Глава II. ДИНАСТИЯ ТЮДОРОВ

На протяжении нескольких десятков лет, за которые сменилось не одно поколение, вопрос о наследовании английской короны оставался спорным. Двадцать второго августа 1485 г. Генрих Тюдор, граф Ричмонд, одержал решающую победу над партией Йорков у деревни Маркет Босуорт, а его противник, узурпатор Ричард III, погиб на поле боя. С приходом к власти Генриха VII на трон взошла новая династия — Тюдоры, и выпавшие на его долю двадцать четыре года правления стали началом новой эры в английской истории.

Первой задачей, стоявшей перед Генрихом, было склонить магнатов, церковь и джентри к признанию его победы при Босуорте и самому укрепиться на троне. Генрих поступил осмотрительно, когда сначала короновался и лишь после этого принял представителей народа, показав, что его власть основывается прежде всего на праве завоевания, а уж потом на одобрении парламента. Во всяком случае, парламент поддержал мероприятия нового монарха. Затем Генрих, как давно планировал, женился на наследнице соперничающей династии, Елизавете Йоркской. Недостаток денег долгое время ослаблял английский трон, но теперь военная победа позволила Генриху вернуть большую часть земель короны, отчужденных в течение XV в. в результате конфискаций и решений парламента. Помимо них, он получил много других крупных поместий. Ядром владений Генриха VII являлись земли королей из династии Ланкастеров, которые он получил, будучи их наследником. Поместья на севере, принадлежавшие Ричарду III, графу Глостеру, перешли к нему по праву завоевания, а затем в королевские руки попали обширные владения в центральной части страны, хозяин которых, сэр Уильям Стенли, выступивший на стороне Ричарда во время сражения при Босуорте, был обвинен в государственной измене и казней но причине своего недовольства наградой, доставшейся ему после победы. Таким образом, Генрих мог рассчитывать на постоянный и надежный доход, приносимый многочисленными землями.

Но этого было недостаточно. Перед королем стояла задача упорядочить землевладение и связанную с ним раздачу титулов. В результате быстрой смены власти возник хаос, никто из землевладельцев не был уверен в прочности своего положения. Казни и смерть в боях многих магнитов подорвали могущество великих феодальных родов. Уцелевшие представители знати, а также огромное число мелких дворян постоянно опасались лишиться своих помести по решению суда, из-за происков личных врагов, по причине принадлежности к прежним политическим союзам либо измены былым сторонникам. Трудно было найти человека, семья которого не поддерживала бы проигравшую сторону и тот или иной период в ходе гражданских войн. Псе иго представляло огромную опасность для Генриха, так как если землевладельцы не были уверены в безопасности своих владений и законности прав на них, то они могли бы поддержать какого-нибудь узурпатора в случае появления такового. Поэтому был принят закон о том, что все, присягнувшие королю, пребывающему сейчас на троне, могут не беспокоиться за свою жизнь и собственность. Противопоставление монарха, находившегося у власти, монарху, имеющему право на престол, было характерно для нового правителя. Будучи уверенным в своих силах, он, однако, не стал отказываться от того, чтобы упрочить свое положение при помощи этой меры.

Другой не менее важной проблемой была защита границ. Для всей истории средневековой Англии показателен глубокий разрыв между северной и южной частями страны. Юг был более развит, люди здесь жили богаче, города были крупнее, а торговля шерстью с Фландрией и Италией приносила немалые доходы. Война Роз представляла серьезную опасность для Южной Англии, и именно на Юге новый король нашел себе основную поддержку. Генрих, который, по словам одного хрониста, «не мог видеть, как хиреет торговля», сумел добиться благоприятных условий для английских купцов, осуществлявших многочисленные операции в Нидерландах. Установление мира оказалось для коммерции как нельзя более выгодным. Король положил конец беспорядкам в стране, и представители купечества сотрудничали с ним в парламенте. Заботливое внимание Генриха к этому органу объяснялось общностью их интересов, необходимостью стабильности и четкого управления. Если это и был деспотизм, то деспотизм с согласия парламента.

Север сильно отличался от Юга. Власть принадлежала крупным феодальным семействам вроде Перси. Гористая земля не радовала плодородием, население было менее склонно соблюдать законы и подвержено мятежным настроениям. Сообщение с другими частями страны испытывало трудности, и власть короля часто игнорировалась, а иногда и открыто презиралась. До сих пор сохранялись давние традиции пограничных войн со скоттами, встречались разбойники, пелись баллады, рассказывавшие об угонах скота и горящих деревнях. В этих местах пользовался популярностью Ричард III, граф Глостер. Его натура соответствовала настроениям этой местности. Грубая, но эффективная манера правления Ричарда приносила результаты, и город Йорк сохранил верность его памяти даже после Босуорта. Генриху было нужно не только навести здесь порядок и упрочить свою власть, но также обезопасить границу с Шотландией. В качестве нового хозяина глостерских поместий он обрел на севере важную стратегическую базу.

