ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ТОРЖЕСТВО БАБУИНА

В июне 1962 г. Беннетт получил письмо от старого друга. Реджи Хоар [Ноаге] был его коллегой по военной разведке и учеником Успенского. После войны он вслед за Беннеттом перешел от Успенского к Гурджиеву, а затем от Гурджиева к Субуху. В своем письме Хоар сообщал, что недавно встретил человека, который утверждает, будто послан на Запад эзотерической школой Афганистана. Заинтересовавшись этим, он приглашал Беннетта пообедать с ним и его новым знакомым.

Афганец, назвавшийся Идрисом Шахом, представился посланником "Хранителей Традиции". Позже, предъявив документ, озаглавленный "Декларация Людей Традиции"[438], Шах объяснил, что Хранители принадлежат невидимой иерархии, которая выбрала его для передачи мудрости подходящим личностям. Теперь он ищет в Европе последователей и помощников, богатых и влиятельных, которые помогли бы Хранителям преобразовать мир. С этой целью он основал общество "Суфи" (SUFI — Society for Understanding Fundamental Ideas, Общество для Понимания Фундаментальных Идей).

Поначалу Беннетту не понравился этот новый знакомый, который постоянно курил и выглядел недружелюбно. Но уже во время обеда Беннетт неожиданно понял по признакам, которые не мог объяснить, что Шах не обманывает их, и он действительно посланник Тайного Братства, описанного Гурджиевым. Позже он обратился за подтверждением своих чувств к молитве. Ответ был двусмысленным; и, хотя Беннетт решил помогать Шаху, он счел разумным исследовать его прошлое.

Впоследствии Шах ярко описывал свою жизнь, заявляя, что приходится родственником Сасанидам, Аврааму, Мухаммаду и герцогу Гамильтону[439]. Герцог возник здесь из-за легенды, согласно которой отец Шаха женился на женщине из семьи Дуглас-Гамильтон, хотя на самом деле матерью Шаха была мисс Маккензи, которую его отец встретил во время безуспешного обучения медицине в Эдинбурге. Мисс Маккензи, конечно, могла быть незаконнорожденной дочерью герцога — если это и так, то об этом ничего не говорилось.

Родство с Мухаммадом более правдоподобно, потому что семейство пророка было обширным и славилось большей плодовитостью, нежели род упомянутого шотландского герцога. Но даже здесь не все так, как кажется. Если Шах и в самом деле происходил от Мухаммада, то, естественно, не по основной мужской линии, как говорили сторонники Шаха, потому что таковой не было. Три сына Мухаммада умерли в младенчестве, и род продолжили его дочь Фатима, зять Али и два их сына, Хасан и Хусейн. Даже если считать этих внуков "основной мужской линией", то утверждение Шаха, что он принадлежит роду Саидов, означает его происхождение от Хусейна, младшего сына, чье потомство может насчитывать сейчас более миллиона человек.

На самом деле все эти проявления синдрома Ледбитера скрывают по-настоящему интересные факты о происхождении Идриса Шаха. Его семья принадлежала к афганскому племени из Пагхама, расположенного в пятидесяти милях к западу от Кабула, и была награждена землями и титулом за свои пробританские симпатии в годы перед Первой Афганской войной. Когда англичане в 1841 г. потерпели поражение, семья лишилась собственности и ее глава, Джан Фисхан Хан, перехал в небольшое поместье в Сарадхане, возле Дели, где до сих пор живут его потомки.

Возможно, желая увековечить полезные отношения с британским правительством, внук Джан Фисхан Хана — отец Идриса, Икбал Али (1894–1969) — перед Первой мировой войной обосновался в Англии. Хотя Идрис родился в 1924 г. в Симле, у подножия Гималаев, столь много значивших для ранних теософов, вырос он среди менее впечатляющего ландшафта Саттона, южного пригорода Лондона, куда его отец вновь вернулся в поисках удачи.

Переехал он напрасно. Хотя Икбал занимался бизнесом, литературой и политикой, особых успехов он не достиг. Во время войны Идрис и его брат Омар были эвакуированы в Оксфорд. После 1945 г. Идрис недолго служил в бизнесе своего отца в Уругвае, где оказался замешанным в торговый скандал, вследствие чего британский посол в Буэнос-Айресе охарактеризовал Шаха как мошенника[440]. Не такой уж многообещающий старт для карьеры духовного учителя.

После этого Идрис Шах исчез из поля зрения, чтобы появиться только в середине 1950-х в качестве секретаря-компаньона директора Музея магии и колдовства на острове Мэн. Свою первую книгу "Восточная магия" он опубликовал в 1956 г. По примеру Блаватской и Гурджиева, Шах утверждает, что все эти годы он провел в изучении суфизма в отдаленных уголках Центральной Азии, хотя не совсем ясно, зачем это понадобилось, если, как он же утверждал впоследствии, его собственная семья и является носительницей наиболее почтенной суфийской традиции в мире.

