стране. Мы уже прижали их, когда отобрали у них некоторые налоги, которыми они своей чрезмерной властью облагали наших подданных. Сейчас мы собираемся взять себе аннаты [11] и не дать священникам держать больше одного прихода». Но король тогда же дал ясно понять, что в вопросах религиозной доктрины остается консерватором, что он всего лишь следует принципу Джона Колета и других богословов-гуманистов, которых знал в юности, утверждавших, что можно быть католиком и критически относиться к папским институтам. «Если Лютер, — провозгласил Генрих, — ограничился тем, что выступил против пороков, нарушений и ошибок духовенства вместо того, чтобы нападать на таинства церкви и другие божественные институты, то и нам всем следует последовать за ним». После этого резкого, хотя и разумного, заявления, переговоры в Риме по вопросу о признании недействительным брака короля столкнулись с еще большими трудностями. Но на протяжении всей жизни противодействие только подстегивало Генриха, и теперь он был преисполнен решимости показать серьезность своих намерений.

В декабре 1530 г. Генеральный атторней [12] обвинил все английское духовенство в нарушении статутов «De Praemunire» и «De Provisiribus», принятых в XIV в. для ограничения власти папы. Вина их заключалась в молчаливом согласии с самовольными действиями Вулси, являвшегося папским легатом. Генрих, победив епископов за счет поддержки парламента в вопросе о церковной реформе, знал, что конвокации [13] не посмеют открыто выступить против него. Когда папский нунций попытался настроить их на сопротивление королю, священники испугались. Не позволяя ему сказать ни слова, они начали умолять его оставить их в покое, так как у них нет разрешения короля на переговоры с ним. В обмен на прощение король обязал конвокации уплатить большие денежные суммы — 100 тысяч фунтов Кентербери и 19 тысяч фунтов Йорку, что значительно превышало суммы, которые они первоначально предполагали выделить. В результате дальнейших переговоров король получил также новый титул. Седьмого февраля 1531 г. духовенство признало его «своим Протектором, единственным и высшим господином и, насколько позволяют законы Христа, высшим главой». Парламент, заседания которого откладывались из месяца в месяц после 1529 г., был теперь созван, чтобы ознакомиться с мнением короля по вопросу о разводе. В палату приехал лорд-канцлер Томас Мор. Он сказал: «Есть такие, кто говорит, что король добивается развода из-за любви к некоей леди, а не из-за угрызений совести, но это неверно». После этого Мор зачитал отзывы двенадцати иностранных университетов и предъявил «сотню книг», написанных учеными всевозможных областей, в которых выражалось согласие с тем, что брак короля нельзя считать законным. Затем лорд-канцлер сказал: «Теперь вы можете сообщить в ваших графствах о том, что видели и слышали, и тогда все люди осознают, что король взялся за это дело не по своему желанию и не ради удовольствия, как утверждают некоторые, но для облегчения совести и уверенности в преемственности власти в королевстве». Генрих стремился таким образом повлиять на общественное мнение.

Все это время королева Екатерина находилась при дворе. Король, при том что он открыто разъезжал и беседовал с Анной, оставил на Екатерине заботу о своем гардеробе. Когда ему требовалась одежда, он обращался по-прежнему к Екатерине, а не к Анне. Последняя ужасно ревновала, но король на протяжении многих месяцев отказывался изменить привычный порядок. Тогда сторонники Болейнов предприняли новую попытку убедить Екатерину отречься от своих прав. 1 июня 1531 г. к ней явились Норфолк, Суффолк, Гардинер, отец Анны граф Уилтшир, Нортумберленд и еще несколько человек. Как и прежде, Екатерина отказалась пойти на какие-либо уступки. В конце концов в середине июля Анна увезла короля на охоту, подальше от Виндзорского замка. Они оставались вместе так долго, как никогда раньше. Екатерина ждала день за днем, но прошел месяц, а о возвращении короля все еще не было никаких известий. Наконец прибыл гонец: король скоро прибудет. Но Его Величество не пожелал увидеть королеву — ей было приказано немедленно перебраться в бывший дворец Вулси в Муре, что в Хартфордшире. После этого ей и ее дочери Марии было запрещено появляться при дворе.