В XV и. управлять Англией из Лондона было невозможно. Административная машина оставалась слишком примитивной, а потому жизнь настоятельно требовала делегировать власть. Соответственно, для управления северными районами и территорией, граничащей с Уэльсом, были созданы Советы [3]. Доверенные слуги короля получили большую административную власть, и новые чиновники, обязанные всем своему господину и сведущие в законах, стали играть решающую роль в работе правительства. Они всегда Иглиц активны как при королевском дворе, так ив судах. Теперь, впервые за все время, эти люди получили превосходство над старой знатью феодального века. Таковы были, например, Генрих Уайатт, доверенный агент короля на Севере и комендант крепости Бервик, имевшей важнейшее значение, и Эдмунд Дадли на Юге. Они и им подобные чиновники стали родоначальниками семейств Сиднеев, Гербертов, Сесилов и Расселов. Однако угрозы новой власти существовали не только внутри страны, но и вне ее. Генриху приходилось беспрестанно следить за претендентами, способными осуществить вторжение в Англию, опираясь на иностранную помощь. Останется ли новый король на троне — это зависело от его собственных политических умений и расчета, а не от каких-либо наследственных прав. Центром заговоров против нею был бургундский двор, и герцогиня Бургундская, сестра Ричарда III, дважды снаряжала против Генриха Тюдора претендентов на английский престол. Первым был Ламберт Симнел, бесславно закончивший свои дни посудомойщиком на королевской кухне. Вторым, гораздо более грозным противником, стал Перкин Уорбек, сын лодочника, сборщик налогов в Турне, который выдавал себя за принца Ричарда, [4] убитого в Тауэре. Уорбека поддерживали многие: недовольная ирландская знать, Бургундия, снабжавшая его деньгами, Австрия и Фландрия, которые выставляли войска; ему также сочувствовали шотландцы. Уорбеку удавалось оставаться на свободе в течение семи лет, открыто организуя заговоры против Генриха. Трижды он пытался захватить английский трон. Но все те, кто поддерживал короля во время битвы при Босуорте, сохранили ему верность и теперь. Вторжение Уорбека в Кент было отбито местным ополчением еще до прибытия королевских войск; наступление, предпринятое им из Шотландии, захлебнулось в четырех милях от границы, а восстание на полуострове Корнуэлл в 1497 г., к которому он примкнул, сошло на нет. Уорбек скрылся, был схвачен и доставлен в Лондон, где его бросили в тюрьму. Через пару лет, после двух неудавшихся побегов, его казнили в Тайберне — после того как он признал свою вину. Конец Перкина Уорбека оказался бесславным и вызвал у многих только насмешки, но в действительности опасность, которую он представлял, была вполне реальной.

У Генриха VII было немало оснований чувствовать, что трон под ним пошатывается. Война Роз ослабила английское влияние в Уэльсе, но в еще большей степени это можно сказать об Ирландии. Ирландские лорды охотно включились в династическую борьбу; среди крупных англо-ирландских семей было немало сторонников как Ланкастеров, так и Йорков; их поддерживали города области Пейл вокруг Дублина и отдаленные английские поселения вроде Лимерика и Галоуэя. Но вся эта смута была лишь продолжением клановых усобиц. Семья Батлеров во главе с ее наследственным вождем графом Ормондом выступала за Ланкастеров, потому что она всегда была более верной английскому королю, чем соперничающее с ней семейство Фитцджеральдов. Фитцджеральды, предводительствуемые графом Килдэром в Лейстере и графом Десмондом в Мюнстере — кстати, они оба были тесно связаны кровными узами с местными вождями, — сочувствовали Йоркам, потому что надеялись на усиление собственного влияния.

