Вот пришли морозы -

И зима настала.

И. Суриков

Декабрь начинает холодную зиму. До этого были одни примерки и приготовления, теперь, с первых же чисел, решительно повалил спорый снег, оттепель сменилась резким похолоданием. Комбинация погод в декабре сложна, ведь материки и воды еще не совсем остыли и циклоны смягчают суровый зимний режим, угрожая вспышками метелей. Замечено, что самые сердитые декабрьские холода устанавливаются в середине месяца, когда антициклон снова ставит зиму на ноги.

А как застучали морозцы, от оттепелей и следа не осталось. Стужа опускает спиртовой столбик термометра до 30 градусов ниже нуля (самая низкая отметка падения температуры в декабре для Подмосковья – 38,8 градуса была сделана в 1892 г.). Глубже каменеет почва, утолщаются льды на водоемах. Общая температура декабря, по многолетним наблюдениям, в столичной области равна минус 8 градусов, всего на два градуса уступает средней январской. В особо холодном декабре среднемесячная температура достигала минус 14,7 градуса (1933 г.), в особо теплом составляла всего минус 1,4 градуса (1932 г.). Это говорит о большой изменчивости первого месяца зимы, о его непостоянстве. За 60 лет в двенадцати случаях декабрь оказывался холоднее января – коренного зимнего месяца.

Все ниже ходит солнце, все короче и темнее дни. Снежный покров почти целиком отражает лучистую энергию. В холода небо очищается от хмурой облачности, и морозные ночи светлеют от звезд. Первые порции теплого морского воздуха погодную обстановку существенно не меняют: проходя заснеженными просторами, он выхолаживается, подлаживаясь к местной атмосфере. С обострением тепловых контрастов континента и океанических вод циклоны все настойчивее возмущают атмосферу, в результате происходит резкая смена погоды.

Небо заволакивается тяжелыми облаками, морозы сникают, а то и пропадают совсем, прогревается приземный воздух. Волны тепла в иной декабрь бывают столь продолжительны, что снежный покров заметно редеет, сходит. Иногда даже вскрываются реки. В этом столетии среднерусские реки из-за потепления вскрывались в декабре не менее десяти раз. В недавнее время это случилось в 1960 году, когда не только на Дону и Оке, но и в верховьях Волги растопило льды. Походил на апрель и декабрь 1964 года: в Подмосковье тогда до 19-го числа температура днем подскакивала к 3 градусам тепла. Подморозило лишь 20-го, с приходом арктического воздуха. Похожие разлады с календарем наблюдались и раньше. Так в летописи времен Ивана Грозного читаем: "Того же месяца декабря в 9 день (1563 г.) бысть дожди велики, и разводье велико, и реки померзшие повзломало, и лед пошел, и стояло разводие две недели, по рекам в судах ездили до Рождества Христова… Тоя же зимы декабря в 3 день, в неделю царь и великий князь Иван Васильевич поехал с Москвы в село Коломенское. А жил в селе Коломенском две недели, для непогоды и безпути, что были дожди, в реках была поводь великая и кры (льдины.- А. С.) в реках прошли. И как реки встали, государь поехал в село Тайнинское, декабря в 17 день, в неделю…"

Декабрьские оттепели традиционные для нашего климата. Бывает, уже слетают листки декабрьского численника, а настоящая зима все "стоит у входа и не решается войти"! Застой теплого морского воздуха над огромной территорией иногда влечет неслыханные отклонения: когда полагается морозцам стучать, ртуть в термометре поднимается выше нуля. На весеннюю теплынь спешно отзываются сирени, озеленяя верхушки набухших почек. Подмосковные грибопо-клонники в 1969 году чуть ли не до самого декабря собирали "зимний" урожай сыроежек и крепких опенков. Не будь глубокого покоя, оберегающего древесное племя от безвременного пробуждения, такое тепло могло бы вызвать даже вегетацию зелени.

Но, видать, зима не отступает от своего законного месяца. Уже подбирается осенняя слякоть, подсыхают пути-дороги. Вот-вот расщедрится зима на пушистые снега да на студеные морозцы-трескуны, и тогда она свое возьмет. Ведь месяц, замыкающий год, в наших местах обладает довольно низкой температурой и устойчивым снеговым покровом (в конечных числах – до 15 сантиметров глубины), и только изредка снег не ложится вплоть до середины третьей декады, такое отмечали в 1949, 1959 и 1964 годах.

Затрещали заправские морозы. Поземка метет и метет, перегоняя седые свитки. Сверху сыплются снежинки. Уже с первого взгляда они кажутся неодинаковыми. Одни похожи на крупу, другие на хлопья, третьи блестят тончайшими звездами. На самом же деле форм снежинок куда больше, несколько десятков.

Пожалуй, самая красивая снежинка – шестилучевая звезда. Ее изображением зачастую символизируют снег. Зарисована впервые свыше 400 лет назад (в 1555 г.). Рассматривая эту снежинку, Кеплер в 1611 году установил, что лучи ее расходятся строго под углом в 60 градусов. Кеплеровский закон постоянства углов оказался основополагающим в кристаллографии. Когда над плоскостью звезды возвышается на зернышке небольшая ледяная пластиночка, снежинку называют звездчатой батареей.

Встречаются среди снежинок шестигранные столбики. Бывает, что столбики срастаются, образуя столбчатые батареи.

Вытянутые, тончайшие снежные кристаллики известны как иглы. Игольчатые батареи – это пучок остроконечных игл.

Пушинки когда-то слыли "заиневелым снегом". Если пристальнее вглядеться в пушинку, то легко заметить, что пластиночка ее с одной стороны густо обросла кристалликами инея, стала как бы мохнатой.

Нередко так же опушаются и звезды. Когда подпушь на них слишком высокая, пушинку называют округлой. Очень оригинальна правильная пушинка, состоящая из звезды и выросшей над ней наклонной полузвезды.

Снежинка – пластинчатый еж. Представляет собой десятки сросшихся ребристых пластинок. Выпадает иногда в виде хлопьев. Если вместо пластинок срослись лучи, еж называют звездчатым. Правильный звездчатый еж – это две наклонно пересекающиеся звезды; в снегопадах редок.

Не откажешь в оригинальности снежинке-запонке. Это образное название снежинка получила не зря, с виду она действительно похожа на запонку: вытянутый столбик по концам прикрыт одинаковыми шестиугольными ледяными пластинками.

Но не все снежинки подчиняются геометрии, у некоторых из них форма неопределенная: походят на комочки оледенелого снега или на снежный комочек с иглами.

