Глава IX. ДРЕВО СРЕДОТОЧИЯ

Другой аспект символики креста состоит в отождествлении его с тем, что в различных традициях обозначают понятием «Древо средоточия» или каким-либо другим эквивалентным термином; впрочем, мы уже видели, что это Древо — один из многочисленных символов «Мировой оси».[123]

Итак, здесь в основном следует рассмотреть вертикальную линию креста — образ этой оси: она представляет собой ствол Древа, тогда как горизонтальная линия (или две горизонтальные линии для трехмерного креста) образует его ветви. Это древо возвышается в центре мира или, скорее, одного из миров, т. е. области, в которой развертывается некое состояние существования, а именно человеческое состояние, обычно рассматриваемое в подобном случае. В библейской символике, в частности, это — «Древо жизни», растущее посреди «земного Рая», который сам представляет центр нашего мира, как мы уже объясняли в других случаях.[124]

Хотя мы не намереваемся рассматривать здесь все вопросы, относящиеся к символике древа (что потребовало бы специального исследования), с ним связаны, однако, несколько моментов, которые мы считаем нелишним разъяснить.

В земном Раю имелось не только «Древо жизни»; было там и другое, игравшее роль не менее важную и даже более широко известную, — «Древо познания добра и зла».[125]

Отношения между двумя этими деревьями весьма загадочны: в библейском рассказе непосредственно после упоминания «Древа жизни», растущего «посреди рая», называется «Древо познания добра и зла»;[126] далее говорится, что это последнее также находилось «среди рая»;[127] и, наконец, что Адаму, отведавшему плода «Древа познания», достаточно было лишь «простереть руку», чтобы взять также и плод «Древа жизни».[128]

Во втором из трех этих отрывков запрет, наложенный Богом, отнесен только к древу, что находится посреди рая, которое никак иначе не определено; но, обращаясь к другому отрывку, где данный запрет уже возвещен,[129] мы видим, что речь в этом случае явно идет о «Древе познания добра и зла». Несомненно, такое соседство обоих деревьев стало причиной связи, объединившей их в символике до такой степени, что некоторые эмблематические деревья выражают черты, напоминающие то и другое одновременно; но остается объяснить, в чем на самом деле состоит эта связь.

Природа «Древа познания добра и зла», как видно из самого его названия, может быть охарактеризована как двойственная; мы находим в этом обозначении два термина, не только не взаимодополняющих, но по-настоящему противоположных; в целом можно сказать, что вся их суть кроется в этой оппозиции; и впрямь, когда последняя преодолена, уже не может идти речи ни о добре, ни о зле, ни о «Древе жизни», функция которого как «Мировой оси», напротив, по преимуществу предполагает единство. Итак, когда мы находим в одном символическом древе образ дуальности, то в этом следует видеть явный намек на «Древо познания», даже когда в других отношениях рассматриваемый символ бесспорно являлся бы «Древом жизни». Так обстоит дело, например, с «сефиротическим древом» еврейской Каббалы, которое однозначно определяется как «Древо жизни» и где, однако, «правый столп» и «левый столп» составляют образ дуальности; но между обоими находится «срединный столп», где противоположные тенденции уравновешиваются и, таким образом, обретается истинное единство «Древа жизни».[130] Двойственная природа «Древа познания» открывается Адаму только в момент «грехопадения», поскольку лишь тогда он становится способным различать добро и зло.[131] Именно тогда удалился он от центра — места первичного единства, которому соответствует «Древо жизни»; и именно для того чтобы охранять путь к «Древу жизни», Херувимы («тетраморфы», объединяющие в себе кватернер силы элементов), вооруженные пылающим мечом, были поставлены у входа в Эдем.[132] Этот центр сделался недоступным для падшего человека, утратившего «чувство вечности», каковое есть также «чувство единства»;[133] вернуться в центр, путем восстановления «первоначального состояния», и достичь «Древа жизни» — значит обрести вновь это «чувство вечности».

С другой стороны, известно, что сам крест Христов символически отождествляется с «Древом жизни» (Lignum vitae), что, впрочем, легко понять; но согласно «легенде о Кресте», имевшей хождение в Средние века, он был сделан из древесины «Древа познания»; таким образом последнее — бывшее орудием «грехопадения» — стало также и орудием «искупления». Здесь мы видим выражение связи обеих идей — «грехопадения» и «искупления», которые в известном смысле взаимно противоположны; в этом заключен своего рода намек на восстановление изначального порядка.[134] В этой новой роли «Древо познания» отчасти отождествляется с «Древом жизни», поскольку дуальность на деле вновь стала единством.[135]

В связи с этим можно вспомнить о «медном змии», воздвигнутом Моисеем в пустыне[136] и также считавшемся символом «искупления»; шест, на котором он был водружен, равнозначен в данном отношении кресту, напоминая также и «Древо жизни».[137]

