Иваны, не помнящие родства.

Неизвестное государство.

На выводе не было друзей.

Купите, господин, аэродром.

Дырка от бублика.

Приезжайте в гости к нам.

Недавно узнал: написана и вскоре будет представлена лучшим умам Пентагона докторская диссертация. Ну а нам то что до ученых изысканий военного ведомства США? Ровным счетом ничего, если бы речь не шла о нас с вами, о нашей истории, точнее, истории группы советских войск в Германии.

Да, да, тема претендента на докторскую степень именно так и звучит — история ГСВГ.

Что ж, впору радоваться успехам американских коллег, ведь мы за 50 лет не успели написать эту самую историю.

Не успели… Не смогли… Теперь американцы будут знать нашу историю лучше нас. Горько. Выходит, мы и есть те Иваны, не помнящие родства?

Да, смею утверждать, что это так. Недавно с экрана телевидения, вещающего миллионам людей, услышал:

«Германия стала благодатным полем для взращивания генеральских амбиций.

И сегодня достаточно ясно, что настоящей причиной нашего затянувшегося военного присутствия в Германии была не угроза возрождения милитаризма в ФРГ, не противостояние войскам НАТО…»

Прерву цитату автора, вещающего за кадром. В тот момент я сам задал себе вопрос: что же? Действительно, что было причиной нашего полувекового стояния в Восточной Германии? Может, тележурналист студии «Аты-баты» поднял новые неизвестные пласты истории, и вот сейчас, на моих глазах состоится историческое открытие.

И оно состоялось. Телевидение после этой передачи не извинилось перед зрителями, а тележурналист (я специально интересовался) не был уволен с работы за клевету на собственную историю.

Оказывается, единственной причиной военного присутствия советских войск в Германии стали «кровные интересы нашей генеральской элиты».

Вот так мы сволочим и поганим собственную историю. Не успевший остыть от обильных водочных возлияний в Западной группе войск, журналист бросается к экрану и сообщает миру «открытие». И уж «генеральским интересам» отводится величайшая роль творцов истории. Думаю, что в Пентагоне, на защите докторской диссертации прозвучат иные обоснования нашего полувекового противостояния.

Попытаемся же и мы заглянуть в историю пребывания советских войск в Германии. Может, это убережет нас от убогих «телевизионных открытий».

С чего начиналась группа? Сначала ГСОВГ — группа советских оккупационных войск в Германии, позже просто ГСВГ — группа советских войск в Германии, и наконец, ЗГВ — Западная группа войск?

Думаю, из всего многообразия памятных дат и событий того времени следует выбрать два.

5 июня 1945 года правительства СССР, США, Великобритании и Франции опубликовали совместную декларацию об осуществлении верховной власти в Германии командующими союзными войсками.

А 9 июня Главноначальствующий Советской Военной Администрации — Главнокомандующий Советскими оккупационными войсками в Германии, Маршал Советского Союза Г. К. Жуков подписал приказ № 1 об организации военной администрации по управлению советской зоной оккупации.

Эту дату принято считать днем рождения группы войск в Германии.

Чем были заполнены первые дни, недели, месяцы вновь созданной группировки? Местью, грабежами, кровавыми разборками? Сколько раз так уже было в истории. Не в далекой, столетней, — в недавней, когда фашистские войска входили в советские города и села — жгли, убивали, насиловали.

Нет, офицеры и солдаты ГСОВГ не мстили немецкому народу за 27 миллионов погубленных жизней своих братьев и сестер, за треть уничтоженного национального богатства страны, за 10,5 тысяч концлагерей.

Война закончилась. Группу войск, ее первого Главкома Маршала Жукова заботила судьба 2,5 миллионов жителей Берлина и 480 тысяч пленных.

Потому первыми законодательными актами советского командования стали постановления: «О снабжении продовольствием немецкого населения в Берлине», «О восстановлении и обеспечении нормальной работы коммунального хозяйства Берлина», «О снабжении молоком немецких детей Берлина».

Это невозможно вычеркнуть из истории: снабжение молоком немецких детей. Моим старшим братьям в июне 1945-го было шесть и пять лет. Они не знали вкуса молока. Да и откуда, какие коровы на выжженной, бездыханной смоленской земле? Скот еще в сорок первом вывезли в Германию. Лепешки с отрубями сорок пятого года помнят братья мои. Рассказывают, тошнило от них крепко, да еще сильнее хотелось есть.

Данные военной комендатуры Берлина свидетельствуют о том, что с 10 мая по 1 августа 1945 года жители города получили: муки — 58 771,2 т., крупы — 11 015,9 т., мяса — 8199,6 т., картофеля 97 589,6 т… И дальше следует список продуктов — жиры, сахар, чай, кофе натуральный, кофе суррогат…

В одном из документов Советской военной администрации говорилось: «Выдачу хлеба населению города Берлина производить ежедневно, предоставив право потребителям получать хлеб сразу на два дня…»

А хлеб этот, между прочим, был прислан из страны, жестоко пострадавшей от фашизма.

Распределением продуктов и занимались военные только что созданной группы войск.

А еще они налаживали разрушенное хозяйство Германии, пахали землю. Да, да, разминировали пахотные поля, помогали немецким крестьянам отремонтировать посевной инвентарь и пахали, сеяли, где на оставшихся от войны тракторах, а где на… советских танках.

Врачи группы советских оккупационных войск боролись с эпидемиями дизентерии и тифа. Медикаментов в городе не оказалось. Их доставили в Берлин советские солдаты, а городскую фармацевтическую промышленность обеспечили сырьем.

Таким было рождение группы войск в Германии — мирным и хлебным. И право же, грешно об этом забывать.

Лучшие армии и дивизии трех прославленных фронтов: Жукова, Рокоссовского и Конева вошли в состав группы. Управление сформировали на базе штаба 1-го Белорусского фронта, и расположилось оно в Потсдаме, рядом с любимым детищем Фридриха Великого — замком и удивительным по красоте парком Сан-Суси.

Позже штаб группы переедет в старое гнездо Вермахта — местечко Вюнсдорф, где некогда в подземных бункерах располагался Главкомат Сухопутных войск. Здесь зрели замыслы захвата Европы, здесь были проведены первые военные игры для проработки зловещего плана «Барбаросса». Вюнсдорф почти на полстолетия станет столицей советских войск в Германии.

1-я танковая армия расквартировалась в Дрездене, 2-я танковая — ушла в Фюрстенберг, 3-я — в Магдебург, 4-я, которую переименуют в 20-ю общевойсковую, — в Эберсвальде.

Прославленная сталинградская армия Чуйкова, переломившая хребет Паулюсу, стала в Норе, в Тюрингии.

Самая большая авиационная группировка — 16-я воздушная армия. На языке Геринга, «Западный воздушный флот» разместил свои 30 полков во всех землях Восточной Г ермании.

Интересно и то, что в составе группы было военно-морское объединение — Краснознаменная, ордена Ушакова Днепровская флотилия, которая комплектовалась из трех бригад речных кораблей.

Командовали этими объединениями и соединениями прославленные герои войны: Маршалы Михаил Катуков, Сергей Руденко, генералы Дмитрий Лелюшенко, Семен Богданов, Николай Берзарин.

Символично, что первым Главкомом группы был величайший полководец нашего времени Маршал Георгий Жуков. В марте 1946 года в руководство группой вступил Василий Соколовский. Потом пришли Василий Чуйков, Андрей Гречко, Матвей Захаров, Иван Якубовский, Иван Конев, Петр Кошевой…

На рубеже 60-х-70-х годов их сменили более молодые — Виктор Куликов, Семен Куркоткин, Евгений Ивановский, Михаил Зайцев, Петр Лушев, Валерий Беликов, Боре Снетков.

В войну они еще не командовали фронтами, армиями, дивизиями, но поднимали в бой батальоны, роты. Имели ранения, боевые ордена.

Последним Главкомом группы стал Матвей Бурлаков. Он оказался первым не воевавшим. Войну встретил мальчишкой, проводил на фронт отца, да так и не дождался обратно. Погиб боец Прокопий Бурлаков в сорок первом, в самом начале войны под Ленинградом.

Управление группой войск в Германии, этим поистине феноменальным образованием, не имеющим аналогов в мире, всегда считалось высшим эталоном военной, государственной, дипломатической зрелости военачальника.

Отсюда путь лежал в Министры Обороны (Маршалы Г Жуков и А. Гречко), в начальники Генерального штаба (Маршалы М. Захаров и В. Куликов), в Главнокомандующие объединенными Вооруженными Силами Варшавского Договора (Маршал И. Якубовский и генерал армии П. Лушев).

Случалось, в высшие эшелоны военной власти выходили и те, кто командовал в составе группы объединениями, соединениями. Так было с Маршалом В. Огарковым и генералом армии М. Моисеевым, которые в свое время возглавляли в ГСВГ дивизии, а позже пришли к управлению Генеральным штабом Вооруженных Сил.

Августовский путч 1991 года перепутал всю строгую, отработанную десятилетиями иерархию движения военных чинов. Неожиданно для всех Министром обороны СССР стал авиатор, бывший командующий 16 воздушной армией ГСВГ, потом Главком ВВС, Маршал Е. Шапошников.

Все остальные, кто стоял у руля группы, назначались заместителями Министра обороны, Главкомами видов Вооруженных Сил, направлений.

Не повезло только двоим. В должности Главкома ГСВГ умер Валерий Беликов, да горбачевским указом отправлен на пенсию Борис Снетков.

О жизни, боевом пути многих Главкомов группы написаны книги, кое-кто и сам подготовил и издал мемуары. Почти все они, может быть за исключением «Воспоминаний и размышлений» Жукова, вряд ли могут претендовать на объективность портрета военачальника.

Помню, мой отец, фронтовик, знающий войну не понаслышке, прочитав очередную мемуарную книжку, усмехаясь спрашивал, показывая на фотографию очередного маршала: «Куда ж его теперь? В божницу поставить, да молиться…»

Теперь уже, наверное, никто не создаст реальный и правдивый портрет Маршалов Василия Чуйкова или Андрея Гречко, Ивана Конева или Петра Кошевого. Ушли современники, носители правды.

А ведь хотелось бы, чтобы дети наши и внуки, изучая историю войны, видели в Маршале Жукове не только жесткого, а порой и жестокого военачальника (а именно такой образ полководца создали писатели и кинематографисты), но и человека весьма ранимого, с душой открытой добру и вниманию.

Представьте себе ноябрь 1945 года. Маршал Георгий Жуков — легендарный полководец, спаситель Европы в зените славы и чинов, пишет письмо английскому фельдмаршалу Монтгомери.

О чем это письмо? О значении Победы, о многочисленных заботах Главноначальствующего Советской военной администрацией? Нет.

О судьбах двух молодых советских парней Андрея Беспалико и Николая Ковриги, которые совершили преступление против немцев и были приговорены английским судом к смертной казни.

«Я хочу просить Вас, господин фельдмаршал, — пишет Жуков, — обратить внимание на чрезмерно суровый приговор суда.

Осужденным Беспалико Андрею в настоящий момент двадцать лет, а Ковриге Николаю — восемнадцать лет. К началу вторжения немецкой армии на территорию Советского Союза Беспалико был шестнадцать лет, а Ковриге — четырнадцать лет.

Физическое и духовное формирование их, как достойных и добропорядочных граждан, протекало в период тяжелой оккупации гитлеровцами районов, где они росли и родились, проводимой на их глазах… политики истребления мирного населения, а затем уже на территории самой Германии, куда они были увезены в качестве рабов. Это не могло не сказаться на психологии этих несформировавшихся молодых людей, возненавидевших немцев.

Осужденный Ковриго, имея пятнадцать лет от роду, добровольно ушел на фронт защищать честь и достоинство своей Родины, был ранен, взят в плен. Трижды бежал из немецких лагерей, пока, наконец, не попал в штрафной лагерь, откуда был освобожден нашими уважаемыми союзниками по оружию.

Этих тяжелых обстоятельств, в которых обвиняемые находились, росли и воспитывались, суд не учел, поэтому вынес им такую суровую кару — смертную казнь».

Дальше Жуков говорит, что он верит в этих молодых людей, из них вырастут достойные граждане, полезные для общества. И потому обращается к Монтгомери с покорнейшей просьбой: смягчить участь осужденных, заменив смертную казнь на срок отбывания в тюрьме.

Право же, эти строки читаешь со спазмом в горле. Великий Маршал молит о спасении двух молодых душ. Но ведь он посылал на смерть тысячи. Посылал. Как требовала того страшная военная необходимость. Иного пути у него просто не было. Не изобрело человечество другого пути к победе и спасению.

Но без этой трагической надобности полководец не желал сгубить ни одного человека, ни единой души.

Увы, были во главе группы и люди с совершенно противоположными принципами.

Мне рассказывали как-то ветераны-авиаторы дикий случай, в который и поверить-то трудно.

На Сандомирском плацдарме переправу через Вислу охраняли наши летчики. Приказ Командующего фронтом Маршала Ивана Конева был таков — не допустить к переправе немецкие бомбардировщики.

В одном из налетов под натиском наших «ястребков» «юнкерсы» стали беспорядочно сбрасывать бомбы и уходить. Несколько бомб упало у переправы, сорвало один или два понтона и их унесло течением.

Комендант в панике доложил Коневу о том, что переправа разбита немецкой авиацией.

Не разобравшись, командующий фронтом приказал расстрелять летчиков дежурной эскадрильи.

И уже привели шестерых пилотов, сняли с них ремни, сорвали погоны. До «вышки» оставался один шаг.

За подчиненных вступился Главком ВВС Новиков. С облета переправы вернулся заместитель командира авиационной дивизии Еремин и доложил — переправа цела, исправно действует.

Но Конев закусил удила. Опьяненный безграничной властью, он стоял на своем: расстрелять. Расстрелять просто так, ни за что, раз сказал «великий полководец» Конев.

Кто мог отменить приказ комфронта? Только Верховный. Новиков бросился к аппарату. Сталин подозвал к телефону Конева, а тот: «Вам наврали, товарищ Сталин».

Но Коба велел отпустить летчиков.

Нечеловеческий, по своей дикости, случай. А ведь немало лестного читал о Коневе. Экий он был отзывчивый, чуткий к подчиненным. Историю эту услышал почти в сорокалетнем возрасте, а должен был знать лет на двадцать раньше, когда сам стал солдатом, потом курсантом, лейтенантом.

Сколь радужны были мои ожидания, и сколь печальна встреча с реальностью — с матерщиной и бранью, с барством и презрением к младшему по званию.

Увы, многие, вылезая в высокие чины, напрочь забывают откуда вышли сами.

Ведь Конева самого чуть не расстреляли под Москвой. Спас его Жуков. Но сколь коротка и амбициозна маршальская память.