Зима 1531–1532 гг. ознаменовалась серьезным кризисом политики Генриха. В Риме подготовили документ об интердикте, в котором королю предписывалось в течение пятнадцати дней прекратить сожительство с Анной. Пока папская курия не говорила о том, какое наказание ждет Генриха в случае отказа. Над Англией нависла тень папского гнева. Рождество при дворе отмечалось скромно. «Все говорили, — пишет хронист, — что на это Рождество не будет никакой музыки, потому что королева и дамы отсутствуют». Но, как и в мрачные дни в начале своего правления, после провала экспедиции в Бордо, король твердо двигался к избранной цели. Оппозиция только укрепила его в решимости придерживаться своих планов. На случай, если папа все же введет интердикт, был подготовлен законопроект об аннатах, которым король хвастал перед имперским посланником. Для короля он стал оружием борьбы с папством. Если римский двор, говорилось в преамбуле, попытается провести отлучение от церкви, все религиозные службы будут по-прежнему отправляться. Ни один прелат или священник не должен оглашать и исполнять интердикт. Если назначенный королем епископ встретит препятствие при вступлении в должность со стороны папы, он будет посвящен архиепископом или тем, кто будет назван архиепископом. Аннаты, главный источник папских доходов, ограничивались пятью процентами от прежней суммы.

Это был самый тяжелый законопроект, который Генриху когда-либо приходилось проводить через парламент. По меньшей мере три раза он был вынужден лично являться в палату лордов, но даже это не давало результата, пока ему не пришла в голову удачная мысль — расколоть палату и заставить всех пэров публично выразить свое мнение. Как сообщают источники, «Генрих заявил, что те, кто желает блага королю и процветания королевству, должны сесть справа, а те, кто выступает против этого, — слева. Боясь вызвать недовольство короля, многие лорды перешли направо». Законопроект был принят, хотя и со значительными поправками.

Следующий шаг состоял в том, чтобы заставить духовенство покориться королю и признать его верховенство. Генрих обязал палату общин подготовить документ, направленный против власти церковных судов. Он получил название «Петиция против судей». Под судьями подразумевались обладающие церковной юрисдикцией епископы и те лица, которым они делегировали свои полномочия. Хотя поначалу конвокации сопротивлялись, заявляя о подчинении в расплывчатых и двусмысленных выражениях, Генрих отказался идти на компромисс. Пусть не сразу, но они согласились на предложенный им вариант, что сделало монарха действительным хозяином английской церкви. В тот же самый день, когда документ был представлен для одобрения королю, 16 мая 1532 г., Томас Мор подал в отставку с поста лорда-канцлера, протестуя против верховенства монарха в духовных делах. Он пытался преданно служить своему господину во всем, но теперь увидел, что действия Генриха неизбежно должны вступить в противоречие с его морально-этическими убеждениями. Таким образом, процесс Реформации был в Англии затяжным. До тех пор, пока страна полностью зависела от римской администрации, король тщательно взвешивал каждый свой шаг. Для подготовки разрыва с Римом немало сделал Булей. В течение нескольких наиболее трудных лет он поддерживал папство и в обмен на это получил возможность пользоваться огромной властью папского легата. Поэтому англичане, в отличие от других наций, не смотрели на передачу папских полномочий одному из высших духовных лиц национальной церкви как на странное и незаконное явление. Именно это облегчило впоследствии замену папской юрисдикции юрисдикцией короны. Вулси, сосредоточивший в своих руках высшую духовную власть, руководивший финансами и внешней политикой, купавшийся в роскоши и скапливавший огромные средства, олицетворял авторитет, богатство и могущество Рима.

Папство в глазах англичан уже не являлось чем-то далеким — оно активно влияло на их повседневную жизнь, чего не было прежде, и это породило недовольство. Смерть в августе старого архиепископа Кентерберийского Уорхема, главного противника королевского развода, не только открыла новые возможности, но и породила новые проблемы. Генрих не спешил с назначением его преемника. Ему пришлось решать, насколько далеко он сможет пойти в борьбе с Римом. Можно ли доверять епископам? Можно ли рассчитывать, что они позабудут клятву, данную папе при посвящении в сан? Не поднимется ли восстание? Не вторгнется ли в Англию император, племянник королевы Екатерины? Можно ли положиться на нейтралитет французского короля?