То и дело падают круповидные снежинки. Это или пластинки, об-зерненные с одной стороны застывшими капельками воды (разумеется, мельчайшими), или многократно утолщенная такими же зернами звезда. Зернистая звезда, утратив первоначальное изящество, выпадает в виде матово-белой так называемой снежной крупы.

В снегопадах по объему больше всего бывает пластинчатых ежей, зернистых звезд и звездчатых пушинок.

Крепко держат морозы. В Восточной Сибири теперь даже быстротечная Ангара стынет. Окутываясь плотным туманом, она дольше других северных рек открыто гнала зеленоватые воды. Но вот лед с грохотом всплыл со дна наверх, туманы начинают спадать, и могучая река предстает закованной в прочную броню. К концу декабря заканчивается ледостав на Байкале. Чем дальше на северо-восток, тем ожесточеннее стужа. В Якутске, например, средняя температура декабря составляет минус 39,6 градуса, а самая низкая за сутки – минус 60 градусов. В Оймяконе и того холоднее. Там среднедекабрьская температура минус 47,1 градуса, а суточный минимум доходит до минус 68 градусов.

И в европейской части России в декабре весь режим природы – зимний. С холодами окончательно определился облик сурового сезона. Конечно, фенологам и зимой есть что наблюдать.

Животные сейчас норовят ходить бором: снег там в основном оседает на хвойном лапнике, образуя пышные нависи- кухту, и внизу снег не глубок. Потому-то лиса старается пробежать ельником, там и добычу ловит. Русаки жмутся ближе к жилью человека, забегают в сады, на гумна и капустные поля. Беляки предпочитают обочины лесных дорог. Лоси выходят на просеки и поляны, где скусывают побеги молодых деревцев.

В светлые, морозные дни белки покидают теплые гнезда и резвятся на деревьях, лакомятся жирными семенами елей. Сейчас белочка выглядит совсем голубой. Очень заметны в лесу клесты. Ростом со скворца, старые петушки розовые, а самочки серовато-оливковые. В среднерусских лесах обычно встречаются клесты-еловики, в северных – сосновики. Еловики по сравнению с сосновиками собой поменьше и клюв у них покороче. Крючковатым клювом клест легко вытаскивает из еловых шишек смолистые семена. Любит отведать еловых семян и пестрый дятел. Сорвет шишку, укрепит в станок – расщеп пня или сучка – и давай потрошить. Помятую шишку сбросит вниз, ею тотчас воспользуются мыши. После них от шишки останется один стержень, да и тот в погрызах.

В декабре разбиваются на пары рябчики. До весны еще далеко, а эти птицы уже теперь спешат определить семью. На ранней заре в березняках бормочут тетерева. Весной на току тетеревиное бормотанье призывное, страстное, сейчас оно спокойное, глухое. В тишь тетерева рассаживаются по верхушкам берез, в ветреную погоду спускаются на средние сучья.

Глубже проделывает ходы бодрствующий жилец подземелья- крот. Вслед за своим кормом – земляными червями он опускается в незамерзающие горизонты почвы. У оцепеневших животных – пора глубокого сна. В куче листвы и мха, свернувшись в клубочек, недвижно коротает зиму еж. В спячке он нечувствителен к раздражителям и не просыпается даже от укола. Под стать ему сурок: из летаргического сна не выходит, если даже его катают или подбрасывают, как шар. В норе спит, свернувшись в калач, так меньше излучается тепла.

Но такой грызун, как хомяк, может и зимой проснуться. В лютые морозы железа спячки сигнализирует его мозгу об угрозе холода: зверек пробуждается. Осенью хомяк таскал в защечных мешках сразу граммов по 50 отборного зерна, и теперь в его кладовой припрятано около полпуда жита. Проснувшись, грызун съедает часть запасов и опять залегает на покой. Основной провиант пригодится ранней весной.

А что поделывает в декабре бурый медведь?

Как только по-серьезному завернет зима, хозяин дремучего леса устраивается на зимовье, заваливаясь в берлоге головой к лазу. Медведица улеглась вместе с медвежатами, а самец – на отшибе, один. Сон медведей неглубок, просыпаются они и от ружейного выстрела у места спячки. Стронутый зверь не ложится досыпать зиму, а становится шатуном, как и те, что не залегли в берлогу из-за недостатка жира.

Среди общественных насекомых интересно зимуют пчелы. Одиночная пчела погибла бы еще при 5 градусах тепла, ведь насекомые сами не согреваются, при низкой температуре их кишечник не всасывает питательные вещества Когда же пчел много, а в улье их 20 тысяч, они могут вынести нижайшие температуры. Сбившись плотно в клубок, пчелы в течение зимы находятся в непрестанном движении – внутри клубка около 15 градусов тепла. Конечно, жильцы улья за зиму потребляют немало корма. Зимуют только матки и рабочие пчелы, трутней еще осенью изгоняют из семей.

В морозное время пресноводные обитатели продолжают бегство вглубь. Там для них безопаснее. Глубинные слои воды и в самые крепкие стужи не охлаждаются ниже 4 градусов тепла. При этой температуре вода наиболее тяжелая поэтому она собирается у дна. В такой благоприятной среде и оказываются бодрствующие и спящие обитатели водоема. Рыбы залегли в ятовьях – зимовальных ямах, лягушки скопились в придонном иле. Опустились вниз и улитки-прудовики.

И хотя спящим животным требуется совсем немного кислорода, все же при длительной глубокой закупорке водоема рыбы, лягушки, раки и многие другие поселенцы пресных вод умирают. Бывает, что мелкий пруд или речка промерзают до дна, в этом случае весной там окажутся в живых лишь личинки стрекоз, комаров-толкунов и пиявки, так как они не повреждаются, даже вмерзнув в лед.

Зимой для спасения ценной водной фауны необходимо прорубать во льду отдушины, через которые вода обогащается кислородом. Кроме того, надо знать, что наиболее толстые льды – голые. Толщину льда можно ограничить, если на его поверхность насыпать побольше снега.

Студеный ветер одиноко прокатывается по древесным вершинам. Лес теперь стал сквозной, просматриваемый. Но что это? Проходя меж обнаженных лип, осин и берез, неожиданно замечаешь дубок, сплошь обвешанный листвой. Полинявшая одежда безжизненно шелестит на нем, наводя раздумья о былой поре. Но попробуйте стряхнуть эту ломкую листву, вряд ли удастся.

