В ацтекской иерархии ремесленники находились где-то между простолюдинами и правящими классами. В городе они жили в своих кварталах, имели собственных богов и празднества и образовывали отдельный слой общества. Ремесленники, работавшие с золотом, перьями и драгоценными камнями, были известны под общим названием толътека, и предание говорит, что они являлись потомками тольтеков, рассеявшихся по долине после падения Тулы и сохранившими свои ремесла в маленьких городках, таких, как Колуакан и Шочимилько. Когда ацтеки завоевали долину, они поглотили ранее жившие там племена и переняли их навыки. Теночтитлан, крупнейший центр, привлекал к себе ремесленников со всех концов страны. Большая часть мозаичных работ из бирюзы и рельефных резных работ, по всей вероятности, выполнена миштекскими ремесленниками, но нельзя сказать, проживали они в столице или нет. Чуть ниже в глазах общественности стояли каменщики, кожевники, солевары, строители и плотники, но об этих прозаичных профессиях мы знаем куда меньше, чем о мастерах, работавших с ценными материалами.

Для изготовления мелких утилитарных предметов, таких, как иглы, рыболовные крючки, стамески и топоры, иногда использовалась медь, но привычными материалами для изготовления тяжелых инструментов и оружия оставались дерево и камень. Железо было неизвестно, а наиболее распространенными металлами были золото, медь, серебро, они использовались преимущественно в создании разного рода украшений.

Эти металлы в Мексиканской долине не встречаются и, следовательно, ввозились сюда в процессе торговли или как дань из отдаленных районов страны, особенно из горного западного региона. На территории сапотеков были обнаружены каменные клинья, а на древних горных разработках все еще видны следы огня. Возможно, горнорабочие нагревали руды до тех пор, пока не появлялись трещины, затем эти трещины расширяли с помощью клиньев, чтобы можно было отколоть куски приемлемых размеров. Серебро поставляли Тласко и Тсомпанко (Оахака).

Регионом, производящим больше всего золота, была провинция Сакатула на Тихоокеанском побережье, в 10—12 днях пути от Теночтитлана. Там индейцы мыли золото в реке с помощью бутылей из тыкв и деревянных лотков. Так же это делали в районе Туштепек в Оахаке. Из ранних испанских источников мы знаем, что золото добывалось и на восточном побережье: Грихальва рассказывает, как золотоискатель выбирает крупинки золота и держит их во рту до тех пор, пока не будет готов расплавить их, используя глиняный сосуд, стоящий на огне, который он раздувает с помощью трубок, сделанных из полого тростника.

В Мексиканской долине не было обнаружено ни одного оловянного предмета, но в Телолоапане в штате Герреро были найдены четыре ротовых украшения из олова. Это очень близко от Таско, где в доиспанские времена разрабатывались залежи руды. Анализ показывает, что металл, из которого изготовлены ротовые украшения, добыт из расплавленной руды, возможно касситерита, который все еще можно найти в этой области. Никаких плавильных тиглей, шахтных печей или шлака до сих пор найдено не было, но олово можно было извлекать из касситерита, укладывая куски руды между чередующимися слоями дерева и угля, а затем нагревая в яме до 1000 °С.

Рис. 40. Мастер по металлу, отливающий лезвие топора. Он использует трубку для увеличения температуры пламени, расплавленная медь вытекает из отверстия в печи в каменную форму. На земле рядом с мастером лежит уже отлитый топор (Флорентийский кодекс).

Для обработки металла ацтекские кузнецы использовали печь, температура в которой поддерживалась человеком, дующим через трубку в угли. Чтобы получить сплав, называемый тумбага, который был дешевле, чем чистое золото, к золоту добавляли медь, но этот сплав можно было обработать так, чтобы придать ему вид более ценного металла. Припой получали, смешивая медь и серебро. Сплав меди и олова давал бронзу, хотя ацтеки, кажется, не понимали ее преимуществ перед чистой медью и не совершили технологический скачок, приведший к началу бронзового века в Старом Свете.

Несколько золотых предметов из Мексиканской долины сохранились до наших дней и нашли свое место в музеях. У основания Великого Храма в Теночтитлане было найдено несколько золотых дисков и украшение для носа в виде бабочки, а также несколько медных колокольчиков, которые вполне могли быть привезены с запада Мексики. В центральной части страны было обнаружено несколько медных лезвий топоров или тесел.

Говоря об ацтекских ремесленниках, Мотолиниа писал:

«…Они могли отлить птицу с подвижным языком, головой и крыльями, обезьяну или других тварей с подвижной головой, языком, ступнями и лапами, а в лапы вложить им игрушку, так что казалось, будто они пляшут с нею. Более того, они отливали что-нибудь, наполовину золотое, наполовину серебряное, или рыбу со всеми ее чешуйками – одни из серебра, другие из золота, чему бы немало подивились испанские мастера золотых дел».