Для того чтобы оценить все эти факторы, король отправился в Булонь для личной встречи с Франциском I.

Его сопровождали несколько друзей и Анна Болейн. Вернулся он более уверенным. Зная, что теперь ему по силам провести самое смелое назначение в Кентербери, он вызвал из-за границы Томаса Кранмера. Кранмер был женат дважды. Во второй брак он вступил в Германии после рукоположения. Как и многие немецкие священники, он взял в жены племянницу одного известного лютеранина. В связи с тем, что в Англии браки служителей церкви все еще считались незаконными, жена Кранмера приехала скрытно. Сам Кранмер покинул императора в Мантуе 1 ноября 1532 г. и выехал на следующий день, прибыв в Лондон в середине декабря. Через неделю ему предложили принять сан архиепископа Кентерберийского. Он согласился. С этого времени и до смерти Генриха жена Кранмера все время скрывалась, [14] и если она сопровождала мужа, то вынуждена была, как рассказывают, путешествовать с багажом, в большом сундуке, сделанном специально для нее.

Месяц спустя Генрих тайно женился на Анне Болейн. Историкам так и не удалось точно установить, кто и где совершил церемонию. Сам Кранмер этого не делал. Впоследствии и он, и имперский посланник сообщали, что бракосочетание произошло в январе 1533 г.

Несомненно, в глазах римско-католического мира Генрих стал двоеженцем, потому что он уже почти двадцать пять лет был женат на Екатерине Арагонской и его брак не был аннулирован ни в Риме, ни даже в Англии никаким судебным или общественным актом. Он просто сделал вид, что никогда не состоял в законном браке, и предоставил юристам и духовенству урегулирование спорных правовых вопросов.

Кранмер был посвящен в архиепископы так же, как и все его предшественники. По просьбе короля из Рима была получена булла, утверждающая его кандидатуру, правда, до этого король пригрозил папе строгим применением закона об аннатах. Кранмер принес папе традиционную присягу, а во время посвящения строго соблюдались все предписанные в подобном случае обряды. Генрих стремился к тому, чтобы человек, которому предстояло осуществить церковную революцию, был признан папой и наделен всей полнотой духовной власти. Однако уже через два дня король представил в парламент проект закона, в соответствии с которым архиепископ Кентерберийский наделялся полномочиями, прежде принадлежавшими папе — заслушивать апелляции церковных судов Англии и принимать по ним решения. Обращение в Рим по любому делу, подпадавшему под юрисдикцию английских судов, влекло суровое наказание по статутам «De Praemunire». Никакие папские вердикты не могли повлиять на их решения, а любой священник, отказывавшийся исполнять свои обязанности, подлежал тюремному заключению. Этот важный законопроект, подготовленный Томасом Кромвелем, по всей форме прошел через парламент и стал статутом «Об ограничении апелляций к Риму».

Он уничтожил то, что еще оставалось в Англии от папской власти. Вскоре после этого Генрих охарактеризовал себя в одном из писем как «короля и повелителя, не признающего над собой никого, кроме Бога, и не подвластного законам никаких земных созданий». Разрыв между Англией и Римом стал полным.

Генрих немедленно воспользовался своим верховенством в духовных делах. В марте 1533 г. перед конвокациями были поставлены два вопроса: противно ли закону Божьему, если человек женится на жене своего брата, умершего, но исполнившего свой супружеский долг? Присутствующие прелаты и духовенство ответили «да». Только епископ Рочестерский Джон Фишер ответил «нет». Были ли осуществлены брачные отношения между принцем Артуром и королевой Екатериной? Ответ духовенства — «да». Ответ епископа — «нет». После этого Фишера арестовали и отправили в Тауэр. Примерно десять дней спустя к Екатерине в Эмптхилл явился герцог Норфолк с королевскими уполномоченными. Ей представили всевозможные доводы в пользу добровольного отказа от титула. Она препятствует наследованию. Страна не согласится на то, чтобы королевой была ее дочь, и Англия может погрузиться в хаос, если она продолжит свое неразумное упорство. Если же она согласится на предложение Генриха, то сохранит высокое положение. Екатерина отказалась. Тогда ей сообщили о решениях конвокаций. Она будет лишена титула королевы, на который больше не имеет права. Екатерина заявила о своем твердом намерении сопротивляться. Но у Норфолка оставалось в запасе кое-что еще. В любом случае она уже не королева, так как король женился на Анне Болейн.

