Сводка[426]. [Сентябрь]

Наиболее интересны настроения рабочих-отпускников, вернувшихся из деревни. Общее мнение, что политика в деревне неверна, вызывает неурядицы, усиливает и без того большую бестолковщину. Много нареканий на лодырей-бедняков, на злостное лентяйство бедняков, на то, что на середняков — основную опору власти на деревне, косо смотрят. На заводе им. Фрунзе[428] все беспарт[ийные] и парт[ийные] рабочие, связанные с деревней, считают, что надо обратить внимание правительства на необходимость привлечения бедноты к полезному труду, всю бедноту зачисляют в лодырей. Ни один партиец по существу не возразил и не защищал бедноту. На заводе собираются писать коллективные заявления Калинину. Панические настроения, связанные с хлебным положением, прошли, недовольства много, винят головотяпство руководящих] органов: хлеба у нас вдосталь, а многие районы на голодном положении. Кондуктор с Шепетильник[овского] трампарка говорит, что в деревне отплевываются от социализма — пусть и хорош, а нам не нужен. Много в деревне несправедливостей (это общее заявление всех побывавших в деревне рабочих). Кулаку сейчас подчинена беднота. На заводе Мосэлектрик партиец, вернувшись из Рязанской губернии, говорит, что везде в деревне непорядок, неурядица, безобразия, другой молодой партиец, слесарь, указывает, что в деревне всюду насаждают чужих. Партактивист говорит, что правительство просчиталось с хлебозаготовками, в деревне безотрадная картина, цифры берут с потолка, распределяют как бог на душу положит, контроля никакого, беспарт ийный] рабочий сообщает о восстании на Кавказе. Беспарт[ийный] рабочий с Трехгорной мануфактуры говорит, что нельзя показаться в деревне, крестьяне страшно озлоблены, загрызут. Распределение налога неправильно, рабочий говорит, что крестьяне не развивают хозяйство, боятся завести лишний скот — берут много налогов и попадешь в кулаки. Крестьяне ждали, что сбавят налоги — получилось наоборот. Нужно организовать больше колхозов и меньше брать налогов.

Очень большое недовольство проявляется рабочими — бюрократизмом, засильем спецов. Так на заводе Гэт один беспарт [ийный] рабочий указывает на засилье спецов, невнимание к рабочим, на заводе им. Фрунзе раб[очий-] парт[иец] говорит, что нет хозяйского глаза, все делается через пень-колоду, при французах было меньше спецов, а толку больше. При советской власти инженерам не жизнь, а малина, независимое положение, почет и безнаказанность — «просчитался», «ошибся» — и крышка — выговора и то не получит, другой партиец — много липовых завов и инженеров, ничего не делающих и все со спецставками. Как это РКИ находит все правильным, когда каждый может сказать, кто лишний? Другой рабочий указывает, что Т[рудовые] н[ормативные] б[юро] платят 300—400 руб., а они ни черта не знают, хронометража провести не могут, руководят карточками наблюдений, а карточки врут, так как рабочий сдает одну работу за другую, комбинирует, лишь бы рубль вышел, покажет столько времени, сколько захочет. Лучше халтурщика за 100 руб. посадить — снять 5-10% каждый дурак сумеет. Недовольство рабочих объясняется плохо проведенной рационализацией, негодным обследованием РКИ, не нашедших лишних людей при разбухшем аппарате, безалаберное строительство, несвоевременной заготовкой инструментов, ростом брака по вине администрации и т. п.

На заводе Гэт беспартийный рабочий жалуется, что рабочие живут в подвалах и на окраинах, а чиновники в центре и в хороших домах, рабочие-парт[ийцы], находящиеся в верхах, быстро отрываются — пройдет еще 10 лет и от Октября останется одно воспоминание. Другой рабочий говорит, что многие партийцы «заелись» от хорошего жалованья и растрат, а только и знают, что твердят о социализме. Рабочий с Трехгорной мануфактуры говорит, что на курорты можно попасть только по протекции. На заводе им. Фрунзе вернувшиеся отпускники резко критикуют местных ответственных работников, характеризуя их так: вышел в люди и забыл, кем был — хуже старорежимника. На местах ответработники много ноют, живут не по средствам, много разводов. К самокритике всюду отношение скептическое: на Шепетильник[овском] трампарке беспарт[ийные] рабочие указывают на снятие одного партийца за критику и пришитие ему ничем не обоснованного обвинения. Самокритика дело казенное, лучше не вмешиваться. Пусть себе покритикуют, а мы посмотрим. Есть недовольство рабочих составом вузов (Мосэлектрик) .