Кроме причин исторического порядка (дуб – выходец из мест с мягким климатом, предки его были вечнозелеными) действуют и другие. Природа дуба такова, что он свой листопад затягивает до весны. Упрямо не расстаются с листвой чаще всего молодые, сильно растущие экземпляры, так как они не прекращают вегетацию до глубокой осени, стало быть, не успевают заблаговременно подготовиться к листопаду. Ранние же заморозки, убивая листья, прежде чем появится у черешка разделительная ткань, мешают их опадению. Вот и получается: зимой среди голого леса попадаются дубы, покрытые листвой. Своеобразная лесная декорация.

Зима только разгорается, а уж солнце на весну поворотило. С солнцеворота световой день увеличивается, а ночи пойдут на убыль. Самый темный в году месяц остается позади.

Природа в узах власти гневной,

С смертельной белизной в лице,

Спит заколдованной царевной

В своем серебряном дворце.

П. Вяземский

Убаюканная метелями, сладким сном засыпает природа. Потрескивают от мороза деревья, стынут, заволакиваются матереющим льдом речки, день от дня пухнут искрометные сугробы. Зимушка-зима на Русь забрела! Радуется наше сердце и проворству – мороз кого хочешь научит двигаться, и молодечеству – к разрумяненным холодом непременно прихлынут силы, и утехам – катаньям на санях, детской сутолоке на обледенелых горках.

Зима делится с нами всем своим достоянием. Накопленные метелями осадки животворно напоят по весне землю. Растения после обретенного покоя обновятся в еще более могучей красе. Хлебная нива наша, искони славная озимым клином, после благополучной перезимовки щедра на полновесный урожай; недаром же толкуют крестьяне: "Снег на полях – зерно в закромах". В зиму промысловый зверь одевается в роскошный, прочный мех, так великолепно обращающийся затем на пушных аукционах в звонкий металл. И другими дарами богата эта пора года…

День засветился, раньше рассветает, позже смеркается. А как блеснули морозцы, солнце и подавно с самого утра вовсю засияло с приподнятого небосвода. Отходят хмурые деньки первозимья, настает коренная зима. Удалая, проворная, с серебряными сугробами, с синими льдами-толстяками и колючими стужами.

Знатным выдался январь, лютым. Тороватый на выдумки мороз-забияка затейливым кружевом разбросал на окнах ледяные кружева. Папоротники, пальмы, хризантемы – чего только не вывел стужайло! Любуйтесь, мастерицы, и не забывайте всесильного воеводу. На чистом льду и подавно диво-дивное: отчетливо виднеются кустистые букеты цветов.

Продрогли в холстинковых платьицах березки, но по-прежнему веселы в лесном хороводе. И уж совсем нарядны сосны. Рудой ствол высоко поднял раскидистую зеленую крону. Любят сейчас в нее наведываться глухари. Пешком добираются до ствола, следы тяжелые, корявые – не до чистописания, коль снег глубокий! А как взлетят на сучья – наберутся смолистой хвои. Отдых проводят в сугробе, иногда целых три дня. Надежней там и теплей: снаружи может в зобу пища смерзнуться.

На соснах же пируют и тетерева: лакомятся хвоей и молодыми шишками – зародом. Когда надоест краснолесье, летят в березняки. Там для них всегда готов стол из душистых почек. А как насытятся, в сугроб ныряют лесные куры – теплей и безопаснее. Правда, снег надежно спасает лишь от филина, а, скажем, от росомахи, лисицы и горностая он не укрывает. Впрочем, косачам в лесу ведомы места, избегаемые этими хищниками. Если же опасность обнаружена, су-гробные квартиранты с шумом вылетают из снега, поднимая вокруг настоящую метель. Снежная пыль тогда алмазами – искрится на морозном солнце.

Впрочем, лиса давно смекнула, что на тетеревов да на рябчиков охота ненадежна. Куда добычливей ловить мышей. Вот натощак и уносится она длинными стежками в поля, бежит по белой скатерти, а сама прислушивается – не пискнет ли где мышь. Натуралисты полагают, что слабый мышиный писк лиса расслышит и за 400 метров. Прибежит на сигнал, прислушается. Ежели опять раздался ослабленный звук, ловкая Патрикеевна подпрыгивает и крепко ударяет передними лапами по снегу. Рывок, еще рывок – и добыча взята пушистой охотницей.

А вот кунице и в лесу всегда найдется пожива. Древолаз и скакун она отменный. Иногда, преследуя белку, куница легко скачет "грядой" – с одной верхушки дерева на другую. Несдобровать тогда белке от лютого врага. Ночует куница в дуплах и беличьих домиках-шарах.

Да мало ли что увидишь в лесу! Вот, к примеру, гнезда. Невидимые летом, особенно у певчих птиц, они теперь то и дело попадаются в чащобе. Наметанному глазу понятно, кто тут хозяйничает по весне.

Не замирает зимой жизнь в лесу. Даже под толщей снега она не иссякла. Во всем летнем убранстве стоят мелкие кустики брусники, толокнянки и вереска. Не обожгли холода и листьев грушанок, ясменника и заячьей кислицы. Кстати, кислица сейчас не кислая, какой была по теплу, а сладкая. Обилие Сахаров и спасает ее от гибели. Когда по весне сойдет снег, эти растения первыми порадуют нас своей зеленью.

Суров январь, студен. Трещит, лютует, стужи поддает. Войдешь в лес русский, поглядишь новь зимнюю и опешишь. Каков день стал, куда против него декабрьскому! Вместо тусклого, нахмуренного – сияющий, светлый, с приподнятым небом. Меж притихших стволов блещут снега, жесткие от мороза. И только до переплета теней, подернутых синевой, не долетают лучи, и тени в январском лесу живые: с утра на одном месте, в полдень – на другом.

…Полянками то удалая метелица гуляет, то жгучие стужи рыщут березничком да чахлым осинничком, то ростепелью повевает. А в старом бору вроде всегда одинаково – тихо, морозно, снежисто. В рассветную рань, когда медью отливают сосны от ярусов до отруба, зябкое солнце нежно вызолачивает гирьки шишек, свисающие с еловой вершины.

Вот в такой-то час и услышишь в бору шорохи и тонкий писк-трельку. Не московка ли объявилась? Голосок с макушки еловой доносится. Вот из золоченого заслона выпорхнула какая-то крошечная птичка, часто-часто затрепыхала крылышками и присела на кончик мохнатой ветки. Копошится, суетится, потом снялась – и нету: ухоронка не выдаст. Без бинокля не разглядеть крошку-непоседу.

