D. Сегментная отчётность и консолидация [80]

Е. Отложенные налоговые обязательства [81]

G. Распределение налогового бремени компании [83]

Н. Налогообложение и философия инвестирования [84]

Часть VII. Учётная политика предприятия и вопросы налогообложения

Даже несмотря на недостатки Общепринятых принципов бухгалтерского учёта (GААР), я бы не взялся за их совершенствование. Ограничения, присущие существующим правилам, не должны удерживать от их использования: никто не запрещает генеральным директорам компании использовать отчёты по системе GААР лишь как основу для исполнения своих обязанностей по информированию владельцев и кредиторов компании. На самом деле, как основу их и следует использовать. В конце концов, любой руководитель дочерней компании оказался бы в незавидном положении, если бы выдал генеральному директору головной компании сухие цифры GААР, не содержащие ключевых сведений. Тогда с какой стати сам генеральный должен утаивать жизненно важную информацию от своих боссов — акционеров — владельцев компании?

Раскрываться должны такие данные, не важно, соответствуют они GААР, не соответствуют или дополняют, которые позволяют грамотному финансисту получить ответы на три ключевых вопроса:

• какова по приблизительным оценкам текущая стоимость компании?

• какова вероятность выполнения будущих обязательств компании?

• насколько хорошо в рамках своих полномочий справляется с работой административный состав?

В большинстве случаев требуемое GААР минимальное представление сведений делает ответ на один, а то и на все вопросы крайне затруднительным или совсем невозможным. Деловой мир слишком многогранен, и простого набора правил недостаточно, чтобы эффективно описать экономическую реальность любого предприятия. Особенно это касается многопрофильных компаний, например Berkshire.

Усложняет ситуацию и тот факт, что многие управленцы воспринимают GААР не как стандарт, с которым нужно считаться, а как препятствие, которое нужно преодолеть. А их бухгалтеры зачастую с радостью им в этом помогают. («Сколько, — спрашивает клиент, — будет два плюс два?» Главный бухгалтер отвечает: «А как вы думаете?») Даже честное и действующее из лучших побуждений руководство порой «растягивает» GААР, чтобы получить цифры, которые, по их мнению, наиболее достоверно отражают финансовые результаты компании. И «сглаживание» прибылей, и приёмчики вроде списания больших затрат — все это «невинная ложь», практикуемая даже честным руководством.

Встречаются управленцы, активно использующие GААР для обмана и мошенничества. Они знают, что многие инвесторы и кредиторы принимают результаты по GААР за истину в последней инстанции. Так вот, эти шарлатаны трактуют правила весьма своеобразно и отражают хозяйственные операции так, что они технически соответствуют GААР, но на самом деле создают лишь экономическую иллюзию для всего мира.

До тех пор пока инвесторы, включая искушённые финансовые учреждения, будут строить оценки на основе неизменно растущей объявленной «прибыли», не сомневайтесь, всегда найдутся управленцы и специалисты по созданию имиджа, которые «заставят» GААР выдавать цифры, не имеющие ничего общего с реальностью. Многие годы мы с Чарли были свидетелями ошеломляющих по размаху манипуляций с бухучетом. Некоторые мошенники понесли наказание, но большинство не получили даже элементарного порицания со стороны общественности. Гораздо безопаснее воровать огромные суммы с помощью шариковой ручки, чем небольшие посредством пистолета[73].

А. Покупка или объединение?[74]

Применение различных схем бухучета при поглощении компаний — очень спорная тема в настоящее время. И не исключено, что Конгресс США может вмешаться в спор прежде, чем улягутся страсти вокруг этой проблемы (что было бы ужасно).

GААР позволяет отражать поглощение компании двумя совершенно различными способами: как «покупку» и как «объединение интересов». При объединении интересов валютой должны быть акции, а при покупке оплата может производиться как денежными средствами, так и акциями. Какой бы ни была валюта, руководство обычно крайне негативно относится к отражению сделки как покупки, так как практически всегда это связано с появлением гудвилла и его последующего списания на прибыль в течение десятилетий. А объединение интересов позволяет обойтись без гудвилла, что и привлекает руководителей.

Недавно Совет по стандартам финансового учёта (Financial Accounting Standards Board — FASB) предложил положить конец методу объединения интересов, что заставило генеральных директоров компаний готовиться к борьбе. Эта битва обещает быть очень значимой, а мы пока рассмотрим различные точки зрения. Для начала согласимся с большинством менеджеров, считающих, что амортизационные начисления на гудвилл обычно необоснованно завышены[75].

Если следовать правилам бухгалтерского учёта, то утаить реальный уровень амортизации будет достаточно сложно: в большинстве случаев амортизационные начисления отражают действительную ситуацию в компании, даже если расчёты сделаны не совсем точно. Например, зная амортизационные отчисления, невозможно точно определить падение стоимости физических активов, но, по крайней мере, эти отчисления свидетельствуют о том, что физические активы неизбежно изнашиваются. Получается, что отчисления на моральный износ запасов, погашение долгов по дебиторской задолженности и начисления по гарантийным обязательствам являются частью расходов, отражающих реальные расходы предприятия. Ежегодные отчисления на эти цели невозможно определить с предельной точностью, но необходимость в их оценке очевидна.

С другой стороны, стоимость экономического гудвилла почти никогда не падает. Наоборот, во многих случаях, почти всегда, она стабильно увеличивается. Экономический гудвилл по характеру близок к земельной собственности: можно совершенно определённо сказать, что стоимость и того и другого актива будет постоянно колебаться, но направление, в котором пойдёт развитие, предугадать невозможно. В компании See's, например, рост экономического гудвилла проходил неравномерно, но стабильно вверх за период 78 лет. И если также грамотно управлять компанией и дальше, то очевидно, что рост гудвилла будет продолжаться в течение как минимум последующих 78 лет.

Чтобы избежать фикции начислений на гудвилл, управленцы используют фикцию объединения интересов. Эта бухгалтерская традиция основана на поэтическом представлении о том, что, когда две реки сливаются в одну их течения уже невозможно различить. Согласно этой концепции, компания, слившаяся с более крупным предприятием, не считается «купленной» (даже если она получила солидную «откупную» премию). Следовательно, о гудвилле речь не идёт, и впоследствии не делается никаких отчислений из прибыли, которые так всех раздражают. Для этого бухгалтерия новой объединённой организации ведётся так, как будто компания всегда была единым целым.

Но хватит поэзии. В реальности слияние компаний происходит совсем по-другому: всегда есть компания-покупатель и покупаемая компания, которая, собственно, и «покупается», не важно в каком свете это выставляется. Если вы думаете иначе, спросите уволенных сотрудников, какая компания была «поработителем», а какая была «порабощена». В их ответах вы не увидите и тени сомнения. С этой точки зрения FASB, безусловно, прав: в большинстве слияний имеет место акт покупки. Конечно, бывают и настоящие «слияния равных», но их очень мало.

Мы с Чарли верим, что можно найти реальный подход, который удовлетворил бы FASB, в задачи которого входит должным образом регистрировать приобретения, и соответствовал бы целям административного состава компаний с их вполне справедливым неприятием бессмысленных расходов на уменьшение гудвилла. В начале мы обычно предлагаем покупающей компании зафиксировать цену покупки, в акциях или в денежном эквиваленте, на уровне «справедливой стоимости». В большинстве случаев подобная процедура влечёт создание крупного актива — экономического гудвилла. Затем мы берём этот актив на баланс, его амортизации не требуется. Позже, если экономический гудвилл слабеет, как иногда случается, он записывается как любой другой актив, признанный ослабленным.