Некоторые предметы с подвижными частями сохранились до наших дней. Одно – ротовое украшение в виде змеи с подвижным языком, другое – маленькая подвеска в виде черепа с прикрепленной нижней челюстью, с которой свисают кисточки и колокольчики. Эта подвеска была найдена в миштекской стране Оахаке, в той же области Мексики было найдено три биметаллических предмета – пара маленьких солнечных дисков (наполовину золотых, наполовину серебряных), в которых два металла были соединены ковкой, и подвеска в виде божества с маской в виде клюва орла – в этом изделии к золотой части с помощью припоя прикрепили серебряную.

Рис. 41. Золотое ротовое украшение в виде змеи с подвижным языком. Работа миштеков. Обнаружена в Тлаколуле. Вес 51 г.

Благородные металлы комбинировались с перьями или инкрустировались жадеитом и бирюзой, в результате из рук мастеров выходили различного рода ювелирные изделия – от ожерелий, подвесок и украшений для волос до украшений для ушей и губ, колец для носа и пальцев. Из золота, серебра и олова делали сосуды, отливали фигурки. Листовой металл получали путем холодной ковки и прокаливания, затем его резали по форме и украшали рельефным тиснением с обратной стороны. Некоторые из этих листов использовались для изготовления небольших безделушек, но из них также могли изготавливаться и крупные предметы, такие, как диски из серебра и золота, которые Кортес отослал императору Карлу I, говоря, что они размером с колесо телеги или мельничный жернов. Более изысканным изделием, при изготовлении которого использовалась та же техника, является рельефное изображение на ритуальном приспособлении для метания копья (находится в Британском музее).

Изящные вещи делались и при помощи метода «утраченного воска». Для полых изделий – фигурок или подвесок с подвижными частями – золотых дел мастера сначала изготавливали ядро из измельченного в порошок угля, смешанного с гончарной глиной. Ядро высушивали, пока оно не становилось твердым, тогда из него маленьким металлическим лезвием вырезали желаемую форму. Затем мастер брал очищенный пчелиный воск, смешанный со смолой (для большей прочности), раскатывал его тонким слоем и покрывал этим составом вырезанную фигуру. Воск густо покрывался смесью из тщательно измельченного в порошок угля и воды, затем этот слой, в свою очередь, покрывался слоем крупнозернистого угольного порошка, смешанного с глиной. Деревянные колышки удерживали фигурку в нужном положении так, чтобы она не двигалась во время отливки, а в литейной форме проделывались отверстия, через которые должен был вытекать воск, в то время как вливаемый расплавленный металл занимал его место. После этого литейная форма нагревалась на жаровне, воск плавился и вытекал через отверстия, оставляя пустое пространство между фигуркой и формой. Золото плавилось в тигле, затем выливалось в литейную форму, где оно заполняло место расплавленного воска и, затвердев, давало точную металлическую копию воскового оригинала. Чтобы достать содержимое, литейную форму разбивали. Обычно восковую модель делали вручную, но некоторые компоненты (например, крылья птицы) часто отливались в открытых литейных формах.

Рис. 42. Медный колокольчик.

На первый взгляд многие мексиканские изделия кажутся изготовленными филигранным методом, при котором металл раскатывают, скручивают и спаивают, чтобы изготовить полые предметы – например, бусины – или чтобы сделать накладное украшение на плоской поверхности. Почти все эти изделия сделаны с помощью восковой отливки. Тонкие восковые нити, похожие на проволоку, получали путем выпускания расплавленного воска через узкое отверстие в холодную воду. Эти нити использовали так же, как обычную проволоку.

Последним этапом работы была шлифовка неровной поверхности отлитого изделия. Если оно отливалось в пористой литейной форме, воздух вступал в реакцию с металлом и на поверхности изделия образовывался слой темного оксида меди. Этот слой удалялся путем погружения отливки в чан с квасцами.

Затем изделие обрабатывали «золотым лекарством» (смесью земли и соли), чтобы удалить серебро, которое присутствовало в качестве примеси, и чтобы сделать поверхность изделия более яркой, прежде чем оно подвергнется окончательной полировке.

Одной из самых важных гильдий в древней Мексике была организация мастеров, работавших с перьями и живших в теночтитланском квартале Амантлан. Они образовывали замкнутую общину, общаясь только с торговцами, проживавшими по соседству. Это сотрудничество приносило выгоду обеим группам, так как ремесленники нуждались в постоянных поставках перьев, а купцы имели надежный рынок сбыта для товара, который они доставляли из тропических районов страны, – особенно для ярко-зеленых перьев птицы кетсаль, которая не водилась в долине. Большое количество перьев поступало в Теночтитлан в качестве дани. Но и птиц кетсаль в императорском птичнике ощипывали в соответствующий период, чтобы обеспечить материалом ремесленников, трудившихся во дворце. Эти люди работали исключительно на императорский двор, создавая парадные костюмы, одеяния для танцев, накидки для празднеств. Их изделия император дарил военачальникам и важным чиновникам в знак особого расположения. Прочие ремесленники ориентировались на общий рынок, украшая перьями щиты, создавая из них головные уборы и штандарты, туники и накидки, а также разного рода мелочи вроде опахал, браслетов и султанов.