В Мюнстере десмондские Фитцджеральды были уже «более ирландцами, чем сами ирландцы». Килдэр, которого называли «Великим графом», мог бы, выполняя свои вассальные обязанности, возглавить английские силы вблизи Дублина, но на отдаленных землях дело обстояло иначе. Английские чиновники разуверились в собственной способности утвердить свою законную власть, столкнувшись с огромным влиянием Килдэра, имевшего вассалов по всему острову. Некоторые даже допускали возможность (немыслимую со времени поражения и смерти Эдуарда Брюса), [5] что эта династия может выдвинуть короля Ирландии. Но даже если Килдэр останется верным Англии, то какого короля, ланкастерского или Йоркского, он поддержит? Его родич Десмонд симпатизировал Ламберту Симнелу; были основания полагать, что сам Килдэр оказывал содействие Перкину Уорбеку. Сэр Эдуард Пойнингс, назначенный в 1494 г. наместником в Ирландии, попытался ограничить его власть. Он убедил ирландский парламент в Дрогеде принять закон (известный как закон Пойнингса), подчинявший его английскому и оставшийся в силе на протяжении трехсот лет. Вплоть до XX в. закон Пойнингса оставался для ирландцев одним из многих поводов недовольства английским правлением.

Килдэра лишили всех имущественных и гражданских прав и отправили в Лондон, но Генрих был слишком мудр, чтобы формально применить закон по отношению к столь влиятельному его нарушителю, имевшему родственников, сторонников и вассалов по всему острову.

Обвинения против Великого графа были достаточно серьезны и без подозрений в благоволении к Перкину Уорбеку. Разве не он сжег собор в Кашеле? Килдэр признал это, но объяснил так, что его слова не могли не понравиться королю: «Я сделал это, но я думал, что архиепископ внутри». Генрих VII согласился с решением, которое было неизбежно, произнеся ставшее знаменитым изречение: «Раз уж вся Ирландия не может управиться с графом Килдэром, пусть граф Килдэр управляет всей Ирландией». Килдэр был помилован, освобожден, получил в жены кузину короля, Елизавету Сент-Джон, и отправлен назад в Ирландию, где сменил Пойнингса на посту наместника.

Власть в Ирландии по-прежнему основывалась на способности призвать к оружию достаточное количество людей и командовать ими. В этом английский король использовал личное влияние представителей знати. Он мог дать должность наместника любому крупному аристократу, способному собрать и контролировать армию. С другой стороны, возвысив Батлеров и Бёрков, — король создал ситуацию, когда даже человек, подобный Килдэру, не мог справиться с вождями кланов. Это опасное для центрального правительства соотношение сил некоторое время оставалось единственным средством удержать власть. Ни один английский король до того времени еще не нашел способа сделать свой титул «властитель Ирландии» более реальным, чем титул «король Франции».

Вместе с тем англичане имели могучего союзника. Артиллерия, изгнавшая английские войска из Франции, теперь помогла им вторгнуться в Ирландию. Пушки говорили с ирландскими замками на хорошо понятном им языке. Ирландцы могли пользоваться артиллерийскими орудиями, но не умели их отливать. Пушки поступали из Англии. В руках англичан на некоторое время оказался ключ к контролю над ирландскими делами. На протяжении многих поколений вожди из клана Фитцджеральдов терроризировали население области Пейл, представляя собой в глазах ирландцев образец монархического правления, отодвигая на второй план посланцев английского короля. Тогда превосходство англичан определялось силой пороха, а не разносторонним культурным влиянием.

Действия Генриха в отношении Шотландии характеризуют его как прозорливого и расчетливого человека. Прежде всего он попытался ослабить позиции шотландского короля Якова IV, переправляя оружие через Бервик мятежным баронам и постоянно затевая интриги в союзе с противостоящими ему силами. Пограничные налеты, как чисто случалось и в прошлом, нарушали мирные отношении двух королевств, но по-настоящему угрожающая ситуация сложилась тогда, когда Яков оказал поддержку Перкину Уорбеку. Но в конце концов Генрих все же стремился к добрым отношениям с Шотландией. Он подписал мир с Яковом, скрепив его затем договором. Не обладая богатым воображением, Генрих в то же время не был чужд мечтам. Возможно, он даже предвидел то время, когда и вечная борьба между англичанами и шотландцами закончится и постоянная угроза франко-шотландского союза, так часто нависавшая над средневековой Англией, исчезнет навсегда. По крайней мере, Генрих сделал первые шаги по объединению Англии и Шотландии, выдав свою дочь Маргариту замуж за Якова в 1502 г. Мир на Севере сохранялся и после его смерти.

Чрезвычайно успешной была и его политика по отношению к Франции. Он понял, что угрозой войны можно приобрести гораздо больше, чем самой войной. Он добился согласия парламента на введение налога на войну с Францией и, собрав небольшую армию, в 1492 г. высадился в Кале и осадил Булонь. Тогда же Генрих вступил в переговоры с французским королем Карлом VIII, который, будучи не в состоянии противостоять одновременно Испании, Священной Римской империи и Англии, оказался вынужден откупиться от него. Генрих выиграл вдвойне. Подобно Эдуарду IV, он не только регулярно получал значительные субсидии от Франции, платившей за то, чтобы английские войска не пересекали пролив, но и собирал в Англии налоговые поступления для войны с ней.

