В.Данилов МЕЗЕСКИЙ ДНЕВНИК В томительном ожидании Подходил к концу...

В.Данилов

МЕЗЕСКИЙ ДНЕВНИК

В томительном ожидании

Подходил к концу март, а весной и не пахло. По утрам держалась сплошная облачность, днем временами проглядывало солнце, к вечеру или снег начинал падать, или после златоперого заката мороз схватывал так, что в роще неподалеку аж трещали деревья. В лесу и поле снег лежал высоким плотным ярко-белым покрывалом, которое в солнечный день слепило глаза, как зимой.

Прилетели грачи, но их пока мало. На днях видел одного: глухо покрякивая, плетет старательно в одиночку гнездо на вершине березы. Видать, вскорости прилетит и подруга...

Начался апрель. Теплые солнечные лучи разогнали наконец хмурую завесу. Вдоль шоссе, журча и посверкивая, потекли первые весенние ручейки. В палисадниках возбужденно загомонили воробьи.

И забеспокоилось сердце рыболова: куда "направить свои стопы", где сейчас будет добрая подледная рыбалка?

На мой очередной нетерпеливый звонок один из близких знакомых (такой же страждущий рыболов, как и я) с явным облегчением ответил: "Сегодня в двадцать два часа с Ярославского в Кострому, едем на Мезу".

День первый

В Кострому приехали ранним утром. На автобусной станции диспетчер объявил, что до Ямково, куда предложил нам ехать наш новый знакомый Иван, автобусы не ходят. Пришлось ехать в Сущево - место, никому из нас неведомое.

В автобусе нам сказали, что от Сущево до Мезы километров девять-десять, не меньше.

Выйдя в Сущево, мы еще километра полтора прошли вперед по дороге до следующего небольшого села - Невежина.

В селе остановились на постой в просторной избе. Застали собирающихся домой, в Москву, постояльцев, таких же, как мы, рыболовов, которые прожили тут три дня. Расспросили их о рыбалке. Один из них показал нам свой улов в основном подлещики.

Оставив хозяевам - дяде Васе и тете Варе - свои рюкзаки и лишнюю одежду, мы направились к реке.

Моросил дождь. Дул боковой ветер. Идти, лавируя между замысловатыми колдобинами обледеневшей дороги, было с непривычки делом тяжелым. Но иного пути не было.

Иван совсем раскис. Он тащился позади всех в полурасстегнутом полушубке, в модных темных очках, и на лице его застыла гримаса добровольного мученика.

Мои товарищи - Саша и особенно Михаил - подтрунивали над Иваном:

- Ваня, ты бы очки-то снял, а то дождь так и не кончится.

- Смейтесь, смейтесь, - парировал Иван беззлобно. - Вот покажется солнце - запоете по-другому! Я на той неделе пропал бы без очков.

- То на той неделе, а на этой без плаща погибель...

- Ну оог с вами, придется снять очки, а то и впрямь дождь не кончится, да и вы в покое не оставите, - пропыхтел Иван.

Как бы там ни было, а дождь, когда мы миновали лес, вышли к водохранилищу, все-таки прекратился. Ветер же дул с прежней силой. Прямо в лицо. Дорога по льду водоема (колея с успевшей подмерзнуть за ночь водой) была еще тяжелей. Напрямую же к реке пройти было совсем невозможно: пол коркой обледеневшего снега по колено стояла вода.

И вот подошли к реке. Обозначенная чуть выступающими из-подо льда и поросшими кое-где кустами лозняка берегами, она была метров семнадцать-двадцать в ширину и, казалось, убегала от кого-то, пыталась замести следы - так часто петляло ее русло.

Участок, куда мы пришли, считался "низом". Все рыболовы стремились к верхнему течению реки, где уже чернели малые группы и большие скопища "рыцарей пешни и мормышки".