Сквозь линзы верхушка как бы приблизилась, и уже отчетливо стало видно, что в колючей зелени шмыгает целая стайка корольков – самых маленьких лесных пташек. Очень занятно одеянье самца: спинка зеленовато-оливковая, грудка светло-бурая, такого же цвета и крылышки с поперечными отметинами. Шапочка у него желтая с двумя продольными пестринами, оттого-то и прозван желтолобиком, по-другому желтоголовым. Самочка пером серее.

Угодья корольков – вершины старых елей. Здесь он держится летом и зимой, обирая мелких насекомых, их куколки и яички. На другие породы деревьев садится неохотно, лишь при кочевке. Из компаний желтоголовые признают одних синичек: ведь образ жизни этих пернатых во многом схож.

Нет-нет да наведается на старую елку оранжевый клест. Где ж, как не тут, сорвать спелую шишку! Сорвет клювом, словно крючком сдернет, и примется лущить, из-под смолистых чешуек жирные семечки вытаскивать. А когда початую шишку сронит на снег – вот тут-то и белочка не без поживы! Стремительно соскочит невесть откуда голубоватая попрыгунья, схватит подарок клеста и вскочит повыше на сук. Раздельные пальцы и острые коготки помогают белке карабкаться по отвесным стволам, надежно сидеть на ветках. Сидит баловница, лакомится.

Многим от природы наделена белочка. Хвост у нее вместо руля – управляет прыжком, передние четыре зуба-долотца никогда не снашиваются и не тупятся – сколько ни грызи; для жевания вырастают жерновые зубы. Сильные задние ноги подбрасывают белку с макушки на макушку – только держись! "Не мышь, не птица в лесу резвится",- сказывает об этом зверьке народная загадка. Как есть резвунья…

В изреженном мелколесье – строчка лисьего нарыска. Проворной рысцой пробегала кумушка, чутко вслушиваясь, не пискнет ли где мышь. Вот строчка смешалась, рывки когтистых лап подсказали: след нажировочный, попировала тут намедни огневка, где ж от нее скрыться бедной полевке. Но и на лису управа есть. В отдаленье высокоствольного краснолесья, обнесенного тыном бурелома, затаился палево-дымчатый древолаз. Рысь! Ушки на слуху, только кисточки подрагивают, широкие баки застыли в зловещей улыбке, лапы подобраны – к прыжку готовы. Несдобровать лисе, попади она в угодья этой кошки. Но Патрикеевна знает, где шастает рысь, сторонится глухих крепей.

И вот умерил пыл студеный январь. Жгучие морозы сполна познобили, пощипали даже удалых – стужа есть стужа. Видно, в пору спохватилась зима выказать свой крутой норов. Ведь упусти срок – не наверстать. Зиму с теплым январем фенологи называют "безъядерной": ядра нет. Лучше, конечно, когда зима снарядится исправно.

Обычно январь – самый холодный месяц года. Редко он уступает эту привилегию декабрю (в недавние времена такое случилось в 1939 г.) и еще реже февралю. Среднемесячная температура в Москве 10,3, Риге – 4,8, Ашхабаде – 0,6, Новосибирске-19,6, Якутске – 43,2, Оймяконе – 50,1 градуса ниже нуля. Конечно, усредненные данные выравнены, при их расчетах падения и взлеты температур сглаживаются. Отклонения же от средних значений существенны. Так, в Москве спиртовой столбик в январе нередко опускается за минус 30 градусов, но отмечалось его падение и до минус 42 (17 января 1940 г.; по области, в Клину, тогда же – до минус 51 градуса). Самая высокая положительная отметка при январских оттепелях для столицы – плюс 4 градуса (1882 г.). В Ашхабаде перепады температур – в диапазоне минус 23, плюс 25 градусов. А в Оймяконе стужа бывает около минус 70, самая высокая январская температура там не превышает минус 17 градусов. Безморозных дней в году Оймякон знает

менее месяца.

О московском климате далеких веков письменных сведений сохранилось весьма немного. Это или отрывочные упоминания в летописях, либо разного рода записи служилых людей. Наконец, это раздел россики – воспоминания иностранцев о России. Каждый из источников ценен и представляет теперь несомненный интерес.

Русские летописи обыкновенно упоминают лишь о выдающихся явлениях погоды: губительных суховеях, повлекших неурожай, бурных грозах, необычайно лютых зимних стужах. Вот, например, какие оказии случились в 1467 году. "14 января,- замечает летописец,- был сильный мороз и много людей умерло на дорогах, в Москве и других городах; 5 мая выпал снег в полголени и лежал три дня; 2 июня был мороз". 1496 год: "Зима была очень суровая, морозы и снега были большие, а весною в Москве и везде было такое сильное наводнение, какого не было много лет". Год за годом, столетия за столетием прослеживаются по летописям. Сетуется в них то на чрезмерные холода, то на сухость и жару.

Более конкретны записи караульных стрельцов. В 1650 году царь Алексей Михайлович наказал своему стольнику и ловчему А. И. Матюшкину, чтобы тот записывал, в какие дни шел дождь и когда прилетают птицы. Матюшкин, по-видимому, распорядился такие записи вести караульным стрельцам, охранявшим Кремль. Вот что они помечали:

"1657 год, 30 января, пяток. День до обеда холоден и ведрен, а после обеда оттепелен, а в ночи было ветрено.

4 февраля, среда. День был тепел и ведрен, и за полчаса до нощи пошел снег и шел до пятого часу ночи, а в нощи было тепло же.

26 февраля, четверг. Было во дни тепло и с кровел снег таял, а в полдни шел снег мокрый, а в нощи было холодно.

2 марта. Было ведрено во дни, а в нощи был мороз непомерно лют".

К сожалению, "Дневальные записи" стрельцов сохранились всего за 1657-1673 годы, да и то не полностью.

Интересны свидетельства более позднего времени. Вот, например, что писал в донесении Шереметев Петру I в 1702 году: "Апрель начался такою резкою теплотой, что лед и снег быстро исчезли. Река (Москва) от такой внезапной перемены, продолжавшейся сутки, поднялась так высоко, как и не запомнят старожилы. Мельницы на Яузе все были попорчены; рыбные пруды и низменные места позади домов на далекое пространство были залиты водою, равно как и улицы затоплены, что обыкновенно случается здесь весною, когда тают снега. Немецкая слобода затоплена была до того, что грязь доходила тут по брюхо лошади".