Встреча с Беннеттом была величайшей удачей в жизни Шаха. Дальнейшие события не совсем понятны, и о них нет никаких свидетельств, кроме воспоминаний самого Беннетта, а Идрис Шах никогда не высказывал своего мнения по этому поводу[441]. Однако он и не отрицал тщательно обработанного повествования Беннетта в его "Свидетеле". И хотя, конечно же, были какие-то переговоры, их совместные дела привели к тому, что зимой 1965/67 гг. Шах убедил Беннетта подарить ему собственность в Кумб-Спрингс — всю целиком.

Как ему это удалось? Демонстрируя хорошее психологическое чутье, Шах не ограничился в достижении цели простой лестью. Чувствуя уважение Беннетта к авторитету и понимая, что он настолько восприимчив, что готов любого "гуся" принять за ангела, Шах то льстил ему, то запугивал его. Он проявил также незаурядную деловую хватку. Кумб принадлежал не самому Беннетту, а Совету попечителей. Хотя они были под контролем Беннетта, но и их следовало убедить. Некоторым не нравилось, что Беннетт сошелся с Шахом; кроме того, никто в Кумбе не собирался заканчивать свою деятельность.

Когда попечители попытались уговорить Беннетта остановиться на передаче собственности в аренду, Шах оставался непреклонен: либо ему подарят все, либо ничего. Беннетт пытался договориться, но чем более примирительную позицию он занимал, тем тверже становились требования Шаха. Новый учитель хотел знать, хватит ли у Беннетта дерзости вести переговоры с Абсолютом[442]. Либо у него есть вера, либо нет. Все мероприятие превратилось в личное испытание Беннетта на способность к духовному росту.

В том же году, словно для того чтобы облегчить задачу Шаха по убеждению Беннетта, вышла книга некоего "Рафаэля Лефорта", повествовавшая о недавних встречах автора с учителями Гурджиева; в ней намекалось на то, что Гурджиев был плохим учеником и что его должен сменить некто иной, в ком заинтересованные лица могли увидеть Идриса Шаха. Почти нет сомнений, что под псевдонимом "Рафаэль Лефорт" был Шах[443], а его книга была грубой попыткой заставить Работу служить его целям. Если так, то она сработала, хотя, по признанию Беннетта, именно тогда он стал подозревать, чем обернется передача Кумб-Спрингс новому Мессии.

Правда, видимо, заключается в том, что Беннетт порядком устал от Кумба, как и от своих старых знакомых и старого образа жизни. Пора было двигаться дальше. Все в его жизни говорит о постоянной тяге к новизне и переменам. Можно в этом усмотреть и гурджиевский риск. Когда мадам Зальцманн спросила его, что он получил в результате сделки с Шахом, Беннетт ответил: "Свободу!"[444]. Как только она свершилась, он почувствовал, будто груз спал с его плеч. К тому же Беннетт, разрываемый между желанием сыграть роль Иисуса и инстинктом быть Иоанном Предтечей, решил, что наконец-то представился случай стать настоящим пророком. Наверное, это был тот самый момент, о котором ему предсказали на кладбище с видом на Босфор. А возможно, он помнил о словах мадам Блаватской, сказанных почти восемьдесят лет назад, о том, что Учитель Мудрости не явится с Востока ранее 1975 г. До назначенной даты оставалось всего десять лет, и, может быть, Шаху предстояло выполнить это предсказание.

Таким образом, приходится признать, что Беннетт искренне верил в миссию Шаха, но при этом прекрасно знал о том, что происходит, и даже (что особенно любопытно) приветствовал эту авантюру. Как и многие другие персонажи этой книги, Беннетт открыл, что стремление к духовному озарению и жажду мирских приключений почти невозможно отличить. Как тут не вспомнить Лоуренса Олифанта, путь которого Беннетт забавным образом повторяет. Для обоих главным было избежать скуки. Скандал, фальсификация, позор — все меркло перед абсолютной потребностью в религиозном спасении, которое можно было обрести в сильном устремлении. Скандал, фальсификация и позор могли даже стать средствами спасения. Гурджиев подчеркивал связь между беспокойством и воспитанием духа. Если люди нуждаются в шоковой терапии для того чтобы пробудить их ото сна, то кто может считаться незаурядным человеком, как не тот, кто может сам себе прописать такое лекарство?

Когда Беннетт убедился в благих намерениях Шаха, попечителей можно было уговорить легко, и у Кумба появился новый владелец. О последствиях мог бы мечтать сам Гурджиев. Первым делом Шах выгнал Беннетта и старых учеников из их собственного дома. Далее, в следующем году, он продал собственность застройщикам за 100 000 фунтов стерлингов и на вырученную сумму купил поместье в Лэнгтон-Грин, возле Танбридж-Уэллз в Кенте[445].