По вопросу о хлебозаготовках на Шаболовском трампарке (закрытое партсобрание) из 8 выступавших только 2 безоговорочно поддерживали докладчика, заявившего, что в затруднениях в известной мере повинна оппозиция. В прениях рабочие говорили: «Толкуете об оппозиции, а сами деретесь», «плохо боретесь с бюрократизмом». На открытом партсобрании, где из 3000 рабочих присутствовали только 110, из которых беспарт[ийных] было только 11 человек, выступили оппозиционеры (исключенные), которых слушали внимательно. Перед голосованием около половины разошлось.

На активе Замоскворецкой районной организации.

Делал доклад Микоян, затушевывал перемену курса и отделывался общими соображениями. Признал, что ввезли 15 млн. пудов хлеба, но будь больше золота, ввезли бы 100—150 млн. пудов. В прениях первым выступил тов[арищ], говоривший, что принятые решения носят на себе отпечаток сокольниковщины[429] — политика партии в деревне была не ленинской, существующая правая опасность в стране и в партии руководством замазывается. Требовал прекращения арестов и ссылок и возвращения оппозиции в партию. К концу выступления поднялся шум, при голосовании о продлении времени (после 15—17 минут речи) 12—15 человек голосовало за продление. После него выступало еще 10 человек. Говорили о неправильном курсе на индивидуальное хозяйство, один — с производства — отметил наличие кулаков в волостных советских и парторганизациях. Другой, также с производства, говорил, что незачем сваливать на стрелочника, нужно ответственность за парт[ийную] линию взять ЦК. Сейчас повышение цен — уступка кулаку, что будет, если кулак еще раз нажмет. В заключительном слове Микоян начал и кончил выступлением первого товарища, говорил о необходимости учиться хозяйству у мужика, о том, что недобрали 70 млн. пудов хлеба. Разногласий в партии нет, а на вопрос, кто тянет к решениям XIV съезда, рассказал про письмо Фрумкина. При голосовании первый выступавший внес дополнение о прекращении репрессий и возвращении оппозиции в партию. Было решено дополнение не голосовать. Необходимо отметить ряд выступлений оппозиционеров по ячейкам (или оппозиционное выступление) — такие выступления были на 3 Швейной фабрике (Красная Пресня), где одна работница на цеховом собрании предложила вернуть оппозицию, мотивируя это тем, что сейчас партия приняла линию оппозиции. За предложение голосовало два, воздержалось 6, большинство против. В Первой Образцовой типографии оппозиционеры предложили резолюцию с требованием дальнейшего наступления на кулака, чистки низового аппарата, организации Союза бедноты, освобождения и возвращения оппозиции и т. д. За резолюцию голосовало 5 рабочих из 300 присутствовавших.

На Шаболовском трампарке было принято предложение оппозиционера (после его выступления) о пересмотре инструкции внутреннего распорядка. Создана комиссия во главе с оппозиционерами. В Миусском парке комиссию также возглавлял оппозиционер. На Богородском кожевенном заводе делегатское собрание выдвинуло оппозиционера в фабком — всякими неправдами администрация его отвела. В Богородске же на общем собрании рабочих Глуховской фабрики по докладу Угланова о самокритике выступили рабочие, которые говорили, что те, кто критиковал,— уже высланы.