Что поделаешь, как ни горько в этом признаваться, командовали группой войск и такие «полководцы». Надо думать, не всегда самые лучшие, самые честные, самые человечные.

Но это что касается руководителей, а если говорить о группе войск, то время уже признало неоспоримый факт — ГСОВГ, ГСВГ, ЗГВ была мощнейшей военной группировкой в мире.

Но мало кто знает, что ее история — это история не наращивания, а постоянного сокращения и, наконец, полного вывода войск.

Началось оно, по существу, с первых месяцев деятельности группы. Из советской оккупационной зоны были выведены две армии — 5-я ударная и 47-я, несколько корпусов, 50 дивизий.

В середине 60-х годов оказалась расформированной 18-я гвардейская армия. В конце 70-х годов, в соответствии с советской мирной инициативой, с территории ГДР вышли на Родину несколько дивизий.

И наконец, последний этап. 1990 год, односторонняя «горбачевская» инициатива полного вывода Западной группы войск.

В последние годы сокращают свои воинские контингенты в Г ермании и США, Великобритания, Франция. За 1992–1993 годы вместе взятые они вывели 3 дивизии, в то время как в Россию возвратилось 13 дивизий.

После завершения вывода на территории ФРГ остается армейский корпус и дивизия США, по одной бригаде Великобритании и Франции.

Однако будем справедливы — история группы войск — не улыбки из-за берлинской стены. Это прежде всего десятилетия «холодной войны» и напряженности.

Германия в планах американского штаба проходила под кодовым названием «серая земля».

В страхе перед армадой советских танков НАТО понарыло вдоль границы колодцы, оснастив их ядерными боеприпасами.

Взгляните на карту немецкого государства. С той и с другой стороны больше тысячи военных гарнизонов, не считая баз, складов, аэродромов. Германия, будто вечный солдат, вдоль и поперек перепоясана бетонными стенами военных объектов.

Сейчас много суждений, следовало ли держать столько войск в Германии. Мой ответ, наверняка, не удовлетворит скептиков и потому сошлюсь на мнение Ф. Карлуччи, который в бытность свою Министром обороны США докладывал Президенту и конгрессу: «Наличие крупных обычных сил и потенциала ядерного устрашения предотвращали войну между сверхдержавами в течение более 40 лет».

Да, в почти полувековой истории группы войск были разные страницы.

Тяжелое, взрывоопасное противостояние двух военных союзов, восстание немцев в 1953 году, блокирование границы ГДР с Западным Берлином, вхождение нескольких дивизий из состава ГСВГ в Чехословакию в 1968-ом.

Но самый страшный для войск Советского Союза в Германии, как впрочем, и для всего мира — год 1961-й. Год Карибского кризиса и возведения Берлинской стены.

О «Карибах» сегодня известно больше, но ведь в октябре 1961 года мы тоже были в шаге от третьей мировой войны. И не где-нибудь на далекой Кубе, а в сердце Европы.

Американские и советские танки стояли лоб в лоб, на дистанции прямой наводки. Уже тогда американцы подивились выдержке наших танкистов. После того как спала горячка первых дней противостояния, солдаты США стали открыто вылезать из боевых машин, и только на советской стороне словно все вымерло. Ни единой живой души, лишь зловещие жерла танковых орудий, направленные в сторону противника.

Оказывается, экипажи менялись ночью. Тогда же передавалась и пища.

Не знаю, была ли необходимость в такой предосторожности, но то, что танкисты ГСВГ умели стрелять и были исключительно мобилизованы, сомнений нет.

Думаю, историкам еще предстояло осмыслить ту трагическую ситуацию, когда мир стремительно катился в бездну ядерной войны.

Д. Кеннеди в своем распоряжении написал: «Обеспечить любой ценой свободный доступ из Западного Берлина в Восточный». Вчитайтесь в слова американского Президента — любой ценой!..

Н. Хрущев отдал Главкому Группы Маршалу И. Коневу приказ: если американцы начнут демонстрацию силы, открывать огонь, бить боевыми снарядами.

Слава Богу, не случилось ни того, ни другого.

Пусть история не имеет сослагательного наклонения, зададимся страшным вопросом: а если бы случилось?

Если бы победило так называемое «рабочее восстание» в 1953 году, а американцы попытались выполнить безумное распоряжение своего Президента в 1961-ом, кто мог дать гарантию, что события не стали развиваться бы по ближневосточному или югославскому сценарию? Только с двумя поправками — США и СССР — не Югославия, а ядерные ракеты, бомбы, фугасы — не автомат Калашникова.

Накануне окончательного вывода западная пресса была единодушна: войска группы — «оккупационные» войска. Они подавили «рабочее восстание», а в 1961-ом — блокировали Берлин. Бывшие советские союзники — США, Англия, Франция — спасли Берлин. И потому они — «защитники демократии».

Эх, кабы все так просто. Черное и белое, спасатели и оккупанты. Но жизнь далеко не одномерна.

Да, мы спасли мир от нацизма, но на смену ему пришли сталинские методы правления. Нас упрекают в том, что мы не принесли в Европу истинную свободу и демократию.

Хотя, как ни парадоксально, для многих стран этот порабощенный сталинской диктатурой солдат дал очень многое. Территория от границ СССР до границ ГДР на западе, которую фашисты цинично именовали генерал-губернаторством, обрела независимость, и в 1945-ом поляки уже не боялись называть себя поляками.

Так было и с Югославией, Чехословакией. Что же касается Германии, тут разговор особый.

Все, кто обвиняет войска группы «в жестокости» во время июньских событий 1953 года, почему-то умалчивают об их предыстории. Скрывают имена тех, кто долго и тщательно «сеял ветер», желая «пожать бурю».

Сейчас русских упрекают в возведении берлинской стены. Но будем же объективны к матушке-истории — эта стена выросла между двумя немецкими государствами значительно раньше 1961 года.

Не успели высохнуть чернила на союзнических документах, а У Черчилль объявил «крестовый поход против Советов». Вспомним, это 1946 год.

А разве не Маршал, творец известного экономического плана, настаивал: «В настоящее время о единой Германии нечего и думать». Когда прозвучали его слова, в 1961-ом? Да нет же, в 1947.

Известный политический деятель ХДС Иоганн Бантист Градль после некоторых финансовых мероприятий Запада с радостью писал в газете «Таг»: «Отныне между западными зонами и советской зоной пролегает также и валютная граница. По ту сторону зональной линии — заграница». Признание Градля опубликовано в 1948 году.

Подобные красноречивые откровения можно перечислять довольно долго. Закончу, на мой взгляд, весьма точным определением француза Альфреда Госсера, автора книги о ФРГ.

«Прежде всего о сопутствующих явлениях, об условиях, в которых родилась Федеративная Республика Германии. Она появилась на свет в 1949 году, как близнец Атлантического пакта. Матерью этих близнецов была холодная война».

Однако «холодная война» была матерью не только ФРГ, но и колыбелью «рабочего восстания». Теперь уже многое известно о тех днях — и особая активность западных разведслужб, и пограничная охрана, приведенная в состояние повышенной боевой готовности, и американские танки на границе с ГДР, и горячие призывы радио РИАС к организации генеральной забастовки в ГДР.

Ну а прибытие в Берлин всемирно известного «миротворца», директора ЦРУ А. Далласа и начальника штаба сухопутных войск США генерала Риджуэя. Неужто и сегодня кто-то будет настаивать на том, что эти господа приезжали помахать нам пальмовой ветвью.

Не забудем и другое, что крайне важно — после войны, страшной войны с фашизмом, прошло только 8 лет. И вновь в эпицентре внимания Германия. Задумывался ли кто-нибудь на Западе, как воспринималось это событие в Советском Союзе? Однозначно — фашизм поднимает голову. Можно ли было предложить иное объяснение людям, потерявшим в войне с фашизмом миллионы своих соотечественников — жен, мужей, братьев, сестер, детей?

Можно и нужно. Но это не меняло бы сути дела. И потому «миссия» группы войск воспринималась в те годы, как самая праведная.

Не было ни грана сомнения и у воинов ГСОВГ Да и могло ли произойти иначе, ведь офицеры, сверхсрочнослужащие группы практически все — фронтовики. Восемь лет назад они поднимали взводы на штурм рейхстага, а сегодня — вводили батальоны в Берлин.

Как ни прискорбно осознавать, но в каждом восставшем немце они видели нового фашиста, новую угрозу войны.

Кто в этом виноват — Хрущев 1953 года или Гитлер 1941 — го? Как ответить на этот вопрос? Да и существует ли ответ?

Так что не станем представлять историю группы плоской, черно-белой и лишь однозначно выгодной для той или другой стороны.

Великий русский историк Ключевский говаривал, что история ничему не учит, она только наказывает за незнание ее уроков.

Но неужто мало наказано человечество? Не будем еще раз испытывать судьбу.

Телепрограмма ЦДВ. Июль 1987 года.

«Советские войска в ГДР, как считают западные эксперты, являются самыми лучшими среди армий стран Варшавского Договора».

Журнал «Ойропеише веркунде» № 6.

1987 год.

«ГСВГ находится в высокой степени боевой готовности и способна вести наступление без предшествующей ей мобилизации».

…Западная группа войск словно оцепенела в ожидании. Всяк, кто служил здесь, уже знал наизусть слова советско-германского Договора. «Вывод советских войск начинается с момента вступления в силу настоящего Договора… Вывод осуществляется в соответствии с графиком, согласуемым с германскими властями…»

Что чувствовал в эти дни Главнокомандующий ЗГВ генерал армии Борис Снетков?

Огромное, неизвестное миру государство лежало на его плечах.

Он еще не знал, не ведал, что через месяц с небольшим сбежит на Запад командир 244 мотострелкового полка подполковник Михаил Колесников. «Дезертир номер один», как назовут его потом в газетах.

Когда об этом случае доложат Горбачеву, тот будет вне себя.

Еще несколько месяцев помощники Президента СССР в газетах и журналах будут нагнетать обстановку, ратовать за скорейший вывод группы. Куда? Это их не интересовало. Академик О. Богомолов в те дни с дрожью в голосе заявлял в германском телеканале АРД, что «Западная группа войск в настоящее время находится в стадии морального разложения».

И Горбачев подпишет разгромный Указ, аналогов которому не найти даже в самые дремучие застойные десятилетия.

Бориса Снеткова снимут с должности, и в декабре того же памятного года в командование группой войск вступит генерал-полковник Матвей Бурлаков.

Так распорядилась судьба, что Бурлаков один из немногих наших генералов, которому приходилось вводить и выводить войска. В свое время он входил в Монголию во главе 39 армии, обустраивался, осваивал «восточную заграницу».

А в ЗГВ приехал из Венгрии, откуда выводил на Родину Южную группу.

Увы, но подобным уникальным войсковым операциям не учили нигде — ни в училищах, ни в академиях. Ни даже в самой признанной и титулованной из всех военных учебных заведений страны — академии Генерального штаба.

Так что приходилось полагаться только на свой опыт. Хотя опыт этот вряд ли был применим здесь, в Германии. Ведь что такое Южная группа войск? Четыре дивизии, да и десяток-другой отдельных частей. А в Западной группе шесть боевых, развернутых по полному штату, армий — пять полевых и одна воздушная.

В одной только 3-й танковой армии, что дислоцировалась в Магдебурге, на самом коротком пути к Бонну, больше «сил и средств», чем во всей Южной группе.

Да, это было настоящее государство с более чем полумиллионным населением. На вооружении ЗГВ состояло столько танков, боевых машин, самолетов, сколько с трудом собирал весь бундесвер.

В 777 военных городках, расположенных во всех землях Восточной Германии, неустанно шла боевая учеба.

Только на боевое дежурство здесь каждый день заступало 14 тысяч человек, а в карауле и суточном наряде не смыкали глаз 40 тысяч солдат и офицеров.

В воздухе и на аэродромах в готовности к боевому применению находились 1400 самолетов и вертолетов, на стартовых позициях — десятки ракетных установок с ядерным оружием.

Офицеры и солдаты совершенствовали боевое мастерство в учебных центрах, располагая самым большим полигоном в Европе.

Магдебургский учебный центр раскинулся на 43 тысячах гектаров и позволял проводить дивизионные учения с боевой стрельбой.

Ежегодно группа в цилиндрах своих двигателей сжигала 800 тысяч тонн топлива и горючесмазочных материалов.

Каждый день, чтобы обеспечить жизнь группы, на дороги Германии выходили 14 тысяч автомобилей.

Группа советских войск в Германии из года в год создавала, лепила собственную, необходимую для жизни и боя, инфраструктуру.

Оглядывая сегодня ее нелегкий путь, понимаешь: она и вправду была уникальным, единственным за всю историю Советского Союза и России, воинским формированием.

Уникальным по целям своим и задачам, по размаху и мощи, по исторической роли для судеб советского и немецкого народов.

Это она выполняла решения Ялтинской и Потсдамской конференций, участвовала в ликвидации основ нацизма на немецкой земле, разворачивала деятельность советской военной администрации.

Группа войск осуществляла не только оккупационные функции, но прежде всего налаживала нормальную жизнь Восточной Германии, занималась становлением органов власти и управления, обеспечивала немецкое население продовольствием, медицинским обслуживанием, открывала школы, театры, музеи.

Переселение в Восточную Германию миллионов новых граждан из всей Европы, возвращение пленных солдат вермахта из концлагерей создавало сложную обстановку. Офицерами и солдатами группы пресекалась деятельность фашистских организаций, банд грабителей.

В последующие десятилетия группа советских войск в Германии стала испытательным полигоном новейших образцов оружия и боевой техники, настоящей полевой академией для командиров и солдат.

До ввода войск в Афганистан боевые характеристики вооружения, возможность личного состава действовать в экстремальных ситуациях оценивались по результатам крупнейших учений и маневров частей и соединений Западной группы войск.

Последний этап существования группы характеризовался радикальностью изменений отношений со странами НАТО, открытостью, завершением деятельности ЗГВ на немецкой земле и выводом войск, новыми партнерскими отношениями с ФРГ.

Почти за полстолетия существования группы с ней связали свою судьбу 540 тысяч офицеров, 180 тысяч прапорщиков, 5 млн. 380 тысяч солдат и сержантов. Если сюда прибавить 416 тысяч рабочих и служащих да 1,5 млн. членов семей военнослужащих, получится солидное государство — более 8 млн. человек.

Эти люди, с гордостью считающие себя ветеранами ЗГВ, оставили здесь частицу своего сердца. Она навсегда в их судьбах — группа войск в Германии.

Обратись сюда издатели книги Гинесса, им бы пришлось существенно пополнить свой труд.

Интересно, что группа войск все делала своими руками — пекла хлеб, реставрировала музыкальные инструменты, восстанавливала знамена, испытывала новейшую технику, проводила уникальные медицинские операции, учила детей.