Сильная прибыль полой воды повторилась и через год. В "Дневных записях Желябужского" за 1704 год читаем: "20 мая ночью большой мороз, побило рожь в заокских городах по Севск, Брянск, Москву, кое-где побит и за Москвою; был голод на семена по деревням великой. Из сел и деревень многие помещики и вотчинники отпускали людей своих и крестьян кормиться в украинские города, а некоторые отпускали совсем. Хлеб яровой в то время родился весьма хорош, никогда такого не было".

Много противоречивого содержат воспоминания иноземцев, посещавших Московию. Сетуя в один голос на студеные зимы, авторы россики обыкновенно преувеличивали действия мороза. Если верить их сообщениям, то лед на Москве-реке бывал толщиной в рост человека; от сильной стужи замерзали птицы на лету и лопалась кожа у лошадей, а люди приезжали в санях замерзшими.

Пожалуй, наиболее интересные описания московского климата сделал Флетчер – английский посол в Москве (1588-1589 гг.). Зима, по его наблюдениям, длилась у нас от начала ноября до конца марта, то есть в тех же календарных границах, как и теперь. Восторгаясь русским летом, Флетчер записал: "Леса так свежи, луга и нивы так зелены, такое множество разнообразных цветов и птиц, что трудно отыскать другую страну, где бы можно было путешествовать с большим удовольствием". Июнь, по его словам, в Москве жарче, чем в Англии.

В середине XVI века Москву посетил немецкий ученый и путешественник Адам Олеарий. В своих уникальных мемуарах он называет нашу зиму исключительно холодной, а лето – на редкость жарким. Глубокий снег, по мнению Олеария, предохраняет посевы от вымерзания, оттого-то по весне они "быстро выходят наружу, и по времени роста и созревания (хлебов) здешняя страна не уступает нашей Германии".

В конце семнадцатого столетия Москву посетил австриец Корб. По дороге в российскую столицу, в марте 1698 года, Корба поразили снежные сугробы, которые приходилось "скорее рассекать, чем переезжать. Даже пустые повозки, лишенные всякой поклажи, утонув в снегу, застревали там так глубоко, что вытащить их не могли ни лошадь, ни силы человеческие". Летом Корба привлекли "очень красивые прозрачные яблоки, составляющие предмет зависти многих весьма теплых стран".

Переменился ли в последние 300 лет московский климат? Да, в отдельные годы и даже десятилетия климат Русской равнины то теплел, то холодал, но, в общем, существенных изменений с ним не произошло. Ведь отклонения от термических и осадковых норм в том или другом сезоне наблюдаются и в наши годы. Вспомним январь 1969 года, тогда он во многих местах страны оказался на 12-14 градусов ниже нормы. Подивил крепкими морозами и январь 1972 года. Конечно же по условиям отдельных лет рискованно судить об изменении климата вообще.

И все-таки он меняется. Медленнее, чем иногда предполагаем, но изменение есть. Достаточно сказать, что за последнее столетие общепланетная годовая температура повысилась на полградуса Цельсия. Правда, за это столетие влияние человека на климат было весьма интенсивным: на обширных территориях вырубались леса, осушались болота, в зонах недостаточного увлажнения возникало поливное земледелие, а, главное, в атмосферу неуклонно увеличивалось поступление углекислоты. Ведь сжигаемое топливо – не бесследно!

Но справедливо заметить, что и раньше, когда влияние человека на климат было куда менее внушительно, чем теперь, климат обширных географических зон время от времени теплел. Возьмем, к примеру, 1821-1830 годы. Среднегодовая температура в Москве тогда составила 4,5 градуса Цельсия. За эти 10 лет было три теплых и три холодных зимы, две весны устанавливались отменно теплыми, каждое второе лето выдавалось жарким и три осени простояли по-настоящему ласковыми. В ту замечательную пушкинскую пору лишь одно лето не удалось – холодным простояло, а осени – так все до одной оказались золотыми.

Зато следующее десятилетие по праву можно назвать лютым. Средняя годовая температура воздуха составила всего 3,9 градуса. Температурный режим был суров как зимой, так и летом. Московские зимы вообще простояли все строгими, весна теплой оказалась лишь один раз, теплое лето приходилось не чаще чем одно на три года. Сухой осень выдалась всего два раза.

Затем прошли годы с меньшей неустойчивостью погоды, хотя зимой 1845 года москвичи вплоть до Новогодья знали лишь два-три "настоящих русских 20-градусных мороза, а то все пять, шесть – много семь градусов". О решительной перемене климата в целом свете снова говорили повсюду.

Ученые полагают, что на состояние климата в тот или иной период большое влияние оказывают прозрачность атмосферы и концентрация в ней углекислоты. Чем больше в атмосфере тонкой пыли, тем хуже прозрачность. Запыленность воздуха снижает поступление солнечной энергии на землю, в конечном итоге она-то и вызывает похолодание. Уместно спросить, а откуда в высокие слои воздуха попадает пыль? В основном эта пыль вулканического происхождения. При взрыве вулкана в атмосферу попадает колоссальное количество пыли, которая разносится затем воздушными течениями на большие расстояния. Вулканическая пыль месяцами, а то и годами держится в воздухе, а поскольку величина ее непостоянна, то непостоянно по сезонам и поступление к нам лучистой энергии. По-другому влияет на климат концентрация углекислоты в атмосфере. Тут как бы срабатывает парниковый эффект. Углекислый газ задерживает тепловое излучение земли, замедляет ее" выхолаживание. В результате углекислота способствует потеплению климата.

Серьезное воздействие на климат оказывает характер перемещения воздушных масс, их циркуляция. В XX веке, например, климатологи выделяют три циркуляционные эпохи: до 1916 года – меридиональную, затем, вплоть до 1952 года,- широтную и после – снова меридиональную.

В меридиональную эпоху наблюдается частая смена направления воздушных потоков. Холодные северные ветры далеко проникают на юг, а теплые южные – на север. Это вызывает с одной стороны необычные потепления в Арктике и резкую смену погод в других географических зонах. Потепление Арктики привело к тому, что средняя годовая температура воздуха у поверхности земли в северном полушарии повысилась на 0,6 градуса, в высоких же широтах этот показатель оказался еще больше. Потепление изменило режим ледников, растопило многолетние льды на территории в 1 миллион квадратных километров, оттеснило границу вечной мерзлоты. Поскольку полярное лето удлинилось, в тундре раньше начал сходить снег и раньше стали вскрываться реки и озера. Граница ландшафтных зон как бы сдвинулась. Так, лес потеснил тундру, причем наступал он со скоростью 200-700 метров в год. Где некогда встречался лишь северный олень, теперь попадались и лось, и бурый медведь, и даже куница. В Арктике определялся новый облик европейской погоды. Замечали, конечно, это и москвичи.