На заводе Амо бюро ячейки сняло редактора стенгазеты за «преувеличения» в области самокритики. Стенкоры и многие другие рабочие остались недовольны снятием и выступили с критикой линии бюро и завкома. Завком и бюро ячейки обвинялись в поддакивании директору завода Лихачеву[430], в том, что они идут на поводу у директора. Вопрос всплывал неоднократно на собраниях и сильно волновал рабочих. Райком и МК поддержали бюро ячейки. Дело дошло до ЦКК, которое поручило Подвойскому провести обследование. Подвойский ходил по цехам и спрашивал рабочих, как там проходит самокритика. Рабочие отвечали, что самокритика дело хорошее, но только за нее выбрасывают с предприятия. На беседах, проводившихся Подвойским на заводе, выступали оппозиционеры и вскрывали сущность самокритики и методы ее проведения. В результате обследования заговорили о снятии всего состава завкома и секретаря ячейки. Секретарь предусмотрительно снялся сам под видом ухода на учебу. В начале сентября состоялось общее собрание ячейки, на котором выступил Угланов, открыто солидаризовавшийся с линией бюро, заявивший, что присходит травля хозяйственников, принимающая недопустимую форму. Он прозрачно полемизировал с Подвойским и говорил о недопустимости неделовой критики. Окончательное решение должно было быть вынесено МКК[431] (выделившей специальную комиссию), но назначенное на 7-е заседание МКК было отложено. Передают, что секретариат ЦК специально организовал обследование, чтобы иметь материал против МК (т. е. персонально против Угланова, которого Сталин рассчитывает заменить Кагановичем) .

Завод Гаммер[432]. На общезаводском собрании, посвященном отчету Моссовета, выступило 4 оппозиционера и 2 беспарт[ийных] с критикой работы Моссовета. Товарищи указывали на недопустимость нового квартирного закона[435], на снижение зарплаты, на плохое качество промтоваров и пр. Оппозиционеры кроме того останавливались на уроках хлебозаготовительной кампании, а также на арестах и ссылках оппозиционеров. В ответе заместителем секретаря ячейки было сказано, что на других предприятиях оппозиции уже нет, «только на нашем заводе она осталась, но и здесь ее ждет та же участь, что и на остальных». Предложенная нашими товарищами резолюция собрала 4 голоса. Принята резолюция ячейки, в которой одобряются все мероприятия Моссовета. Многие рабочие перед голосованием ушли с собрания, а многие из оставшихся не голосовали.

1-я Образцовая типография. 30 августа состоялось общее собрание рабочих, где присутствовало 600 человек. На повестке дня стоял отчет Моссовета. В прениях выступил исключенный из партии оппозиционер, которому собрание продлило время до 30 минут. Товарищ указал на негодный закон о квартирной плате, направленный против рабочих, о возрастающей дороговизне, увязав это с политикой ЦК в деревне. Во время речи группка аппаратчиков шумела и прерывала товарища, но большинство рабочих заставило аппаратчиков [замолчать]. Перед голосованием многие рабочие ушли с собрания. За предложенную оппозиционерами резолюцию голосовало 8 человек, а против нее голосовало 20. Остальные присутствовавшие не приняли участия в голосовании. Председатель объявил, что принята резолюция бюро ячейки, хотя она совсем не ставилась на голосование.

Завод Морзе. На общем собрании рабочих 7-го сентября с отчетом о работе Моссовета выступил Угланов и еще 5 содокладчиков. Угланов говорил преимущественно о международном положении и общих вопросах политики партии. Эти 6 докладов очень сильно утомили рабочих. В прениях выступил оппозиционер, критиковавший закон о квартирной плате и говоривший о том, как на деле проводится самокритика. Рабочие продлили товарищу время и проводили его по окончании речи аплодисментами. Во время выступления товарища Угланов бегал по трибуне и кричал, что мы с нэпманов не можем брать больше того, что мы берем с них теперь. После оппозиционера говорили три аппаратчика. Упоминания их об оппозиции рабочие встречали криками — «долой», «довольно», «слышали». Выступавшие оппозиционеры внесли три поправки: первая поправка — о квартирном законе, чтобы не проводить его в жизнь, а поставить на обсуждение рабочего класса. Угланов: «Мы не можем больше брать с нэпманов, чем мы берем с них теперь». Председатель собрания — после ответа Угланова — без всякого голосования объявил, что поправка провалилась.

Вторая поправка о немедленном сокращении производства водки и запрещении продажи ее в рабочих районах. Угланов: «Мы сами это проводим». Рабочие: «Тогда почему же не соглашаетесь принять поправку?» Председатель — опять без всякого голосования — объявил, что поправка не принята.

Третья поправка об активизации Моссовета, о большем вовлечении рабочих в работу Моссовета и о развертывании самокритики. Угланов: «Это вылазка оппозиции». Председатель: «Отвергается»...

