Эпилог

Более четверти века работаю в академии (сейчас — университет) имени профессора Н.Е. Жуковского. Здесь проходят подготовка и переподготовка инженеров для ВВС, это научный центр по разработке проблем авиатехники, ее эксплуатации и боевого применения. Среди выпускников академии многие авиационные военачальники старшего поколения, такие, как Главные маршалы авиации К.А. Вершинин и П.Ф. Жигарев, маршалы авиации В.А. Судец, С.А. Красовский, С.И. Руденко и другие, организаторы авиационной промышленности и науки, Генеральные и главные конструкторы авиационной, ракетной и космической техники — А.Н. Туполев, С.В. Ильюшин, А.И. Микоян, A.C. Яковлев и др.

К сожалению, тот удар, который получила наша авиация еще в годы хрущевского правления, был очень тяжелым, ущерб оказался во многом невосполнимым. Именно с той поры резко сократился конкурс в авиационные училища, упала популярность авиации, столь широкая в 30-е и первые послевоенные годы.

Ну а то, что творится в последние десять лет, еще будет вынесено на суд потомков. Это годы, когда летчиков, только что окончивших училища и академии, подчас увольняли в запас. Когда авиационные специалисты, талантливые и толковые, которые еще могли бы долго и продуктивно работать или преподавать, уходят в другие отрасли, в коммерцию. Самое ужасное, что некоторые из них (это у нас не афишируется) «консультируют» иностранные авиафирмы, т. е. работают не на Россию! Разрушительные процессы следует остановить немедленно!

Мне запомнилось еще 20 июня 1995 года, когда я был приглашен на парламентские слушания в Госдуму по теме: «Роль авиации в развитии нашей страны в системе геополитических интересов России». Удивило широкое присутствие: Военный совет ВВС, руководство гражданской авиации и авиационной промышленности, представители многочисленных оборонных КБ. Зная, что положение в авиации очень серьезно, казалось — наконец-то! То, что услышал, повергло в шок, и не меня одного. В принятой резолюции было отмечено: «…Положение в военной и гражданской авиации, а также в авиационной промышленности — катастрофическое». Все были уверены и нас уверяли: завтра же об этом будет известно на самом верху, будут приняты меры! Но ни завтра, ни через неделю, ни через год ничего не изменилось. Положение продолжало ухудшаться… Сегодня лишь констатируется снижение боеспособности и боеготовности ВВС и обострение военно-политической обстановки в мире.

Все, что происходит в стране, в армии, конечно, отражается и на академии. Мы готовим инженеров для частей, но положение, которое сложилось там с жильем и зарплатой, известно всем. Из тех, кто собирался после учебы идти на испытательную работу в НИИ ВВС в Ахтубинск, к последнему курсу учебы сохраняют такое желание далеко не все.

Хотя в последнее время все же ситуация меняется в лучшую сторону. Рапортов об увольнении практически нет. В последнем выпуске было несколько человек, которые шли до конца, хотели ехать в Ахтубинск. Есть еще та когорта одержимых, о которой я говорил. Хотя ряды ее сильно поредели…

Наша академия хорошо известна в мире, полученное здесь образование очень высоко оценивается в ведущих авиационных странах. Уровень преподавания и сейчас традиционно высок, несмотря на все потери.

В настоящее время начальник академии — космонавт, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Владимир Васильевич Коваленок — прилагает большие усилия для восстановления престижа и статуса академии, понимая всевозрастающие перспективы авиации, которая в этом столетии непременно выйдет в космос.

Завершая свою книгу, расскажу о двух интересных и важных для меня поездках в прошлом году, о том, что связано с ними — и обнадеживающего, и печального…

С 26 апреля по 3 мая 2000 года я побывал в Берлине, по сути, впервые после 1945 года. По состоянию здоровья мне запретили участвовать в параде на Красной площади 9 мая, но предложили участвовать в поездке вместе с Людмилой Зыкиной и несколькими музыкальными коллективами, в числе которых был и Краснознаменный ансамбль имени Александрова. Организовано это мероприятие было на правительственном уровне, называлось «Поезд дружбы и согласия». Нас торжественно проводили с Белорусского вокзала под гудок паровоза военных лет. Ветераны — Герои Советского Союза составили группу из пяти человек во главе с дважды Героем Советского Союза В.И. Попковым.

В Минске участников принимал президент Белоруссии А.Г. Лукашенко. Очень хорошее впечатление оставил город — чистый, убранный, отремонтированный, чем отличался от многих других городов на нашем пути. Останавливались мы и в Бресте, посетили знаменитый мемориал Крепости-героя.

В Берлине артистов и нас тепло принимали на проходивших под продолжительные аплодисменты концертах в заполненных залах. Мы, ветераны, встретились с российским послом в Германии, а также бургомистром города.