Самой могущественной монархией в Европе была в то время Испания, ставшая незадолго до этого единым государством благодаря браку Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской. Усилившееся испанское государство успешно завершило изгнание мавров. С 1489 г., когда старший сын Генриха Артур был помолвлен с их дочерью инфантой Екатериной, Англия и Испания постоянно действовали сообща против Франции — Испания стремилась к территориальным приобретениям, Англия — надеялась обеспечить себе ежегодные выплаты, которые в первые годы достигали примерно пятой части всех регулярных доходов короны.

Как государственный деятель Генрих был полон новыми политическими идеями Возрождения. Юность, проведенная в изгнании, при иностранных дворах, когда за его голову была назначена высокая цена, научила его многому. Он видел, как велись переговоры о заключении браков и межгосударственных договоров, как нанимали профессиональных солдат, сражавшихся на стороне Людовика XI и Карла Бургундского, как регулировали торговлю, улаживали отношения между королевской властью и крупными земельными магнатами, между государством и церковью. Обсуждая и решая стоявшие перед страной проблемы, Генрих оттачивал свою природную валлийскую проницательность, скрупулезно анализируя политические события. Искусство политических компромиссов в то время достигло в Европе высокого уровня.

Он стремился сделать королевскую власть в Англии сильной, используя национальные политические институты. Как и его современник Лоренцо де Медичи во Флоренции, Генрих почти всегда приспосабливался к существующим условиям, предпочитая постепенно изменять старые учреждения, а не вводить неожиданные новшества. Ему удалось снова установить твердый контроль над всеми органами власти, избежав при этом каких-либо фундаментальных конституционных изменений. Королевский Совет укрепился. Ему была дана парламентом власть допрашивать подданных, под присягой или без таковой, и осуждать их на основании всего лишь письменных свидетельств, что было чуждо практике общего права. В Вестминстере регулярно заседал суд Звездной палаты с участием двух главных судей. Первоначально это был судебный комитет королевского Совета, рассматривавший дела, которые требовали особого внимания ввиду чрезмерного могущества одной из сторон, новизны правонарушения или его чудовищности. Жалобы слабых и угнетенных на богатых и сильных, дела подданных, связанные с содержанием частных армий и незаконным давлением на судей, под которым понимался подкуп присяжных, — все это входило в его сферу.

Но все же главной функцией королевского Совета был не суд, а управление. Отбор членов Совета возлагался на монарха. Однако, будучи избранными, они не получали особых прав, и Генрих в любое время имел возможность моментально отстранить от должности ставшее неугодным лицо. В то же время члены Совета могли остановить рассмотрение любого дела в каком бы то ни было суде на территории Англии и разбирать его сами, пользуясь правом высшей юрисдикции, могли арестовать любого человека и подвергнуть его пыткам. Иностранные дела вел небольшой внутренний комитет. Еще один комитет управлял финансами, прокладывая новый путь через дебри средневекового казначейства: вновь назначенные казначеи отвечали непосредственно перед королем. На вершине власти стоял король — воплощение прямого личного правления. Генрих часто сам санкционировал или проверял расходы, даже самые мелкие, в знак одобрения ставя свои крупные, растянутые инициалы на документах. Эти деловые бумаги сейчас можно увидеть в Государственном архиве в Лондоне. Возможно, из всех английских монархов Генрих VII лучше других вел свои хозяйственные дела.

Генрих также обладал удивительной прозорливостью в выборе людей. Немногие из его министров происходили из наследственной знати; немало было церковнослужителей; почти все, находящиеся на службе у короля, принадлежали к простолюдинам. Ричард Фокс, главный министр, епископ Винчестерский, самый влиятельный человек в Англии после короля, до встречи с Генрихом в Париже, где они оба пребывали в изгнании, был школьным учителем в Херефорде. Эдмунд Дадли, служивший в лондонском муниципалитете помощником шерифа, попал в поле зрения короля в связи с регулированием торговли шерстью с Фландрией. Джон Стайл, изобретший первый дипломатический шифр и назначенный послом в Испанию, начал карьеру бакалейщиком (по другим сведениям, торговцем тканями). Ричард Эмпсон был ремесленником, изготавливавшим сита и решета. Поначалу Генрих был недостаточно силен, чтобы позволять себе делать ошибки. Ежедневно он занимался не только политическими делами, но и другими вопросами, требовавшими внимания, «особенно затрагивавшими лиц, которых следовало взять на службу, наградить, заключить в тюрьму, объявить преступником, выслать из страны или казнить».