Жесткие предметы, такие, как щиты, украшались мозаикой из маленьких перышек, посаженных на клей. При изготовлении накидок или флагов перья привязывались или пришивались к ткани.

Процесс создания мозаики из перьев был весьма трудоемким. Сначала писец рисовал узор в полный размер на листе бумаги. Затем ремесленник делал трафарет этого рисунка. Срез листа агавы покрывался клеем, на него крепили полоску хлопчатой ткани и оставляли сушиться на солнце. После чего на верхнюю поверхность ткани наносился слой клея и ему давали затвердеть. Теперь поверхность ткани была гладкой и глянцевой, а также, благодаря слою клея, плотной. На этом этапе с нее снимали слой листа агавы и накладывали, как полотняную кальку, на бумажный рисунок. Рисунок переносился на жесткую ткань, из которой вырезался трафарет.

Этот трафарет использовался для переноса рисунка на хлопчатое полотно, и мастер наносил первый слой перьев. Поскольку этот первый слой в готовом изделии виден не будет, здесь использовались самые дешевые перья, некоторые из них окрашивались в нужный цвет. Перья подравнивали медным ножом на доске, обмакивали в клей и прикладывали костяным шпателем к ткани. Полученное изображение сравнивали с оригиналом рисунка. Последний слой перьев наклеивался так же, как и первый, но на этот раз мастер использовал более ценный материал – зеленые перья птицы кетсаль, орла и яркие перья котинги (синие), розовой цапли (алые), попугая (желтые) и колибри (бирюзовые). Великолепный ритуальный щит, который теперь находится в музее Вены, украшен изображением синего животного, вероятно мифического, которое являлось именным иероглифом правителя Ауитсотля. Глаза, когти, зубы, мех и контур животного сделаны из тонких золотых полосок.

Мастерам оказывали посильную помощь в работе все члены семьи. Мужчины подготавливали трафареты, дети готовили клей из экскрементов летучих мышей или истертых в порошок корешков, женщины красили и сортировали перья.

В производстве накидок и головных уборов клей не использовался. Вместо этого перья по одному привязывались или пришивались с изнанки. Тиара, которую Монтесума преподнес Кортесу, была сделана из длинных перьев птицы кетсаль, обрамленных золотым узором, а также синих, коричневых, малиновых и белых перьев.

Популярны были перьевые изображения животных. Остов крупных вырезали из дерева. Меньшие создания – такие, как ящерицы и бабочки, – имели «скелеты», вырезанные из стеблей маиса или полосок бумаги; поверх них – пастой, состоящей из измельченных сухих стеблей маиса, смешанных с клеем, – моделировалось тело. Поверхность выравнивалась шлифовальным приспособлением из вулканического камня, а затем покрывалась тканью, на которой рисовалось изображение, которое затем выполнялось из перьев.

Наибольшей популярностью у ацтеков пользовались жадеит, бирюза и горный хрусталь, но ацтекские гранильщики также работали с обсидианом, аметистом, янтарем, гелиотропом, сердоликом и разнообразными цветными материалами. Многие из них импортировались: раковины доставлялись с побережья, изумруды – из Колумбии, бирюза и жадеит – с запада Мексики.

Твердые камни обрабатывались медными инструментами, при этом использовались вода и особая разновидность абразивного песка. На последней стадии поверхность изделия шлифовалась – сначала песком, затем камышом.

Гранильщики создавали и крупные вещи (известны, например, сосуды в виде животных из алебастра и обсидиана или человеческие черепа из обсидиана и горного хрусталя), но более распространены были небольшие предметы для повседневного ношения или маски и ювелирные изделия, в которые в дни празднеств обряжали изваяния богов.

Разного рода предметы покрывали мозаикой из бирюзы – часто в сочетании с разноцветными камнями и красными или белыми раковинами. Некоторые из великолепных образцов обнаружены на территории миштеков, где добывались почти все материалы, и весьма вероятно, что именно миштекские ремесленники принесли искусство гранения в Мексиканскую долину.

Мозаичными орнаментами украшали маски, щиты и нагрудные пластины, шлемы и короны, скипетры, браслеты, посохи, деревянные и глиняные сосуды. И даже человеческие бедренные кости, на которых делались насечки, что превращало их в музыкальные инструменты. Мозаичные вставки использовались в сложносоставных изделиях вместе с золотом и перьями птицы кетсаль. Есть свидетельства, что у правителя Тескоко были точные копии из золота и мозаики каждого животного, которого нельзя было добыть живым для его личного зоопарка.