Так стало известно о тайном браке Генриха. Через две недели Кранмер открыл в Данстебле заседание суда и направил к Екатерине в Эмптхилл поверенного с требованием явки. Она ответила отказом. Решение суда архиепископ вынес в ее отсутствие: брак Екатерины с Генрихом существовал фактически, но не по закону; он был недействительным с самого начала.

Еще через пять дней действительным был объявлен брак Генриха с Анной Болейн. Первого июня 1533 г. Анну короновали в Вестминстерском аббатстве.

В следующем месяце было объявлено, что новая королева ожидает ребенка. По мере приближения родов Генрих все чаще оставался с ней в Гринвиче, оказывая ей величайшее внимание и заботясь о том, чтобы ее не беспокоили. Из-за границы приходило все больше плохих новостей, но в таких случаях Генрих, чтобы королева не догадалась о серьезности ситуации или, по другим источникам, чтобы избежать чумы, уезжал из Гринвича и совещался с членами Совета за городом. Король проявлял величайшую заботу об Анне. Из казначейства доставили замечательную, очень дорогую кровать, составлявшую часть выкупа некоего французского аристократа. На ней 7 сентября 1533 г. родилась будущая королева Елизавета I.

Хотя повсюду горели праздничные костры, на душе у Генриха было нерадостно. Он желал наследника-сына. После всего случившегося, после брошенного христианскому миру вызова, после того, как он совершил грех двоеженства, после конфликта с папой, грозившего смещением с трона и вторжением, — всего лишь вторая дочь.

«Хотите увидеть вашу маленькую дочурку?» — спросила, как рассказывают, старая няня.

«Дочь, дочь! — воскликнул король. — Ты, старая ведьма, не смей больше говорить со мной!» Он сразу же ускакал из Гринвича, не желая видеть Анну, и через три дня прибыл в Вулф-Холл, резиденцию знатного придворного, сэра Джона Сеймура, сын которого находился на дипломатической службе, а дочь была до недавних пор фрейлиной у королевы Екатерины. Джейн Сеймур было около двадцати пяти лет, и несмотря на привлекательность, никто не считал ее большой красавицей. «Кожа у нее, — сообщал имперский посланник, — такая бледная, что ее можно назвать белесой. Она не очень умна и, как говорят, довольно надменна». Тем не менее Джейн все любили за веселый характер. Генрих увлекся ею.

После рождения Елизаветы критику реформы церкви, начатой королем, уже нельзя было приглушить. Если уж выбирать между двумя принцессами, говорили люди, то почему не выбрать законную, Марию? Но король и слышать не желал ничего подобного. Был принят закон о наследовании престола, закреплявший переход власти к Елизавете. В марте 1534 г. всех подданных, достигших дееспособного возраста, мужчин и женщин, заставили присягнуть на верность этому закону и отказаться от более ранних клятв в отношении любой иностранной власти в Англии. Священникам запрещалось проповедовать без получения специального разрешения. Во всех церквах предписывалось читать особую молитву, содержащую такие слова: «Генрих VIII, стоящий рядом с Богом, единственный и высший глава католической церкви Англии, и Анна, жена его, и дочь Елизавета, наследница их обоих, наша принцесса». Публичное объявление короля тираном и еретиком считалось государственным преступлением. По мере того как усиливалась суровость правления, многих людей повесили или четвертовали по обвинению в различных преступлениях против королевской власти. Жертвы исчислялись сотнями.

Джон Фишер и сэр Томас Мор, отказавшиеся принести присягу, на много месяцев были заключены в Тауэр. На суде Мор блестяще защищался, но прежнее доверие короля к нему сменилось неприязнью и стремлением к мести. Судьи, испытывавшие сильное давление со стороны монарха, признали его виновным в измене. Пока Фишер находился в Тауэре, Папа римский назначил семерых новых кардиналов, одним из которых стал «Иоанн, епископ Рочестерский, содержащийся в тюрьме королем Англии». Когда Генрих узнал об этом, он, объятый злобой, во всеуслышание заявил, что пошлет в Рим за кардинальской шапкой голову Фишера. Фишера казнили в июне 1535 г., а Мора — в июле. Главным виновником их гибели является сам король. Вскоре после этого Генрих был отлучен от церкви и формально лишен престола Папой римским.