Если бы предложенное нами правило взяли на вооружение, его следовало бы применить с обратной силой, чтобы система учёта сделок по поглощению стала, наконец, структурированной по всей Америке, каковой она в настоящее время отнюдь не является. Тогда можно прогнозировать следующее: если бы этот план вступил в силу, руководители компаний готовили бы сделки по поглощению более благоразумно, принимая решение, что лучше: оплатить покупку денежными средства-ми или акциями, с учётом всех возможных последствий для своих акционеров, а не иллюзорных последствий для объявленной прибыли.

В. Фондовые опционы [76]

Самый вопиющий случай нежелания «смотреть в лицо» реальности со стороны исполнительных лиц и бухгалтеров касается фондовых опционов. В отчёте Berkshire за 1985 г. я изложил свои мысли насчёт правильного и неправильного использования опционов[77]. И даже если опционы грамотно структурированы, они учитываются методами, не имеющими никакого смысла. Отсутствие какой-либо логики здесь неслучайно: десятилетиями деловой мир ведёт войну против чиновников, ответственных за формирование принципов бухгалтерского учёта, пытаясь затраты на фондовые опционы не отражать в прибылях компании-эмитента.

Обычно руководство компаний говорит, что оценить стоимость опционов очень сложно, поэтому расходы на них следует игнорировать. Ещё они утверждают, что распределение расходов на опционы нанесёт ущерб небольшим, только начавшим свою деятельность предприятиям. Иногда они даже официально заявляют, что опционы «без денег» (цена исполнения которых равна или выше текущей рыночной стоимости) не имеют стоимости на момент выпуска.

Как ни странно, но Совет институциональных инвесторов предложил другую вариацию на ту же тему, высказав мнение, что опционы нельзя рассматривать как издержки, так как это «не доллары, вынутые из сейфов компании». Подобные доводы мне видятся не чем иным, как желанием предоставить исключительные возможности американским компаниям для незамедлительного корректирования объявленной прибыли. Например, они могут списать затраты на страхование, оплатив их опционами. Так что если вы генеральный директор и готовы подписаться под теорией, что раз нет денежных средств, значит, нет издержек, я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться: позвоните нам в Berkshire, и мы с радостью продадим вам страховку в обмен на пачку долгосрочных опционов на акции вашей компании.

Акционеры должны понимать, что компании неизменно несут расходы, когда передают часть стоимости третьей стороне, а не только когда деньги переходят в другие руки. Более того, глупо и цинично заявлять, что такую составляющую статей расходов нельзя признать лишь потому, что её невозможно высчитать с абсолютной точностью. Да, в настоящее время бухгалтерское дело изобилует неточностями. В конце концов, ни один руководитель или аудитор не знает, как долго ещё будет летать «Боинг-747», это означает, что они не знают, каковы должны быть годовые амортизационные отчисления на этот самолёт. Никто с уверенностью не может сказать, сколько ежегодно теряет банк на ссудах. А оценки убытков от несчастных случаев, которые заявляют компании, как правило, далеки от истины.

Означает ли это, что такие важные статьи расходов не нужно принимать в расчёт только потому, что нет возможности просчитать их с абсолютной точностью? Разумеется, нет. Более того, эти расходы должны оцениваться опытными специалистами, а затем учитываться. Если уж мы начали этим заниматься, какие ещё составляющие важных, но трудно поддающихся подсчётам расходов — кроме фондовых опционов — принято игнорировать в бухгалтерском учёте при подсчёте прибыли?

Кроме того, оценить опционы не так уж трудно. Надо сказать, сложность возникает из-за того, что опционы, выданные должностным лицам, ограничены по многим параметрам. Эти ограничения и влияют на оценку, но никак не исключают её. Когда у меня есть настроение, я могу сделать предложение о покупке любому руководителю, которому предоставили подобный ограниченный опцион, даже если это будет опцион «без денег». В день выпуска Berkshire заплатит ему приличную сумму за право на любые будущие прибыли, реализованные с этого опциона. Так что если вы встретите руководителя, который скажет вам, что его недавно выпущенные опционы имеют совсем небольшую цену или не имеют её совсем, направьте его к нам. По правде говоря, мы более уверены в своих способностях определить должную цену опциона, чем правильно рассчитать норму амортизации корпоративного самолёта.

Бухгалтерам и работникам Комиссии по ценным бумагам и биржам должно быть стыдно за то, что они так долго позволяли руководителям различных компаний давить на себя в вопросах учёта опционов. Помимо этого лоббизм, практикуемый руководящими лицами, ведёт к созданию неприятного побочного эффекта: по моему мнению, деловая элита рискует потерять доверие (которое имеет немалую ценность, на самом деле) в вопросах значимости чего-либо для общества, пока они отстаивают неправдоподобную значимость этого для самих себя.

Наше поглощение компании General Re пролило свет на вопиющие недостатки бухгалтерских процедур. Внимательные акционеры, читающие информацию о предстоящем ежегодном собрании акционеров компании, могли заметить необычный пункт на странице 60. В так называемом формальном отчёте о прибылях, где указывалось, как слияние повлияло на совместную прибыль двух компаний за 1997 г., был пункт, констатирующий увеличение на 63 млн. долл. расходов на заработную плату.

Этот добавленный нами пункт никак не свидетельствует о том, что мы с Чарли претерпели значительную трансформацию личности (он по-прежнему путешествует эконом-классом и цитирует Бенджамина Франклина). Не указывает это и на какие-либо недостатки в работе бухгалтеров General Re, которые беспрекословно следовали предписаниям GААР. Напротив, формальный отчёт был откорректирован вследствие того, что мы заменили старый план по фондовым опционам новым планом по использованию денежных средств. Таким образом, размер заработной платы руководителей General Re стал напрямую зависеть от результатов их деятельности. Если раньше для руководства большое значение имела цена акций General Re, то теперь выплаты будут зависеть от результата, который они принесут.

Новый план и обновлённое устройство опционов имеют схожую экономическую систему. Это значит, что доход сотрудников должен соотноситься с их результативностью. Но то, что раньше эти люди получали в опционах, теперь они будут получать деньгами (опционов, выданных в прошлом году это не коснётся).

Несмотря на то, что эти планы — не что иное, как «отмывка», план «деньги» даст совершенно непохожий бухгалтерский результат. Результат «Алиса в стране чудес» достигается за счёт того, что существующие принципы бухгалтерского учёта не принимают в расчёт затраты на фондовые опционы при подсчёте доходов, хотя во многих компаниях опционы стали большой и постоянно увеличивающейся расходной статьёй. На самом деле, принципы бухгалтерского учёта предлагают руководству выбор: платить сотрудникам в одной форме и затем считать расходы или платить им в другой форме и игнорировать расходы. Неудивительно, что использование опционов так быстро распространилось. Такой односторонний подход имеет большой недостаток для акционеров: хотя грамотно структурированные опционы могут быть вполне подходящим и даже идеальным способом выплаты заработной платы и мотивации топ-менеджеров, последние подчас слишком капризны в выборе вознаграждения, демонстрируя своё неумение мотивировать и обходясь слишком дорого акционерам.

Какими бы не были достоинства опционов, порядок их учёта оставляет желать лучшего. Задумайтесь на секунду о тех 190 млн. долл., которые мы собираемся потратить на рекламу в GEICO в этом году. Представьте, что вместо денег мы заплатили бы за рекламные услуги десятилетними опционами Berkshire по рыночной цене. Будет ли кто-то спорить, что компания Berkshire не понесла затраты на рекламу и ей не следует отражать эти расходы в балансе?