Среди дошедших до нас предметов с мозаикой – шлем с гребнем, маски с глазами и зубами из раковин, головы животных, жертвенный нож с лезвием из халцедона медового цвета и рукоятью в виде Воина Орла, нагрудное украшение в форме двухголовой змеи и деревянные щиты, украшенные мозаичными вставками. Прекрасный образчик такого щита был найден в Пуэбле, на его центральной панели изображение мифологической сцены, состоящее из 14 тысяч фрагментов камня.

Рис. 43. Голова Шипе-Тотека. Сделано из раковины.

Среди более мрачных предметов – маски из черепов. Один образец, теперь находящийся в Британском музее, покрыт перемежающимися горизонтальными полосами бирюзы и лигнита, глаза выполнены из пирита. Основой для маски послужил настоящий человеческий череп, наполовину срезанный и закрытый сзади кожей, которая первоначально была окрашена в красный цвет.

Ацтеки не знали гончарного круга и глазури. Все гончарные изделия лепились вручную, но, хотя грубая домашняя посуда могла производиться и не специалистами (возможно, в сельских районах в свободное от работ время ее делали сами фермеры), самые прекрасные сосуды различных форм и размеров, с тонкими стенками и со вкусом украшенные, были делом рук профессионалов, прошедших соответствующее обучение.

Рис. 44. Глиняная жаровня высотой 107 см. Обнаружена в ходе раскопок у подножия главного храма Тлателолько.

Каждая ацтекская семья, как бы бедна она ни была, имела глиняную посуду. Ведь хозяйке необходим большой кувшин для воды, горшок для приготовления бобов и еще один, в котором на ночь замачивался маис. Тортильи готовились над огнем на комале, круглой плоской сковороде с гладкой верхней поверхностью (нижняя ее сторона была намеренно сделана шероховатой, чтобы жар распределялся более равномерно). Еще одним специальным сосудом была чаша, обычно с тремя маленькими ножками, внутренняя поверхность которой была испещрена перекрещивающимися насечками. Чаша использовалась для растирания стручкового перца. Помимо этой основной утвари гончары производили целый ряд тарелок, блюд, кубков для напитка из агавы, специальные кувшины для какао, соусники и черпаки, хотя только состоятельные люди могли позволить себе иметь весь сервиз подобного рода. Для храмов изготавливались разного рода курильницы и ритуальные сосуды, а глиняные жаровни требовались как в частных домах, так и в общественных зданиях.

Рис. 45. Цветной узор на внутренней поверхности треногой чаши.

Кухонная посуда простолюдинов была простой и грубой, но ацтекские гончары создавали и более изысканную, оранжевая или желтая поверхность которой была покрыта рисунками из серых или серо-черных линий. Обычно украшалась внутренняя поверхность больших чаш, а в период примерно с 1350 года до появления испанцев происходило постепенное изменение стиля. Сначала центральный орнамент был абстрактным (хотя один или два образчика являют стилизованных орлов), но затем абстракции уступили место натуралистическим изображениям птиц, насекомых, бабочек и рыб, окруженных узорчатой каймой. Появились и гончарные изделия, для которых характерны черные спиральные узоры на красном глянцевом фоне.

Однако для человека со вкусом и достатком даже лучшая ацтекская посуда не была достаточно хороша. Как центр гончарного мастерства в Мексике славился город Чолула на равнинах Пуэблы к юго-востоку от Теночтитлана, жители которого не являлись ацтеками и имели собственную художественную традицию. Многие формы сосудов из Чолулы не фигурируют в репертуаре ацтекских гончаров, но более всего отличает керамику Чолулы ее разноцветная роспись с использованием красного, коричневого, черного, желтого, оранжевого, сине-серого и белого цветов, которые резко контрастируют со сдержанным двухцветным узором ацтекских сосудов. Сложный орнамент чолульских изделий включает стилизованные перья, черепа, кремневые ножи (что предполагает некоторый религиозный символизм), а также абстрактные узоры и изображения богов, людей или животных, выполненные в стиле близком к изображениям в манускриптах. Эту керамику охотно покупали ацтеки, она была чрезвычайно популярна среди знатоков в Теночтитлане, предпочитавших ее изделиям своих мастеров. Мода на чолульскую керамику, скорее всего, началась с императорского дворца, поскольку существуют свидетельства того, что Монтесуме подавали пищу только на чолульских блюдах.

Рис. 46. Маленькая глиняная фигурка, сделанная по шаблону.