Главком группы генерал-полковник Матвей Бурлаков любил повторять, что в декабре 1990 года принял под свою команду не шесть армий, как значилось в секретных докладах Генштаба, а семь! Седьмая армия — 90 тысяч детей, 50 тысяч из которых — учащиеся. Они одновременно обучались в 176 школах. Каждое утро 3 тысячи автобусов доставляли их к школьному порогу.

Естественно, такое количество детей и женщин требовало сильной, хорошо оснащенной, разветвленной службы гинекологии и педиатрии. И служба эта действовала. Нигде в Вооруженных Силах не было столько детских и гинекологических кабинетов, отделений, роддомов.

Почти по 5 тысяч новорожденных в год принимали родильные отделения ЗГВ. Всегда рождаемость в группе войск в 2–2,5 раза превышала союзную. А когда в России уже катастрофически падала рождаемость и смертность брала верх, тут еще рожали и рожали. Даже весной 1994 года, когда от группы осталось лишь 10 процентов прежнего состава, главный гинеколог подполковник Анатолий Савицкий признался, что в родильных отделениях на свет появляется по 12–15 малышей в неделю.

А теперь представьте себе, сколько надо было продуктов, чтобы прокормить этих маленьких граждан вместе с их родителями. Оказывается, 800 тонн в сутки.

Западная группа войск даже в годы расцвета и могущества нашей армии старалась больше полагаться на свои силы. Помню комичный случай, когда российский военный журналист, подобно шукшинскому герою, «срезал» немецкого генерала, спросив его о подсобных хозяйствах бундесвера. Генерал никак не мог взять в толк, зачем воинским частям свинофермы? Солдатское ли дело кормить поросят? Нет, не солдатское. Но коли Отечество не способно прокормить своих защитников, хрюшка, выращенная на полковых задворках, очень к месту. Так вот, хрюшек в подсобных хозяйствах содержалось ни много ни мало — 44 тысячи голов, да еще несколько тысяч коров, овец.

Однако не хлебом единым да салом была жива группа войск.

ЗГВ имела свою немалую печать — несколько десятков дивизионных газет, армейскую газету ВВС и старейшую в Вооруженных Силах групповую газету.

На русском и немецком языках выходила в эфир радиостанция «Волга».

Местное Вюнсдофское телевидение было желанным гостем в каждом доме. До сих пор в моей видеотеке хранится прекрасный фильм «Последняя осень», снятый начальником телестудии капитаном 1-го ранга Вячеславом Русиновым.

В свое время здесь давал спектакли групповой профессиональный драматический театр. Правда, при очередном сокращении, еще в 60-е годы эта воинская часть была выведена с территории Германии.

Оркестру штаба, ансамблю песни и пляски повезло больше. Они радовали своим искрометным искусством воинов группы, немецких граждан до самого вывода. А радовать было чем. По созвездию народных и заслуженных артистов ансамбль мог соперничать с ведущими художественными коллективами страны.

…Вот таким было это государство в государстве. Думаю, что оно выполнило свое историческое предназначение — полвека стояло на страже мира в Европе.

И как сказала немецкая газета «НойесДойчланд»: «Можно по-разному относиться к проблемам пребывания советских войск в Восточной Германии, однако следует помнить об одном: добровольно или не очень, но они пошли на весьма непростой шаг».

Да, это был очень непростой шаг. Хочется верить — Германия не забудет его.

Газета «Нойс Дойчланд».

Декабрь 1990 года.

Статья под заголовком «Наберитесь терпения: вывод они еще не отрабатывали».

«Вопросы, связанные с практическим осуществлением вывода, судя по всему, никогда не планировались и уж, тем более, не отрабатывались.

Выступая на пресс-конференции, Гпавком ЗГВ генерал армии Б. Снетков охарактеризовал предстоящий вывод подчиненных ему войск как «трудную и в значительной степени необычную задачу».

Газета «Морген». Декабрь 1990 года.

«Вывод такой массы войск будет представлять величайшую операцию в Европе со времен 2-ой мировой войны».

…Над красными черепичными крышами, над крестами костелов в январское светлое небо взлетел пронзительно-грустный марш «Прощание славянки».

Мы прощались с Европой. Первые эшелоны советских войск уходили домой. «Помнит Эльба. Помнят Альпы и Дунай», — пели солдаты.

Помнят ли? Право же, не случайный вопрос. И в том была возможность нам, россиянам, убедиться.

В нашем народе живет грустная мудрость: ни одно благодеяние не остается безнаказанным. 640 тысяч лучших сынов советской страны лежат в польской земле. 640 лучших полков — цвет армии, погибли, спасая матерей и детей Польши, да еще 1 миллион 100 тысяч уничтожены в концлагерях на территории панства, которое фашисты и государством то не считали.

Мы из безымянного и попранного генерал-губернаторства возродили Польшу, вернули полякам право называться поляками, отдали самые жирные куски Германии и что же?.. Воздалось нам за благодеяние.

В январе 1991 года подразделения Западной группы войск двинулись на Родину.

Это был единственный отработанный путь вывода. Позже мы откроем для себя порт Росток, договоримся с Чехословакией о транзите воинских грузов по ее территории, а докеры Мукрана, грузившие всю жизнь муку, научатся перегружать мины и снаряды. Но пока Советский Союз надеялся на Польшу, на союзника и друга.

Ох, уж эта русская, открытая душа. Не можем без друзей, без «братушек». Не набратались, стало быть, за столетие? В 1877 году бросились спасать болгар, положили на Шипке и у Плевны двести тысяч русских гренадеров. Хозяева же продали кости освободителей на удобрение англичанам.

Где мы только не воевали, кого не спасали. Потому горько осознавать, что дружба и воинское братство оплачивалось нашей кровью, тысячами жизней наших солдат и офицеров.

Сто сорок четыре тысячи жизней за свободу Чехословакии, сто тысяч — Венгрии, пятьсот — Германии. Но больше всего за Польшу.

Что ж, первыми нас и отблагодарили поляки, когда по их территории пошли эшелоны тех самых дивизий-освободительниц. Сначала запретили провоз боеприпасов, топлива, а потом объявили такие цены за транзит, которые мир не слыхивал. Да еще поставили условие — оплата не в немецких марках, которые нам выделила на транспортные расходы Германия, а в долларах. Поди ж ты, «панство» теперь признает только американскую валюту.

Что все это означало для Западной группы войск? Прекращение вывода и срыв международных договоренностей.

Обращение в Москву, Правительство, Министерство обороны, Генштаб ничего не дали.

В свою президентскую должность вступил Лех Валенса, победивший на выборах в декабре 1990 года, и Советский Союз из союзника и друга окончательно превратился в противника. Да еще какого!

Министр иностранных дел Польши К. Скубишевский так и завил, что «его страна опасается сложностей, которые могут быть вызваны тем, что на востоке объединенной Германии будут продолжать находиться советские войска», И потому Польша предлагает разместить там общегерманские соединения и, уж на крайний случай, смешанные немецко-польские части.

Полвека, с тех пор, как генерал-губернаторство перестало быть пылью у фашистских сапог, оно не опасалось советских войск «на востоке Германии», а теперь вдруг подняло вой на всю Европу.

Газета «Тагесшпигель». Ноябрь 1990 года.

«Состоялся первый в послевоенной истории визит в ФРГ Министра обороны Польши. Гпава военного ведомства Колодзейчик проинформировал Штольтенберга, что польское руководство намерено вывести из Западных районов страны 10 процентов дислоцированных там воинских формирований и перебросить их ближе к границе с Советским Союзом.»

Крикливые заявления нашего бывшего союзника имели свое логическое продолжение. Польша вдруг решила пересмотреть Договор о правовом статусе советских войск, заключенный в 1956 году, с которым она еще вчера полностью соглашалась. Чего же хотели вчерашние «братья по оружию»?

Привожу слова командующего Северной группой войск генерал-полковника В. Дубынина, наполненные горечью и болью. Они прозвучали в ходе польско-советских переговоров о выводе войск.

«Польская сторона… стремится представить воинов СГВ как оккупантов, как международных преступников и предлагает вывести их со своей территории как военнопленных: в закрытых на замок и опломбированных польской таможней вагонах, без личного оружия и боевой техники. Вывести бесславно и с позором войска, которые в 1944–1945 годах освободили польский народ от коричневой чумы, от фашистской оккупации, отдали в вечное пользование полякам Восточную Померанию».

Теперь, думаю, понятна обстановка и причины, по существу, запрета на транзит эшелонов ЗГВ.

Но Западную группу «задушить» не удалось, тщетными оказались и потуги «панства» навязать нам кабальные условия выхода войск.

Служба военных сообщений группы, возглавляемая полковниками Вячеславом Плютой и Валерием Курихиным, предложила «идти морем», через порты Росток и Мукран. Главнокомандующий ЗГВ колебался. Уж очень непривычным был этот путь, да и сложностей немало. Чего стоили одни перегрузки. Ведь советские вагоны, прибывающие в порт Росток, невозможно использовать в Германии из-за иной ширины европейской колеи. Значит, или менять на них тележки, транспортировать к складам и арсеналам группы, загружать, возвращать в порт, вновь менять тележки. Или сразу перегружать из немецких вагонов в советские. Работа крайне трудоемкая, а вывести следовало более 700 тысяч тонн материальных средств и 33 тысячи единиц вооружения и техники. Нагрузка на порт возрастала в 6 раз!

Однако выбора не было. И паромный комплекс Мукран-Клайпеда стал главной артерией вывода войск. По существу, комплекс оказался палочкой-выручалочкой для Западной группы. Каждое паромное судно (а их было пять) принимало 103 железнодорожных вагона на свою верхнюю и нижнюю палубы. То есть не надо было заниматься перегрузкой из вагонов в трюм корабля. А в Клайпеде вновь выгрузкой-погрузкой. Там сразу формировался состав и уходил к месту назначения.

Экономилось время, деньги, в целости и сохранности доставлялось дорогостоящее оборудование, военная техника.

Помог Западной группе войск и Балтийский флот. Его сухогрузы, вспомогательные судна приходили в порт Росток, загружались боеприпасами и ложились курсом на Санкт-Петербург или Высоцк.

Польша тем временем ждала долларового дождя. Но шли месяцы, Вюнсдорф молчал. Главком ЗГВ, служба военных сообщений по дипломатическим каналам вышли на транспортников Чехословакии. Тем тоже нужна была валюта, но они оказались умнее и хитрее поляков. Дали «добро» на транзит. А тут и мы не лыком шиты, предложили свои условия — будет скидка на тариф по оплате вагонов — будут транспорты. Нет — ждите, как ждут поляки. Сошлись на том, что чехи снизят тарифную плату на 41 процент.

Экономия оказалась весьма к месту, да и путь открыт для вывода 1-й танковой армии из Дрездена.

Теперь постарались сделать так, чтобы о соглашении с чехами узнали в Польше. Высокомерные «польские паны» снизили визгливую ноту до делового тона. Начальнику службы военных сообщений группы позвонил высокопоставленный чиновник министерства транспорта Спыхальский.

Чиновник предлагал свои услуги. Он сказал, что согласен на оплату в марках и по тарифам ниже чешских.

Воистину прав был де Голль, когда однажды на заседании кабинета министров сказал:

— У уважающего себя государства друзей не бывает.

Говорят, он сделал ударение на слове «уважающего». Но разве мы умеем уважать себя?

Однажды отставной генерал КГБ рассказал мне забавную историю. Он работал советником на Кубе и долго мучался, как бы в шифровке в Москву поделикатнее перевести слова Фиделя Кастро о нашей помощи. Мучался, мучался, а потом плюнул и написал это не совсем литературное слово как есть. А было оно произнесено в ходе переговоров Фиделя и тогдашнего руководителя Вьетнама Ле-Зуана. Когда Кастро узнал о советских поставках риса Вьетнаму, ему показалась эта помощь малой, вот он и рубанул с плеча, не выбирая выражений.

Шифровка попала М. Суслову, и тот поблагодарил генерала, мол, открыл глаза на наших друзей.

Выходит, прежде никто и не догадывался, что с нашим простодушием и готовностью отдать последний пиджак младшему брату мы всегда были объектом паразитирования союзников. И право же, избавление от таких «братьев» — большое счастье.

Как показал опыт вывода российских войск из Европы, нашими истинными союзниками оказались ни венгерские радикалы, развесившие по всей стране плакат, где на толстом затылке советского воина красовалась надпись: «Конец, товарищ.», ни чехи, ни поляки, захлебывающиеся в националистической. паранойе, а немцы. Спокойно, с достоинством и профессионализмом делающие свое дело.

Это не значит, что в наших взаимоотношениях не было проблем. Помнится, в конце 1991 года руководство ростокского порта подняло цены на погрузочные работы в два раза. Мол, у нас вздорожали энергоносители. Платите, русские…

Мы бы и рады, да не можем, по Договору на транспортные расходы выделена строго фиксированная сумма. Пытались вразумить портовиков — не вышло. Пришлось обратиться к соседям ростокцев — в порт Висмар. Не очень он для нас был удобен, но делать нечего. Договорились, что висмарцы снизят тариф на 30 процентов в сравнении с Ростоком. И уже была снаряжена транспортная рота — механики, водители, для работ в Висмаре, как прибыл «гонец» из Ростока: руководство порта соглашалось грузить по старым ценам.

Инцидент оказался исчерпанным. Бывали и такие случаи. Но бывали и другие. Примером тому может служить труднейшая, опаснейшая операция по вывозу в Россию ракетного топлива. Наши цистерны, работающие на внутренних линиях, по жестким требованиям ООН, не годятся для европейских железных дорог.

Германия попросту могла отказать нам в разгрузке этих емкостей в порту Росток и отправить назад, в Россию. Но федеральный министр транспорта ФРГ, по просьбе Главкома группы, взял на себя ответственность.

Вместе с ним дали «добро» на транзит сверхопасного груза премьер-министры земель, по территории которых проходили транспорты, а также полицай-президиумы.

Признаться, цистерны наши были не только нестандартными, крупногабаритными, но и далеко не новыми, производства еще 50-х годов. Так что ответственность немецких чиновников была очень велика.

А ведь могли встать в позу, как поляки? Могли, имели все основания, ведь международные права на их стороне. Однако сумели понять, пойти навстречу.

Конечно, немцы были заинтересованы в скорейшем выводе войск. Но дело не только в этом. Следует отдать им должное, за все годы вывода никогда националистический угар не брал верх над разумом.

Более того, что скрывать, именно немцы не раз урезонивали малые, хорохорящиеся страны. Польшу, например, или Литву.