В музее в Карлсхорсте нам показали зал, в котором была подписана безоговорочная капитуляция гитлеровской Германии, место, где находился Г.К. Жуков, откуда входили немецкие представители — Кейтель и др. Потом журналисты спросили у меня о впечатлениях. Я ответил: воспоминания очень сильные, вот посмотрите, над вами, на стене, наименования частей, которые отличились при взятии Берлина. Среди них наш 5-й гвардейский орденов Красного Знамени и Богдана Хмельницкого истребительный полк, получивший за особые заслуги при взятии столицы Германии собственное наименование Берлинский. Мне это говорит о многом…

Перед возложением венков в Трептов-парке нас заранее предупредили, что возможны эксцессы, нам рекомендовали свои ордена или закрыть куртками, или вообще снять… Но затем оказалось, что бояться некого, снимать или закрывать награды не нужно. В беседе наш посол сказал, что сотрудники посольства перед нашим приездом осмотрели памятники советским воинам на территории Германии. Никаких следов вандализма нигде не было замечено.

Был у меня и свой личный интерес в этой поездке. У водителя автобуса я попросил карту Берлина, чтобы найти улицу, на которой наша семья жила в 1930–1934 годах. Наша небольшая улица рядом с аэродромом Темпельгоф называлась Кайзеркорзо, соседняя улица побольше — Хохенцоллернкорзо. Оказалось, что эта улица ныне переименована в честь ведущего немецкого аса Первой мировой войны, идеолога истребительной авиации Манфреда Рихтгофена… Я подумал о том, что это символично — немцы, проигравшие две мировые войны, помнят своих асов еще 1914–1918 годов. А мы все забываем, даже улицы Чкалова в Москве не стало…

Все дни в Берлине были плотно заполнены концертами, встречами, приемами. Нагрузки оказались, пожалуй, большими, чем были бы при участии в параде в Москве. Раньше часа ночи мы в гостиницу не возвращались. Но вечером, перед отъездом в Россию, я твердо сказал нашей переводчице и сопровождающей, что должен побывать на улице Кайзеркорзо…

Мне нашли такси. Водитель попался пожилой, лет шестидесяти. Я отлично понимал его, он меня, никаких проблем с языком не возникло. Приехали. Дом стоит! Все кругом было разбито, везде построены новые здания, а наш чудом уцелел. Я сделал много фотографий. Дом ремонтировали, перекрашивали, но конфигурация, окна — все то же. Это была встреча с далеким детством. Вспомнилось, как недалеко отсюда мы с немецкими ребятами у аэродрома Темпельгоф жарко обсуждали рекламные трюки, которые выполняли летчики, выписывая в небе название моющего средства. Один быстро, энергично выпишет в небе буквы, другой — вяло, смазанно. Мои немецкие приятели, знавшие летчиков по именам, спорят: мой Фриц лучше, чем твой Гюнтер, или наоборот. Обсуждалась чистота выполнения фигур. Наверно, еще тогда появился у меня интерес к авиации.

Вспомнились все три немецких хозяйки, у которых мы жили, переезжая из подъезда в подъезд этого дома. Почему-то отец не хотел уезжать из этого дома, хотя жили мы в нем из сотрудников посольства одни. Недалеко была наша советская школа.

Довольно долго стоял я у дома, водитель даже предложил позвонить в ту квартиру, где мы жили. Но беспокоить людей я не стал, уже вечерело…

На приеме в российском посольстве, расположенном рядом с Бранденбургскими воротами и рейхстагом, мы узнали, что когда о выбранном для строительства месте в 1837 году доложили императору Николаю I, он распорядился доставить сюда русскую землю. Привезли много земли, и на ней построили посольство.

После штурма Берлина в 1945 году здание было разрушено. Стали восстанавливать, проект оказался дорогостоящим, потолки высотой около 20 метров. Доложили Сталину, сказали, что у американцев и других союзников масштабы поменьше. Сталин ответил: так и должно быть. Мы победили, мы взяли Берлин, значит, у нас должно быть лучше, чем у всех!

И действительно, выглядит посольство монументально. И на русской земле — это хорошо.

А в сентябре я побывал в Ахтубинске, на 80-летии ГК НИИ ВВС (с 1990 г. — Государственный летно-испытательный центр Министерства обороны РФ им. В. Чкалова), где проработал с 1962 по 1970 год. Был очень рад, получив приглашение на этот юбилей. В Ахтубинск на такой праздник ветеранов приглашают каждые пять лет.

Первое, что бросилось в глаза, когда мы прибыли на аэродром в Чкаловскую, — многолюдье, человек 800 собрались. Правда, летели не все, многие пришли хотя бы здесь повидаться с сослуживцами, друзьями, со своим славным прошлым. Ко мне подошла молодая женщина — дочь моего ведомого Глазкова, рассказала, как умер ее отец, мой боевой друг. Передала мне фотографии, где мы сняты вместе с ним. Среди собравшихся были в основном инженеры, летчиков мало и становится все меньше.