Может быть, Бишоп Беркли (возможно, вы слышали о нём как о философе, который размышлял о падающих деревьях в лесу, когда никого не было поблизости) и поверил бы, что, если расходов не видно, значит, они не существуют. У нас же с Чарли проблемы с философией, если дело касается незафиксированных расходов. Когда мы рассматриваем возможность инвестиций в компанию, выпускающую опционы, мы вносим соответствующие корректировки в сумму объявленной прибыли, просто-напросто вычитая сумму, равную той, что компания могла бы заработать, выпустив в продажу опционы того же количества и структуры. Похожим образом мы поступаем, когда рассматриваем возможность поглощения компании. В оценочную стоимость мы закладываем расходы на замену любого опционного плана. Затем, если сделка состоялась, мы тут же выводим «на свет» эти затраты.

Читатели, не согласные со мной по вопросам опционов, наверняка сейчас мысленно оспорят моё сравнение расходов на опционы, выпущенные для сотрудников, с расходами, которые теоретически можно понести, выпустив опционы, которые продаются и публично торгуются. Не секрет, что опционы сотрудников иногда конфискуются, что уменьшает урон, наносимый акционерам, в то время как публично торгуемые опционы такого преимущества не дают. Правда и то, что в случае исполнения опционов, выпущенных для сотрудников, компания получает налоговые послабления. Публично торгуемые опционы таким преимуществом не обладают. Но всё же есть обратная сторона у этих моментов: цена опционов, выпущенных для работников, часто завышается, и вследствие этого они становятся гораздо более дорогими по сравнению с публично торгуемыми на рынке.

Предметом разногласий часто становится тот факт, что не подлежащие передаче другому лицу опционы, выдаваемые сотрудникам, имеют меньшую ценность для них, чем если бы это были публично торгуемые опционы, которые можно свободно продать. Тем не менее, сам по себе этот факт не уменьшает расходы на не подлежащие передаче другому лицу опционы. Выданный сотруднику служебный автомобиль, который нельзя использовать в личных целях, конечно, уменьшает его ценность в глазах работника, но это ни в коем случае не сокращает расходы на него.

Ревизия прибыли с опционов, которую мы с Чарли провели в последние годы, показала, что объявленные показатели на акцию часто занижаются на 5-10%. Иногда цены занижались настолько сильно, что влияли на наши решения о работе с портфелем ценных бумаг, вынуждая нас либо продавать, либо пропускать выгодную покупку.

Несколько лет назад мы поставили три вопроса, на которые до сих пор не получили ответы: «Если опционы — это не форма заработной платы, то что это? Если заработная плата — это не расходы, то что это? Если расходы не должны учитываться при подсчёте прибыли, где ещё они должны учитываться?».

С. Издержки «реструктуризации»[78]

Роль, которую сыграло руководство компаний в учётной политике фондовых опционов, вряд ли можно назвать положительной. За последние годы стремительно увеличивалось число руководителей и аудиторов, отчаянно борющихся с попытками FASB противостоять фиктивным опционам, и FASB фактически оказалась в меньшинстве. Их оппоненты даже вовлекли в борьбу Конгресс США, затеяв тяжбу и представляя дело как затрагивающее национальные интересы.

Тем не менее, я уверен, что поведение руководства стало гораздо хуже, когда дело дошло до реструктуризации и учёта слияний. Многие руководители намеренно искажали цифры, пытаясь ввести в заблуждение инвесторов. Майкл Кинзли сказал однажды о Вашингтоне: «Скандал чаще возникает не там, где что-то сделано незаконно , а там, где всё было в рамках закона ».

Раньше было несложно отличить добросовестных бухгалтеров от недобросовестных. К слову, в конце 1960-х появилось то, что один шарлатан охарактеризовал как «смелую, с фантазией бухгалтерию» (что, кстати, сделало его на некоторое время «любимчиком» Уолл-стрит, потому как он умел оправдывать надежды). Но большинство инвесторов того времени прекрасно знали, кто «играет в игры». И к их чести, практически все самые известные американские компании избегали махинаций.

В последние годы честность стала не в почёте. Многие крупные компании продолжают честную игру, но значительное и постоянно растущее число высококвалифицированных топ-менеджеров (и вы посчитали бы за счастье иметь такого дельца в качестве супруга дочери или супруги сына или в качестве доверенного лица по завещанию) пришло к выводу, что нет ничего предосудительного в манипулировании показателями прибылями, если этого ждёт Уолл-стрит. Есть и такие генеральные директора, которые считают, что подобные манипуляции не только в порядке вещей, а даже их священный долг. Такие управляющие аргументируют свои поступки тем, что их работа заключается в постоянном поддержании наивысшей цены акции (предположение, с которым мы категорически не согласны). Чтобы поднять цену, они борются за отличные показатели хозяйственной деятельности, что, безусловно, очень похвально. Но когда эта деятельность не приносит желаемых результатов, они прибегают к бухгалтерским уловкам, не заслуживающим уважения: либо фабрикуют «необходимую» прибыль, либо подготавливают для неё почву на будущее.

Обосновывая своё поведение, эти руководители часто заявляют, что интересы их акционеров будут ущемлены, если валюта, используемая для осуществления сделок (т.е. их акции), недооценена. Они также утверждают, что, используя различные бухгалтерские уловки для получения «нужных» цифр, они делают то же, что и все. Как только позиция «делаю как все» начинает превалировать, чувство неправомерности содеянного куда-то исчезает. Подобное поведение несложно сформулировать: плохой учёт вытесняет хороший.

Ещё один классический пример искажения смысла — «издержки реструктуризации», бухгалтерский термин, вполне законный, однако все чаще используемый для манипуляций с прибылью. В данном случае обман состоит в том, что крупная сумма расходов, которую следовало бы распределить на несколько лет, гасится за квартал к общему разочарованию инвесторов. В некоторых случаях цель подобных выплат — «подчистить» фиктивные отчёты о доходах прошлых лет, в других — подготовить почву для будущих фиктивных отчётов. В обоих случаях размер и синхронизация таких выплат определяются исходя из циничного предположения, что Уолл-стрит «не обидится», если в течение квартала прибыль уменьшится на 5 долл. на акцию. Эта стратегия рассчитана на то, что повышение стоимости акции на 5 центов в будущем превысит пессимистичные прогнозы, сформировавшиеся в результате падения цены.

Такое «сваливание» выплат в один квартал похоже на «смелый, с фантазией» подход к подсчёту очков в гольфе. В первом круге сезона игрок в гольф не должен заботиться о показателях своей игры, он должен просто заполнить свою игровую карточку любыми, даже самыми плохи-ми результатами (с двойными, тройными, четверными боги), а затем сыграть уж совсем плохо и набрать 140 очков[79]. Создав такой «резерв», игрок должен пойти к своему профи и сказать, что он хотел бы «реструктурировать» свой неудачный удар. Во время нового выступления на площадке он должен подсчитывать только удачные удары. При подсчёте результатов учитывается последний удар первого выступления и после-дующие удары нового выступления. После пяти кругов его результат будет выглядеть так: 140, 80, 80, 80, 80, а не 91, 94, 89, 94, 92. Но на Уолл-стрит результат 140 был бы проигнорирован, ведь он относился к предыдущему кругу, и нашего героя отнесли бы к игрокам со средним результатом 80 очков (к тем, кто никогда не разочаровывает).