Формы при изготовлении керамики не использовались, но эта техника применялась для производства большого количества фигурок в виде храмовых пирамид, богов, людей и кукол с подвижными конечностями. Это унылая, не раскрашенная массовая продукция для рынка, продававшаяся по ценам, приемлемым для бедных людей. Некоторые фигурки могли быть домашними божками или религиозными амулетами, эквивалентом дешевых фигурок святых, которые можно купить сегодня, в то время как другие могли быть исключительно мирскими, того же рода, что безделушки и сувениры, загромождающие наши собственные полки.

Рис. 47. Печать из обожженной глины. На рисунке изображена обезьяна.

Более жизнерадостными были рисунки на терракотовых штампах, использовавшихся для нанесения рисунка на что-то – возможно, на ткань или человеческое тело. Здесь преобладают геометрические и абстрактные рисунки, обезьяны и орлы, стилизованные изображения Кецалькоатля, Пернатого Змея и другие странные фигуры, которые могли быть богами или героями.

Все эти процессы относились к обязанностям женщины. Пряжу сучили руками с помощью палки длиной около 25—30 сантиметров (веретено), нижний конец которой пропускался через отверстие в центре диска, сделанного из обожженной глины. Этот диск (блок веретена) выступал в качестве махового колеса, придавая вращающемуся веретену дополнительный импульс. Иногда нижний конец веретена устанавливался в небольшую глиняную чашку, которая позволяла веретену вращаться более свободно. Женщина брала хлопок-сырец в левую руку, а правой вытягивала из него достаточно, чтобы скрутить между большим и указательным пальцами грубую нить. Свободный конец этой нити крепился к верхнему концу веретена, и стоило женщине крутануть прясло, движение передавалось нити, которая сплеталась туго и ровно. Когда достаточная длина нити была спрядена, свободный ее конец наматывался на веретено и весь процесс повторялся.

Рис. 48. Мать учит дочь прясть (Кодекс Мендосы).

Самое красивое полотно выходило из хлопчатника, который привозился в долину с плантаций, расположенных в более теплых районах страны. Волокна хлопчатника – это образования, прикрепленные к семенам внутри плода, или семенной коробочки. Когда семенные коробочки созревают и раскрываются, их можно, наконец, собирать, но волокна (линт) должны были сниматься с семян вручную. Это была утомительная работа, и даже опытный работник мог собрать всего около фунта хлопка в день. За этим следовало прочесывание, при котором удалялись бесполезные короткие волокна. Для прядения подходили только длинные (обычно около 4 сантиметров).

Второй по важности была пряжа из волокон агавы, которая выращивалась на родине ацтеков. Ее листья сушили на огне, выжимали, чтобы получить сок, и, наконец, обрабатывали маисовой пастой. Получившаяся в результате нить была грубой, похожей на льняную. Использовались и волокна пальмовых листьев. Иногда на веретене крутили даже перья – чтобы получить особенно яркие нити. Иногда женщины ткали из нитей, полученных из кроличьей шерсти.

В производстве цветных и узорчатых одеяний нить, как правило, окрашивалась перед тем, как женщина начинала ткать. Спектр цветов от небесно-голубого до темно-синего получали, погружая материал в чан с индиго, изготовленного путем длительного вымачивания листьев определенных кустарников. Ткачихи и мастера, работавшие с перьями, использовали желтую краску, которую приходилось кипятить с квасцами и селитрой, оба эти вещества являются протравой (то есть субстанцией, которая сама по себе не является красителем, но которая помогает закрепить цвет, полученный при окрашивании). Интересно отметить, что квасцы всегда продавались на рынке вместе с красителями и красками. Хорошей протравой была также моча.

Желтую краску с зеленоватым или коричневым оттенком получали из дерева мора. Синюю краску добывали из листьев акации, смешанных с черной глиной. Красную – из семян кустарника анатта, а черную – из семян генипы, собираемых в жарких районах. Другие цвета получали последовательным смешением различных оттенков. Например, синий – смешением красного и фиолетового, а зеленый – синего и желтого. Сажа и красная или желтая охра давали черный и спектр земляных цветов.

Из нерастительных красок красную получали при измельчении кошенили, обитавшей на опунции. Иногда этих насекомых целенаправленно «разводили» в определенных районах Мексики. Для получения килограмма краски требовалось до 150 тысяч насекомых; они продавались на рынке брикетами – в чистом виде либо смешанные с мелом или мукой. В результате получался превосходный пунцовый цвет, но при добавлении определенных протрав можно было получить и черный.

Рис. 49. Схематическое изображение ткацкого станка, показывающее первое (ST) и второе (S2) положения зева.

Некоторые племена, жившие на Тихоокеанском побережье, получали пурпурный цвет из моллюсков того же семейства, что производили «тирийский пурпур» в Старом Свете. В Оахаке в наше время со скал во время отлива собирают пурпурных улиток. Сборщики дуют в отверстие раковины, улитка сжимается и старается отодвинуться от отверстия, которое тут же заполняется пенистой секрецией. Этой субстанцией покрывают хлопок-сырец, а улитку возвращают на место, чтобы снова «подоить» ее через месяц. Получаемый в результате цвет ярок и стоек, но человек в состоянии окрасить всего лишь 100 граммов пряжи за время одного отлива.