Когда российские войска покинули Литву, местные власти закрыли в Клайпеде военную железнодорожную комендатуру. Комендатура та, крохотная, всего десяток человек: несколько офицеров, два мичмана, да четверо служащих. Однако свободная Литва никак не могла стерпеть на своей суверенной территории такой «крупный» воинский контингент иностранного государства.

А для Западной группы войск та кпайпедская комендатура на вес золота. Прибывает транспорт из Германии в порт — чужая страна. Как решить таможенные проблемы, куда определить караул, сколько оплатить за фрахт парома? Десятки проблем. Их надо кому-то решать.

На самом высоком уровне обратились к Литве. После долгих раздумий получено «добро» — комендатуре быть. Через неделю в ЗГВ приходит факс, литовцы передумали — комендатуре не быть. После поездки полковника Плюты в Клайпеду сжалился начальник Клайпедского морского пароходства, взял в свой штат четырех служащих комендатуры. Но нагрузка слишком велика. Четверо не справляются с работой.

Готовится пакет документов с высокими подписями — заместителя начальника Генштаба российской армии, замминистра путей сообщений, и снова двинулись с челобитной в Литву. Но Литва и на сей раз не спешила.

Плюнул начальник ВОСО группы и поехал в Бонн, в федеральное министерство путей сообщения. Рассказал свои беды-горечи. Подивились в министерстве поведению Литвы. Немцам тоже не выгодно терять рабочие места в порту Мукран, откуда уходят наши транспорты на Клайпеду.

Обещали помочь, вразумить литовское правительство. Слово свое сдержали.

Союзники, друзья, соседи… Сегодня они все ломятся в двери НАТО. Право же, напрасно Россия беспокоится. Пусть братаются теперь с Америкой, Англией, Францией. Мы набратались с ними вдоволь.

Только, судя по всему, не нужны наши бывшие союзники ни тем, ни другим, ни третьим. И в НАТО их не пускают не потому, что противится Россия. Мировые державы сыты нашим опытом, да и своего им не занимать.

Много ли военной удачи принесли немцам румыны, итальянцы, болгары? Общеизвестно и признано, что судьбу войны решила величайшая Сталинградская битва. Общеизвестно и другое — фронт у Сталинграда Красная Армия прорвала на румынско-итальянском фронте. Кому же нужны такие союзники?

«Вступать в военные союзы следует лишь тогда, считал кардинал Ришелье, когда уверен, что справишься с противником в одиночку». По большому счету мы всегда рассчитывали только на свои силы. Это был верный расчет. Ибо, лишь слегка качнулся «корабль Советов» под неумелой рукой капитана, и союзники, друзья, «братушки» бросились с него, как крысы.

И уже Румыния, нищая, полуголодная, великодушно заявляет, что она не будет вводить войска в Молдавию. Какие войска, разрешите спросить? В лучшие-то времена у нее не было войск. Но разве такие заявления для нас новы? Вернемся на несколько десятилетий назад, в предвоенное время и вспомним о притязаниях тех же румын на Одессу и Измаил. Неужто история нас не учит? Нет, не учит. Потому в Прибалтике надевают на наших генералов наручники, а Россия лишь приводит в состояние боеготовности воздушно-десантную дивизию. Они делают, а мы лишь собираемся делать, оглядываясь, не погрозит ли пальчиком дядя Клинтон из-за океана.

Если кто-то считает, что наручники надели на генералов и юродиво подхихикивает, ошибается — наручники надели на Россию.

Это чувство удавки на руках ли, на горле, знакомо каждому, кто выходил из Германии, а особенно тем, кто выводил войска.

Страшная, право же, картина, когда бывшие друзья пытались обобрать до нитки ослабевшую Россию. Даже Украина, пользуясь тем, что южные перевалбазы теперь принадлежат ей, остановила эшелоны Западной группы. Оказалось, не нужны рубли Киеву, как в свое время Польше марки, подавай материал для пошива военной одежды. Только где же его взять, коли российские склады давно пусты.

Счастье наше, что только 5 процентов грузов ЗГВ шли через Чоп. Но несчастье в другом — вывод войск Западной группы явил собой экзамен истинности и прочности отношений России и ее ближайших соседей. Тяжело осознавать, что предал нас всяк, кто мог предать, но тем трезвее будем впредь. И, помня заповедь де Голля, научимся уважать сначала себя. Научим этому других. Для этого у России есть все — сила, слава, честь, великая история.

Российская недвижимость в Германии. Уверен: интерес к этой теме не погаснет с годами. Представьте себе, почти полвека мы здесь строили, строили… Ввозили и строили. Аэродромы, полигоны, парки боевых машин, хранилища, жилые дома… Да разве все перечислишь. Мастерили и возводили все, что необходимо для службы и жизни: от самого мелкого — до гигантского.

Не год, не два… Полвека. Так сколько же народных денег вывезено сюда и «вбито» в немецкую землю. Вряд ли есть возможность подсчитать эту галактическую цифру.

Ну а теперь представьте, что все это отдано. Не за понюшку табаку, как говорят на Руси.

Мы считали, что получим от продажи недвижимости миллиарды марок. Цифры назывались разные, самые невероятные, и 30 миллиардов марок, и 10 миллиардов. Но не получили, по существу, и ломаного пфеннинга.

Есть отчего завыть волком. Нищая страна, нищая армия дарит миллиардные подарки, сама оставаясь, простите, с голым задом.

Об этом уж писано-переписано. Можно было бы начать новые, захватывающие тома о том, как пытались разворовывать, растаскивать, проматывать эту недвижимость. Называть цифры убытков, проклинать казнокрадов и мздоимцев. Но их имена знает не только Россия, СНГ, а благодаря вниманию немецкой прессы, и вся Европа. Некоторые из них уже за решеткой, иные по-прежнему в мягких руководящих креслах.

Так стоит ли притворяться, тем более, что ни одна газетная статья не внесла ясности. Разменявшись на частности, журналисты не ответили на самый главный вопрос — в чем же корень зла, отчего все лошло не так, как хотелось, наперекосяк и, наконец, ни за грош было отдано немецкой стороне.

Кстати говоря, до истины не докопались не только журналисты, но и многочисленные комиссии — президентские, парламентские, прокурорские.

Вполне возможен и другой вариант — не хотели докопаться? Кто знает? Во всяком случае, в многочисленных докладных записках по итогам проверок, инспекций, ревизий не было ответа на волнующий всех вопрос — что лежало в основе и послужило первоисточником теории, рожденной в недрах президентского окружения, о необходимости полной сдачи недвижимости?

Как мы помним, Горбачев, в беседе сЯзовым и Бурлаковым, придавал проблеме реализации «германской» недвижимости первоочередное значение.

Думаю, и Ельцин не мог не осознавать ценность построенного здесь за полвека. Но тогда почему уже в ноябре 1991 года на встрече в Бонне он предложил так называемый паушальный вариант, который стал предтечей полной передачи недвижимости ЗГВ без взаимных претензий?

Признаюсь: не один месяц понадобился мне, чтобы приблизиться к разгадке этого сложного явления. В моем архиве сотни бесед, мнений юристов, специалистов по недвижимости, строителей, работников КЭЧ, финансовых инспекторов, медиков, экологов, авиаторов.

Пришлось перевернуть тома документов, справок, отчетов, экспертных заключений, обвинений, оправданий, ведомственных переписок.

И только теперь я смею высказать свои соображения по этой крайне сложной, болезненной проблеме, в фокусе которой пересеклись политические, экологические, нравственные интересы, государственные и личные амбиции. «Паушальный», или «нулевой вариант», обнаружил высокий профессионализм с одной стороны, и бездарность с другой, крупнейшие дипломатические просчеты и победы.

Итак, 12 октября 1990 года в Бонне под гром аплодисментов был подписан Договор между Федеративной Республикой Германии и Союзом Советских Социалистических Республик об условиях временного пребывания и планомерного вывода советских войск с территории Федеративной Республики Германии.

Подпись за СССР поставил, как свидетельствует документ, Владислав Терехов, за ФРГ — Ган-Дитрих Геншер.

А за три дня до этого тот же Владислав Терехов, а с немецкой стороны доктор Тео Вайгель, подписали Соглашение между правительствами двух стран о некоторых переходных мерах.

Статья 7 Соглашения гласила о том, что «определение состава и стоимости недвижимого имущества, построенного за счет средств Советской стороны… Осуществляется специально создаваемой для этого советско-германской комиссией. Она также определяет формы реализации этого имущества».

Непосредственная реализация имущества была возложена на Министерство внешних экономических связей. Запомним эту, весьма важную деталь. В дальнейшем нашем повествовании она станет определяющей.

Какая же роль отводилась Западной группе войск? Откровенно говоря, весьма незавидная. А точнее, не лезть со свиным рылом в калашный ряд. Мягче выражаясь, роль подсобного рабочего: подкрасить, подмазать, вывезти мусор, словом, проделать подготовительные работы. А продавать будут специалисты. Ну что ж, баба с возу — кобыле легче. И потому подобное сообщение было воспринято командованием ЗГВ вполне спокойно. В конце концов, не дело армии торговать. Хотя, справедливости ради, были кое-какие опасения. Попросту говоря, чиновники военного ведомства беспокоились (и не без основания), куда уплывут денежки от проданной недвижимости? К тому времени в стране достигла пика развязанная беспрецедентная грязная антиармейская кампания. В армию плевали изо всех углов, словно люди в погонах были не их сыновьями и братьями, а пришельцами с чужой враждебной планеты. Крепли голоса безумцев, что армия вообще не нужна.

Президент безмолвствовал. О какой заботе правительства о людях военных в этот момент можно было говорить? Деньги, при всем бедственном положении офицеров, не попали бы в армейский карман. Однако и опасения по этому поводу оказались преждевременными. Денег пока не было. Но кое-кому они казались уже в руках. И потому министерство внешних экономических связей не спешило.

Другая высокая договаривающаяся сторона, то бишь немецкая, работала исключительно активно и напористо. Достаточно привести лишь один пример. Она заключила договор с известной фирмой ИАБГ на проведение углубленной экологической экспертизы. На эти работы федеральным правительством было отпущено 70 миллионов дойч-марок (!). Я видел тома документов, где был исследован каждый клочок земли на территории советской воинской части. В доказательство прилагались цветные и черно-белые фотоснимки, результаты замеров и проб грунта, анализ состояния подземных вод, описание загрязнения. Все исследования проводились по нормам ФРГ, которые значительно отличаются от наших.

Конечно, уже тогда Западная группа войск резонно возражала. Как, например, в грунте того или иного аэродрома отделить бензин и масла советских самолетов от того же самолетов немецких люфтваффе. Ведь многие наши авиационные части дислоцировались на прежних аэродромах германских ВВС.

Вот лишь один пример — военный аэродром в городе Перце. Со времен войны здесь располагалась авиационная часть вермахта с базой обслуживания.

Пролив бензина 15–30 метров, определили немецкие экологи. Что ж, вполне возможно, аэродром не розарий. Но сколько тут советского, а сколько немецкого бензина, увы, не под силу ответить даже самым высоким профессионалам-экологам.

Разгорелся спор… А таких объектов в Германии — аэродромов, парков боевых машин, бензозаправочных станций, складов хранения ГСМ, — сотни.

Главком ЗГВ прекрасно понимал: «перетягивание каната» на местном уровне ничего не даст. Эту проблему следовало решить в Бонне и Кремле. Ибо она не начиналась и не заканчивалась временем пребывания группы Советских войск в Германии.

Мы не захватчики, мы не по собственной воле пришли на немецкую землю. Фашистская Германия и ее агрессия заставили сделать это. Тогда возникает закономерный вопрос: почему взаимные расчеты за нанесенный экологический ущерб начинать с 1945 года, а не с 22 июня 1941 года?

Логично было бы включить в этот счет гигантский ущерб, нанесенный фашистскими войсками экологии Советского Союза.

Но Кремль молчал. А в «региональной» борьбе силы были явно не равны. С немецкой стороны выступали высокопрофессиональные специалисты-экологи, а с советской — офицеры, весьма далекие от экологии.

Вы спросите, где же были наши ученые-экологи? А действительно, где? Во всяком случае, все призывы командования ЗГВ прислать таковых оказались гласом вопиющего в пустыне.

Но только ли о них речь? Видимо, логично (и этого ожидали в группе) было сразу после подписания Договора сформировать не только «высокую» комиссию, но и ее рабочие органы, включив в их состав компетентных в различных областях знаний специалистов, которые занялись бы изучением рынка недвижимости и ее продажей, а также и взаимными экологическими претензиями.

Увы, ничего подобного не случилось, да и случиться не могло.

Комиссия, которую с советской стороны возглавлял Министр внешних экономических связей Катушев, с немецкой — статс-секретарь министерства финансов Клемм, заседала, но по-прежнему не были согласованы две крайне важных статьи — седьмая и девятая.

Суть седьмой статьи — общие положения об определении возможных претензий. Что, собственно, считать ущербом, а что не считать?

Полигон, к примеру, — изъезженный танками, изрытый окопами, заваленный металлическими обломками. Считать все это, как ущерб, нанесенный немецкой стороне? На первый взгляд непосвященного в тонкости дела, разумеется, считать. Но полигон и есть полигон. Использовался по прямому назначению. Открывая его, никто не обещал, что здесь будут цвести сады, благоухать оранжереи.

Однако к этой простой истине совместная комиссия после бурных дебатов пришла лишь в июле 1991 года, на своем третьем заседании, спустя девять месяцев после заключения Договора между СССР и ФРГ.

Девять месяцев на утрясание одной статьи Договора. Браво! Весьма плодотворная деятельность Министерства ВЭС.

А время работало против нас. Жесткие, поистине фронтовые, сроки вывода войск Западной группы не давали возможности командованию оглядываться на ленивое «позевывание» катушевской комиссии.

В марте 1991 года немецкую землю покинула 207-я мотострелковая дивизия, оставив свои военные городки в Стендале, в июле — 12-я танковая и 27-я мотострелковая ушли из Нойруппина и Галле. Сотни жилых домов, казарм, парки боевых машин оставались безхозными. И продать — не продашь, и бросить — преступление.

Правда, жизнь брала свое. И видимо, в кремлевских коридорах тоже поняли — без участия самой Западной группы в реализации ее имущества не обойтись. И пусть поздно, в мае 1991 года, но все-таки было создано Управление реализации собственности Министерства обороны СССР. Но и управление, по существу, работать не могло. Еще не была согласована девятая статья Договора.

Почему эта пресловутая статья стала камнем преткновения? В первую очередь потому, что вся недвижимость по Соглашению реализуется на рыночных условиях. А коли так, вставал вопрос: как распределять вырученные денежные средства?

Немецкая сторона предлагает открыть совместный счет. Правда, пользоваться им невозможно, пока не определится сумма претензий. И только после вычета этой суммы деньги могли идти в дело.