Для тех, кто предпочитает обманывать, глядя в глаза, существует другой вариант этой стратегии. Игрок в гольф, выступающий в одиночку со своим кэдди, не учитывает плохие удары, засчитывая четыре выступления по 80 очков, принимает аплодисменты за такой атлетизм и стабильность результатов, а в пятом круге выступления набирает 140 очков. «Исправив» таким образом результаты прошлых выступлений с помощью «списания больших затрат», он может пробормотать несколько извинений и не возвращать сумму разницы, получившуюся ранее в результате сравнения с карточками результатов других игроков в гольф-клубе. (А кэдди, заметим, приобретёт верного покровителя.)

К сожалению, генеральные директора, использующие вариации этих схем подсчёта очков, очень быстро привыкают к такой игре. В конце концов, гораздо проще подделать протокол результатов, чем тратить часы на тренировки ударов и так и не суметь побороть желание бросить их. Подобная тактика напоминает одно из выражений Вольтера по поводу сексуальных экспериментов: «Чем более человек склонен к философствованию, тем более он извращён».

В сфере поглощений реструктурирование стало чем-то вроде искусства: директора теперь часто используют слияния, чтобы бессовестно скрыть стоимость активов и пассивов, применяя методы, позволяющие «уровнять» и «увеличить» будущую прибыль. Безусловно, во время сделок крупные аудиторские фирмы иногда явно указывают на возможности небольшого (или большого) бухгалтерского волшебства. Подбадриваемые таким образом первоклассные специалисты часто «опускаются» до третьесортных методик. Руководителю компании нелегко отвергнуть стратегию, «благословлённую» аудитором, ведь она приведёт к увеличению будущей «прибыли».

Пример из сферы страхования имущества от несчастных случаев наглядно показывает эти возможности. При поглощении публичной компании покупатель часто в значительной степени увеличивает её резервы для покрытия убытков. Такие действия единственно могут отразить предыдущую неадекватность резервов, хотя просто невероятно, как часто «разоблачения» подобного рода совпадают с одновременным подписанием контрактов. В любом случае этот ход даёт возможность внести «прибыль» предприятия в фактическую годовую прибыль чуть позже, когда выделены резервы.

Berkshire всегда держалась в стороне от таких махинаций: если нам суждено огорчить вас, то скорее это будет касаться нашей прибыли, а не бухгалтерии. Каждый раз при поглощении компаний мы оставляем резервы на покрытие убытков на том уровне, на каком они были до поглощения. Мы объединились с руководителями страховых компаний, которые достаточно осведомлены и честны в ведении финансовой отчётности. Когда совершается сделка, при которой задолженность сразу и значительно возрастает, простая логика нам подсказывает, что как минимум одно из достоинств отсутствует или, может быть, покупатель просто «готовит почву» для будущих вливаний «прибыли».

Вот вам реальная история, иллюстрирующая обобщённый взгляд на корпоративную Америку. Генеральные директора двух крупных банков, один из которых осуществил много операций по поглощению компаний, недавно участвовали в дружеской беседе о слиянии компаний (которая тем не менее не привела к какой-либо сделке). Тот банкир, что считался опытным покупателем, приводил достоинства различных комбинаций покупок. Второй директор прерывал его скептическими замечаниями: «Не приведёт ли это к огромным затратам, — спрашивал он. — Скажем, в один миллиард долларов?» На что умудрённый банкир ответил: «Что ж, тогда мы ещё больше завысим сумму выплат. Так мы и ведём дела».

Компания R.G. Associates, г. Балтимор, провела предварительный подсчёт специальных расходов, понесённых или объявленных, в 1998 г.: расходов на реструктурирование, на незавершённые научные исследования и разработки, на операции по слиянию, а также на частичное списание со счётов. В результате идентифицировано не менее 1369 статей затрат, а их сумма составила 72,1 млрд. долл. Такая сумма ошеломляет, ведь прибыль компаний из списка Fortune 500 за 1997 г. составила 324 млрд. долл.

Безусловно, абсолютное неуважение к честной отчётности, которое демонстрируют многие руководители, — это позор для делового мира. И аудиторы, как мы уже заметили, делают очень мало для улучшения ситуации. Несмотря на то что аудиторы должны защищать интересы инвесторов, они предпочитают ублажать руководителей, которые их выбрали в консультанты, и получать свою долю (кто платит, тот и музыку заказывает).

Однако есть и хорошие новости. Комиссия по ценным бумагам и биржам, возглавляемая Артуром Левиттом, похоже, решила-таки призвать корпоративную Америку привести в порядок свою бухгалтерию.

В своём выдающемся выступлении в сентябре прошлого года Левитт призвал положить конец «управлению прибылями». Как он корректно заметил, «слишком много руководителей компаний, аудиторов и аналитиков вовлечены в игру „кивков и подмигиваний“». А затем он предъявил настоящее обвинение: «Подобное управление может при-вести к манипуляциям, и честность может уступить место иллюзии».

Я советую вам прочитать речь председателя (вы можете найти её в Интернете по адресу www.sec.gov].) и поддержать его в стремлении обязать корпоративную Америку предоставлять акционерам адекватные сведения о деятельности компании. Работа, которую предстоит сделать Левитту, воистину геркулесова, но сейчас для него нет ничего важнее.

D. Сегментная отчётность и консолидация [80]

соответствии с одним из нововведений GAAP, вступившим в силу с 1988 г., мы должны включать в консолидированный баланс и отчёт о прибылях и убытках сведения о всех дочерних компаниях. Раньше компании Mutual Savings and Loan и Scott Fetzer Financial (кредитная компания, финансирующая в первую очередь продажи в рассрочку продуктов компаний World Book и Kirby) объединили финансовую отчётность по принципу «одной строки». Это означало, что в сводном балансе Berkshire наша доля в их совокупном чистом капитале была отражена как актив одной строкой; в сводном отчёте о прибылях и убытках наша доля участия в их совокупной годовой прибыли была показана одной строкой. Сейчас же правила требуют, чтобы мы включали все активы и пассивы этих компаний в консолидированный бухгалтерский баланс и каждую статью их расходов и доходов — в свой отчёт о прибылях и убытках.

Это изменение влечёт за собой необходимость сегментной отчётности: чем больше число экономически разнообразных хозяйственных операций, «слитых» воедино в финансовых отчётах, тем меньше пользы от такого представления сведений и тем меньше способны инвесторы ответить на те три вопроса, о которых мы говорили раньше. Единственная причина, по которой мы готовим консолидированные данные по Berkshire, — это требование сторонних организаций. С другой стороны, мы с Чарли постоянно изучаем информацию по сегментам.

Теперь, когда по стандартам GААР в отчётах требуется объединять большое количество данных, мы решили публиковать дополнительные сведения, которые, как нам кажется, помогут вам оценить как стоимость компании, так и эффективность управления. (Возможность Berkshire выполнить обязательства перед кредиторами — третий из перечисленных нами вопросов во введении к данной части — должна быть очевидной, независимо от того, какие отчёты вы изучаете.) В представлении этих дополнительных данных нам необязательно строго следовать предписаниям GААР или даже принятым корпоративным принципам. Более того, мы будем пытаться объединять основные виды деятельности посредством анализа, не загружая вас излишними деталями. Наша цель — предоставить вам важную информацию в таком виде, в котором мы хотели бы её получать, будучи на вашем месте.