Стоило нам ступить на лед Мезы, как усталость вмиг улетучилась, словно и не было десяти километров разбитой дороги. Михаил с Александром ходко держали курс к главному "лагерю" рыболовов. Мы с Иваном шли не спеша, часто останавливались, чтобы поговорить $ встречающимися по пути рыболовами. Из разговоров стало ясно, что основная масса рыбы еще не зашла в эти края. Изредка попадались сорога и лещ, зато жадно хватал насадку ерш.

Оставив позади несколько излучин с оседлавшими их колониями рыболовов, мы с Иваном приткнулись на "авось" у левого берега в скромном, ничем не примечательном месте. Я опустил в старую лунку мормышку средней величины. Вот уже под лед ушел один метр лески, два, три, но дна все нет. Значит, здесь сильное течение. Сдвинулся метра на три ближе к берегу. Опустил вначале пустую мормышку в старую лунку. Глубина около двух метров. Поднял мормышку с частым подергиванием на полметра - никакого результата. Повторил прием - снова ничего. Насадил крупного мотыля и опустил приманку прямо на дно. Стал ждать, поглядывая на сторожок. Не прошло и минуты, как он дрогнул и резко согнулся. Я подсек и почувствовал значительное сопротивление рыбы. Осторожно подтянул ее к лунке. Это была сорога граммов на шестьсот-семьсот. Иван, сидевший метрах в семи, оставил свое место, подошел ко мне и сел у соседней лунки. Однако наши попытки поймать здесь еше хоть что-нибудь так и не увенчались успехам.

Смотав удочки, направились выше по реке, поближе к нашим товарищам.

Зa крутым поворотом я увидел группу человек в десять, которая вела себя на первый взгляд весьма странно: удильщики перемешались то вверх по реке, то, посидев немного на одном месте, возврашались к старым лункам.

Подойдя ближе, я заметил, как лихорадочно они взмахивали короткими удилищами, пытаясь подсечь рыбу, но результаты были малоутешительными. Рыба не попадалась. А сторожки на удочках все продолжали подрагивать. Подсечки следовали за подсечками, но на крючках оказывались или прялка зелени, или рыбья чешуйка, или прошло-годний лист. И редко кто вытаскивал рыбу.

Михаил, когда я подошел к нему и поинтересовался уловом особыми трофеями похвалиться не мог. Были в его ведре два или три подлещика граммов на триста пятьдесят да густерка чуть поменьше. Что поделаешь, нет клева - и все тут. Очевидно, надо искать рыбу, которая клюет. С этой мыслью я и направился поближе к берегу, к торчавшим из-подо льда былинкам прошлогодней травы.

Здесь было много старых лунок. У одной я и присел. Глубина чуть более метра. Течения почти нет. После нескольких подъемов мормышки до самого льда вдруг клюнул приличный окунь, затем соблазнились мотылем несколько густерок. Нацепив на крючок кисточку мотылей, опустил на дно, а удильник положил на лед. Стал посматривать по сторонам.

Слева от меня сидел паренек лет пятнадцати. У него временами поклевывало: то густерку вытащит, то окуня, то подлещика. Молодец. Как говоится, молодой, да ранний!

Bдруг... чтo это? Моя удочка, проскрежетав по льду, чуть было не угодила в лунку, несколько раз дернулась уже в моих руках и, когда я неосторожно, с излишним усилием потянул ее на себя, "успокоилась" - обрыв лески. По рывкам нетрудно было установить, что оборвала леску очень солидная рыбина. Ну что ж, попробуем еще... Но больше в этой лунке поклевок не было, и я пошел назад, вниз по реке, куда еше раньше направился Саша. Было уже часа три пополудни. Ветер немного поутих, из-за поредевших туч показалось солнце. Все вокpуг ожило, повеселело.

Меня дошал Иван, тоже повеселевший. И было отчего улучшиться ею настроению. - Посмотри, какого красаву я только что приголубил, - он открыл сумку, и я увидел багрового леща килограмма на два.

