МЕДАЛЬ

Был и в моей жизни звездный час, и я немного погрелся в лучах славы. Представьте себе, какие чувства можно испытать, когда тебя награждают медалью.

Был объявлен конкурс на звание самой красивой собаки. Садовник предложил внести меня в списки участников. Они нерешительно заулыбались, но садовник настаивал, он был уверен, что я самый красивый, и поэтому непременно стану победителем. За эти добрые слова я лизнул ему руку. Больше об этом не говорили, но в одно прекрасное воскресенье меня стали готовить к конкурсу.

Меня причесали, приговаривая, что я самый красивый пес на свете. После этого все внимательно следили за тем, чтобы я не испачкался и не залез в пруд или в навоз — мои любимые дачные развлечения, — я даже предпочитаю их домашним коврам. Меня напоили и накормили. Они с ума сошли, я никогда не ем так рано! Мне надели новый ошейник: от него приятно пахло кожей, но он был слишком жестким. Меня опять похвалили и снова причесали. И вот мы с садовником сели в машину. Приехав в соседнюю деревню, Шатонеф-ан-Тимере, мы оставили у дороги машину и вышли на огромное поле: прекрасное тенистое место, трава, толпа людей и собак. Там записали мое имя и мой возраст, и мы отправились на указанный нам зеленый квадрат. Я сел. Какие-то люди беседовали с садовником, разглядывая меня. Меня даже погладили. «Это добрый знак, — подумал я, — я нравлюсь им больше других собак». Среди собак было несколько овчарок, маленькая забавная левретка — я еще вернусь к этой особе; боксеры, несколько кокер-спаниэлей, но ни одного сеттера. Я зевал от скуки, потому что не мог свободно распоряжаться собой. Было бы очень интересно поболтать с друзьями-собаками и расспросить их о том, как они живут. Я издалека увидел Мальчика и одну нашу знакомую, они разговаривали с садовником. Мальчик убежал, а мне было приказано остаться. Что за глупая игра? Если я самый красивый, так зачем морочить мне голову: не лучше ли сразу это объявить и отпустить всех по домам? Посреди поля стоял длинный стол, за которым сидело несколько господ. Взгляды их были строги и придирчивы. Владельцы собак по одному подходили к столу, показывали своих собак, заставляли их пробежаться. Ужас какой! Это что, экзамен? Неужели меня заставят отвечать? Я ничего не знаю! Мальчик прошелся со мной по полю, а затем предложил воды. У меня пересохло в горле, но я отказался пить незнакомую воду из незнакомой миски. Она подошла и взяла меня за поводок. Кажется, моя семья тоже будет отвечать на экзамене.

Наконец, один господин подошел к нам. Она погладила меня, и мы направились к этому подозрительному столу. Похоже, Она дрожала не меньше меня. Я почувствовал, что на мне лежит ответственность за честь семьи. Снова начались расспросы. Затем осмотрели мои зубы, лапы и ребра. Я был очень вежлив. Услышав знакомое «дай лапу», сразу же сел и выполнил приказание. Они засмеялись. Лед тронулся — я больше не волновался. Как мало надо, чтобы разрядить атмосферу. Они сказали: «Пусть немного пробежится». Я посмотрел на Нее, пытаясь понять, как именно надо бежать. Так, как я обычно бегаю по полям, сея панику в рядах членов моей семьи? Или я должен позвать с собой остальных собак? Я на мгновение представил себя вожаком целой армии собак. Я летел, как стрела, а они следовали за мной, послушные каждому моему движению. Очнувшись, я услышал, что Она приказывает мне бежать, но в голосе Ее, к несчастью, не было уверенности: Она-то знала, что я быстро бегаю только на свободе. И я потихоньку потрусил по краю поля, чувствуя себя ужасно неуклюжим из-за неудобного мне ошейника. Она бежала рядом, и вид у нас был довольно глупый. Но судьи сказали, что все в порядке и что я очень хорош. Соревнования только начались, и нас на два часа отпустили домой. Значит, испытания еще не кончились — надо будет присутствовать на присуждении призов. Я был разочарован. Дома я залез в самый темный угол и лежал, не двигаясь; я был совершенно без сил. А мое семейство окружило меня заботой и вниманием, расхваливая на все лады мою красоту, выдержку и ум.

Вечером мы снова вернулись на поле с садовником, его женой и нашей парижской горничной, маленькой симпатичной девушкой с Мартиники. Нам не пришлось долго ждать. Почти сразу объявили, что жюри приступило к обсуждению. Садовник пошел навести справки. Он узнал, что мнения разделились: один из господ за меня, а другому больше нравится левретка. Третий заявил, что надо снова посмотреть на нас обоих и решить, кому присудить самый главный приз, а кому не самый главный. Я гордо прошелся перед столом, уверенный в своем превосходстве. Но увы! Прелестная улыбающаяся молодая дама вывела левретку; она и получила первую медаль. Я получил вторую, но меня ничуть не удивил выбор этих господ, ведь в их обязанности входило поцеловать хозяйку левретки при вручении ей награды. Наш садовник был гладко выбрит, но далеко не так привлекателен, как она. Гордые своим трофеем, мы вернулись домой, где нас с волнением ожидало все семейство. Как только закончились расспросы, рассказы и объяснения, я убежал. Теперь, когда этот трудный день уже был позади, я мог, наконец, спокойно побегать вокруг дома и искупаться в пруду. Я вылез из пруда весь в земле и тине и долго катался по траве. Никогда еще я не бывал таким грязным, но, что самое удивительное, меня никто не ругал. Я решил не упускать возможности и провел остаток дня так, как мне хотелось. В тот же вечер мой диплом висел в рамке на стене. Всем гостям демонстрировали медаль, подробно рассказывая о моем успехе. В общем, ко мне пришла слава… Но вряд ли мне захочется пережить такое еще раз, — слишком тяжелый был день. Вот если бы я участвовал в бегах и меня показали бы по телевизору, я бы еще подумал… Я бы, конечно, пришел первым, и все бы мне аплодировали, как аплодируют победившим лошадям. Это бы мне подошло.