Естественно, СССР такая «блокировка» не устраивала. Перестройка набирала темп, страна нищала, валюта нужна до зарезу. Советская сторона заняла жесткую позицию.

И вроде бы уже намечались какие-то сдвиги. На 22 августа 1991 года планировалось четвертое заседание совместной советско-германской комиссии, на которой окончательно решалась судьба девятой статьи. Но грянул путч. «Катушевская» комиссия приказала долго жить.

Победившая демократия пела и ликовала, делила награды и должности. А миллиардное богатство Советского Союза в Германии повисло в воздухе. До него ли было в победном августе девяносто первого?

Отдел реализации недвижимости группы войск на свой страх и риск судорожно пытался спасти положение. Были выставлены на торги и даже удалось продать наш военный городок в Тюрингии, отдельные здания в других местах Германии.

Однако недоговоренности на межгосударственном уровне оставались булыжником на дороге: ни обойти, ни объехать.

О «германских» богатствах правопреемница Союза — Россия вспомнила лишь в начале 1992 года. Была создана новая комиссия при Президенте. Возглавил ее министр Е. Арапов.

22 апреля в Бонне состоялось-таки долгожданное четвертое заседание. Для Западной группы войск оно было громом средь ясного неба.

Дело в том, что несмотря на развал Союза и временную «забывчивость» России, рабочая группа комиссии, командование ЗГВ продолжало встречи и консультации с немецкой стороной. Сначала была достигнута договоренность об открытии двух отдельно взятых банковских счетов — российского и совместного, потом о зачислении на наш счет 20 процентов средств, полученных от реализации, а в октябре уже 50 процентов. То есть половину дохода мы получаем, что называется «чистоганом», а с другой половины оплачиваем претензии по экологии.

Казалось, надо ли желать лучшего. Однако и у нас в Министерстве обороны нашлись ретивые чиновники, которые никак не хотели считаться с реальностями. Какие 50 процентов, вопрошали они, только 80. На меньшее не соглашаться.

Ждали, что подключатся политики, дипломаты, ведь договоренности рабочей группы предварительные. Немецкие политики подключились, и руководитель рабочей группы доктор Фишер заявил:

«При подсчете стоимости и ущерба для вас не выйдет какая-либо положительная сумма… Вам нужны деньги. Мы понимаем это. Но и возможности нашего бюджета весьма узки. Мы принципиально не согласны с тем, что при реализации объектов выйдет плюс для России».

Это, по существу, и было ответом на наше упрямство и бездеятельность. Что ж, немцы народ практичный, и они отстаивали интересы своей страны. И это, кстати говоря, их право.

Точно такое же право имели и мы. Тем более, речь шла о нашей, «родной», российской недвижимости.

Увы, право это и возможности мы не использовали.

В 1992 году российское руководство оценивало нашу недвижимость в Германии значительно скромнее, чем Михаил Горбачев в 1990-м. Сумма называлась совсем иная — 10, а не 30 миллиардов марок. Однако тоже не мало.

Поползли упорные слухи, что Москва готовит предложения по так называемому «паушальному» варианту. То есть немцы выплачивают нам 7–8 миллиардов марок за недвижимость, а остальные 2–3 миллиарда идут в счет погашения экологического ущерба, нанесенного советскими войсками.

Привлекательная перспектива для России. Только немцы умеют считать деньги не хуже нашего. И заранее, за непроданную недвижимость они не собирались выкладывать ни пфеннинга, а не то что миллиарды.

Кстати говоря, первый урок рыночной экономики преподал Главкому ЗГВ статс-секретарь Министерства финансов ФРГ господин Картенс. Во время посещения Бонна генерал-полковник Бурлаков в беседе с Карстенсом назвал эту магическую цифру — 10 миллиардов марок. На что статс-секретарь заметил, что в условиях рынка цена определяется не вложенными затратами и реальной стоимостью объекта, а спросом. Поэтому ваша недвижимость стоит ровно столько, сколько за нее дадут наши и зарубежные бизнесмены. И ни марки больше!

Что ж, урок хоть и горький, но весьма полезный. К сожалению, рядом с Президентом России не оказалось господина Карстенса. «Урок» не состоялся, и на первом же своем заседании (имеется в виду в новом, российском составе) в апреле 1992 года комиссия объявила, что вносит на рассмотрение глав правительств обеих сторон вопрос о «паушальном» решении имущественно-финансовых вопросов. И тут же сделала ссылку: «как это предлагалось российской стороной в ходе беседы между Президентом РФ Б. Н. Ельциным и Федеральным канцлером Г Колем, состоявшейся 21 ноября 1991 года в Бонне».

Оказывается, еще полгода назад Б. Ельцин предложил Колю «паушалку». А в группе войск об этом ни слухом, ни духом. Офицеры, занятые реализацией недвижимости в поте лица, готовили военные городки к торгам.

В земле Бранденбургбыл подготовлен и выставлен на торги 31 военный городок — Недлиц, Треббин, Пренцлау, Бернау…

В Тюрингии — 35 городков — Геба, Готта, Нордхаузен…

В земле Саксония-Анхальт — 20 городков, в Мекленбург-Предпомерании — 6.

Во многих из них мне приходилось бывать. Они разные — эти городки. И я далек от мысли, что их все купили бы тотчас, за миллионы, да еще и толпились бы в очереди. А ведь были у некоторых наших руководителей и такие бредовые надежды. Нет, нарасхват бы они не пошли. Почему? Это тема отдельного разговора в следующей главе. А здесь лишь хочу подчеркнуть: торги не простое дело, следовало бы потрудиться. И потрудились бы. Сумели ведь потом зарабатывать миллионы на продаже угольной пыли, отработанной резине, металлоломе. А городки, как не крути, не пыль. Но, не судьба…

А немецкая сторона, как и следовало ожидать, не спешила с «паушалкой». Ни на четвертом, ни на пятом заседании совместной комиссии 10 июня 1992 года доктор П. Клемм не дал ответа.

Россия же спешила. Вот выписка из пятого заседания, состоявшегося в Вюнсдорфе.

«Российская делегация на основе послания Президента РФ Б. Ельцина Федеральному канцлеру Г Колю от 13 мая 1992 года по вопросу о паушальном урегулировании проблемы реализации недвижимого имущества российских войск на территории Германии заявила, что в нынешней ситуации такое решение представляется единственно возможным…»

Неужто и вправду те, кто делал это заявление, считал его и единственным, и возможным? Право же, не верится.

На нашу горячность и спешку немцы ответили холодно и расчетливо.

Комиссия Клемма заявила, что у нее нет полномочий для ведения переговоров о паушальном урегулировании.

Думаю, это был весьма мудрый дипломатический ход. Мы же в очередной раз загнали себя в тупик — от продажи городков опрометчиво отказались, а «паушалка» буксовала. Уходило время, уходили войска, уплывали миллиарды. Реальные миллиарды. Может, не оценивали мы, даже не 8, но миллиарды. Реально, по оценкам наших военных экспертов, мы смогли бы продать нашу недвижимость не менее чем за 5–6 миллиардов.

Предположим, что ошибаются самые опытные эксперты, пусть выручка составила бы половину прогнозируемого. И то хлеб, как говорят в народе. Сколько бы квартир для бездомных офицеров смогли бы построить.

Не построили. Потому как в результате упорной дипломатической борьбы за свои «заводы, мосты, пароходы» получили лишь дырку от бублика.

Меня могут упрекнуть, что я забыл о 550 миллионах марок, причитающихся нам по итогам встречи Коля и Ельцина. Отвечу на упрек словами Совместного заявления от 16 декабря 1992 года. «Российская сторона предпримет меры по ускорению вывода Западной группы войск, стремясь закончить его к 31 августа 1994 года…

Германская сторона дополнительно предоставляет Российской стороне сумму в 550 миллионов немецких марок в качестве взноса для обустройства возвращающихся в Россию войск…»

Так что это плата за ускоренный вывод, нежели за недвижимость.

Но мне сдается, 550 миллионов марок — это застенчивое желание Германии хоть как-то подсластить горькую пилюлю, проглоченную Россией.

О том, что она горька, думаю, сегодня ни у кого не остается сомнений.

В середине декабря 1992 года канцлер ФРГ Гельмут Коль прибыл в Москву. Его визит запомнился всей стране лихим вертолетным прыжком из Кремля в Завидово. Сопровождал гостя Президент России Борис Ельцин.

От грома винтов вздрогнули древние стены московского Кремля, но не вздрогнула Россия. А надо бы. 16 декабря главы российского и германского государств подписали Совместное заявление.

Событие, которого так долго добивались российские руководители, свершилось. Десятилетиями наживаемая собственность была передана немецкой стороне.

Не знаю, как проходили переговоры в Москве. Воспоминаний об этом пока не опубликовано. Что же касается результатов переговоров, то «паушалка» обернулась для нас круглым нулем.

Как такое могло случиться? Не круглые же мы дураки, чтобы на корню отдать все, что нажито за полвека.

Оказывается, бытует мнение, якобы разговоры о цене и ценность российской недвижимости в Германии не стоят и выеденного яйца. Мол, «сараюшки» наши — казармы, дома, склады, никому были не нужны. Никто бы их не купил. Остались бы мы с носом, реально не выручив ничего, да еще за нанесенный экологический ущерб пришлось бы платить из собственного кармана.

Потому и пошли на «паушалку». Хоть за экологические претензии рассчитались.

Удивительное, право же, мнение. Еще вчера во все колокола звонили о миллиардной выгоде за проданную недвижимость, а сегодня, не выручив ни пфеннинга, говорим, что иначе и быть не могло.

Может, и вправду не стоят ничего «сараюшки»? И верно говорил доктор Фишер, председатель рабочей группы с германской стороны, что он «не видит плюса» для советской стороны?

Пусть заявление доктора Фишера останется на его совести. В конечном счете, сдавая без боя свою недвижимость, проиграли мы, наше государство. И потому нам важнее всего понять, стоило ли бороться за советские аэродромы и казармы, или «германские» богатства — это просто миф?

Нет, богатства Западной группы войск не миф, не мираж в пустыне. Мы построили здесь полностью или частично 777 военных городков, 5269 складов и баз, 3422 учебных центра и полигона, 47 аэродромов.

Мы оставили, уходя из Германии, 20 тысяч квартир!

Да, многое из того, что построила группа войск, не соответствует высоким западным стандартам. Ведь объекты возводились, как правило, хозспособом, руками солдат.

Хотя, справедливости ради, следует отметить: жилые дома, складские помещения, введенные в строй на рубеже 70-х-80-х. годов, не уступают по качеству образцам восточногерманского градостроительства.

Словом, Западной группе было что выставить на торги. Но, как говорил на своем «уроке» рыночной экономики статс-секретарь Министерства финансов Карстенс, все упирается в спрос. Находились ли покупатели нашей недвижимости?

Это и есть главный аргумент в сегодняшнем споре. Те, кто подсовывал Президенту идею «паушапки», настаивают на том, что покупателей не было.

Смею утверждать: подобные заявления не более чем фальшивка.

Штабной городок известной I гвардейской Краснознаменной танковой армии в Дрездене по экспертной оценке наших специалистов стоил около полумиллиона немецких марок. Западные фирмы предлагали 2 миллиона.

На торгах в Портсдаме военный городок Крампниц, где квартировала 35 мотострелковая Краснознаменная дивизия, оценивался покупателями в 5 миллионов при реальной стоимости 3,5 миллиона дойч-марок.

Пользовались спросом городки, расположенные в курортной зоне — на балтийском побережье, на острове Рюген. Там у нас было 5 городков.

Построены они в 80-е годы. Базовая стоимость — 1 миллион марок. Однако, как считают специалисты, продать их можно было бы в 3–4 раза дороже.

То же самое следует сказать и о домах отдыха Западной группы войск (Линдав, Бад-Заров, Бад-Эльстер), находящихся в живописных местах Германии.

Ну а теперь несколько слов о покупателях. Прежде всего в приобретении недвижимости были заинтересованы немецкие фирмы, и потому их в числе претендентов оказалось больше.

Берлинская фирма «Бишофф» желала скупить несколько складов для хранения горючесмазочных материалов, а электрическое объединение Т. Хенигеля из Фюрстенберга интересовали наши кабельные сети.

Фирма GEN-V предлагала к покупке недвижимость в крупных городах, таких как Дрезден, Лейпциг. Кстати говоря, в этих местах у нас было что продать. Только в Дрездене — несколько военных городков. Кроме названного уже штабного, городки 11 гвардейской танковой дивизии, 68 понтонно-мостового полка, 3 отдельного полка связи.

Складские помещения в Потсдаме и Бранденбурге хотели приобрести бранденбургские заводы по обработке металла, а фирма «Майерхофер» предлагала свою достаточно высокую цену за санатории и дома отдыха ЗГВ.

Берлинский «Индастри консалт» желал выкупить военный городок в районе Берлина, Потсдама, а фирма «Везотра» такой же городок недалеко от Котбуса или Франкфурта-на-Одере.

Вносили свои предложения по приобретению недвижимости и совместные советско-германские, советско-американские предприятия.

«Дойче-Лада» искала удобные участки земли для оборудования автомобильных стоянок, а совместное советско-американское предприятие «Диалог» — городки в курортной зоне на острове Рюген.

Коммерческо-методический центр «Аэропоиск» из Санкт-Петербурга тоже присматривал городок на побережье Балтики.

Были заинтересованные фирмы из Австрии и даже из Японии.

Так что находились покупатели, господа. Хотя покупатель покупателю рознь.

Наивно думать, будто все городки мы могли бы продать по приличной цене. «Элитных» городков не так уж и много.

Кто купит, к примеру, казармы батальона, расположенного вдали от крупных индустриальных центров? Разве что община близлежащего немецкого городка или деревни, но она не сможет выложить миллион. И поэтому случалось, за нашу недвижимость предлагали половину стоимости, а то и четверть или того меньше.

Что ж, рынок есть рынок. Только куда уж там, из Москвы раздавались громоподобные указания — ниже оценочной стоимости не продавать. А в начале декабря, накануне визита Г Коля в Россию, из столицы пришла строжайшая депеша. Хотите знать, каково было ее содержание? Успеть хоть что-нибудь продать, пока не грянул гром? Наоборот. Отозвать документы на все городки, которые сторгованы дешевле.

Выходит, и полцены не возьмем, все отдадим бесплатно. Что это? Низкий профессионализм, умопомрачение или некие высшие государственные интересы, на которые постоянно намекают крупные чиновники, желая оправдать свои бездарные решения?

Что же это за страна, где государственные интересы никак не совпадут с интересами ее граждан? Мне, наивному, всегда казалось — судьба бездомных, униженных российских офицеров и есть судьба России.