Эпизод с Кумбом, возможно, самый показательный из всего описанного в этой книге. Эта передача собственности гораздо яснее показывает истинные устремления так называемых альтернативных лидеров, чем любая их метафизика. Ничем не подтвержденные (да и откуда взяться доказательствам?) заявления Шаха о том, что он представитель "Людей Традиции", явившийся из неизвестно где находящегося монастыря Сармунг, описанного в книге Гурджиева, принесли ему солидную прибыль[446]. Но даже тогда Беннетт не сдался. Будучи изгнанным из Кумба и сомневаясь в подлинности утверждений Шаха, он снова принялся за поиски. Давно поняв, что он легко увлекается и принимает желаемое за действительное, Беннетт тем не менее не только не оставил своих поисков, но даже стал лелеять честолюбивую надежду, что он сам может быть искомым лидером.

Но карьера Беннетта закончилась на истории с Шахом. Далее все было повторением, распространением и развитием старых образцов. Он продолжал посещать монастырь св. Вандрильи и вместе с женой, наконец, вернулся в католическую церковь. Им были основаны исследовательская и образовательная группа Всеобъемлющей Науки (Integral Science Education Research Group) и Центр Структурных Коммуникаций. Их деятельность выразилась в создании элементарного компьютера "Системастера" и журнала "Систематика" (Systematics). Возникла также компания "Стракчерал Коммьюникейшнз Лтд." (Structural communications Ltd). Вскоре Беннетт вступил в переговоры с Ай-би-эм и Джи-и-си за право развивать систематику. Но это вторжение в сферу знания служило негласным доказательством того, что мудрость остается по-прежнему недоступной.

И все же по велению внутреннего голоса была основана новая школа, на этот раз Институт Непрерывного Образования, в Шерорн-Хауз в Котсволде. Опять повторялся Лайн, Кумб и Приере, вплоть до подготовки дома к жизни новых обитателей. У Беннетта было много времени, чтобы продумать план занятий, пока он сам показывал ученикам, как надо правильно копать.

Но, кажется, на сей раз голос ошибался. Беннетт не был готов преподавать, на что ему указал его последний гуру, Хасан Шушуд, суфий Итлаки, которого он открыл в эти годы. Хасан показал Беннетту новые медитативные упражнения, но сказал ему, как и все прочие шейхи в Дамаске: "Ты избран для того, чтобы быть одним из немногих, предназначенных пройти весь путь до конечного освобождения от обусловленного существования. Твой дом — абсолютная Пустота"[447], Наконец-то Беннетт мог оставить поиски Источника, ибо он сам в себе заключал этот источник. Согласно Шушуду, ему больше не требовался Учитель, потому что он сам был Учителем: пророком новой эпохи, в которой люди научатся сотрудничать с высшими силами. Эти высшие силы до сих пор могли только проявлять себя через людей, избравших правильный путь, но, по мнению Шушуда, мы вступаем в новый век, когда такие люди сами станут творческим разумом. По ученикам Беннетта, к сожалению, этого не скажешь. Размышляя над этой загадкой, он скончался католиком в 1976 г. Но со смертью история Дж. Г. Беннетта не закончилась. Последнее слово сказал Гэри Чикойн[448], харизматическая личность наподобие Идриса Шаха. Уроженец Вайоминга, Чикойн провел юность в Англии, где познакомился с Беннеттом, но стал его учеником только в последнее десятилетие его жизни. После его смерти Чикойн привлек на свою сторону нескольких основных учеников и стал владельцем издательства "Кумб-Спрингс Пресс", переехал в Йоркшир с остатками общины из Кумба и переименовал себя в Садгуру Свами Нараяна Авадхута. Он основал фонд "Александрия" и провозгласил себя западным представителем Адигуру Даттатрейя, "высшего духовного учителя нашей планеты", который обитает в Махараштре на севере Индии.

Обращаясь к традиции Тайного Братства и Внутренних Кругов (которые он высокомерно называет грубым подобием истины), Чикойн описывает Даттатрейю как главу Центральной Духовной Школы: Существо, стоящее даже выше Повелителя Мира, живущего в Шамбале. Даттатрейя — это аватара Мельхиседека, гуру Иисуса Христа. Он руководящий дух всех мировых религий, хотя предводители этих религий и не догадываются о нем. Он наставник Будды и учитель Шанкарачарьи, покровителя SES. Он инкарнация священного дерева баньян, и весь мир — это его ашрам. Короче, как говорит сам Чикойн: "Он гуру Ширди Саи Баба (не путать с Сатья Саи Баба, которые не есть инкарнация Ширди Саи Баба)"[449]. Чикойн убедил богатых сторонников Беннетта принять все это глубокомыслие, и один из них даже опубликовал книгу о его учении. Но, очевидно, он скоро устал играть роль представителя Даттатрейи в Йоркшире. В середине 1980-х годов община из Кумба постепенно распалась, и Чикойн вернулся в Вайоминг, исчезнув из общественного поля зрения.