Однако змея, как правило, связана с «Древом познания»; но в этом случае проявляется ее зловещий аспект, и мы уже ранее отмечали, что, как и многие другие символы, символ змеи имеет два противоположных значения.[138] Не следует смешивать змею как выражение жизни и змею как образ смерти; первая есть символ Христа, вторая — Сатаны (даже когда они оказываются тесно объединенными, как в любопытном изображении «амфисбена» или змеи с двумя головами); можно сказать, что соотношение двух этих противоположных аспектов в известном смысле отображает соотношение ролей, которые играют соответственно «Древо жизни» и «Древо познания».[139]

Мы только что видели, что древо, принимающее форму тернера (как «сефиротическое древо»), может совмещать в себе в определенной мере свойства «Древа жизни» и «Древа познания», как если бы они были слиты воедино, поскольку тернер поддавался бы здесь разложению на единство и дуальность, суммой которых он является.[140] Одно и то же значение может быть выражено не только единственным древом, но и совокупностью трех дерев, сросшихся своими корнями, причем среднее будет «Древом жизни», а два других соответствуют дуальности «Древа познания». Нечто сопоставимое можно найти в изображении креста Христова между крестами доброго и злого разбойников; последние расположены, соответственно, справа и слева от распятого Христа, подобно тому как избранные и осужденные будут находиться справа и слева от торжествующего Христа на «Страшном Суде»; и, олицетворяя явным образом добро и зло, они в то же время соответствуют также, в отношении к Христу, «Милосердию» и «Строгости» — характерным атрибутам двух боковых колонн «сефиротического древа». Крест Христов всегда занимает центральное место, которое и принадлежит, собственно, «Древу жизни»; а когда он помещен между Солнцем и Луной — как мы это видим на большинстве старинных изображений, — то воистину символизирует собой «Мировую ось».[141]

В китайской символике известно древо, концы которого соединяются попарно, изображая синтез противоположностей или разрешение дуальности в единстве; таким образом получается единое древо, ветви которого разделяются и вновь соединяются своими концами.[142] Это процесс универсального проявления: все исходит из единства и возвращается к единству; в интервале возникает дуальность — разделение или дифференциация, — результатом чего оказывается фаза проявленного существования; идеи единства и дуальности, стало быть, здесь соединены, как и в других изображениях, о которых мы только что говорили.[143] Существуют также изображения двух различных деревьев, соединенных одной ветвью (так называемое «связанное древо»); в этом случае малая ветвь выходит из общей ветви, и тогда это ясно указывает, что речь идет о двух взаимодополняющих принципах и о результате их союза. Таким результатом может быть также универсальное проявление, итог союза «Неба» и «Земли», равнозначных Пуруше и Пракрити дальневосточной традиции или же взаимодействию Ян и Инь, мужского и женского элементов, из которых происходят и к которым причастны все существа и чей союз в совершенном равновесии составляет (или восстанавливает) первоначального «Андрогина», о котором говорилось выше.[144]

Теперь вернемся к изображению «земного Рая»: из его центра, т. е. от самого подножия «Древа жизни», вытекают четыре реки в направлении четырех сторон света, которые таким образом чертят горизонтальный крест на самой поверхности земного мира — т. е. в плоскости, соответствующей уровню человеческого состояния. Эти четыре потока, которые можно отнести к кватернеру элементов,[145] истекают из одного источника, соответствующего первоначальному эфиру,[146] и разделяются на четыре части, которые можно соотнести с четырьмя стадиями циклического развития[147] и с круговой оградой «земного Рая», представляющей собой не что иное, как горизонтальный срез вселенской сферической формы, о которой шла речь выше.[148]

«Древо жизни» находится в центре «небесного Иерусалима», что легко объясняется, когда известны отношения последнего с «земным Раем»:[149] речь идет о реинтеграции всех вещей в «первоначальное состояние», в силу соответствия конца цикла его началу, что мы еще объясним впоследствии. Примечательно, что это древо, согласно апокалиптической символике, приносит тогда двенадцать плодов.[150] Их, как мы говорили в другом месте, можно сопоставить с двенадцатью Адитьями индуистской традиции, поскольку последние, представляя собой двенадцать форм солнца, должны появиться все одновременно в конце цикла и возвратиться в сущностное единство их общей природы, будучи проявлением единой и неделимой сущности — Адити, соответствующей единой сущности самого «Древа жизни», тогда как Дити соответствует дуальной сущности «Древа познания добра и зла».[151] Впрочем, в различных традициях образ солнца часто связан с образом «Мирового древа», как если бы солнце было его плодом; оно покидает свое древо в начале цикла и возвращается к нему на покой в конце.[152]

В китайских идеограммах начертание, обозначающее закат солнца, представляет его отдыхающим на древе в конце дня (что аналогично концу цикла); тьма представлена иероглифом, изображающим солнце, упавшее к подножию древа.