В эпоху широтной воздушной циркуляции потепление климата постепенно приостанавливалось. А в середине 40-х годов и вовсе начался процесс похолодания. Правда, он еще не отвоевал позиций, захваченных предыдущей климатической эпохой. При широтном перемещении воздушных масс наблюдались очень холодные зимы. С Баренцева и Карского морей докатывались до нас такие волны холода, что в январе столбик термометра тогда нередко падал к отметке 35-40 градусов мороза. Зимой 1940 года, например, случились такие холода, что местами вымерзали даже ясени, вязы и орешник-лещина. В подмосковных лесах сильно пострадали дубы и клены.

С 1952 года, как уже говорили, началась новая климатическая эпоха – меридиональная. Ее "пик" пришелся на 1969 год, когда погода долго не ладила с календарем. Многие москвичи тогда не без основания сетовали на затяжную весну и холодное лето. По расчетам климатологов, эта эпоха завершится в начале 80-х годов нашего столетия, когда погода обретет более прочную устойчивость, а значит, и сезоны года станут благоприятнее.

Влияние Атлантики, столь значительное для климата Центральной России, к востоку ослабевает. Фронт зимы в европейской части страны продвигается с северо-востока на юго-запад, в Сибири он катится с севера на юг. Там на огромных охлажденных пространствах рождаются антициклоны. Суров температурный режим Дальнего Востока. Когда в Мурманске рыболовные суда бороздят воды Кольского залива, владивостокская бухта Золотой Рог уже замкнута на ледяной замок. А ведь Владивосток на одной географической широте не с Мурманском, а с курортным Сочи! В Сочи январь зажигает на клумбах ковер из маргариток и цикламенов, а во Владивосток нагоняет полярную стужу.

Январь – первенец среди двенадцати братьев-месяцев. И как старшему, ему доверено открывать год, подводить к середине зиму-зимскую. Еще лихо стучать морозцам, раздольно гулять вьюгам, а уж зима, почитай, наполовину миновала. Об этом и солнышко намекает – на "куриный переступ" день прибавился.

Кстати, в январе бег нашей планеты наиболее быстр, а удаление ее от Солнца самое наименьшее -147 миллионов километров. Но из-за наклона земной оси северное полушарие получает лишь косые лучи: светило невысоко поднимается над горизонтом. И чем севернее местность, тем короче световой день. В Заполярье, например, до самого марта будет стоять круглосуточная ночь. Только сполохи ионосферных сияний светящимися драпри колышутся над тьмой. Впрочем, когда день у нас поравняется с ночью, там впервые блеснут яркие солнечные лучи.

А день у нас полнеет вслед за числами месяца. В январе его прирост составит полтора часа. Это ль не диво серебряной зимы! Поворот солнца на светлую стезю радостно приветствуют птицы. "Тию-тиу, чис-чис",- восклицает гаичка в полисаднике. За эту трельку и называют маленькую синичку "чистотой". В глухозимье помалкивала тихоней, а сейчас приободрилась. Голосистей стали воробьи, ватагами поют, когда растеплеет.

…И опять повеяла оттепель. Сразу на гранитной кладке, по чугунным решеткам, на ветвях деревьев раскинулось тонкое кружево инея: воздух теплее остуженных предметов, вот и осаждается на них влага твердым налетом. Иней делает зиму величавой, роскошной.

Только вот оттепели в январе недолги. Уймутся ярые морозцы, собьют лютый пыл, и вот накоротке будто смягчилась погода. Затем новые натиски холодов: ведь средняя температура января в Подмосковье – минус 10,5 градуса. Первенец года редко уступает другим месяцам свое исконное звание "стужайло". Полюсом холода в столичной области справедливо называют Черусти. Зима там самая холодная.

Когда-то январь условно изображали двуликим человеком: старым лицом обращен в прошлое, молодым – в будущее. Впереди – молодость года, пора его самых великолепных явлений. Позади – отошедшие сумерки среди дня. А пока, до пробуждения, сладко спит могучая природа.

Нетревожен покой лесов, полей и лугов. А вот в реках уже и теперь новость: усатый налим подвижным стал, за нерест принялся. Северянин по происхождению, ему нипочем холода. Другие рыбы в эту пору вялые малоежки, а он бодр, как никогда, прожорлив. Налимья весна – подо льдом, в глуби студеных вод.

Вообще-то подледная вода охлаждается лишь до известного предела – до плюс 4 градусов. Как бы ни злились наверху стужи, под голубым панцирем всегда ровная температура. А все потому, что вода перемешивается, не дается морозам. Правда, мелкие пруды и речки могут промерзать до дна, их живой ток слишком слаб. В таком случае к весне выживут одни личинки стрекоз, комаров, а также пиявки и низшие ракообразные – циклопы. Они не погибают и вмерзнув в лед…

А вот другая невидаль. В оттепель около пней лесных деревьев показались какие-то насекомые. Да это бескрылые комарики-хионеи, личинки мягкотелок, скорпионовых мух и бескрылых орехотворок. Как нагрянут холода – они скроются. В затяжное потепление выползут на снег, поерзают взад-вперед, а потом внезапно исчезнут.

В январе кругом чисто зимние виды. В ольшаниках весело хлопочут пришельцы тайги – чечетки. Иногда в кустах мелькнет совсем белая чечетка с коротким тупым клювом. Чем дальше в лес, тем скорее услышишь скрипучий голос сойки. Эта крупная птица с синими оплечьями прикочевывает и в наши места.

Не исключена зимой встреча с пернатым рыболовом – оляпкой. Будто и вправду ведомо ей, где мороз не осилил быструю воду. Нырнет в майну проворная оляпка, пробежится по хрящеватому дну говорливой речки – и на берег. А в клюве, глядишь, сверкучая рыбка иль сонный жук-плавунец. Любительница ледяных ванн не мерзнет: ведь перышки ее, смазанные салом, не намокают. В воде оляпка ускоряет свой бег крыльями – отталкивается ими, как веслами.

Легко, вольготно пробежаться теперь лугом, полем, перелеском. Бриллиантами снежинок обсыпает лыжника раскрасавица зима, голосами ветров зовет в роскошные чертоги леса. Тихо там, уютно. Только сосны разбрасываются снежками.