- Спасибо рыбачку-соседу с багром: не проходил, чертяка, в лунку.

Разговаривая, мы прошли по реке километра два. Я нашел подходящее место: недалеко от берега, там, где река делала крутой поворот и где, как подсказывала моя интуиция, должна была быть крупная рыба. Иван пошел дальше, за поворот.

Мне приглянулась старая, большая в диаметре, явно "лещовая" лунка. Вокруг нее на льду поблескивали крупные чешуйки. Значит, здесь кто-то потрудился. И, наверное, удачно.

Опустив в лунку пустую желтую мормышку-ромбик, я поиграл ею некоторое время у самого дна, а когда стал медленно поднимать, кивок вдруг как бы сам собой подпрыгнул. Я подсек. Леска натянулась и тут же ослабла. "Сход", подумал я. Но что это? Крючок на мормышке обломан - вот так и сход! Заменив мормышку, вновь пытаю удачу в этой же лунке, но уже с мотылем. Едва мормышка коснулась дна, как тут же кивок "занервничал" и немного погодя пригнулся. Подсечка! Сильные толчки вновь сигналят о том, что на крючке крупная рыба. Но так как я сижу на неглубоком месте и в лунку проникает много света, рыба при вываживании сильно "пятится", и когда я уже было подтянул ее к самой лунке, она, внезапно рванувшись, сошла с крючка. И снова выходит из строя мормышка: крючок разогнут. "Черт возьми! Эдак можно испортить настроение целому косяку рыбы да и себе тоже!" Срезаю злополучную мормышку и привязываю другую, с крепким кованым крючком. Не мешкая, посылаю ее в воду. Насадка - кисточка мотылей. Долго не клевало. Видимо, сошедшая с крючка рыбина переполошила всех подо льдом.

А у соседа, сидевшего на ящике метрах в десяти от меня, клюнуло вдруг сразу на две удочки, и он, засуетившись, манипулируя обеими снастями, на которых дергалась подсеченная рыба, встал во весь рост с высоко поднятыми руками и, озираясь по сторонам, как бы взывал о помощи. Оставив свой "пост", я быстро подошел к соседу, взял у него одну из вздрагивающих удочек и стал осторожно подтаскивать рыбу. Вскоре из лунки показалась широколобая голова леща. Взяв рукой под жабры, выбросил его на лед. Рыбина грузно заворочалась с боку на бок, мотая головой и шлепая широким хвостом по льду. У рыболова же, которому я пришел на подмогу, вываживание во второй лунке проходило не столь гладко. То ли лещ оказался крупнее, то ли опыта у соседа моего было недостаточно, то ли взволнован он был чересчур - как бы то ни было, показавшийся на секунду в лунке лещ вдруг ушел назад в воду и был таков. Неудачливый рыбачок, растерянно улыбаясь, смотрел то на лунку, то на меня и не в состоянии был лаже выругаться. Наконец сдавленным голосом изрек:

- Спасибо тебе за этого, - он кивнул на пойманного леща, - а мой того... - пошел догуливать...

Я вернулся к своей лунке. Удочка - на прежнем месте. Осмотрел насадку - мотыль на крючке обсосан. Нацепив кольцом нового мотыля и подсадив еще для верности личинку, опустил мормышку на дно и медленно, плавными движениями стал приподнимать ее. Примерно сантиметрах в шестидесяти ото дна клюнуло. Я подсек и, осторожно выбирая леску, подтянул леща ко льду, затем, крепко ухватив его за голову, вытянул, а вернее, "выдрал" (здесь в ходу это слово) из лунки. В нем наверняка было больше килограмма. Быстро высвободив из лещевой губы мормышку, вновь опустил ее с мотылем в лунку. Секунд через двадцать-тридцать последовала резкая поклевка - аж отдалось в руках, и на льду заиграла алыми плавниками крупная сорога. Она глубоко заглотила мормышку, и мне пришлось изрядно потрудиться, извлекая крючок их глотки.