Однако перед уходом он оставил планете последнее послание. Бывшим ученикам и заинтересованным наблюдателям было послано циркулярное письмо, в котором говорилось, что учитель оставляет свою миссию, потому что они оказались слишком глупыми, чтобы понять ее. Чикойн добавил, что все это было грандиозной шуткой, и что неспособность его последователей усвоить это, доказывает — если здесь вообще нужны доказательства, — что они недостойны его духовного руководства.

Интересно, многие ли из тех, кто получил это письмо, слышал эхо язвительного смеха бабуина мадам Блаватской?

Примечания:

4

Глава 1 Источник и ключ

1. Ранняя деятельность Принса описана в его книге 1842 г. "Возрождение в Чарлинче" ("The Charlinch Revival"). См. также "Оливковое дерево" О.Хаксли (A. Huxley. The Olive Tree. Chatto Windus, 1936), и "Пристанища любви" Дж. Монтгомери (J. Montgomery. Abodes of Love. Putnam Co., 1962).

43

8. Письма Блаватской к А.П.Синнетту, с. 305.

44

9. Там же, с. 33.

438

Заключение.

Торжество Бабуина

1. Этот манифест — "Декларация Людей Традиции" — Declaration of the People of the Tradition, Octagon Press, 1966, 1974 — перепечатан в Bennett, op. cit., pp. 356–358.

439

2. Жизненный путь Шаха продокументирован профессором Л. П. Элвелл-Саттон, описанию которого я и следовал. См.: L. P. Elwell-Sutton. Sufism and Pseudo-Sufism, Encounter, vol. XLIV, № 5, May 1975, pp. 9-17. Но см. также J. Moore. Neo-Sufism: The Case of Idris Shah, Religion Today, где автор отделяет Гурджиева от Шаха. Оба автора отрицают утверждение Шаха о том, что он представляет суфийское учение на Западе.

440

3. PRO, FO 371, 1946, AS/4439/46. См. также: Moore, op. cit., p. 7, где приводятся документы по этому обвинению.

441

4. Мистер Шах не был в состоянии ответить на мои вопросы.

442

5. Bennett, op. cit., p. 360.

443

6. См. об этом: N. Saunders. Alternative London, Micholas Saunders, 1970, p. 109.

444

7. Bennett, op. cit., p. 362.

445

8. О продаже Кумб см.: Bennett, op. cit., pp. 359–363 и Elwell-Sutton, op. cit., pp. 14–15.

446

9. После триумфа в Кумбе, казалось бы, Шах должен был расслабиться. Но не тут-то было. Беннетт оказался не единственным, кого он убедил в собственной гениальности. Его эффектная международная жизнь описана в L. Courtland. The Diffusion of Sufi Ideas in The West, Boulder, Colorado, 1972.

С 1960-х годов Шах создал сеть поддержки в литературе и средствах массовой информации, в числе его сторонников самые знаменитые поэты Роберт Грейвз, Тед Хьюз и романист Дорис Лессинг. Шах даже убедил Грейвза упомянуть его имя в публикации новой версии "Рубай" Омара Хайяма в сотрудничестве с его братом, генералом Омаром Али Шахом. Этот перевод предположительно основывался на неизвестной до этого на Западе рукописи. Шах никогда не показывал рукопись, и, как говорит Мур, книга Грейвза вскоре была оценена учеными как "нуль в кубе"; "перевод" (который не был переводом, а копией старого комментария викторианской эпохи) манускрипта двенадцатого века, принадлежащего "Джану Фисхану Хану, магистру наук" (не существовавшего) — составной строфической поэмы Хайяма (которую он никогда не сочинял)" — Moore, op. cit., p. 6. Мисс Дорис Лессинг не только отказалась прокомментировать учение Шаха: в ее ответе содержалось предупреждение не упоминать в моей книге ее отказа. Но см. также: Doris Lessing. An Elephant in the Dark, Spectator, 18 Sept 1964.

447

10. Bennett, op. cit., p. 376.

448

11. Мои благодарности Эндрю Роулинсону с факультета изучения религии Ланкастерского университета за то, что он обратил мое внимание на Чикойна и за предоставление информации о нем и редкой копии его памфлета.

449

12. Sadguru Swami Narayan Avadhoot, Adiguru Dattatreya and the Non-Sectarian Central Spiritual School, Coombe Springs Press, n.d., p. 13. Садгуру Свами Нараян Авадхут — это, конечно, Гэри Чикоин. Он также беспощадно критикует Идриса Шаха.