Курганами стоят заметенные муравейники. Их обитатели беспробудно спят в подземных галереях. В сладком сне пребывают ежи, сурки, барсуки. Чутко, на слуху вздремнул лишь таежный боярин – медведь. Залег в лесу хоженом, поближе к селению, чтоб слышать, как петухи распевают; шуба и жир греют, а на стоптанные лапы и подышать можно. Так всю зиму напролет и прокоротает, ежели не спугнут. У медведицы берлога просторней и чище, ведь зимой у нее появятся два маленьких медвежонка-лончака.

И уж коли к середине зима пошла – не лежится спокойно барсуку. Сходил к ключу водицы испить, поразмялся и только потом залег досыпать в подземной горнице. Вдоль лесной дороги петляет заяц-беляк, осинки да дубочки разыскивает. Не таков русак, его угодья – поля, огороды. Днем по балкам и оврагам скрывался, а как сумерки – бежит к селеньям поближе: не уронил ли кто клок сена, не осталась ли беспризорной яблонька.

Лубенеют, прочно стынут реки. Иногда спрашивают, на каких реках лед толще, на больших или малых? Конечно, на больших. Ведь на мелких подпитывающие грунтовые воды слишком близки к поверхности и не дают льду разрастаться. Правда, в условиях города крупные реки ведут себя норовисто, их осилит разве что лютая стужа.

В холода сильный мороз обметал молодой лед инеем, и к утру кое-где на нем даже разбросал… цветы – белоснежные, кустистые. Крупные лепестки выведены рельефом, будто из ажурного гипюра. Когда выглянуло солнце и настал день, морозные рисунки не пропали. На льду по-прежнему виднелась цветастая дорога.

Инеевые цветы… Сколько раз ставили они в тупик опытных наблюдателей фенологических явлений! Их происхождение, как и происхождение морозных узоров на оконном стекле, долго не могли объяснить и метеорологи.

А природа морозных рисунков такова. Цветы на реке возникли из пара, пробивающегося от воды через капиллярные трещины кроющего льда. На внезапном морозе водяной пар застывает, отлагаясь в виде ледяных кристаллов, из которых и состоят причудливые рисунки. Их называют сублимационными: на сильном морозе газообразный пар сразу же превращается в твердое состояние, минуя жидкую фазу. Поскольку молодой лед дает длинные мельчайшие трещины, морозные цветы располагаются линейно – куст за кустом; отрастают при очагах выхода водяного пара. Кристаллы-щетинки в высоту не превышают 1 сантиметра.

Иногда инеевые цветы возникают на почве. Происходит это в начале зимы при резком подмораживании почвы, когда земля оказывается теплее приземного воздуха. При испарении из почвы водяной пар сразу же схватывается на морозе и осаждается на голой поверхности кристаллическим отложением. С промерзанием почвы температурная разница сглаживается, инеевые образования больше не возникают.

А что представляет собой морозный узор на оконном стекле? Охлажденное ниже 0 градусов оконное стекло осаждает на внутренней стороне влагу более теплого окружающего воздуха. Водяной пар, сублимируясь, выращивает отдельно стоящие кристаллики. При смене условий бархатистый налет сливается, рисунок пропадает.

Мотив и композицию затейливого рисунка кроме влажности и температуры определяет само стекло, его структура, теплопроводность, теплоемкость и размер. Строится рисунок из кристалликов в виде звездчатых снежинок-елочек.

Но не всё морозы, памятна зима и оттепелями. Подобные потепления случаются приблизительно раз в десять лет. Так, в 1925 году температура января повсеместно в стране оказалась выше положенной на 4-7 градусов. Даже севернее Москвы наблюдалось небывалое: в январе-трескуне зацвела вестница весны голубая перелеска. Подобные явления наблюдались и в другие годы.

Чем вызван обогрев нашей зимы? Продолжающимся охлаждением материка и, главное, океанских и морских вод. Остывая, земля и воды излучают огромное тепло, рождающее над Северной Атлантикой и над Средиземным морем циклоны, ухудшающие погоду. Солнце, уронив летом золотыми посохами лучи, как бы заблаговременно подготовило эти оказии. Ведь в мастерской погоды все подчинено ему.

Потепление не радует земледельца. Если в оттепель снег раздастся и местами покажется земля, ясно – при очередном подмораживании озимые могут погибнуть. Чтобы надежнее укрыть зимующие всходы, а заодно и накопить влагу – снег задерживают. Для этого оставляют неубранными полосы высокостебельных растений, а зимой насыпают снегопахом валы и расстанавливают щиты. Январских оттепелей на западе Нечерноземья может быть 5-8, на востоке- 4-5. Антициклон, носитель устойчивого холода, способен выправить зиму. Сырость сразу же подбирает, стоит только прихлынуть арктическим воздушным массам. Когда они вторгнутся в область с низким атмосферным давлением, столбик термометра сползет к отметкам, нижайшим для этих мест.

Воевода-мороз приступом поборол затяжную ростепель, в его владениях опять воцарилась стужа – крепкая, звонкая, снежная. Солнце теперь ходит выше и свет его льется долго, лучисто. К концу месяца день наращивается на полтора часа. Все чаще с высокого небосвода будут литься солнечные лучи. В пору ясного неба особенно морозно.

В холода живая природа не замирает, а приспосабливается к суровому режиму. Об этом рассказывают следы на снегу. Вот средь подлеска пробирался лось. У сосенки неторопливо развернулся сохатый, прихватил мягкими губами зеленый побег, скусил, побрел дальше. А там ему приглянулась прямоствольная осинка с гладкой сизой корой. Лось подогнул грудью деревце, ошкурил полосками часть ствола и, отпустив осинку, двинулся в бор на можжевельники.

На опушках и вырубках нередко можно увидеть прямые проходы из парных следов. Это пробегал черный хорь, устремленный к заячьей лежке или к ближайшему хлебному стогу с мышами. Если зайчатинка хорю редко попадает на зубы, то мыши – его каждодневное блюдо. За ними он даже переселяется в подполья, под амбары и хранилища. Как истребитель вредных грызунов хорь – настоящий помощник хлебороба.

В январе семьями колобродят волки. В составе таких стай старики и матерые с перволетками – прибылыми и с второгодками – переярками. Волчьи стаи вразброд не ходят: ступают след в след, матерый впереди и матерый сзади. Когда передовой устанет прокладывать тропу, ему на пересменку идет замыкающий волк. В конце месяца в стаях произойдут первые ссоры из-за волчиц, и у клыкастых настанет полный разлад: будут носиться парами или в одиночку. В Подмосковье волки почти перевелись, они попадаются только по соседству с пограничными областями.