Сопротивление, оказанное Мором и Фишером королю, стремившемуся установить свое верховенство над церковью, — проявление их личного мужества. Они оба понимали недостатки существующей католической системы, но боялись, что охватившая Европу реформа национальных церквей разрушит единство христианского мира. Они сознавали, что разрыв с Римом несет с собой угрозу тирании, что королевская власть больше не будет ничем сдерживаться. Томас Мор выступал защитником лучших черт средневекового мировоззрения — его универсальности и веры в духовные ценности. Грубый топор палача не только лишил Генриха мудрого и одаренного советника, но и обезглавил плеяду английских гуманистов, которые так и не воплотили на практике свои идеалы.

Король все еще продолжал ухаживать за Джейн Сеймур, когда стало известно, что Анна снова ожидает ребенка. Но на этот раз Генрих не стал о ней заботиться. Она плохо себя чувствовала, подурнела и утратила всю свою привлекательность. По двору ползли слухи, что Генрих за три месяца разговаривал с ней не более десяти раз, хотя раньше не мог вынести разлуку даже на час. Анна с ума сходила от беспокойства, ее одолевали страхи, ей казалось, что вот-вот вспыхнет восстание против нее и малютки Елизаветы, в пользу Екатерины и Марии. Не посоветовавшись ни с королем, ни с Советом, она посылала Марии через свою придворную даму записки, суля принцессе всевозможные блага, если та признает закон о престолонаследии и поклянется отказаться от каких-либо притязаний на трон. За обещаниями последовали угрозы, но Мария не поддавалась. Однажды, после получения неутешительных известий от принцессы, Анну нашли в слезах, почти в истерике. Вскоре после этого прибыл ее дядя, герцог Норфолк, и сообщил, что с Генрихом произошел несчастный случай на охоте — его сбросила лошадь. Горе и тревога подкосили Анну. Она едва не лишилась чувств, и через пять дней у нее случился выкидыш. Ребенок оказался мальчиком.

Король, вместо того чтобы посочувствовать супруге, дал волю своему гневу. Во время беседы с ней он несколько раз повторил: «Я вижу, что Бог не хочет, чтобы у меня был сын». Уже повернувшись к выходу, Генрих добавил, что поговорит с ней еще, когда ей станет лучше.

Анна ответила: она не виновата в том, что не смогла выносить еще одного ребенка, что очень испугалась, когда услышала о падении короля, и, утверждая, что она так сильно его любит, сильнее, чем Екатерина, заявила, что у нее разрывается сердце, когда она видит, как он отдает другим свою любовь. При этом намеке на Джейн король, едва сдерживая злость, вышел из комнаты и в течение нескольких дней отказывался видеть жену. В Гринвиче обосновалась Джейн Сеймур. От ее слуги, получавшего деньги от имперского посланника, мы и знаем историю королевских ухаживаний.

Однажды король послал из Лондона своего пажа с кошельком, полным золота, и собственноручно написанным письмом. Джейн поцеловала письмо, но возвратила его королю, так и не распечатав. Потом, опустившись на колени, сказала: «Прошу Вас, пусть король, видя мою осторожность, поймет, что я благородная женщина из доброй и порядочной семьи с незапятнанной репутацией и у меня нет большего сокровища, чем моя честь, которой я не поступлюсь, даже если мне придется тысячу раз умереть. Если король желает подарить мне деньги, то я умоляю его сделать это, когда Бог пошлет мне жениха». Король был очень тронут. Джейн, сказал он, проявила высокую добродетель, и чтобы доказать, что его намерения достойны ее, он пообещал впредь разговаривать с ней только в присутствии ее родственников.