Подобно другим монархам своего времени, Генрих VII не только проявлял большой интерес к управлению, но и питал всепоглощающую страсть к внешней политике. При нем появились первые постоянные английские посольства за границей. Дипломатия, полагал он, была неплохой заменой жестокости и насилиям, которые чинили его предшественники, а для этого требовалась своевременная, точная и регулярная информация. Не только в Европе, но и даже в Англии была организована шпионская система, а прекрасную работу внешней разведки Генриха характеризует донесение миланского посла своему господину герцогу Людовику: «Король получает точные сведения о европейских делах от собственных представителей, от подданных других стран, которым он платит, и от купцов. Если ваше высочество пожелает послать ему какие-либо известия, это следует сделать либо с особыми подробностями, либо прежде, чем их сообщат ему другие». И далее: «Перемена дел в Италии повлияла на него; не столько спор с венецианцами о Пизе, о чем король получал письма каждый день (!), сколько союз, который, как он понимает, был заключен между папой и королем Франции».

Так же, подобно другим монархам, Генрих строил и перестраивал. Часовня в Вестминстере и дворец в Ричмонде — превосходные памятники его архитектурному вкусу. Будучи бережливым и экономным, он специально подчеркивал свое богатство, чтобы произвести впечатление на подданных: носил роскошные одеяния, превосходные украшения, дорогие воротники, а на публике появлялся под балдахином, сопровождаемый знатью. При дворе за счет короля в Тауэре ежедневно обедали семьсот человек, развлекаемые шутами, музыкантами, охотниками и любимыми Генрихом леопардами.

Историки спорят, насколько осознанно Генрих VII отошел от старых традиций и был ли он действительно новатором. В последние годы войны Роз монархи из династии Йорков готовили почву для нового, сильного, централизованного государства. В правление Генриха VII загубленные за годы усобиц надежды на возрождение английской мощи стали реальностью. Ученые не ставят под сомнение мудрость, с которой он модернизировал средневековые институты и превратил их в органы управления, соответствующие новой эпохе.

Достижения Генриха VII были не только огромны — они оказались долговечны. Он вновь возвел здание королевской власти на руинах и пепле, оставленных его предшественниками. Он бережно и осторожно собирал огромные денежные средства. Он обучил и подготовил множество исполнительных и умеющих делать дело слуг. Он усилил власть короны и поднял ее авторитет, не утратив в то же время сотрудничества с палатой общин. При нем процветание страны стали связывать с монархией. Никто из правителей Европы эпохи Возрождения — ни Людовик XI Французский, ни Фердинанд Испанский — не превзошел его достижения и не имел такой славы.

Часто забывают, что почти все существующие портреты Генриха VII основаны на единственной посмертной маске, без сомнения, точно передающей черты его лица, но придающей ему суровое и мрачное выражение, что не вполне совпадает с описаниями современников. И все же, похоже, отзывы современников вполне согласуются с тем, что сегодня известно о характере и правлении Генриха VII. Портрет, хранящийся в Национальной портретной галерее, датируется четырьмя годами до его смерти, последовавшей в 1509 г. На нас из-под изогнутых бровей смотрят живые серые глаза. Нежные, ухоженные руки легко покоятся на коленях. Губы сжаты, их уголки тронуты слабой улыбкой. Облик короля производит впечатление разочарованности, усталости, постоянной бдительности и самое главное — серьезности и большой ответственности. Таков «архитектор» тюдоровской монархии, которому было суждено вывести Англию из средневекового хаоса. При нем Англия начала свое движение к превращению в великую европейскую державу.

Примечания:

3

Совет по делам Севера и Совет по делам Уэльса — региональные советы, осуществлявшие верховную юрисдикцию по уголовным и гражданским вопросам на территории северных графств Англии и Уэльса соответственно. — Прим. ред.

4

Принц Ричард — младший сын Эдуарда IV, убитый в Тауэре вместе с братом, королем Эдуардом V, по приказу Ричарда III. — Прим. ред.

5

Эдуард Брюс — брат короля Шотландии Роберта I Брюса, в 1316 г. стал королем Ирландии (после победы шотландцев над англичанами в битве при Баннокберне в 1314 г.); в 1318 г. Эдуард Брюс был убит. — Прим. ред.