В Индии находим тройное древо, несущее три солнца, — образ Тримурти, подобного древу, плодами которого являются двенадцать солнц, репрезентирующих, как мы только что сказали, двенадцать Адитьев.

В Китае также находим древо с двенадцатью солнцами, что связано с двенадцатью знаками Зодиака или двенадцатью месяцами года, — подобно Адитьям, — а иногда с десятью, числом циклического совершенства, как в пифагорейском учении.[153]

В более общем плане различные солнца соответствуют различным фазам цикла;[154] они выходят из единства в начале и возвращаются туда в конце, который совпадает с началом другого цикла, в силу преемственной связи всех способов существования универсальной Экзистенции.

Примечания:

1

«Orient et Occident», 2-е ed., p. 203–207.

12

Подобное замечание можно было бы сделать и относительно теории циклов, которая, по сути дела, есть лишь иное выражение состояний существования: всякий вторичный цикл воспроизводит — в известной мере и в меньшем масштабе — фазы, соответствующие фазам более длительного цикла, которому он подчинен.

13

См. Пуруша-Сукта в Ригведе, X, 90, L 12.

14

По этому вопросу и по поводу Вайшванары индуистской традиции см.: «L'homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XII.

15

См.: ibid., ch. I и III.

123

«Царь Мира», гл. II; о «Мировом древе» и его различных формах см. также: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. VIII. — В исламском эзотеризме существует трактат Мухйи ад-дина ибн Араби, озаглавленный «Древо Мира» (Шаджратул-каун).

124

«Царь Мира», гл. V и IX; «Autorite spirituelle et pouvoir temporel», ch. V и VIII.

125

О растительной символике в связи с «земным Раем» см. книгу: «Эзотеризм Данте», гл. IX.

126

Быт 2, 9.

127

Там же, 3,3.

128

Там же, 3, 22.

129

Там же, 2, 17.

130

O «сефиротическом древе» см. «Царь Мира», гл. III. — Подобным же образом в средневековой символике «древо живых и мертвых» своими двумя сторонами, плоды которых обозначают соответственно добрые и дурные дела, явно родственно «Древу познания добра и зла»; в то же время его ствол — образ самого Иисуса Христа — делает его тождественным «Древу жизни».

131

Быт 3, 22. Адам и Ева, когда «глаза их открылись», поспешили опоясаться фиговыми листьями (там же, 3, 7); это следует сопоставить с тем фактом, что в индийской традиции «Древо мировое» изображается как фиговое дерево (смоковница, инжир. — Прим. пер.), а также с той ролью, которую играет это же дерево в Евангелии.

132

Там же, 3, 24.

133

См.: «Царь Мира», гл. V.

134

Эту символику можно сопоставить с тем, что апостол Павел говорил о двух Адамах (1 Кор 14) и о чем мы уже упоминали выше. Изображение черепа Адама у подножия креста, связанное с легендой, согласно которой он был погребен на Голгофе (ее название означает «череп»), есть лишь другое символическое выражение того же соотношения.

135

Следует отметить, что крест в его обычной форме встречается в египетских иероглифах, где он имеет смысл «спасение» (например, в имени Птолемея — Soter, Спаситель). Этот знак четко отличается от «креста с ручкой» (анкх), который, со своей стороны, выражает идею «жизни» и, кстати, часто употреблялся в качестве символа в раннем христианстве. Можно задаться вопросом, не имел ли первый из двух иероглифов определенного отношения к «Древу жизни», что позволило бы связать друг с другом обе эти различные формы креста, поскольку их значение было бы тогда отчасти тождественным; во всяком случае, между идеями «жизни» и «спасения» имеется очевидная связь.

136

Чис. 21.

137

Посох Эскулапа имеет подобное же значение; в кадуцее Гермеса две переплетающиеся змеи выражают двойственное значение этого символа.

138

«Царь Мира», гл. III.

139

Змея, обвившаяся вокруг древа (или вокруг посоха, являющегося его эквивалентом), — символ, встречающийся в большинстве традиций; далее мы увидим, каково его значение с точки зрения геометрического изображения существа и его состояний.

140

В отрывке из книги Оноре д'Юрфе «Астрея» речь идет о древе с тремя ветвями, согласно традиции, вероятно, друидического происхождения.

141

Это отождествление креста с «Мировой осью» отчетливо выражено в девизе монахов-картезианцев: «Stat Crux dum volvitur orbis» (Крест стоит, меж тем как мир вращается). — Ср. символ «Держава», где крест, венчающий полюс, занимает место оси (см.: «Эзотеризм Данте», гл. VIII).

142

Обе эти формы встречаются, в частности, на барельефах эпохи Хань.