В январе 1536 г. умерла королева Екатерина. Если Генрих помышлял о том, чтобы жениться еще раз, он мог теперь дать развод Анне, не поднимая щекотливый вопрос о своем первом браке. Сторонники Сеймуров уже распространили слух, что королева Анна, горя желанием стать матерью наследника, после рождения Елизаветы изменяла королю с несколькими любовниками. Это преступление — если его доказать — каралось смертью. За королевой установили наблюдение, и однажды в воскресенье агенты Кромвеля и Норфолка заметили, как двое молодых придворных, Генрих Норрис и сэр Фрэнсис Уэстон, вошли в ее комнату. Анна навлекла на себя подозрение в преступной связи с ними. На следующий день перед королем положили решение о наделении группы советников и судей, возглавляемой лордом-канцлером, полномочиями по расследованию всех дел, связанных с изменой, и суду по ним. Король подписал его. Во вторник Совет заседал весь день до глубокой ночи, но улик, свидетельствующих о виновности Анны, было недостаточно. В следующее воскресенье был арестован некий Марк Смитон, один из королевских слуг, славившийся игрой на лютне. Его также обвинили в любовной связи с королевой, и впоследствии под пыткой Смитон признал свою вину. В понедельник в Гринвиче в присутствии Генриха проводился турнир. Норрис участвовал в нем. После боя король подозвал его к себе и сообщил, в каком преступлении его подозревают. Хотя Норрис все отрицал, его также арестовали и отправили в Тауэр.

В тот же вечер Анна узнала, что Смитон и Норрис находятся в тюрьме. На следующее утро ее попросили предстать перед Советом. Хотя на заседании председательствовал ее дядя, герцог Норфолк, ни с одной королевой Англии, жаловалась впоследствии Анна, не обращались так жестоко. После заседания ее взяли под арест и содержали под стражей, чтобы с приливом доставить вверх по Темзе в Тауэр. Известие об этом с такой быстротой распространилось по Лондону, что на берегу реки собралась большая толпа зевак, стремившихся собственными глазами увидеть, как королеву увозят на барке. Помимо охраны, на борту вместе с Анной находились ее дядя Норфолк и два камергера, лорды Оксфорд и Сэндис. У «Ворот изменников» [15] Анну передали констеблю Тауэра, сэру Уильяму Кингстону.

В тот же вечер в Йорк Плейс, куда герцог Ричмонд, внебрачный сын короля, зашел, как обычно, пожелать отцу доброй ночи, Генрих расплакался. «По великой милости Господа, — сказал он, — ты и твоя сестра Мария ускользнули из рук этой проклятой шлюхи-отравительницы. Она замышляла отравить вас обоих». Свой позор Генрих попытался забыть в бесконечной череде пиров. «Его Величество, — писал имперский посланник, которого, однако, можно заподозрить в предубеждении, — стал еще веселее после ареста, чем прежде.

Он постоянно обедает где-то с дамами. Часто возвращается по реке за полночь под звуки многочисленных инструментов. Его певцы делают все возможное, чтобы показать, как он рад тому, что избавился от этой тощей старухи». (В действительности Анне было всего двадцать девять лет.) «Недавно он обедал с епископом Карлайлским и некоторыми дамами, и на следующий день епископ рассказал мне, что король вел себя с почти отчаянной веселостью», — докладывал посол.

В пятницу утром для суда над любовниками Анны специальная комиссия по расследованию измены, назначенная на предыдущей неделе, куда входили, помимо прочих, отец Анны Болейн, граф Уилтшир, и все королевские судьи, сформировала состав жюри. В него вошли двенадцать дворян. Они сочли обвиняемых виновными и приговорили их к повешению и четвертованию, но казнь отложили до суда над королевой. Он открылся в следующий понедельник в Тауэре. Двадцать шесть пэров (половина из всех существовавших) под председательством герцога Норфолка, произведенного по такому случаю в должность председателя суда пэров, разместились на особом возвышении. Лорд-канцлер сэр Томас Одли, простолюдин по рождению, не был вправе судить королеву. Он находился рядом с герцогом как консультант по правовым вопросам. Присутствовали также лорд-мэр Лондона, депутация олдерменов [16] и представители общества (так приказал король), занявшие места, отведенные для адвокатов. Сэр Эдмунд Уолсингем ввел в зал королеву, после чего Генеральный атторней зачитал обвинение. В вину ей вменялись следующие преступления: неверность королю; обещание Норрису выйти замуж за него после смерти Генриха; передача Норрису медальонов для отравления Екатерины и Марии, а также другие преступления, включая инцест с братом. Королева энергично отрицала свою виновность, подробно отвечая на каждое обвинение. Пэры удалились и после совещания вынесли вердикт: «виновна». Норфолк огласил приговор: Анна Болейн должна быть сожжена или обезглавлена, по усмотрению короля.