Е. Отложенные налоговые обязательства [81]

Я уже упоминал о существенной поправке GААР, ожидаемой в 1990 г.

Это изменение касается подсчёта отложенных налоговых обязательств. Из-за сложности и противоречивости нововведение, реализация которого была запланирована в 1989 г., уже откладывалось на год.

После введения новое правило затронет сразу несколько аспектов. Самое главное, изменится метод подсчёта отложенных налоговых обязательств по нереализованному приросту стоимости акций, которыми владеют наши страховые компании. В настоящий момент обязательство многоуровневое. Что касается нереализованного прироста стоимости за 1986 г., и ранее (1,2 млрд. долл.), то отложенные налоговые обязательства составили 28%, а за период с 1986 г. (600 млн. долл.) — 34%. Такая разница возникла из-за повышения налоговых ставок, имевшего место в 1987 г.

По новым правилам необходимо установить размер отложенных налоговых обязательств на уровне 34% в 1990 г., что будет отнесено на прибыль. Допуская, что ставка налогообложения останется на том же уровне, наша прибыль в этом году (а значит, и объявленный собственный капитал) уменьшится на 71 млн. долл. Введение нового правила отразится и на других статьях бухгалтерского баланса, но не столь значительно и не сильно ударит по нашей прибыли и собственному капиталу.

У нас ещё нет определённого мнения насчёт такого изменения правил подсчёта отложенных налоговых обязательств. Однако следует отметить, что ни 28%, ни 34% не являются показателем реальной экономической ситуации в Berkshire, так как мы не планируем продавать акции, которые приносят нам значительную часть дохода.

Когда новое правило бухгалтерского учёта будет принято, компаниям необходимо будет создать резерв для всех доходов по текущей налоговой ставке, какой бы она ни была. При ставке 34% с введением нового правила наши отложенные налоговые обязательства возрастут, уменьшив собственный капитал примерно на 71 млн. долл. Это — результат увеличения резерва на доход до 1987 г. на 6 процентных пунктов. Поскольку новое правило вызвало повсеместные разногласия и ещё не ясно, какой будет его окончательная форма, мы не вводили эту поправку в отчётность.

Наши отложенные налоговые обязательства могли бы составить более 1,1 млрд. долл., если бы мы продали все ценные бумаги по рыночной стоимости на конец года. Были бы тогда отложенные налоговые обязательства в размере 1,1 млрд. долл. равны или хотя бы близки к задолженности в размере 1,1 млрд. долл., подлежащей оплате кредитору в течение 15 дней после окончания года? Очевидно, нет, несмотря на то, что и тот и другой случай одинаково отразились бы на собственном капитале компании, который уменьшился бы на 1,1 млрд. долл.

С другой стороны, справедливо ли считать эти отложенные налоговые обязательства бессмысленной бухгалтерской фикцией лишь потому, что они могут быть покрыты только при продаже значительной части акций, а делать это никто не собирается? И снова ответ — нет.

С экономической точки зрения отложенные обязательства больше похожи на беспроцентный заём у Министерства финансов США, подлежащий погашению только по нашему выбору (если только Конгресс не решит собирать налоги до получения прибыли). Такой «заём» имеет ещё одну особенность: его можно использовать только для финансирования владения какими-либо особо ценными акциями. Размер такого «займа» неустойчив и может ежедневно меняться в зависимости от рыночных цен и иногда при изменении ставки налогообложения. По сути, такое отложенное налоговое обязательство подобно высокому налогу на передачу, который подлежит уплате, только когда мы переходим с одного актива на другой. Действительно, мы продали некоторые сравнительно небольшие доли в компаниях в 1989 г., за что нам пришлось заплатить налог на передачу в размере 76 млн. долл. с полученного дохода 224 млн. долл.

При существующем законодательстве стиль инвестирования а-ля Рип Ван Винкль, который мы одобряем (в случаях, когда он успешен), имеет одно очень важное преимущество математического характера над другими более сумбурными методиками. Следует подчеркнуть, что мы не выбрали свою стратегию, предпочитая делать долгосрочные инвестиции как раз из-за этой математической стороны вопроса. Разумеется, наш доход после вычета налогов мог быть выше, если бы мы меняли объекты вложений чаще. Много лет назад мы с Чарли именно так и делали.

Теперь же мы предпочитаем постоянство, даже если это сулит несколько меньший доход. Причина проста: мы поняли, что хорошие деловые отношения с партнёрами — большая редкость и доставляют такое удовольствие, что мы не хотим разрушать однажды наработанные связи. Такое решение созревает особенно легко, если мы чувствуем, что эти отношения принесут нам хорошие (но, возможно, не лучшие) финансовые результаты. Учитывая это, мы считаем бессмысленным вместо общения с интересными и достойными восхищения людьми тратить время на тех, кого мы не знаем и чьи человеческие качества оставляют желать лучшего.

Новое правило, касающееся отложенных налоговых обязательств, вступит в силу в 1993 г. Оно избавит нас от дихотомии в бухгалтерском учёте, о которой я рассказывал в прошлых годовых отчётах и которая имеет прямое отношение к начисленным налогам на нереализованный прирост стоимости нашего инвестиционного портфеля. К концу 1992 г. прирост стоимости составлял 7,6 млрд. долл., 6,4 млрд. из них подлежало налогообложению по текущей ставке 34%. На оставшиеся 1,2 млрд. долл. начислялось 28% — фактическая налоговая ставка на момент возникновения этой части прироста стоимости. Согласно новому правилу мы обязаны впредь рассчитывать все отложенные налоговые обязательства по текущей ставке, что нам кажется очень разумным.

В связи с этим нововведением в первом квартале 1993 г. нам предстоит применить ставку 34% ко всему нереализованному приросту стоимости, что приведёт к увеличению отложенных налоговых обязательств и уменьшению собственного капитала на 70 млн. долл. Новое правило повлечёт за собой и другие незначительные изменения в расчёте отложенных налоговых обязательств.

Любые будущие изменения ставки налогообложения будут немедленно отражаться на наших отложенных налоговых обязательствах и соответственно на собственном капитале компании. Это влияние может быть достаточно ощутимым. Тем не менее, самый важный момент — это налоговая ставка на момент продажи ценных бумаг, когда нереализованный прирост стоимости становится реализованным.

F. Пенсия [82]

Ещё одно значительное изменение в правилах учёта, которое должно вступить в силу 1 января 1993 г., требует от компаний признания приведённой стоимости обязательств при расчёте выплат по медицинскому страхованию после выхода на пенсию. Хотя в GААР и раньше указывалась необходимость учёта пенсий, подлежащих уплате в будущем, не было ни слова о том, чтобы учитывать затраты на выплаты по медицинскому страхованию. Новое правило обяжет многие компании фиксировать крупные задолженности (соответственно и уменьшение собственного капитала компании), а также учитывать гораздо более высокие затраты при подсчёте годовой прибыли.

При поглощении мы с Чарли старались избегать компаний, выплаты по медицинскому страхованию которых были слишком велики. В результате настоящая задолженность Berkshire и будущие выплаты по медицинскому страхованию (несмотря на то что у нас работают десятки тысяч человек) не слишком велики. Должен признать, что и у нас бывали осечки: в 1982 г. я допустил большую ошибку, согласившись на покупку компании, обременённой непомерными обязательствами по медицинскому страхованию после выхода на пенсию. К счастью, та сделка не состоялась по независящим от нас причинам. В отчёте 1982 г. я сказал по этому поводу: «Если бы мы решили приложить графики к этому докладу, описывающие благоприятные начинания прошлого года, он содержал бы один пустой разворот, что служило бы лучшей иллюстрацией той несостоявшейся сделки». И всё-таки я не ожидал, что дела у той компании идут настолько плохо. Появился другой покупатель, вскоре компания разорилась и была закрыта, а тысячи рабочих, которым обещали щедрые выплаты по медицинскому страхованию, остались ни с чем.