На нескольких самолетах полетели в Ахтубинск. Нас встретил начальник центра, привез в тот штаб, который я отлично знал. Вместе со Степаном Микояном поздоровались с теми, кто сидит на наших местах. Везде сделан косметический ремонт, все чисто, подкрашено.

Много воспоминаний… Начальник ГЛИЦ Герой России, заслуженный военный летчик РФ генерал-лейтенант Ю.П. Трегубенков пригласил в свой кабинет бывших начальников института и их заместителей, рассказал о сегодняшнем дне Центра, о задачах. О том, что все вроде бы улучшается, что появилась работа, которой долго не было. Потом нас отвезли в гостиницу, раньше ее называли генеральской. 28 лет назад я прибыл сюда вместе с семьей. Дочка Татьяна пошла в первый класс, сыну Саше было три года. Через полтора-два месяца мы получили квартиру. Сходил я и туда под вечер, в окнах горел свет…

^{Три поколения. Г. Баевский со своим сыном и внуком}

Наутро поехали на аэродром. Встретил много старых знакомых. Хорошая атмосфера, разговоры. Но, увы, самое сильное впечатление на меня произвело то, что очень многих уже нет. Пять лет назад народа было значительно больше. А здесь спрашиваешь о таком-то, отвечают: да он умер уже. А этот? Только что, в этом году…

Встретил Марину Попович, когда-то она летала здесь. Марина дружила с моей женой и была поражена, когда я сказал ей, что в мае, вскоре после моей поездки в Германию, Валентина Васильевна умерла… Мы похоронили ее на Троекуровском кладбище.

Вскоре пронеся слух, что умер космонавт номер два Герман Степанович Титов, который должен был прилететь на встречу. Прилетел главком ВВС A.M. Корнуков. Печальное известие о Титове подтвердилось…

Перед воздушным показом — построение личного состава. Что бросилось в глаза. Длина стоянки машин — около километра. Когда проводилось построение в наше время, шеренги выстраивались от первого до последнего самолета. Огромное количество летчиков, инженеров, техников, других специалистов. Сейчас — метров 200–250, и все, строй заканчивается. Появился батальон женщин, которого не было у нас.

В показе участвовали новые машины. Показывали их очень хорошо. Мы на трибунах. В небе — Су-27К, Су-32, Су-37 с изменяемым вектором тяги. Самолет, не имея скорости, наверху на петле вдруг начинает разворачиваться. Висит и разворачивается. Удивительно! Где же аэродинамика?! Показывали новые машины известные в мире летчики-испытатели, в их числе В. Пугачев, А. Квочур, участвовали и летчики ГЛИЦ. Энергичный показ не только одиночных самолетов, но и пилотажных групп. Идут очень близко друг к другу, переходят в набор, салютуют стрельбой из пушек. Спускается много парашютистов, техники на парашютах. Но в мое время показ был более продолжительным и насыщенным, шел без перерывов. Не сравнить… В паузах — выступления гостей на трибунах, представителей духовенства.

Идем на Аллею Памяти, где установлен памятник — крыло, на мраморных плитах — фамилии летчиков, погибших на испытаниях. Их много…

Общий обед в физкультурном зале, комплекс был построен еще при нас. Столы во всю длину зала, присутствует около 350 человек. Вечером — фейерверк. Мне надо быть в Москве в тот же вечер. Возвращаюсь домой. Из Ахтубинска звоню по мобильному телефону сыну Саше. Он уже ночью встретил меня.

Какие впечатления в итоге этой поездки? Я бы сказал, что наблюдается все-таки что-то, похожее на оживление. Во всяком случае, есть прекращение падения.

Главнокомандующий ВВС в своем выступлении говорил, что сегодня особенно необходима вертолетная авиация. И все же в Ахтубинске ощутима неустроенность во всем — и в каких-то мелочах, и в главном. Никто не знает, как и что будет завтра. Пойдет ли дело? Или опять…

Жизнь затеплилась в Центре, в Ахтубинске, но когда это дойдет до строевых частей?

В прошлом году ВВС получили целый один самолет! Это вместо прежних сотен. Очень много новейших самолетов и вертолетов продается за рубеж. Какие самолеты будут воевать против нас в случае чего? Наши же…

К сожалению, процессы деградации Военно-воздушных сил не остановлены и сегодня. По-прежнему недопустимо низок налет экипажей, а часть молодых летчиков вообще не летает. Заторможены темпы перевооружения новой техникой, подорваны силы ведущих КБ и заводов, нарушена преемственность в летном деле и самолетостроении. Невостребованными остаются силы и способности тысяч и тысяч энергичных одаренных людей, готовых самоотверженно трудиться на благо отечественной авиации.

Давно пришло время активных действий, а не только разговоров!

Уверен в том, что жизнь заставит возрождать авиацию, ход истории потребует этого.