Подошел с "верха" Михаил. В его ведре было всего несколько подлещиков и сорожек. Я предложил ему поудить рядом со мной. Он согласился, просверлил две лунки: одну у меня за спиной, а вторую справа, метрах в пяти. И вскоре я уже слышал, как за моей спиной на льду трепыхался солидный лещ, Михаил тут же его убрал в ведро, рыба некоторое время грузно ворочалась в нем, шлепая по его стенкам. А из другой лунки Михаил вытащил одну за другой несколько тучных сорог. Мне оставалось только порадоваться за товарища.

Ивана мы нашли за поворотом реки в небольшой группе рыбаков. Он скорее не удил, а наблюдал за происходящим.

- По домам? - спросил он, сматывая удочки.

- Да, пора, - ответил Михаил.

Мы втроем двинулись по реке к машине. Примерно в километре от стоянки наткнулись на Сашу. Он ловил один под самым берегом.

- Как рыбка? - полюбопытствовал Михаил.

- Есть немного, - с напускным равнодушием ответил Саша и стал вытаскивать из самодельного плоского ведра сорог, лещей и густеру, раскладывая их на льду в ряд. А когда наш товарищ извлек из ведра последнюю рыбу, мы так и ахнули: судак килограмма на полтора!

День второй

В пять утра мы уже на ногах. Самовар, весело гудя, как бы говорит: пора в дорогу. Это хозяйка-рановстайка позаботилась о нас.

За ночь подморозило, льдинки бодро похрустывали и позванивали под ногами. За лесом на востоке уже вовсю трудилось солнце, освещая и обогревая промерзшую землю. Над нашей просекой высоко в небе плыли легкие отдельные облачка - предвестники ясной погоды.

На Мезе в этот день народу гораздо больше, чем вчера. Очевидно, по погоде. А она и впрямь выдалась на славу: небольшой ветерок, щедрое солнце, легкий морозец.

На этот раз мы не пошли вверх по реке, а сели немного левее стоянки машин. Здесь река круто поворачивает вправо. На излучине уже обосновалось человек семь, - правда, на достаточном удалении друг от друга.

Я, как обычно, пристроился у берега. Здесь течение было слабое среднюю мормышку не стаскивало. Товарищи остановились неподалеку.

Не успел я расположиться поудобнее и размотать вторую удочку, как у меня клюнуло. Вытащил подлещика граммов на пятьсот. Затем еще трех, примерно таких же из той же лунки. Рыбу не складывал в ведро, а, не желая терять времени, оставлял на льду перед собой. Подлещики вызывающе подпрыгивали, ворочались. Видимо, это привлекло ко мне внимание двух местных ры-бачков: один сел на ящик метрах в двул впереди меня, а другой сбоку, слева. Они, воровато поглядывая на меня, стали усердно орудовать удочками. Но почему-то у них не клевало.

- На что ловишь?

- На мотыля.

- А мормышка какая?

Я показал ему мормышку - большого латунного "клопа". Рыболов похмыкал неопределенно и, не проронив больше ни слова, отошел к своей лунке. Закурил. Тут только я понял, что, наверное, было причиной плохого клева у моих соседей: они курящие! Насквозь прокуренными пальцами насаживали мотыля и еще надеялись на успех!

На обратном пути мы попытали удачу на том месте, где русло реки было прямое, широкое, с солидной глубиной и сильным течением, Я опустил тяжелую свинцовую мормышку-картечину в старую лунку. Стал медленно поднимать приманку. Как будто клюнуло. Подсекаю. Осторожно, с натяжкой вываживаю рыбу. Но вместо рыбы сначала показывается рукоятка из белого пенопласта, затем стальной прут, и, наконец, я извлекаю из лунки новенький двухкрюковый багор. Вот те на! Как будто кто-то прочитал мои мысли в тот момент, когда я, совсем недавно, тщетно возился с не пролезавшим в лунку крупным лещом и бранил себя за то, что не взял с собой багра.