В последнее время ни один генеральный директор даже думать не смел вынести на обсуждение совета директоров предложение о том, чтобы их компания гарантировала неограниченные выплаты по медицинскому страхованию после выхода на пенсию, которые имеют место в некоторых компаниях. Генеральному директору не нужно быть медиком по образованию, чтобы знать, что затраты на увеличение продолжительности жизни и хорошее здоровье пенсионеров сильно ударят по финансовому положению страховщика. Тем не менее, многие руководители с упорством, достойным лучшего применения, создают собственный план формирования пенсионного фонда компании, раздавая те же самые обещания и в итоге обрекая акционеров на неминуемое разочарование. В медицинском страховании неопределённые обещания ведут к неопределённым обязательствам, которые в некоторых случаях становятся настолько неподъёмными, что угрожают конкурентоспособности основных отраслей американской промышленности.

Мне видится, что одна из причин такого необдуманного поведения была в том, что по правилам бухгалтерского учёта в течение долгого времени не требовалось в момент начисления учитывать расходы на медицинское страхование после выхода на пенсию. Зато правилами разрешался кассовый метод учёта, что приводило к значительному занижению растущих обязательств. В сущности, отношение как руководства, так и бухгалтеров компании к таким обязательствам можно выразить поговоркой «С глаз долой, из сердца вон». Парадоксально, но некоторые из этих руководителей любят покритиковать Конгресс США за использование кассовой системы в социальном обеспечении или других программах, которые увеличивают размер обязательств в будущем.

Руководители, думающие о бухгалтерском учёте, не должны забывать одну из любимых загадок Абраама Линкольна: «Сколько ног у собаки, если хвост назвать ногой?» Ответ: «Четыре, потому что, даже если хвост назвать ногой, он ногой от этого не станет». Руководителю следует помнить, что Линкольн прав, даже если аудитор заверяет, что хвост — это нога.

G. Распределение налогового бремени компании [83]

Закон о реформе системы налогообложения США 1986 г. оказывает значительное влияние на компании, работающие в различных сферах. Многое в новом законе достойно похвалы, тем не менее финансовое воздействие этого закона на положение Berkshire негативно: с принятием нового закона темп роста стоимости компании заметно снизился. Для наших акционеров результат оказался ещё хуже: каждый доллар прироста стоимости компании на акцию при соответствующем увеличении рыночной стоимости акций Berkshire приносит теперь акционерам 72 цента прибыли после уплаты налогов, тогда как при старом законе они имели 80 центов. Этот результат, безусловно, стал следствием повышения максимальной налоговой ставки на доходы от прироста капитала с 20 до 28%.

Ниже приведены изменения в законодательстве, которые оказали значительное влияние на Berkshire.

• Запланировано снижение налоговой ставки на обычную прибыль компании с 46% в 1986 г. до 34% в 1988 г. Очевидно, что это изменение произвело положительный эффект как на саму Berkshire, так и на два из трёх наших главных объектов инвестиций — Capital Cities/ABC и The Washington Post Company.

Многие годы не прекращаются споры о том, кто в действительности платит налог на корпорации — компании или их клиенты. Прения, как правило, возникают вокруг увеличения налогов.

Те, кто выступает против повышения ставок налога на корпорации, аргументируют свою позицию тем, что в действительности компании не платят налоги, возлагаемые на них, а действуют в качестве экономического «трубопровода», перенося уплату налога на потребителей. Согласно этой точке зрения любое повышение ставок налога на корпорации ведёт к росту цен, что компенсирует компании повышение ставки налога. Логично было бы допустить, что сторонники теории «трубопровода» должны признать и обратное: понижение налоговых ставок не является источником дополнительной прибыли компаний, а ведёт к понижению цен для потребителей. Другая сторона заявляет, что компании не только оплачивают налоги, налагаемые на них, но также могут «амортизировать» их. Согласно этой теории изменение ставок налога на корпорации не влияет на потребителей.

Что же происходит в действительности, когда высвобождаются дополнительные средства после снижения ставки налога на корпорации? «Съедают» ли эти средства такие компании, как Berkshire, The Washington Post, Cap Cities и др., или они идут на благо клиентов в виде снижения цен? Это очень важный вопрос для инвесторов, руководителей и тех, кто занимается разработкой политики компании. Наш вывод таков: в некоторых случаях выигрыш на налогах идёт исключительно, или почти исключительно, самой компании и акционерам, в других — эта выгода полностью, или почти полностью, идёт на благо клиентов. Всё зависит от того, насколько сильна торговая марка компании, и от того, регулируется ли прибыльность этой марки.

Например, если торговая марка приносит хорошую прибыль, а прибыль после уплаты налогов регламентируется с достаточной точностью, как в случае с электроэнергетическими компаниями, изменение ставок налога на корпорации отразится в большинстве случаев на ценах, а не на уровне прибыли. При уменьшении налоговой ставки цены падают. Когда ставка увеличивается, цены растут, но не всегда сразу.

Подобный результат можно наблюдать в другой сфере деловой активности — в отраслях с ценовой конкуренцией, где прибыльность торговой марки компании, как правило, не очень высока. В таких отраслях свободный рынок «регулирует» доход после уплаты налогов, порой с задержками и неравномерно, но достаточно эффективно. Рынок, в сущности, выполняет ту же функцию по отношению к отраслям с ценовой конкуренцией, что и Комиссия по коммунальным предприятиям к электроэнергетическим компаниям. В таких отраслях изменение налоговых ставок прежде всего отражается на ценах, а не на уровне прибыли.

В случае с компаниями, деятельность которых так не регулируется, чьи торговые марки достаточно прибыльны, ситуация тем не менее складывается иначе: компания и её акционеры являются основными «получателями» результатов уменьшения налогов. Эти компании получают выгоду от снижения налоговых ставок, как получила бы электроэнергетическая компания, не имей она другого способа снижать цены.

Многие из наших предприятий, принадлежащих нам полностью или частично, владеют такими торговыми марками. Следовательно, прибыль, возникшая в результате уменьшения налогов, большей частью осядет в наших карманах, а не в карманах наших клиентов. Возможно, не совсем тактично заявлять подобное, но отрицать это бессмысленно. Если вы считаете иначе, подумайте на секунду о самом способном хирурге, специализирующемся на операциях на головном мозге, или адвокате в вашем районе. Неужели вы действительно верите, что гонорар этого специалиста (местного «владельца торговой марки» в своей области) снизится, если ставка налога на физических лиц упадёт с 50 до 28%?

Ваш восторг от вывода, что низкие налоговые ставки приносят выгоду нашим предприятиям и объектам инвестиций, должен быть очень умеренным, и вот почему: запланированные на 1988 г. налоговые ставки на физических лиц и корпорации кажутся нам совершенно нереальными. Эти ставки обещают финансовые проблемы Вашингтону, что приведёт к несовместимости с ценовой стабильностью. Поэтому мы уверены, что в конечном счёте (скажем, в течение пяти лет) либо более высокие налоговые ставки, либо более высокий уровень инфляции станут реальностью. И не удивительно, если произойдёт и то и другое.