Однако оставим эмоции, вернемся к анализу проблемы. Была миллиардная недвижимость Западной группы. Были покупатели, готовые платить за нее твердой валютой. Возможно, не столько, сколько нам хотелось, но платить. Мы же отдали все в зачет экологических претензий. Неужто столь велик был экологический ущерб?

Аналитики Западной группы войск подметили весьма существенную деталь. В одной из своих научных разработок они писали: «Главной причиной кампании, развернувшейся в средствах массовой информации ФРГ, следует считать существующую неясность в отношении условий передачи объектов ЗГВ немецкой стороне. Немецкие СМИ усиленно обрабатывали общественное мнение в направлении дополнительного ускорения вывода войск группы и создания ситуации так называемого «нулевого варианта», в результате которого объекты ЗГВ безвозмездно передавались германской стороне».

Что это за «кампания в средствах массовой информации ФРГ», о которой почти ничего не было известно широкому кругу общественности в России?

Знаменательная по своим результатам кампания.

По нашим, еще с коммунистических времен, понятиям, кампания — это нечто организованное, инициированное сверху — из Политбюро, например, или ЦК. Многое в России можно инициировать и сейчас (что, собственно, и делается), поскольку пресса, радио и телевидение, за редким исключением, в руках нынешнего руководства.

Однако, сдается мне, что немецкой «империей прессы» Акселя Шпрингера вряд ли под силу «порулить» даже канцлеру или Президенту ФРГ Империя не просит у правительства дотаций на выплату зарплаты журналистам или покупку бумаги. Она зарабатывает сама.

Потому хочу быть правильно понятым: кампания в СМИ Германии это не то, что кампания в средствах информации России.

И тем не менее кампания была. Порою казалось, что чуть ли не каждый пишущий в газету должен сказать пару «теплых слов» об «экологическом беспределе» в гарнизонах ЗГВ.

Газета «Морген». Ноябрь 1990 года.

«Экологический ущерб в невообразимых масштабах причиняют окружающей среде большинство объектов недвижимости ЗГВ, расположенных в Восточной Германии. В свое время по инициативе бывшего министра обороны ГДР Р. Эппельмана была проведена экологическая проверка 80-ти военных объектов Западной группы войск от Зуля до Ростока. Результаты этой проверки оказались более чем удручающими».

Обращаю внимание на дату выхода статьи в свет. Не прошло и месяца со дня триумфального горбачевского подписания Договора ФРГ-СССР 12 октября 1990 года.

Еще рукоплескали политики, а журналисты уже заглядывали за заборы советских полигонов. И чем дольше длились согласования, чем запутаннее становилась ситуация с российской недвижимостью, тем яростнее СМИ ФРГ обрабатывали общественное мнение.

Порою кровь леденела в жилах от страшных картин, описанных немецкими журналистами. Чего только не ухватили они своим зорким оком, подглядывая в щелку в заборе — отравленную ядами почву и воду, полигоны, нашпигованные смертоносным металлом, тысячи, а то и миллионы тонн нефти в подземных пластах.

Не смею отрицать, мы не очень умеем беречь природу, ни свою, ни чужую. И в этом неумении, к сожалению, не одиноки.

Вот лишь одна выдержка из газеты «Тагесцайтунг» (декабрь 1990 года).

«Министерство обороны США подготовило закрытый документ, содержащий сведения о размерах и характере экологического ущерба, нанесенного американскими войсками окружающей среде зарубежных стран, в том числе и ФРГ.

В документе отмечается, что американские полигоны, территории, прилегающие к военным гарнизонам, казармам и другим военным объектам, захламлены неучтенными боеприпасами, металлическим ломом и другими отходами. Почва этих территорий во многих случаях пропитана ГСМ, кислотами, хлористыми соединениями и другими химическими веществами.

Командование Сухопутных войск США в ФРГ явно не склонно раскрывать истинные масштабы ущерба. В тех же случаях, когда сведения об этом становятся достоянием общественности, оно недвусмысленно дает понять, что за устранение последствий должны, в первую очередь, платить сами немцы».

Однако, думается, немцам от такой «солидарности» не легче.

Правда статей, подобных приведенной из «Тагесцайтунг», было сравнительно немного. До американцев ли тут, если основное беспокойство доставляла Западная группа войск и ее многомиллиардная недвижимость.

Мы, наивные, предлагали «паушалку» с солидной выплатой, для немцев же был приемлем лишь один вариант — «нулевой». Огромная недвижимость передавалась как оплата за нанесенный ущерб. Но для этого размеры ущерба следовало раздуть до гигантских размеров. И они раздувались.

Уверен: шумиха в немецкой печати дошла до ушей президентского окружения в Москве. А поскольку она не умолкала на протяжении нескольких лет, возможно и сформировала мнение.

Были там и другие привходящие (даст Бог, со временем узнаем и о них), но думаю, эта «деза» сыграла решающую роль.

Почему «деза»? Можно это назвать, к примеру, более цивилизованно, собственным, независимым мнением СМИ ФРГ.

Можно. Да язык не поворачивается. После решения в верхах, когда Россия заплатила миллиардную цену, кампания в прессе резко пошла на убыль. Иногда показывали по телевидению кучи мусора на территориях ушедших частей, разбитые стекла в домах, но говорили об этом как-то лениво и без должного напора.

Правда, к критике американцев добавилась любопытная нотка: наш «нулевой вариант» приводили в качестве положительного примера. Обиженному ребенку подсовывали конфетку, то и дело поглаживая по головке и нахваливая его.

А вскоре, о чудо! В печати ФРГ появляются прямо таки ошеломляющие сообщения о Западной группе войск.

Газета «Маркише альгемайне».

Февраль 1993 года.

«В представлении непосвященных любой полигон, тем более русский, — это всегда нечто, связанное с разрушением природы, окружающей среды. Но это далеко не так. По словам представителя земельного лесничества, в настоящее время на территории Крампницкого полигона имеется столько орланов-белохвостов, сколько во всех старых землях, вместе взятых… На этой территории, в отличие от сельскохозяйственных угодий, никогда не применялись химические удобрения и средства защиты растений. Девственное состояние окружающей среды способствовало сохранению многих видов животных, которые в других местах уже давно вымерли…»

Поразительное превращение российского полигона из грязной, вонючей клоаки в прекрасный оазис-заповедник, который оказывается, сохранил для будущей Германии уникальных животных и природную среду.

Да это просто песнь советскому полигону, спасителю немецкой флоры и фауны! Читаешь вдохновенные строки и не веришь глазам своим. Где были эти независимые, объективные германские журналисты год-другой назад, почему не подняли свой трубный глас в защиту истины.

Надо ли объяснять кому-либо, почему?

Меня волнует совсем другое, как на эту «удочку» попались наши эксперты-германисты, те, кто и сегодня оправдывает пресловутую «паушалку», обернувшуюся «нулем».

«Артиллерийские орудия» СМИ ФРГ отрабатывали свою задачу, навязывали свое мнение. Но как мы оказались пленниками этого мнения? Далеко не риторический вопрос.

Неужто не видели или не хотели видеть, что немцы, в отличие от нас, до конца будут биться за нашу недвижимость.

Всего лишь два наиболее характерных примера.

Деятельность по реализации недвижимости велась в соответствии с германским правом и законами. Да, мы находились на немецкой территории, и, как издавна считают в народе: «со своим уставом в чужой монастырь не ходят».

Но недвижимость-то была наша, российская. Поэтому и нашему законодательству следовало вступить в свои права. И тут надо было найти разумный паритет. Иначе не только полмиллиона россиян оказывались совершенно беззащитными в чужой стране, но и недвижимость.

Хотелось нам, к примеру, продать свои военные городки в Берлине. Подчеркиваю, «свои», не немецкие. Да продать с выгодой, по высокой цене. Недвижимость в столице Германии воистину золотая.

Ну что ж, хотеть не вредно. Законодательная база была построена таким образом, что в соответствии с немецким правом германская сторона объявляла их зоной федеральных интересов. Выплачивала минимальную компенсацию. И городки становились собственностью Германии.

Спросите, много ли таких городков? Судите сами, всего по стране 76. В Тюрингии — 25, в землях Саксонии и Саксонии-Анхапьт-26. Есть они и в земле Бранденбург, в Берлине.

Разве это не причина, чтобы задуматься о ценности недвижимости? Задуматься и наконец понять — коли нету ценности в наших «сараюшках», зачем столько городков объявлять зоной федеральных интересов. Или в богатейшей стране мира мало своих «сараев»?

И второе. В июне 1992 года неожиданно загорелся Потсдамский филиал Федерального управления имущества. Огонь, по словам одного из немецких журналистов, «уничтожил исключительно дела по недвижимой собственности российских Вооруженных Сил в Восточной Германии». Сохранилась только четвертая часть документов.

В апреле 1993 года пожар в Центральном архиве земельных книг новых земель в Барби. Сгорело огромное количество документов — 400 метров дел.

Местные детективы поражены профессионализмом преступников. Найдены четыре электронных управляемых воспламеняющихся устройства.

Думаю, что «странные» пожары в Германии не были тайной для Кремля.

Итак, еще одно свидетельство в пользу нашей недвижимости. Казалось бы, ясно всем, единственно возможное решение — торги. Торговать, продавать…

Но грянуло 16 декабря 1992 года.

«Недвижимое имущество, построенное за счет средств бывшего Союза Советских Социалистических Республик на земельных участках, являющихся германской собственностью, передается германским властям…

В связи с этим Стороны отказываются от предъявления друг другу претензий…»

(Совместное заявление. Б. Ельцин, Г Коль. Москва.)

Читаю газетные материалы, претендующие на сенсационные разоблачения злоупотреблений и коррупции в Западной группе войск, и меня не оставляет странное чувство — мы дико воем по утерянному рублю, не замечая, что нас уже обокрали на миллиарды. Да к тому же не один раз.

В первый раз, когда мы ушли из Г ермании просто так, не потребовав за свои огромные политические уступки ни гроша. Правильно сказал как-то Валентин Павлов, бывший премьер-министр СССР: «Я всегда убеждал Горбачева: не надейтесь, денег вам никогда не дадут. Вам заплатили за Германию, и заплатили как нищему.

Советский Союз мог за свои политические уступки получить с Запада денег достаточно для экономического возрождения, и я убежден: основная вина за пренебрежение интересами Отечества лежит лично на Горбачеве».

Во второй раз мы потеряли миллиарды, когда согласились на так называемую «паушалку»: вам отдаем свою недвижимость, а вы нам милостиво прощаете ущерб по экологии.

Обо всем этом уже было рассказано в предыдущих главах. Теперь пора рассказать, как нас облапошили в третий раз…

Летом 1993 года, когда до вывода войск группы оставался практически год, немецкие газеты запестрели сообщениями: «Москва требует 1000 объектов Восточно-германской недвижимости», «Россия выдвигает требования на лучшие сооружения Берлинского центра», «Борис Ельцин хочет предъявить претензии на 1000 объектов недвижимости».

Что это за объекты недвижимости? Что за претензии? Почему пресса Г ермании с тревогой говорит о каком-то «миллиардном деле», называет его «спором века»?

Спросите сегодня у граждан России, что они знают о «споре века», о «миллиардном деле»? Да, они спросонья скажут вам сколько из Г ермании вывезено биде и дверных цепочек, об этом звонили долго, пронзительно, а вот что там за российские миллиарды остались на немецкой земле — мало кто ведает.

Что ж, поведаем.

Газета «Берлинер цайтунг».

Август 1993 г.

«…Гигантская больная тема по недвижимости, которой в последующем могут заниматься немецкие суда, а также Боннское международное ведомство. В конце концов, речь идет об академически привлекательном вопросе, можно ли мягкое понятие конфискация перевести юридически точно, как «энтайгнуг» — «экспроприация». В этом случае Москва бы получила миллиардную сумму.

Спор века, корни которого уходят почти на 50 лет в прошлое».

Вернемся к корням. 31 октября 1945 года Главноначальствующий Советской Военной Администрации, Главнокомандующий Группой Советских войск в Германии Маршал Советского Союза Г К. Жуков издает приказ № 126 «О конфискации имущества национал-социалистической партии, ее органов и примыкающих к ней организаций».

В пункте первом Жуков приказывает: «Конфисковать имущество, находящееся на территории Германии, оккупированной войсками Красной Армии, принадлежащее национал-социалистической партии, ее органам и примыкающим к ней организациям, перечисленным в прилагаемом списке».

В списке 62 организации. Среди них канцелярия фюрера, расово-политическое управление, имперский союз германских чиновников, государственная тайная полиция, штурмовые отряды CA, отряды СС, включая войска СС, службы безопасности СД и штабы… Что и говорить, организации, известные всему миру. И потому в законности такого шага, насколько известно, не усомнился никто. Последующие поколения просто забыли и о приказе № 126, и о приказах № 97 от 29 марта 1946 года, и № 64 от 17 апреля 1948 года, в соответствии с которыми и проводилась конфискация имущества нацистских организаций.

Конфискованная недвижимость была частично передана восточно-германским властям, а также использовалась войсками группы.

Вспомнили о приказах Маршала Жукова через полвека, в 1990 году. Из 2600 экспроприированных земельных участков оказывается 1000 принадлежит Советскому Союзу на основе так называемых «прав и верховенства оккупационных властей». Словом, прикинули, подсчитали и… ахнули. Действительно, «миллиардное дело».

Ведь, как писала та же «Берлинер цайтунг», «в этот перечень попадают лакомые кусочки, такие, как бывший Советский дом культуры и науки на столичной Фридрихштрассе, дворец Унтер ден Линден, а также представительский дом в Карласхорсте, в котором 8 мая 1945 года был подписан гитлеровской Германией акт о безоговорочной капитуляции. К этому добавляется многочисленное недвижимое имущество в новых федеральных землях, как на бывшей Банхофштрассе в Десау, а также примерно 100 восточно-немецких промышленных предприятий, таких как Бургер Кнзкн Гмбх (Бург под Магдебургом) или бывший филиал Швайнфуртер Кугеллагефабрик в Эркнере под Берлином.

Другие 126 сооружений в центре города, в том числе отель «Адриа» на Фридрихштрасе в Берлине — недавно проданный через посредников за 34 миллиона марок, — были приобретены советскими оккупантами в соответствии с законом и должны быть переданы им».

Газета ссылается на мнение представителя ЗГВ генерал-майора Евгения Степанова. И, право же, делает это неспроста. Первыми забили тревогу именно специалисты группы войск. Как говорили мне офицеры КЗО ЗГВ, натерпевшиеся потом от своей инициативности, что не их это собачье дело было, да за державу стало обидно.