143

В Древе, о котором идет речь, имеются трехлопастные листья, связанные с двумя ветвями одновременно, и цветы в форме чашечки; птицы летают вокруг или сидят на древе. — Об отношении между символикой птиц и древа в различных традициях см. «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. Ill, где мы приводили по этому поводу различные тексты Упанишад и евангельскую притчу о горчичном зерне; к этому можно добавить скандинавское сказание о двух воронах, посланцах Одина, сидящих на ясене Иггдрасиль, который является одной из форм «Мирового древа». В средневековой символике встречаются также птицы на древе Peridexion, у подножия которого находится дракон; название этого древа есть искаженное Paradisian (Рай); кажется довольно странным, что оно было искажено до такой степени, словно в какой-то момент его совершенно перестали понимать.

144

Вместо «связанного древа» порой можно увидеть две скалы, соединенные таким же образом; существует тесная связь между древом и скалой, аналогом горы, как символами «Мировой оси»; да и вообще в большинстве традиций налицо постоянное сближение камня и древа.

145

В Каббале проводится соответствие между этими четырьмя потоками и четырьмя буквами, из которых образовано слово «PaRDeS». (Отсюда европейское paradis — рай. — Прим, пер.)

146

Этот источник, согласно традиции «Верных Любви», — «источник молодости» (fons juventutis), который обычно изображается у подножия древа; его воды, следовательно, уподобляются «напитку бессмертия» (амрита индийской традиции); впрочем, отношения «Древа жизни» с ведической Сомой и маздейской Хаомой вполне очевидны (см. «Царь Мира», гл. IV и VI). Напомним также в связи с этим «росу света», которую, согласно Каббале, источает «Древо жизни» и которая способствует воскрешению мертвых (см. там же, гл. III); роса играет также важную роль в герметической символике. В дальневосточных традициях упоминается «древо сладкой росы», растущее на горе Куэнь-Лунь, которую часто считают аналогом Меру и других «священных гор» (это «полярная гора», которая, подобно древу, как мы только что напомнили, является символом «Мировой оси»). — Согласно той же самой традиции «Верных Любви» (см. книгу: Valli L. II linguaggio segreto di Dante e del «Fedeli d'Amore»), этот источник есть также «источник учения», что связано с сохранением изначальной Традиции в духовном центре мира; между «первоначальным состоянием» и «изначальной традицией» здесь обнаруживается связь, которую мы отметили в другом месте, говоря о символике «Святого Грааля», рассматриваемого в двояком аспекте — как чаша и книга («Царь Мира», гл. V). Напомним еще известное в христианской символике изображение Агнца на книге, запечатанной семью печатями: он стоит на горе, с которой стекают четыре потока (см. там же, гл. IX); далее станет ясным отношение, существующее между символами «Древа жизни» и «Книги жизни». — Другая символика, дающая повод к интересным сопоставлениям, встречается у народов Центральной Америки, которые «на пересечении двух диаметров, начерченных в круге под прямым углом, сажают священный кактус, пейотль или хикури, символизирующий «чашу бессмертия» и находящийся, как полагают, в центре полой сферы и в центре мира» (Rouhier A. La Plante qui fait les yeux emerveilles. Peyotl. — Paris, 1927, p. 154). Отметим также соответствующие четырем потокам четыре жертвенные чаши Rhibus в Ведах.

147

См.: «Эзотеризм Данте», гл. VIII, где в связи с образом «Критского старца», который олицетворяет четыре возраста человечества, мы указали на аналогичное отношение между четырьмя реками Ада и четырьмя реками земного Рая.

148

См.: «Царь Мира», гл. XI.

149

См.: там же, гл. XI. — Изображение «небесного Иерусалима» уже не круговое, а квадратное, поскольку достигнуто окончательное равновесие в рассматриваемом цикле.

150

Плоды «Древа жизни» — это «золотые яблоки» из сада Гесперид; «золотое руно» аргонавтов, также помещенное на древе и охраняемое змеем или драконом, — другой символ бессмертия, которое должен вновь обрести человек.

151

Дэвы, отождествляемые с Адитьями, как сказано, вышли из Адити («неделимости»); от Дити («разделения») произошли Даитья или Асуры. — Адити есть также в определенном смысле «первозданная Природа», называемая по-арабски ал-Фитра.

152

Сказанное в известной мере связано с тем, на что мы уже указывали ранее, — с переносом некоторых обозначений полярных созвездий на зодиакальные созвездия или наоборот («Царь Мира», гл. X). — Солнце может быть обозначено как своего рода «дитя Полюса»; отсюда предшествование «полярной» символики по отношению к «солярной».

153

Ср. десять Аватар индийского учения, проявляющихся в течение одной Манвантары.

154

У народов Центральной Америки четыре века, на которые делится большой циклический период, рассматриваются как управляемые четырьмя различными солнцами, обозначения которых обусловлены их соответствием четырем элементам.