• С 1987 г. налог на прирост капитала для корпораций вырос с 28 до 34%. Это изменение окажет отрицательное воздействие на Berkshire, поскольку мы ожидаем, что значительная часть увеличения стоимости бизнеса в будущем (как было в прошлом) придётся на прирост капитала. Например, три наши крупные компании — Cap Cities, GEICO и The Washington Post — в конце года имели рыночную стоимость более 1,7 млрд. долл. Это около 75% всего собственного капитала Berkshire.

Эти компании приносят нам около 9 млн. дохода в год. Все три компании удерживают достаточно высокий процент прибыли, мы и в дальнейшем ожидаем прироста капитала.

Согласно новому закону повысится ставка на всю реализованную прибыль в будущем, включая нереализованную прибыль, которая существовала до принятия закона. В конце года сумма нереализованного прироста инвестированного нами капитала равнялась 1,2 млрд. долл. Новый закон не сразу отразится на нашем бухгалтерском балансе: согласно GААР отложенные налоговые обязательства по нереализованному приросту должны исчисляться по ставке прошлого года (28%), а не по текущей ставке 34%. Это правило вступит в силу уже скоро. В тот момент, когда это произойдёт, собственный капитал компании по GААР уменьшится на 73 млн. долл., которые перейдут на счёт отложенных налоговых обязательств.

• Прибыль в виде процентов и дивидендов, получаемых нашими страховыми компаниями, с введением нового закона будет облагаться гораздо большим налогом, чем раньше. Во-первых, все компании будут платить 20% налога с дивидендов, получаемых от других компаний, работающих внутри страны (раньше платили 15%). Во-вторых, есть изменение, касающееся оставшихся 80%, которое применяется только к компаниям по страхованию собственности и от несчастных случаев: 15% из них будет взиматься в качестве налога, если акции, приносящие дивиденды, были куплены после 7 августа 1986 г. В-третьих, внесено изменение, касающееся компаний по страхованию собственности и от несчастных случаев и облигаций, доход по которым освобождён от налогообложения: процент по облигационным займам, купленным страховщиками после 7 августа 1986 г., будет только на 85% освобождён от налогов.

Последние два изменения очень существенны. Они означают, что наш доход от будущих инвестиций будет значительно меньше, чем могло быть при старом законе. По моим самым оптимистичным расчётам эти изменения со временем приведут к уменьшению способности страховых операций приносить прибыль.

• Новое налоговое законодательство изменяет сроки оплаты налогов для компаний по страхованию собственности и страхованию от несчастных случаев. Одно из новых правил требует, чтобы в своей налоговой декларации мы учитывали резервы на покрытие убытков. Это изменение уменьшит отчисления и увеличит налогооблагаемый доход. Другое правило, которое вступит в силу через шесть лет, требует включать 20% резерва по незаработанной премии в налогооблагаемую прибыль.

Ни одно из правил не повлияет на объём годовых налоговых отчислений в наших отчётах, но отныне нам придётся ускорить график платежей, т.е. отложенные налоговые обязательства теперь станут первоочередным вопросом, что значительно снизит доходность нашей деятельности. Напрашивается аналогия: если бы по достижении 21 года вас обязали не-медленно заплатить налоги на все ваши доходы, которые вы получите за всю жизнь, все ваше накопленное за жизнь состояние и недвижимость стали бы малой долей того, чем они могли бы быть, если бы все подоходные налоги взимались только после смерти.

Внимательный читатель может заметить непоследовательность в нашем изложении. Выше, где обсуждались компании в отраслях с ценовой конкуренцией, мы предположили, что увеличение и уменьшение налоговых ставок не оказывают большого влияния на эти компании, но зато большей частью ложатся на плечи потребителей. А теперь мы утверждаем, что увеличение налоговой ставки повлияет на доходы компаний Berkshire, занимающихся страхованием собственности и страхованием от несчастных случаев, несмотря на то, что они работают в отрасли с сильной ценовой конкуренцией.

Причина, по которой эта отрасль является исключением из нашего основного правила, заключается в том, что не все крупные страховщики будут работать по единой налоговой схеме. Эти различия возникнут по нескольким причинам: новый минимальный альтернативный налог повлияет не на все компании; некоторые крупные страховые компании несут огромные расходы на пролонгацию, что существенно защитит их доход от больших налогов, по крайней мере, в течение ближайших нескольких лет. А результаты деятельности некоторых крупных страховых компаний скажутся на консолидированной прибыли компаний, не занимающихся страхованием. Такие несопоставимые условия приведут к различным предельным ставкам налога в сфере страхования собственности и страхования от несчастных случаев. Но этого не произойдёт в большинстве других отраслей с ценовой конкуренцией (алюминиевая и автомобильная промышленность, розничная торговля), где крупные компании соперничают при одинаковых налоговых схемах.

Отсутствие общей схемы начисления налогов для компаний, занимающихся страхованием собственности и страхованием от несчастных случаев, означает, что увеличенные налоги для данной сферы деятельности, возможно, не отразятся на ценах продукции, по крайней мере, не так, как это будет в типичных отраслях с ценовой конкуренцией. Другими словами, страховые компании сами понесут все налоговое бремя.

• Частичной компенсацией этого налогового бремени стало «начало с нуля», которое имело место 1 января 1987 г., когда резервы для покрытия убытков, зафиксированные на 31 декабря 1986 г., по новым правилам налогообложения стали рассчитываться на основе дисконтирования. (В нашей отчётности тем не менее резервы формируются на той же базе, что и раньше, за исключением особых случаев, например структурированных расчётов.) «Начало с нуля» даёт нам возможность двойного вычета: мы получаем налоговый вычет в 1987 г. и в последующие годы в размере понесённых, но не оплаченных страховых убытков, которые полностью вошли в затраты в 1986 г. и ранее.

Увеличение собственного капитала предприятия, вызванное этим изменением, ещё не отражено в наших финансовых отчётах. Более того, при существующих правилах (которые могут измениться), полученная прибыль будет отражаться в отчёте о прибылях и убытках и соответственно в собственном капитале в течение нескольких лет через сокращение налоговых платежей. Мы предполагаем, что в результате «начала с нуля» мы выручим около 30-40 млн. долл. Однако следует отметить, что эта прибыль будет одноразовой, тогда как другие изменения, связанные с налогообложением страховой деятельности, уже оказывают негативное действие и, что самое главное, со временем станут ещё жёстче.

• Доктрина общего коммунального хозяйства была отменена с введением нового налогового закона. Это значит, что в 1987-м и последующих годах налог на ликвидацию компаний будет двойным: на уровне корпорации и на уровне акционеров. Раньше можно было избежать уплаты налога на уровне корпорации. Если бы мы, например, собрались ликвидировать Berkshire (что маловероятно), акционеры по новому закону получили бы гораздо меньше от продажи всей собственности, чем они могли бы получить по старому закону с учётом равной выручки с продаж в обоих случаях. Несмотря на то что это чисто теоретический вариант, для многих компаний это изменение в налоговом законодательстве может стать очень существенным. Таким образом, новый закон косвенно затронет нас при определении будущих инвестиций. Возьмём, к примеру, нефтегазодобывающие предприятия, не которые средства массовой информации, компании, занимающиеся недвижимостью, которые, возможно, захотят ликвидироваться. Суммы, вырученные акционерами с продажи, будут значительно меньше вследствие отмены Доктрины общего коммунального хозяйства. При этом на текущую хозяйственную деятельность компаний эти изменения могут не влиять. У меня сложилось впечатление, что инвесторы и руководители ещё не до конца осмыслили это важное изменение в законодательстве.