И правда, не в компетенции квартирно-эксплуатационной службы Западной группы вести международные юридические споры. Только что же оставалось делать, коли «катушевская» комиссия так и «скончалась» в вечных муках согласований, не приступив к практической работе, «араповцы» вроде и пытались что-то предпринять, да мало успели, ну а о Госкомимуществе, которое появилось на последнем этапе — разговор особый. В общем, не ожидая ни чьей помощи, Западная группа войск вступила в борьбу. Юридическим основанием наших претензий послужило Совместное заявление правительств ФРГ и ГДР от 15 июня 1990 года об урегулировании нерешенных имущественных вопросов, а также письмо министрам иностранных дел четырех держав от имени правительств ГДР и ФРГ.

В письме, в частности, подтверждалось, что «меры по изъятию имущества, принятые на основе прав и верховенства оккупационных властей (за 1945–1949 гг.) являются необратимыми. Правительство Советского Союза и Германской Демократической Республики не видят никакой возможности пересмотреть принятые тогда меры».

Письмо подписали за ГДР — Лотар де Мэзьер, за ФРГ — Ганс-Дитрих Геншер.

Однако все не так просто, как кажется на первый взгляд. Многие документы послевоенной поры вывезены в Москву. Большое количество, как выясняется позже, оказалось уничтоженным. Доступа в немецкие архивы для проведения работ по поиску доказательств прав собственности СССР на недвижимое имущество просто нет. И никто не собирается его предоставлять. Если немцы столь умело и настойчиво боролись за нашу, российскую недвижимость на немецкой земле, то уж свою они без боя не отдадут. Да, они признают, что есть такое «право верховенства оккупационных властей», но признают его с десятками оговорок. Словом, каждую пядь земли, ступеньку здания, конфискованную у фашистов, будь то партийная канцелярия или барак имперского руководства женщинами, надо доказать документально.

Но, как пишет немецкая пресса, «русские оккупанты часто упускали возможность записаться в восточно-немецкие земельные книги в качестве владельцев». Это, действительно, так.

И тем не менее руководство Западной группы находит реальный выход.

Вот текст телеграммы Главкома Матвея Бурлакова, посланный из Вюнсдорфа в июле 1991 года.

Рубин. Москва К-160. Министру Обороны СССР, Маршалу Советского Союза тов. Язову Д. Т.

«К командованию ЗГВ обратился господин Н. Бухбиндер — адвокат, представляющий интересы фирмы «Мультакон ГмбХ», член ИАСФ (международной ассоциации адвокатов), с заявлением о том, что на основании приказов Советской военной администрации… существует реальное право СССР на владение 2600 земельными участками с их недвижимым имуществом.

В случае, если заявление фирмы «Мультакон» имеет под собой реальную правовую основу, то стоимость советской недвижимости может возрасти многократно, поскольку основную ценность представляют земельные участки».

Далее Главком просит организовать проверку материалов, подтверждающих право СССР на владение этими участками в архивах МИДа и Минюста, а также создать юридическую группу Минобороны.

2 августа первый заместитель Главкома генерал-лейтенант Л. Кузнецов обращается к Начальнику Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генералу армии М. Моисееву.

Он докладывает о работе по изучению права Советской стороны на земельные участки на территории ФРГ, об изучении приказов Главноначальствующего Советской Военной Администрации и, по существу, повторяет просьбу Бурлакова — организовать поиск и проверку документов в архивах.

Судя по всему, ни Язов, ни Моисеев не успели ответить генералам ЗГВ. Грянул путч. Естественно, что никаких проверок в архивах МИДа, Минюста, МВЭС не проводилось.

Но запасники Минобороны и Генштаба были проверены, и в группу войск отправлены некоторые документы. Правда, они оказались не полными. Если указывалось, например, что в Советской зоне оккупации было конфисковано 17 650 промышленных, торговых и сельхозпредприятий, то конкретные списки этих предприятий отсутствовали. А через пятьдесят лет поди — разыщи, где эти предприятия.

И потому Бурлаков и его штаб не успокаивается. В начале ноября на стол новому начальнику Генерального штаба генералу армии В. Лобову ложится докладная записка из Вюнсдорфа, а в конце месяца Министр обороны СССР маршал авиации Е. Шапошников получает письмо.

Главком ЗГВ пишет: «Советская сторона не имеет самостоятельного доступа в немецкие архивы… Для привлечения к этой работе немецких юристов потребуется около 2 млн. марок ФРГ, которыми Группа не располагает».

И дальше звучит, на мой взгляд, очень выгодное и здравое предложение.

«К командованию Западной группы войск обратился господин Хартмут Туровский, управляющий фирмы «Кон Про Интернешнл Маркетинг энд Коммуникейшнз Менеджмент ГмбХ» и предложил концепцию создания совместного Общества по поиску и реализации недвижимости имущества, принадлежащего СССР (концепция прилагается).

Фирма берет на себя расходы по созданию Общества и затраты, связанные с поиском принадлежащей СССР на территории бывшей ГДР недвижимости, провела предварительную работу по привлечению видных юристов в ФРГ При выявлении недвижимости, принадлежащей СССР, господин Туровский предлагает реализовать ее на условиях: 30 процентов от суммы реализации за вычетом расходов на содержание Общества получит фирма, а 70 процентов — Советская Сторона.

В случае неудачи в поиске советских объектов недвижимости все расходы (убытки) господин Туровский берет на себя».

Концепцию Туровского, его предложения, я отдавал на экспертизу юристам, специалистам по недвижимости, бизнесменам. Они сочли предложения управляющего фирмы «Кон Про…» весьма привлекательными и крайне выгодными, и все до единого высказали удивление по поводу упущенной выгоды. Возьмите доклад Ю. Болдырева. Упущенная выгода от заниженной цены продажи топлива и масла, о которой так много писали, составила 12 млн. марок, а здесь в случае выигрыша (помните слова Бурлакова в письме к Язову?) — «стоимость советской недвижимости может возрасти многократно».

Что значит многократно? Горбачев, как известно, оценивал нашу недвижимость в Германии в 30 млрд. марок, российские эксперты в 10 млрд. Вот и прикиньте это самое многократно!

Выходит, что немцы неспроста назвали спор по недвижимости — «спором века».

Кстати говоря, Западная группа войск обращалась не только к нашим родным высоким военным руководителям — Язову, Моисееву, Шапошникову, Лобову, но и к немецким министрам. Например, к министериальдиргенту господину доктору Фишеру, в федеральное министерство финансов. Если уж мы не могли доказать своих прав на «экспроприированную» недвижимость, то просили подтвердить ее юридическую принадлежность ФРГ. Просили немного: к протоколу приема — передачи того или иного объекта недвижимости прилагать заверенные ксерокопии из земельных книг.

Доктор Фишер сослался на занятость чиновников своего ведомства и вежливо отказал.

Телодвижения Западной группы войск не были не замечены. В боннских кругах ломают голову, как «усмирить» Бурлакова.

В газетах появляются сообщения: «Немецкая сторона испугана».

«В Федеральное министерство внутренних дел пришел факс, в котором предупреждается о Вюнсдорфской активности в отношении недвижимости».

«Миллиардное дело в нашем доме».

…Горит Потсдамский филиал Федерального управления недвижимости. Все говорит о поджоге. Интересен и тот факт, что огонь уничтожил исключительно дела по недвижимой собственности российских Вооруженных Сил в восточной Германии.

Место пожара тоже представляется не случайным. Ведь Потсдам — центр земли Бранденбург. Именно в этой земле находится 47 процентов российского недвижимого имущества.

…Горит Центральный архив земельных книг новых земель в Барби. Детективами на месте пожара найдены 4 электронных управляемых воспламеняющихся устройства.

Одна из немецких газет, рассказывая об этих странных пожарах, так заключает свою статью: «Мы должны спешить, — сухо комментирует представитель российской команды по недвижимости. — Иначе нам останется только пепел».

Эти слова неизвестного российского представителя оказались пророческими: нам остался только пепел. За исключением трех земельных участков с девятью зданиями на них в районе Карлсхорст в Берлине да двухэтажной виллы в Дрездене, купленных на деньги Минвнешторга СССР, почти ничего не удалось отстоять.

Но тогда возникает вопрос, почему не были приняты предложения руководства ЗГВ и отвергнуты предложения юридических фирм, таких как «Кон Про» Хартмута Туровского. Ведь его предложения основывались не на голой интуиции, а на расчете юристов-специалистов по международному праву.

Однако «добро» на сотрудничество с Туровским Бурлакову не дали. Кто и почему? Кто взял на себя ответственность в очередной раз распорядиться народными миллиардами? Кто теперь сдал их без боя? Загадка «спора века». Удастся ли ее разгадать, кто знает?

Газета «Берлинер цайтунг».

Август 1993 года.

«Ельцин, который не хочет отягощать отношений своей погрязшей в долгах гигантской державы с главным кредитором — Бонном, очевидно планирует сейчас искусственный прием, который смог бы перевести проблемы русско-немецкой недвижимости с чувствительного межгосударственного уровня…»

Группа советских войск в Германии, или Западная группа войск — гордость и блеск нашей армии. Вряд ли какое-либо другое воинское формирование было удостоено такого внимания. Ее высокими гостями стали Президенты и Генеральные секретари, федеральные канцлеры и Председатели правительств, парламентарии, министры, видные военачальники…

Руководителей рангом пониже — не перечесть. Их Западная группа встречала и чествовала каждодневно.

Гости ЗГВ — тема особая. Крайне щекотливая и во многом запретная. В печати, как местной, так и центральной, только сухие официальные сообщения: побывал, осмотрел, встретился.

Однако умолчать о многочисленных набегах из-за «бугра» грешно, ибо именно они вносили особый колорит в здешнюю жизнь и службу.

Утро Западная группа начинала со встречи гостей. В 6 часов прибывал поезд из Москвы, в полдень делал посадку самолет-«почтовик». В последние годы гости, как правило, прибывали самолетом. За поезд приходилось платить, да еще валютой, а самолет свой, военный, по служебной надобности, бесплатный. Ну а в том, что все летели сюда исключительно по служебной надобности, сомнений не было.

И вот наступал торжественный момент: гости сходили на «землю обетованную». Ох, как любили они эту землю и как… ненавидели. Но об этом в двух словах никак не расскажешь, и потому, для начала, немного истории.

16 июля 1945 года на Потсдамскую конференцию руководителей государств антигитлеровской коалиции прибыл Иосиф Сталин.

Штаб группы советских оккупационных войск квартировал тогда в Потсдаме и первый Главком Маршал Советского Союза Георгий Жуков лично занимался размещением делегаций, определял здания и помещения, где должен был жить и работать Сталин, сопровождающие его лица.

Солдаты и офицеры группы отремонтировали и оборудовали эти помещения.

Самые сложные, напряженные этапы своей биографии группа пережила в период правления Никиты Хрущева и Михаила Горбачева. Это и 1953 год — «рабочее восстание» и 1961-й — возведение Берлинской стены, советско-американское противостояние и, конечно же, последнее четырехлетие — вывод войск.

Горбачев не почтил своим высоким присутствием ГСВГ. Правда, во время празднования 40-летия ГДР он встретился с Главкомом группы генералом армии Борисом Снетковым и посетил музей в Карлсхорсте.

Горбачеву, как никому другому, стоило бы поближе познакомиться с Западной группой войск.

Ведь он решал ее судьбу. Но Президенту СССР было недосуг…

В отличие от Михаила Горбачева, Председатель Совета Министров СССР Алексей Косыгин не обошел вниманием проблемы крупнейшей военной группировки. На исходе 1964 года он возглавил правительство, а уже в 1966-ом приехал в ГСВГ Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев посетил группу в 1947 году.

Президент России Борис Ельцин, во время визита в ФРГ в ноябре 1991 года, побывал в Вюнсдорфе, встретился с руководством группы и выступил перед офицерами, рабочими и служащими.

В июле 1993 года в ЗГВ прибыл премьер-министр России Виктор Черномырдин.

Приезды первых лиц государства производили на вюнсдорфцев неизгладимое впечатление и оставались в истории группы навсегда. Не хотел бы пересказывать «дворовые» байки об этих визитах, которые передаются из поколения в поколение служивых людей, тем более, что касаются они, как правило, не самого высокого гостя, а его многочисленного окружения.

Право же, не знаю, как встречали Брежнева и Косыгина. Не присутствовал.

Как принимали Ельцина, слышал из уст очевидцев. Черномырдина на вюнсдорфской земле приветствовал сам.

Признаюсь сразу, хлопотное это дело — приезд премьер-министра. Армия, как ни крути, полностью зависима от правительства, потому и приходится «чистить перышки».

Помню, перед прибытием Виктора Степановича несколько дней мели и мыли и без того словно вылизанную главную улицу Вюнсдорфа — «Берлинку». Развешивали российские флаги.

С прежних времен осталось много той, союзной, «большевистской» символики. Срочно замазывали ее, рисовали трехцветную, российскую. После отшумевшего празднества зашел я к своему товарищу, заместителю по работе с личным составом базы ликвидации подполковнику Владимиру Петрищеву и обомлел. В глазах рябило от российских флагов. Такое впечатление, что они были всюду — на стендах, щитах наглядной агитации и даже на стене столовой.

— Зачем тебе столько, Егорыч?

Петрищев усмехнулся в усы.

— Что поделаешь, я человек военный. Приказали.

А вот военной торговле вряд ли мог кто приказать. Разве что Главком или его зам по тылу. И потому военторги действовали в соответствии с собственной логикой и разумением. На три дня закрыли «столичный» универмаг. Зачем? Новые товары завозили, дефицитные.

Усмехнетесь, мол, какой в Германии дефицит, там же все есть. В Германии и вправду все есть. Но ЗГВ — не Германия, ибо наша родная торговля должна создать дефицит даже там, где его в природе не существовало.

Бедные немецкие продавцы. Кто они такие? Мелкие лавочники, вынужденные угождать каждому покупателю, раскланиваться направо и налево. А почему? Нет дефицита. Они и не подозревают, что только он родимый, словно волшебная палочка, может золушку превратить в принцессу. Да что там в принцессу, — в королеву.

Не знаю, видел ли премьер-министр вюнсдорфских торговых королев? Право же, стоило познакомиться премьеру.

Но это, что касается торговли. Торговля, она и в Африке торговля. Завезли товар, сменили новое покрытие в коридорах универмага и, пожалуйста, — встречай хоть папу Римского. А каково воинским частям, кому выпадает честь рапортовать высоким гостям. Тут уж казармы, куда ступит нога правителя, переделываются, почитай, заново. Ну что с того, что через полгода — все это ломать, упаковывать, вывозить. Главное показать товар лицом — сегодня, сейчас, сию минуту.

Кто знает, наступит ли эра, когда не будет места в нашей армии показухе?