Отложив багор, я снова опустил в ту же лунку мормышку. И - вот дела! попался хороший лещ, но багор не потребовался: рыба легко прошла в лунку. Неплохо, черт возьми! Однако больше поклевок в этой лунке в течение примерно четверти часа не было.

Прошел к противоположному берегу. Присел подле старой, размытой лунки. Сразу клюнуло. Ощущаю редкие сильные толчки. Медленно и осторожно поднимаю удочку. Вот показалась наконец моя мормышка, а вместе с ней обрывок чужой лески. Это, оказывается, на ней бьется рыба. Занятно! Леска тонкая, диаметром примерно 0,1 миллиметра. Вижу и леша. Он был подбагрен кем-то, по всей вероятности случайно,за анальный плавники, конечно, оборвал леску-паутинку. Теперь же силы его иссякли, и он только изредка делал попытки уйти в глубину. Осторожно подтаскиваю его в лунке. Он идет вверх брюхом. Вот уперся в лед, и так просто его не возьмешь. Надо заводить его в лунку головой или хвостом. Лучше, конечно, головой. И в любом случае нужен багор.

- Ну-ка, найденыш, помогай, - обращаюсь к лежащему возле меня багру.

Лещ заволновался. Стал судорожно тянуть в глубину. Пришлось почти до конца сдавать обрывок лески. Багор наготове. Улучив момент, когда рыба перевернулась, подставив голову, я подцепил ее багром под жабры и выволок на лед.

День третий

Утром мы с Иваном расположились недалеко от Михаила. Для разминки просверлил две лунки. Попробовал ловить - поклевок нет. Подождал минут пятнадцать. Снова промормышил. Результат тот же. В чем дело?

- Наверно, давление падает, - высказал предположение Иван. - Весь день теперь брать не будет... Я уж знаю...

- Не будет? Работать надо! - смеясь, проговорил Михаил, вытаскивая из лунки увесистую сорогу.

Это подстегнуло Ивана. Он тоже склонился над лункой и начал "работать". Однако движения его были не так сноровисты, как у Михаила. После нескольких минут безуспешного ужения Иван положил удильник на лед, закурил. У Михаила тоже вроде бы- "заколодило".

А я решил переменить место. Пошел вниз по реке туда, где вчера хорошо клевало.

Подошли Михаил с Иваном. Они о чем-то возбужденно разговаривали.

- Что там у вас?

- А ты погляди...

Я присмотрелся к ребятам. Михаил приоткрыл холщовую сумку, и я увидел огромную пасть щуки с торчащими из нее обрывками лесок.

- Добро, Миша! Ты сегодня - герой дня. Однако пойдем посмотрим, как там наш Лександр судачка обхаживает, - потянул Михаила за рукав Иван.

Нашли мы Сашу на том же самом месте, где он впервые поймал судака.

- Ну, хвались - выкла-а-ды-ы-вай, - громко, высоким тенорком пропел Михаил, лукаво глядя на Сашу.

Тот улыбнулся, встал с ведра. Открыл крышку. Как обычно, хсрошая рыба была у Саши! Крупные подлещики, сороги, окуни. Судаков вот только не было на этот раз.

...Время перевалило за полдень. Солнце по-арежнему не в силах пробить плотную облачность. Ветер переменился и дует не с залива, как вчера, а с севера. Его жгучее, пронизывающее дыхание заставляет нас поднять воротники, опустить клапаны ушанок.

Мы присаживаемся передохнуть. Слегка подкрепились подмороженными бутербродами да чайком и отправились к стоянке машин (нас обещал подвезти один шофер).

...И вот уже машина мчит нас -и других рыболовов в село, и кто-то, стараясь перекричать рев мотора, весело горланит:

- Прощай, про-ща-а-ай, Ме-е-за! Спасибо тебе за рыбалку!