Налоговая ситуация Berkshire иногда неправильно истолковывается. Во-первых, прирост капитала не является для нас чем-то особо привлекательным: компания платит 35% с налогооблагаемого дохода, независимо от его источника — будь то прирост капитала или обычные операции.

Это значит, что налог на долгосрочный прирост капитала на 75% выше налога на идентичные доходы физических лиц.

Некоторые люди, однако, ошибочно полагают, что мы можем исключить 70% всех получаемых нами дивидендов из налогооблагаемого до-хода. Конечно, ставка 70% применяется к большинству компаний, в том числе к Berkshire, если акции держат в нестраховых дочерних компаниях. В нашем случае почти все инвестиции в акционерный капитал принадлежат страховым компаниям, следовательно, исключить из налогооблагаемого дохода можно только 59,5%. И даже в этом случае доллар с дивидендов для нас более ценен, чем доллар с обычного дохода, но не до такой степени, как зачастую предполагается.

Н. Налогообложение и философия инвестирования [84]

Berkshire является одним из крупнейших плательщиков федеральных налогов на прибыль. В общей сложности в 1993 г. мы уплатим 390 млн. долл. федерального налога на прибыль, из которых около 200 млн. — прибыль от основной деятельности, а 190 млн. долл. — доход от реализованного прироста капитала[85]. Помимо этого доля платежей компаний— объектов наших инвестиций за 1993 г. в федеральный бюджет США и бюджеты зарубежных стран составляет более 400 млн. долл. Эти цифры вы не увидите в наших финансовых отчётах, но они абсолютно реальны. Объём прямых и косвенных федеральных налогов на прибыль Berkshire за 1993 г. составит 0,5% от общей суммы налогов, уплаченных всеми американскими компаниями в прошлом году[86].

Что касается наших собственных акций, мы с Чарли не имеем никаких претензий к налоговым сборам. Мы понимаем, что работаем в условиях рыночной экономики, которая окупает все наши усилия с гораздо большей щедростью, чем усилия других компаний, чья значимость для общества сравнима с нашей или даже выше. Налоги должны частично корректировать это неравенство, так оно на самом деле и есть. Но, тем не менее, к нам налоговая система относится несравненно благосклоннее.

Berkshire и её акционеры платили бы ещё меньше налогов, если бы организовали товарищество или «S» компанию — структуры, часто используемые в бизнесе. Но есть масса причин, по которым они не годятся для Berkshire. Тем не менее, недостатки формы собственности Berkshire компенсируются (но не полностью устраняются) нашей стратегией долгосрочного инвестирования. Мы с Чарли все равно следовали бы стратегии «покупать и держать», даже если бы управляли организацией, освобождённой от уплаты налогов. Мы считаем это самым благоразумным способом инвестирования, что также отчасти говорит о наших личностных качествах. Третья причина, объясняющая нашу привязанность к этой стратегии, заключается в том, что налоги подлежат выплате только после получения прибыли.

Моя любимая серия комиксов о Лиле Абнере дала мне шанс познать ещё в детстве все преимущества отложенных налоговых обязательств, хотя тогда я этого ещё не понимал. Лил Абнер — придурковатый и неумелый герой комиксов, живущий в городке Собачий угол, давал возможность любому читателю почувствовать себя умнее. Однажды он без ума влюбился в нью-йоркскую красавицу Аппассионату ван Климакс, но совершенно не имел никакой возможности жениться на ней. У него был единственный серебряный доллар, а её интересовали только миллионеры. В унынии Абнер обратился со своим горем к Старику Моузу, местному мудрецу. И тот сказал ему: «Если ты удвоишь своё состояние в 20 раз, Аппассионата будет твоей» (1, 2, 4, 8… 1 048 576). Последнее, что я помню о похождениях Абнера, он заходит в придорожное кафе, бросает свой доллар в игровой автомат, «срывает» джекпот и выигранные монеты рассыпаются по всему полу. Строго следуя совету Моуза, Абнер поднимает с пола два доллара и уходит, чтобы найти следующий способ удвоить капитал. После этого я забросил комиксы про Абнера и начал читать Бена Грэхема.

Совершенно очевидно, что в качестве гуру мы переоценили Моуза: мало того, что он не учёл рабское повиновение Абнера инструкциям, он ещё и забыл о налогах. Допустим, Абнер платил бы 35% федерального подоходного налога — столько же, сколько платит Berkshire. Допустим, он удваивал бы своё состояние раз в год, тогда через 20 лет он смог бы накопить только 22 370 долл. Если бы он продолжал ежегодно удваивать своё состояние и платить налог 35%, ему потребовался бы 71 с полови-ной год, чтобы скопить миллион долларов и завоевать Аппассионату.

А теперь представим, что Абнер вложил свой доллар в единственный инвестиционный инструмент и держал его, пока его стоимость не увеличилась в 27 1,5 раза. В этом случае он бы получил 200 млн. долл. до уплаты налогов. После уплаты необходимых 70 млн. долл. у него осталось бы ещё 130 млн. долл. Ради этой суммы Аппассионата уж точно бы приползла в Собачий угол. Правда, спустя 271 с половиной год нужна была бы Аппассионата человеку, имеющему 130 млн. долл., уже другой вопрос.

Эта маленькая история говорит о том, что инвесторы, платящие налоги, получат гораздо больше денег, сделав однократное вложение, на которое начисляются сложные проценты с «плавающей» ставкой, чем ряд последовательных вложений по той же ставке. Но я подозреваю, что многие акционеры Berkshire поняли это уже давно.

Есть один очень важный финансовый мотив, который стоит за предпочтениями Berkshire (поглощать всю компанию, а не часть), и он связан с налогообложением. Согласно налоговому кодексу, если мы владеем 80% акций или больше какой-либо компании, мы получаем гораздо больше прибыли, чем при меньших процентных соотношениях в соответствующих пропорциях. Когда компания, которой мы владеем, приносит 1 млн. долл. чистого дохода, вся сумма идёт нам. Если 1 млн. долл. переправляется в Berkshire, нам не нужно платить налог с дивидендов. И если прибыль реинвестируется, а дочерняя компания продаётся (чего в Berkshire на случается!) на 1 млн. долл. дороже, чем была куплена, нам не нужно платить налог на прирост капитала. Это потому, что наши «налоговые рас-ходы» после продажи включают как сумму, уплаченную нами при покупке компании, так и всю впоследствии удержанную прибыль.

Совсем по-другому дело обстоит, если мы инвестируем средства в рыночные ценные бумаги. Если наша доля составляет 10% при чистых доходах компании 10 млн. долл., наш законный 1 млн. долл. с прибыли облагается дополнительными государственными и федеральными налогами:

• мы заплатим около 140 000 долл., если вся доля перейдёт в наше распоряжение (наша налоговая ставка на большинство дивидендов составляет 14%);

• не менее 350 000 долл., если мы удержим этот 1 млн. долл. и затем получим его в виде дохода от прироста капитала (налог на прирост капитала обычно равен 35% и иногда достигает 40%).

Мы можем отложить уплату 350 000 долл., сразу не реализуя доход, но рано или поздно нам всё же придётся заплатить налог. Можно сказать, что государство будет нашим «партнёром» дважды, если мы владеем небольшой частью компании, и только один раз, если нам принадлежит не менее 80%.

Оглавление