Многие рабочие перед голосованием ушли с собрания. Беспартийные рабочие, выступившие в прениях, говорили о самокритике так: «Рот нам затыкаете, дожили до того, что в цеху не можем говорить — сейчас же обо всем доносится секретарю ячейки. Если будете затыкать нам рты, мы все уйдем отсюда». Второй оппозиционер говорил о недостатках в области бытовой. В заключительном слове Угланов сказал: «Критиковать критикуйте, но не смейте разбрасывать листовки. За листовки мы будем брать за шиворот. Оппозиция говорит, что она спасет революцию. ЦК пытался уже проводить политику оппозиции, а какие результаты получились, вы сами знаете. Если бы оппозиция была во главе руководства, она пошла бы еще более вправо». В этом месте Угланову кричали: «Значит, ЦК ведет действительно правую политику?» После этого собрания среди рабочих наблюдается большое оживление.

Водоканал. На собрании рабочих 30 августа по докладу Моссовета выступил оппозиционер, говоривший о росте бюрократизма. Товарищ внес к резолюции поправку, в которой предлагает Моссовету всех бюрократов снимать с работы и отправлять в ссылку. Общее собрание эту поправку приняло.

Шаболовский трампарк. 7-го сентября на общем собрании рабочих (присутствовало 600 человек из 2.800) с отчетом Моссовета выступил Енукидзе. Говорил он преимущественно о международном положении, об итогах же практической работы Моссовета говорили 6 содокладчиков. В прениях выступил оппозиционер Агальцов, критиковавший закон о квартирной плате. Товарищ указал, что новый закон совершенно не затронул буржуазию и выражает нажим на рабочий класс. Самокритика задушена. Рабочие боятся выступать, боятся сокращений, так как растут безработица и дороговизна. Увеличение цен на хлеб есть нажим на рабочих и подарок кулаку. Товарищ Агальцов говорил 25 минут, по окончании речи часть рабочих ему аплодировала. Выступавший после него партиец говорил о снижении реальной зарплаты и недостаточном развертывании самокритики. Беспартийные рабочие говорили о недостатках. Енукидзе в заключительном слове утверждал, что зарплата повышается, что «они (видимо, оппозиция) только говорят, а работать не хотят. Личное самолюбие (?) ставят выше интересов республики». Товарищ Агальцов внес поправку о квартирном законе, чтобы поставить его на обсуждение рабочего класса, и поправку о запрещении продажи водки. Первую поправку Енукидзе отвел под тем предлогом, что закон уже принят, а вторая поправка была встречена группкой аппаратчиков криками — «контрреволюция».

«Пролетарий». 22 августа было закрытое собрание ячейки, исключили трех партийцев с 1917 г.: Васина, Ильина и Румянцева за то, что они голосовали за резолюцию оппозиции на собрании 26 июля по самокритике. Кроме того, тогда же исключили еще трех партийцев за неплатеж членских взносов. Представитель зам[еститель] района[434] Романов в своем выступлении по поводу исключения этих товарищей (оппозиционеров) останавливался, главным образом, на фракционной работе и т.д. Исключенные товарищи в выступлениях останавливались на самокритике, как понимает ее аппарат, и о том, что осталось от слов о самокритике. Васин цитировал бюллетень о выходе Рыкова и других из состава Совнаркома 5—XI—17 г. По вопросу свободы меньшевистских газет. Голосовало против исключения 6 человек по официальному подсчету, на самом деле — больше. Больше трети партийцев воздержалось от голосования. На следующий день всех голосовавших потащили в ячейку, где им секретарь в течение трех часов читал лекции. Были вызваны Анохин, Кухарев, Комаров, Гаврилин, Снегирев и др[угие]. Партиец Лебедев, более открыто выступавший с нашей линией, решил выйти из партии, о чем подал заявление.

25 июля состоялось открытое собрание ячейки по вопросу о самокритике. На собрании присутствовало 60 коммунистов (в ячейке — 170) и 50 беспартийных. В прениях выступил оппозиционер Новиков, речь которого прерывалась аппаратчиками, но беспартийные потребовали продолжения речи Новикова. Всего записалось 35 человек, и прения были сокращены. Оппозиционеры предложили резолюцию, в защиту которой было сказано слово. За резолюцию голосовало 11 (из них 4 члена партии и несколько человек беспартийного актива). Многие беспартийные воздержались. Во время чтения пункта резолюции о возвращении из ссылок директор пытался подать реплику, но беспартийные заставили его замолчать.