Анна выслушала приговор спокойно и мужественно. Она заявила, что, если король позволит, ей хотелось бы быть обезглавленной мечом, как поступают с дворянами во Франции, а не топором, по английскому обычаю. Ее пожелание уважили, но во всех владениях короля не нашлось палача, владеющего мечом, и казнь пришлось отложить, перенеся с четверга на пятницу, чтобы позаимствовать палача в Сент-Омере, на континенте. В четверг ночью Анна почти не спала. Со двора Тауэра доносился стук молотков — там сооружали невысокий помост. Утром 19 мая 1536 г. во двор впустили публику; вскоре после этого появились лорд-канцлер с сыном Генриха, герцогом Ричмондом, Кромвель, лорд-мэр и олдермены.

Палач уже ждал, опершись на тяжелый двуручный меч, когда констебль Тауэра появился во дворе. За ним шла Анна в красивом, отороченном мехом платье из тяжелого серого дамаста. Она выбрала его потому, что оно не закрывало шею. Ей дали крупную сумму денег для раздачи милостыни присутствующим. «Я здесь не для того, — просто сказала Анна, — чтобы учить вас, а чтобы умереть. Молитесь за короля, потому что он добрый человек и обращался со мной наилучшим образом. Я никого не обвиняю в моей смерти, ни судей, ни кого-либо еще, потому что приговорена к смерти по законам этой земли и умру охотно». После этого она сняла с головы покрытое жемчугом украшение; ее волосы были аккуратно подобраны, чтобы не создавать помех палачу.

«Помолитесь за меня», — сказала она и опустилась на колени. Одна из фрейлин завязала ей глаза. Перед тем, как прочитать «Отче наш», она склонила голову и тихо пробормотала: «Боже, прости мою душу». «Боже, помилуй мою душу», — повторила она, когда палач подошел ближе и не спеша примерился. В следующий момент лезвие со свистом разрубило воздух — он сделал свою работу одним ударом.

Как только стало известно о казни, Генрих появился в желтом, с пером в шляпе. Через десять дней он без шумных торжеств вступил в брак с Джейн Сеймур. Она оказалась покорной супругой, которую всегда хотел иметь король. Анна была слишком властной и слишком импульсивной.

«Когда эта женщина желает чего-либо, — писал о ней один из посланников за два года до казни, — никто не смеет перечить ей, а если и смеет, то не может, даже сам король. Говорят, он невероятно подчинен ей, так что, когда он не хочет, чтобы она делала что-то, она делает это вопреки ему и притворяется взбешенной». Джейн была совсем другой — мягкой, хотя и гордой; Генрих провел с ней счастливые восемнадцать месяцев. Это была единственная из всех жен Генриха, о которой он сожалел. Он искренне оплакивал ее, когда она умерла в октябре 1537 г., сразу после рождения их первого ребенка, будущего короля Эдуарда VI. Генрих похоронил ее с подобающими королеве почестями в часовне св. Георга в Виндзоре. В 1547 г. он был погребен рядом с ней.

Примечания:

1

Идею о шарообразности Земли выдвинул Парменид из Элей (конец IV–V век до н. э.). — Прим. ред.

11

Аннаты — годовой доход от церковного бенифиция, который епископы и архиепископы были обязаны выплатить в пользу Папы римского после назначения в епархию. — Прим. ред.

12

Генеральный атторней — должностное лицо, функции которого были близки к прокурорским. — Прим. ред.

13

Конвокации — высшие законодательные церковные органы Англии, представляющие собой провинциальные соборы, на которые съезжались все епископы провинции и выборные представители низшего духовенства. Конвокаций было две — Кентерберийская и Йоркская, они созывались одновременно с заседаниями парламента. — Прим. ред.

14

Целибат в Англии был отменен уже после смерти Генриха VIII двумя парламентскими статутами, 1548 и 1551 гг. — Прим. ред.

15

«Ворота изменников» (англ. «Traitor's Gate») — главные водные порота Тауэрского замка, выходящие на Темзу. Получили свое название потому, что через них в замок водным путем доставляли преступников, обвиненных в государственной измене. — Прим. ред.

16

Олдермены — члены муниципального совета в Лондоне и ряде других крупных английских городов. — Прим. ред.