Несколько рисунков в кодексах изображают женщин, работающих на простейшем ткацком станке (см. его принципиальную схему на рис. 49). При этом использовались два ряда нитей – основа (которая идет вдоль полотна) и уток (который идет поперек изделия, поочередно то под, то над нитями основы). В мексиканском ткацком станке основа натягивалась между двумя рейками, навоями (A и В), одна из которых горизонтально крепилась к дереву или другой подходящей опоре, а другая снабжалась плетеным ремешком (Я), который шел вокруг спины ткачихи и позволял ей регулировать степень натяжения основы путем изменения положения тела. Способ крепления основы к рейкам в рисунках кодексов показан неясно. Каждая нить основы могла индивидуально крепиться к рейкам, или же мексиканцы могли использовать перуанскую систему, при которой длинная нить основы проходила вперед и назад между рейками (С).

В простейшем ткацком станке уток проходит над первой нитью основы, под следующей, над третьей и так далее до тех пор, пока не пройдет всю ширину полотна. Другими словами, если последовательно пронумеровать нити основы по ширине полотна, уток проходит над нечетными нитями и под четными. На обратном пути порядок меняется. Уток проходит под нечетными и над четными нитями. Тот же принцип используется при штопанье носка, а в наиболее элементарных станках уток пропускался над и под каждой отдельной нитью основы.

Ацтекские ткачихи внесли некоторые усовершенствования. Если нити основы разделить на две части таким образом, чтобы нечетные нити были приподняты, а четные опущены, между ними образуется ясно видимый промежуток (или зев), через который можно одним движением пропустить уток (см. рис. 49, S1), что значительно экономит время и силы. Этого разделения можно легко добиться с помощью приспособления (D), установленного поперек полотна под каждой второй нитью. Оно позволяет проводить уток только в одном направлении, и, если не использовать никакое другое устройство, на обратном пути уток придется продевать под или над каждой отдельной нитью.

Проблема встает с созданием второго зева, через который уток проделывает обратный путь. Ремиз, который образует первый зев, нельзя то и дело вынимать и вставлять, иначе он перестанет служить своей цели, но каким-то образом положение нитей основы нужно менять, так чтобы первоначально опущенные нити поднимались, а те, что были подняты, опускались. Ацтеки решали эту проблему с помощью второго ремиза (Е), к которому каждая вторая нить основы (то есть те, что проходили под первым ремизом) крепилась длинными петлями нитей. Когда второй ремиз был поднят над основой, он также поднимал нити, к которым крепился, над уровнем остальных так, что на обратном пути уток проходил уже под ними (см. рис. 49, S2). При таком способе два ремиза использовались поочередно: один формировал первый зев, а другой – второй.

Деревянная или костяная пластинка (батан) использовалась для того, чтобы опускать нити утка так, чтобы они плотно прилегали друг к другу. После появления испанцев стали использоваться также деревянные челноки, но это устройство, по всей вероятности, было заимствовано у европейцев.

Станок описанного выше типа позволял производить двухцветное полотно, если нити основы и утка были разных цветов. При небольшой модификации, однако, можно было ткать все виды узоров. Дополнительные цвета вводились разрывом уточной нити и присоединением к ней нити иного цвета. Рисунок варьировался с помощью использования нескольких ремизов.

В хрониках упоминаются тканые накидки, украшенные узорами из цветов, бабочек и раковин, масок змей и орлов. На одеяниях были кайма – геометрический рисунок, бахрома, могло быть ткацкое переплетение разной плотности. Из кодексов ясно, что некоторые из этих рисунков производились на ткацком станке, но портные и швеи также вносили свою лепту в украшение одежды, вышивая кактусовыми иглами те узоры, которые были слишком сложны для выполнения на станке. Портные превращали полотно в одежду. На выходе из станка кусок полотна был не более 2—3 метров длиной и редко когда имел ширину более метра – расстояние, на которое ткачихе было удобно передавать уток из одной руки в другую. Портные занимались рукавами, воротом, подрубали одежду, сшивали вместе несколько частей полотна, чтобы получить длинный костюм, а также осуществляли подгонку по фигуре.

В северной части долины, на берегах озер Сумпанго, Шалтокан и Тескоко, вода которых была очень соленой, процветала соляная промышленность. Самое высокое содержание соли было обнаружено не в самой озерной воде, а в прилегающих к озерам землях, пропитанных этим минералом. Самым подходящим временем для добычи соли, следовательно, был сезон засухи, когда уровень воды в озерах понижался, обнажая часть дна озера.