Но только ли Западная группа войск повинна в этом? Разве чиновники, десятками приезжающие и прилетающие сюда, не жаждали обильного угощения, богатых подношений, ну и, конечно, чтоб всю командировку как в калейдоскопе — водка, пиво, баня… Баня, водка, пиво… То же самое желательно и в самолет, в дорожку, с собою, чтобы опомниться только в Москве. А опомнившись «с бодуна», поскрежетать зубами от злости и зависти на тех, кто еще вчера поил и кормил. Ибо из голодной России жизнь «поильцев и кормильцев» казалась сплошным пьяным праздником.

Только кто же тогда работал и служил, мерз в караулах и не смыкал очей на боевом дежурстве, выводил технику, вывозил боеприпасы, людей, семьи? Всю эту огромную по масштабам работу делали солдаты и офицеры группы войск, совмещая ее с ролью гостеприимных, хлебосольных хозяев.

Каждый приезжающий из России не подозревал, что только вчера, а может и сегодня, час-другой назад, обвешанный коробками и узлами с покупками, убыл его предшественник.

Еще не остыла баня, еще не выметена парилка и не выброшены пустые пивные банки, а хозяева «лобзают» нового гостя.

Почему так случалось? Да потому, что крупный московский министерский чиновник тоже человек. Кстати говоря, весьма бедный. И ему хочется хоть недельку пожить по-человечески.

Нет, не по-барски. Вряд ли парилку, пусть даже с бассейном, сто грамм «самой чистой водки в мире» да банку пива можно считать барством. Но увы, в замерзающей столице полковник российской армии не мог себе позволить такую роскошь. Баня, «смирновка», баночное пиво давно уже не офицерский набор.

В ЗГВ такой набор был вполне возможен и реален, ибо «пособие по безработице» в валюте, которое выплачивалось офицерам группы, из России казалось несметным богатством.

Это, конечно, не так, но на пиво для гостей хватало.

Право же, не знаю, какими подарками одаривали самых высших чинов. В печати по этому поводу было много шуму. Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть эти публикации. Говорю лишь о том, что известно мне доподлинно, что видел собственными глазами, трогал своими руками или прочел в документах.

Могли офицер или прапорщик ЗГВ подарить, дать взятку, если хотите, автомобилем? Думаю, что да. Не новым, конечно, ибо солидная иномарка в магазинах ФРГ стоит, по нашим меркам, фантастическую сумму — десятки тысяч дойчмарок. А их реально не могло быть даже у тех, кому повезло начать службу с «валюты», то есть с середины 1990 года, когда зарплату стали выплачивать марками ФРГ Что же касается металлолома, именуемого у нас автомобилями, от которого мы очистили территорию Германии, то такой подарок способны были сделать некоторые.

Правда, и тут надо было поднатужиться, ведь чтобы приобрести автомобиль хотя бы 10–15-летней давности, следовало выложить одну-две месячных зарплаты. А ведь еще есть семья, дети…

Некоторые наши газеты любили посмаковать тему сверхдешевых автомобилей. Назывались «ну очень смешные цены» — 200 марок. И сразу из России несколько звонков-заказов на двухсотмарочные автомобили. Как тут объяснишь, что даже в «стране сказок» отсутствуют сказочные цены.

Как правило, гости средней руки на машины не замахивались. Приезжая в командировку в Германию, мечтали купить видеомагнитофон, телевизор, разумеется, подешевле. Что-нибудь из вещей, обуви, кое-какие подарки жене, детям. Разумеется, им помогали. Ибо знали: если офицер не купит телевизор или «видик» сейчас, здесь, он не купит его никогда.

Чиновники Министерства обороны, побывав в Германии, возвращались на рабочие места и помалкивали. Иное дело — коллеги-журналисты — пишущая и снимающая братия. Тех просто распирало от негодования. А поскольку за неделю — другую мало что удавалось увидеть, тем более в чем-то разобраться, то, как правило, пережевывали «вечные темы» — мафия, коррупция, спекуляция подержанными машинами.

Некоторые вносили свою, новую нотку. Помнится, руководитель одной из творческих групп Российского телеканала слезно упрашивал сопровождающих его офицеров помочь с покупкой дешевого видеомагнитофона.

Но где его найти, дешевый? Да еще по московским меркам. Бросились по военторгам, складам. «Откопали»-таки уцененный, из ремонта, приплатив еще и своих. И что вы думаете, через месяц с экрана телевизора тот самый «слезный проситель», свой в доску парень, объявил, что к спекуляции автомашинами в Германии прибавилась спекуляция дешевыми видеомагнитофонами!

Вообще, набеги журналистов в Западную группу войск это тема низости и позора нашей печати. Право же, меня трудно чем-либо удивить, за 25 лет работы в газетах и журналах повидал многое, но такое не могло присниться и в страшном сне.

Создавалось устойчивое представление, что порядочных людей сюда просто не пускали, или они не могли пробиться, зато приезжали рвачи, хапуги, пьяницы, мздоимцы. Они не гнушались ничем, порой даже рваным маскхалатом, нахально снятым с плеч офицера.

Но это редко. Запросы обычно были повыше-достать, купить, переправить попутным бортом в Москву.

Поиск подержанной автомашины (а многие приезжали в Германию именно за этим) становился обязанностью офицеров ЗГВ.

Тот из моих коллег, кто, прочитав эти строки, готов с негодованием рвануть рубаху на груди, пусть выглянет предварительно в окно. Возможно, у ворот редакции скромно припаркован старенький «мерседес», «опель» или какая-либо другая иномарка.

Уверен: в восьмидесяти процентах из ста — эта машина не миновала Западной группы войск.

Ну а уж сладко кормить гостей, поить и, разумеется, все бесплатно — это закон. Проживание в гостинице тоже за счет группы или за символически смешную плату.

Помню, как растерянно разводил руками начальник пресс-центра ЗГВ полковник Дмитрий Тимашков, получив известие о крупном журналистском десанте из столицы.

На какие деньги кормить, как оплачивать гостиницу, чем задабривать? Только вчера проводили примерно такую же компанию и начфин, скрепя сердце, подписал счет. Теперь не подпишет. Значит, с шапкой по кругу?

А почему, собственно, с шапкой? Редко кто из них сказал доброе слово об армии или хотя бы попытался разобраться в военных проблемах. Вот и пусть пьют — едят за свои кровные, посещают магазины и совершают экскурсии не на колесах и бензине ЗГВ. Ведь завтра они будут наизнанку выворачивать вчерашних своих «поильцев» и «кормильцев» на страницах газет и с экранов телевизоров, обвиняя их в коррупции, спекуляции и мафиозных аферах. Коли принципиальны в печати, пусть также честны и принципиальны будут и в жизни. К чему принимать подачки из рук коррупционеров?

Ан, нет. В газетах, журналах, на телевидении все должно быть пристойно, чинно и благородно, клеймить их проклятых на чем свет стоит, а приехав в ЗГВ, бросаться в объятия клятых.

Возникает, конечно, и другой вопрос — почему кормили, поили, почему потакали, подносили? Стало быть, боялись? А честному человеку бояться нечего. Есть чего… Обольют «дерьмом», потом отмывайся, бегай, доказывай, судись. А уж «обливать» в последнее время у нас ох, как научились.

Нет, не собираюсь оправдывать тех, кто подносил, наливал, кормил. Поделом им. Да, организовать работу журналиста надо, но не более того. Трудно представить себе, что корреспондента, приехавшего в бундесверовский гарнизон, так носили бы на руках. А после этого, «отвалившись от корыта», он «навалял» бы зубодробительную статью о моральном разложении вчерашних «однокорытников».

У нас же все возможно.

Однако группу войск любила посещать не только журналистская братия. Если перефразировать известное изречение не менее известного поэта «все звезды в гости к нам», то особого преувеличения не будет.

Никогда и нигде я не видел такой плотности «звезд» на один квадратный метр.

Со скромных подмостков гарнизонных домов офицеров и солдатских клубов пели Муслим Магомаев и Тамара Синявская, София Ротару и Алена Апина, Вика Цыганова и Лада Дэне, Игорь Корнелюк и Михаил Муромов, Татьяна Овсиенко и Александр Буйнов, шоу-группы «На-на» и «Доктор Ватсон», «Любэ» и «Комбинация»…

Своим драматическим искусством воинов Западной группы войск радовали Владимир Зельдин и Людмила Чурсина, Нина Сазонова и Людмила Касаткина, Михаил Боярский и Федор Чехонков.

Бывали здесь и наши известные юмористы — Ян Арлазоров, Михаил Евдокимов, «Лицедеи». Думаю, что судьба накрепко связала медиков Западной группы и Владимира Винокура. Военные хирурги и травматологи совершили чудо — после автомобильной катастрофы сделали артисту несколько операций и подняли его на ноги.

Все эти «звезды» побывали в группе, разумеется, не в предыдущие полвека, а в последние год — два. Однако некоторые из них выступали здесь не один десяток лет и, пожалуй, могут назвать ЗГВ своим вторым домом.

Вот Людмила Зыкина, к примеру. Не без помощи Западной группы войск Людмила Георгиевна открыла Российскую Академию культуры в Берлине.

Что ж, добрый путь этому благому начинанию! Русская культура должна остаться в Германии.

Ведь с выводом группы войск с немецкой земли ушли не только танки, пушки, ракеты. Ушли русские люди, несущие культуру своего народа, ушли художественные коллективы ЗГВ. Те самые коллективы — ансамбль группы, оркестр штаба, которые так любили в Германии. Различные немецкие организации, предприятия неустанно писали заявки на имя Главкома, терпеливо «стояли в очереди», ожидая приезда военных артистов к себе в гости.

Однако с горечью надо сказать: эстрадная «звезда»-большая редкость на солдатской сцене. Что значит приехать с концертом в отдаленный полк, я уж не говорю о батальоне, роте?.. Пусть сбегутся все — солдаты, офицеры с женами и детьми. Наберется свободных от службы человек пятьсот, а зал в клубе на двести мест, в лучшем случае. Значит, нет сбора, нет денег, нет прибыли. А кто же сегодня задаром поет?

Но откуда такое звездное «изобилие» в Западной группе? В былые времена местные военные газеты объяснили бы это любовью к родной армии.

Увы, нет такой любви у современной артистической богемы. Нет, и все тут. Армия нынче бедна и не в чести. Значит, им не по дороге.

Что же касается ЗГВ, то здесь «любовь» звезд к армии имеет твердый фундамент. В основе его «звонкая» дойч-монета.

Один билет 4–5 марок. Объехав несколько гарнизонов, «звезда» имела неплохой куш. Кроме того, она прямо здесь, в гарнизонном универмаге, за более скромную цену, чем в немецком супермаркете, за честно «отпетую» валюту, могла приобрести хорошие товары.

Для многих российских певцов и музыкантов это была, пожалуй, единственная возможность выступить «за бугром», да заработать марки.

Надо сказать, что «звезды», побывавшие в ЗГВ, как правило, яркие индивидуальности и каждый по своему относится к зрителю. Некоторые честно «пахали» весь концерт, иные же, в маленьком, крохотном полковом клубе включали ревущую фонограмму, которая подводила их на каждом шагу. Временами хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но, оказывается, такой моральный аспект давно уже отсутствует у многих наших популярных артистов.

Порою доходило до диких абсурдов, когда включалась фонограмма, а исполнитель сидел на стульчике посреди сцены и этак мило, хмельно улыбался. И правда, какие могут быть церемонии, марочки вы свои заплатили, а «фанера» тоже моя… Чего лишний раз кривляться.

Однако, несмотря на «издержки производства», люди шли на концерты. Не всем, правда, удавалось собирать полные залы, бывали и провалы, как у Вячеслава Зайцева и его театра мод, и обиды, высокомерное брюзжание, мол, не доросли, «пожалели марку», но тут увы, насильно мил не будешь…

Конечно, и командование гарнизонов старалось не травмировать артистов. При необходимости заполняли зал «дежурным подразделением». Помнится, в штабе и управлениях ЗГВ отбирали по 3–4 человека для обязательной явки на концерт Людмилы Зыкиной. Но надо отдать должное певице, она весь вечер пела бесплатно. Давненько здесь такого не бывало.

Гости Западной группы войск… Мы всегда были рады им. Тем более, от многих из них зависела наша будущая служба, жизнь. Тут уж хочешь, не хочешь — улыбайся.

За исключением, пожалуй, артистов, которые сами зарабатывали себе на жизнь, все остальные содержались на денежки ЗГВ. В первый день пребывания гостей им выплачивались солидные командировочные в валюте, приплюсуйте сюда проживание в гостинице, питание, «гостевые колеса», продпаек в дорожку… Набегает кругленькая сумма. Какая, интересно? Под страхом смертной казни назвали ее однажды в финуправлении ЗГВ — около 1 миллиона в валюте.

В последние годы эта цифра несколько уменьшилась. Сократились войска группы. Но не сократился поток гостей. Они ехали и ехали. Не было такого дня, чтобы десяток-другой людей не гостил в Западной группе.

В марте 1994 года, когда министр обороны России генерал армии Павел Грачев после визита в ФРГ заехал в штаб-квартиру ЗГВ, ему доложили: из Москвы едет комиссия. Планируется прибытие 65 (!) человек сроком на месяц. Подписал бумагу, дающую «добро» на приезд такой немалой комиссии один из замов министра.

Удивился Грачев такому мощному набегу чиновников из родного министерства и здесь же урезал состав комиссии до 40 человек. И не на месяц, а на две недели.

Приехало 49 проверяющих.

«Ладно, — вздохнул начальник финансовой службы ЗГВ Георгий Сапронов, — девять человек торговлю проверяют. Торговля их сама прокормит и обласкает. А остальные?..»

Что остальные, раскошеливайся начфин.

Грешно сказать, якобы в составе этой ответственной комиссии были лишь бездельники, желающие урвать сотню — другую марок. Нет, конечно. Группу войск проверять следовало, и намного строже, чем какое-либо другое хозяйство. Что, собственно, и делалось.

Но скажите, с какой целью в комиссию включили трех проверяющих офицеров из управления химических войск? Проверять-то нечего. Ни складов, ни техники, ни самих химвойск. К тому времени в группе оставалось два практически не существующих химподразделения в составе пока не выведенных дивизий.

А еще трое чиновников по проверке «драгоценных металлов». Там и одному на день работы. Ведь к весне 1994 года в группе сдачей «драгметаллов» государству занималось одно небольшое предприятие.

Все три с половиной года вывода войск Главком, финслужба слезно просили остановить «батыевы набеги». Персональное запрещение по этому поводу принимал Министр обороны. Но, как оказалось, и он не всесилен.

Стремление высоких чиновников различных министерств и ведомств, парламентариев, генералов и офицеров, журналистов пробивало любые стены.

И служивым людям группы войск ничего не оставалось, как брать под козырек, встречая гостей, а начфину, вздыхая, подписывать счета.

Приезжайте в гости к нам..