Верхний слой почвы собирали в кучи, которые затем промывали, чтобы получить концентрированный соляной раствор. Этот раствор разливали в глиняные кувшины и нагревали, чтобы выпарить воду. В результате получали сухую темноватую соль, которая продавалась по всей стране в виде прессованных шаров, блоков и круглых плиток размером с ломоть хлеба. Также соль продавалась в кувшинах в измельченном виде. Тласкаланцам, однако, приходилось обходиться без соли, поскольку их враги, ацтеки, контролировали все соляные ресурсы и запрещали такую торговлю.

Обсидиан, черное стекло, – результат вулканической активности, использовался для изготовления наконечников копий и ножей. Мастер усаживался на землю, сжимая между ступнями ног цилиндрический блок обсидиана длиной около 20 сантиметров и толщиной с ногу или руку. Тонкие осколки откалывались от бруска с помощью деревянного инструмента: мастер приставлял инструмент к краю верхней поверхности бруска и налегал на него грудью. Этот процесс повторялся до тех пор, пока не набирался целый комплект таких пластинок, а брусок настолько истончался, что дальнейшая его обработка становилась невозможной. Один работник мог за час произвести около ста пластинок.

Только что отколотый обсидиан остр, как стекло, и пластинки готовы к использованию в качестве ножей или лезвий на палицах воинов без дополнительной обработки. При изготовлении наконечников для копий и других подобных предметов широким пластинкам придавалась необходимая форма, а затем их заостряли.

Странствующие торговцы, или почтека, образовывали отдельный слой в ацтекском обществе, и их не путали с разносчиками и мелкими торговцами, продававшими свой товар на рынках долины. Почтека занимались только внешней торговлей. Они создавали влиятельные гильдии со своими привилегиями, и ко времени конкисты корпорации почтека существовали более чем в дюжине городов.

В городе торговцы жили в своих кварталах (в Тлателолько было семь таких кварталов, включая район, называемый Почтлан) и образовывали замкнутую общину. Они заключали браки только между членами своей общины, и лишь сыновьям торговцев разрешалось становиться почтека. У них были собственные суды, не входившие в государственную систему и занимавшиеся разрешением как гражданских, так и коммерческих споров. Судьи выносили и исполняли все приговоры, включая смертную казнь за серьезные преступления. У торговцев был свой бог (Якатекутли), а во время грандиозного празднества в честь Уицилопочтли, которое проходило в пятнадцатом месяце, торговцам даровалась привилегия приносить в жертву рабов сразу после того, как воины выставят добытых ими пленников.

В Теночтитлане гильдией управляла небольшая группа из трех (или пяти) опытных торговцев, преклонный возраст которых не позволял им более совершать долгие и опасные путешествия. Они выступали в роли советников и администраторов, представляя корпорацию в переговорах с правителем, регулируя рыночные цены и возглавляя церемонии, которые сопутствовали отправлению и возвращению караванов.

Поскольку торговая миссия требовала значительных материальных затрат и нескольких лет вдали от дома, ничто не оставалось на волю случая. Отправление должно было выпасть на счастливый день, лучше всего на 1-й день Змеи, который был особенно удачным для торговцев. За день до отправления почтека и их родные, остававшиеся дома, омывали голову и обрезали волосы – больше им не придется делать этого до благополучного возвращения путешественников. Накануне отправления совершались приношения богам и корпорация устраивала праздник для отбывающих. Старейшины напоминали уходящим об их долге по отношению друг к другу и к богам, а также предупреждали об испытаниях, что ждут их во время путешествия, – труднопроходимые дороги, пустыни, вздувшиеся реки, усталость, скудная пища, черствые тортильи, вялый маис и грязная вода. В прощальных речах риск не преуменьшали: «Мы не знаем, увидят ли вас снова ваши отцы и матери. Может быть, вы уходите навсегда, может статься, вам суждено погибнуть… Но пусть слезы и страдание ваших отцов и матерей послужат вам опорой».

Тем временем для путешествия все было готово. Были наняты носильщики, товары и провизия уже лежали в доме главы каравана. Торговля зиждилась на корпоративной основе, и караваны брали с собой товары, принесенные непутешествующими членами гильдии и даже женщинами-торговками. Сам правитель вносил свой вклад. Так, доля Ауитсотля в одной из таких экспедиций составила 1600 накидок и других не менее роскошных одеяний. В своих тюках почтека несли сырье из горных районов и разного рода промышленные товары: золотые украшения, ротовые украшения из горного хрусталя и олова, кроличий мех, лекарственные растения, швейные иглы, кошениль, квасцы, бритвы из обсидиана с кожаными рукоятями, одежду и гончарные изделия.

Все это было погружено в каноэ, которые под покровом ночи тихо покидали город. Прощание было коротким: «Никто не ходил в женский квартал, никто не оглядывался назад. Если он забывал что-то, то не возвращался назад, чтобы взять это, и никто не приходил к нему, чтобы отдать забытое» (Саагун). В пути длинную колонну носильщиков сопровождали опытные торговцы и их ученики, совершающие путешествие впервые. Вооруженный эскорт охранял караван от грабителей и, в случае необходимости, оказывал воздействие на упрямых покупателей.

Мексиканский торговый караван был вооружен как небольшая армия и в случае необходимости вел себя соответствующим образом. Если иностранное племя отказывалось торговать, это расценивалось как недружественный акт, который мог привести к войне. История показывает, что торговля часто выступала прелюдией к завоевательным действиям. Торговцы нередко выступали в роли шпионов, оценивая благосостояние чужой страны и военные слабости, которые могли бы быть использованы позднее. Часто почтека намеренно провоцировали местное население в надежде развязать вооруженный конфликт. При Ауитсотле группа ацтекских торговцев вынуждена была выдержать четырехлетнюю осаду в городе Оуатенанко на Тихоокеанском побережье. Когда, наконец, правитель направил армию на выручку почтека, он узнал, что торговцы пробили себе путь из города и завоевали прилегающие земли без чьей-либо помощи.

Иногда ацтекские коммерсанты посещали страну миштеков и тотонаков, но самый важный торговый путь пролегал дальше на юг, к жарким засушливым районам. Караваны из горных городов сначала приходили в город Точтепек – транзитный пункт, где у каждой корпорации были свои склады и постоялые дворы для своих членов. Благосостояние провинции Точтепек, в которой насчитывалось 22 города, можно оценить по реестру податей, которые она выплачивала Теночтитлану. Каждые 80 дней провинция отправляла в столицу 2800 предметов одежды и один раз в год следующие товары:

40 ротовых украшений из золота и полудрагоценных камней;

80 горстей перьев птицы кетсаль;

7 нитей жадеита;

3 крупных куска жадеита;

100 кувшинов с жидким каучуком;

200 мешков бобов какао;

2 ожерелья из золотых бусин;

4 связки перьев птицы кетсаль, украшенных золотом;

24 связки красных, зеленых и синих перьев;

16 тысяч шариков каучука;

1 богатое облачение воина;

1 щит с перьями;

1 золотой щит;

1 головной убор, украшенный перьями;

1 золотую диадему;

1 золотую головную повязку.

Из Точтепека торговцы совершали визиты в дружественные города, в то время как самые храбрые коммерсанты, «переодетые торговцы», которые владели иностранными языками и могли сойти за своих, с шпионскими целями проникали на враждебную территорию.

К востоку от Точтепека монополия на торговлю принадлежала почтека Теночтитлана, Тлателолько, Оуаутитлана и Уицилопочко. Один главный путь вел к Тихоокеанскому побережью и провинциям Айотлан и Шоконочко. Другой путь шел на север к Шикаланго, торговому порту на территории майя, которые контролировали морской путь вдоль побережья Юкатана и чьи каноэ привозили жадеит, перья тропических птиц и шкуры ягуара из внутренних районов своей страны, а также кораллы и морские раковины с побережья. Язык науатль являлся для торговцев linguafranca, и во времена испанского завоевания на нем все еще говорили в Шикаланго, несмотря на то что родным языком для жителей этой территории был язык майя.

Не всем суждено было вернуться домой из путешествия. Если торговец умирал вдали от дома, его товарищи привязывали тело к носилкам, надевали на него украшения и бумажную накидку. Лицо покойного разукрашивалось (черным – вокруг глазниц, красным – губы), все тело покрывалось белыми полосками. Покойного несли на вершину горы, где и оставляли. Когда караван возвращался домой, родные покойного сжигали его фигурку, словно кремируя тело.

Для своего возвращения домой торговцы старались выбрать благоприятный день, например 1-й или 7-й день Дома, и тихо, ночью входили в город, свои товары они везли в крытой лодке, чтобы никто не мог видеть их сокровищ. Торговец не нес товары к себе домой, а оставлял их у родственников или друзей, а на рассвете прятал подальше.

Скрытность и уклончивость были спецификой жизни торговца. Класс почтека был состоятельным, привилегированным и политически важным, но ничего не должно было выставляться напоказ. В будние дни торговцы надевали простые накидки из волокон агавы, старались не носить знаков отличия, чтобы не возбудить зависть воинов и чиновников, а если кто-то встречался торговцу на пути, тот принимался отрицать, что является владельцем находившихся при нем товаров, говоря, что всего лишь перевозит их по поручению другого члена гильдии.

Почтека обладали достаточным влиянием, но не пытались привлечь к себе внимание. Ацтеки, с которыми общался Саагун, говорили об этом так: «Они отличались скромностью, никогда на превозносили себя. Они страшились известности и восхвалений».