Зимние завсегдатаи городских предместий – галки и вороны сбиваются в большие стаи и с карканьем и клекотом отправляются на ночлег в парки и рощи. Летом в лесах невидимками скрывались: пугливость одолевала, в студеную же пору черноперые жмутся поближе к людскому жилью. Ничуть на них не похож повадками черный ворон. Пара этих птиц ведет замкнутую, отшельническую жизнь. За добычей отправляются кружиться над полями и перелесками. Набрасываются на все живое, с кем могут совладать: от мыши до тетерки. Не преминут осмотреть и окрестности скотобоен, где подберут любой мясной отброс. Осторожный ворон, завидев охотника, сразу же улетает. К февралю ворон и ворониха затевают воздушные игры: разминутся на разные высоты и стремглав бросаются друг к дружке. Ворониха одна из первых усаживается насиживать яйца, бывает же это задолго до окончания зимы…

Зимняя бескормица губит немало полезных птиц. Особенно велики потери среди синиц. Натуралисты подсчитали, что из 10 синиц 8-9 гибнут в холодный период. Только большая плодовитость спасает этот вид от уничтожения. А ведь синицы – наши друзья по борьбе с вредителями леса и сада. Как же помочь им благополучно скоротать жестокие невзгоды и тем уберечь их от гибели?

Надо непременно запомнить следующее: синицы насекомоядны, стало быть, зимой на воле они в основном питаются оцепеневшими насекомыми, их яйцами и куколками. Как заправские акробаты, повисают синицы на отвесных сучьях, зорко осматривая щели и неровности коры, находя там поживу. Какой бы ни трещал на дворе мороз, если синицы могут добывать пропитание, холод им не страшен. Теплая пуховая шубка "согреет" сытую птичку, но вот беда: нет-нет да и обледенеют зимой деревья. Ледяная корка тогда заволакивает кормные угодья синички, делает их недоступными. Не лучше гололеда и сильный снегопад, когда деревья обряжаются в мохнатую бахрому. Из-под снега тоже нелегко синичкам накормиться. Вот тогда-то и надо прийти на помощь пернатым.

Самая простая кормушка для птиц – лоточек, окантованный невысоким бортиком. С помощью четырех бечевок такой лоточек привешивают на сук или к стене. Неудобства лотка очевидны: оставленный на нем корм в метель заваливается снегом, в ветреную же погоду и вовсе сдувается. Поэтому лучше лоточек сверху защитить двускатным навесом, а колышки, на "которых будет держаться крыша, обвязать рядком палочек.

Слов нет, домик-кормушка хорош, но он открыт для всех птиц. Если такую столовую обнаружат воробьи, они стаями будут слетаться в нее, и, естественно, никакого корма для этой оравы не напасешься. А воробей всеяден и в любую погоду обойдется без нашей помощи. Чтобы синичья кормушка стала недоступна для воробьев, ее лучше всего по бокам затянуть железной сеткой с ячейками 3X3 сантиметра или обшить пруточками с такими же промежутками. Синицы в ячейку пролезут легко, воробьи же ее не преодолевают.

Очень распространены оконные кормушки. Это нехитрое сооружение представляет собой крытый ящик, застекленный по "фасаду" и имеющий по бокам сквозные лазы: один для синиц, другой для подсыпания кормовой смеси (располагают ближе к форточке). Оконная кормушка доставит большую радость и детям и взрослым: ведь через оконное стекло будут видны забавные сценки из птичьей жизни. Осмелев, синички перестают пугаться даже пристального разглядывания.

Можно сделать кормушку и по-другому. На сучьях дерева прикрепляют столик – фанерку с бортиками, а над ним с помощью проволоки почти вплотную подвешивают вниз горлышком наполненную кормом бутылку. Чтобы птички не страшились стеклянного блеска, бутылку обертывают древесной корой или закрашивают краской с обсыпкой кусочками коры и моха. По мере поедания корм самотеком будет подаваться на столик, где его и отведают пернатые гости.

Теперь о том, чем кормить надворных постояльцев. Синицы помимо мясной пищи охотно клюют семена подсолнечника и конопли. Не гнушаются они тыквенными (нежареными) и арбузными семенами, а также овсом и крошками белого хлеба. Часть семенного корма, перед тем как положить, раздавливают: так с ним легче справляются мелкие синички-лазоревки, гренадерки и гаички. От вегетарианского меню не откажутся поползни, снегири, чижи и чечетки. Для синиц на ветках подвешивают также кусочки несоленого сала или время от времени кладут на лоток вываренные "сахарные" кости.

Среди зерноядных зимующих птиц немало таких, для которых лучший корм – семена сорняков. Так, чечетки первым делом набрасываются на семена лебеды, щеглы – на семена репейника, а снегири принимают за лакомое угощение семена крапивы и конского щавеля. Заготовляют эти семена с осени, хранят необмолоченными вместе с травой. Зимой веники из сорных растений расставляют на пустырях и других бросовых участках земли, чтобы избежать нежелательного обсеменения окультуренных участков. Там на них и пирует птичья братия.

Подкормку птиц лучше делать непрерывно. Перерыв в несколько дней отучит подлетать к кормушке чечеток, снегирей, мелких синиц и поползней.

Но вот кончается глухая темь первозимья, когда рассвет с сумерками посреди дня встречался. За январь световой день прибывает на полтора часа.

Когда доведется побывать в лесу, не забудьте с заболоченных крепей принести прутики багульника. Стоит им постоять в вазе с водой, как через несколько дней веточки весело засияют трогательными белыми цветочками. То-то подивитесь- живой зимний букет! К слову, веточки, которые москвичи покупают в цветочных киосках, это забайкальский багульник, или даурский рододендрон. Распускается он розовыми цветами.

Свежеют с каждым днем и молодеют сосны,

Чернеет лес, синеет мягче даль,-

Сдается наконец сырым ветрам февраль,

И потемнел в лощинах снег наносный.

И. Бунин

Выше раздвигается свод неба, облитый солнечным светом. Ослепительно ярко блестят снега. И только в лесу, как в тереме,- отдых глазам.

В переплете теней, на подсиненной скатерти сугроба, раскиданы мелкие крылатые семечки елей. Во второй половине февраля еловые шишки расслабляют чешуи, топорщатся и пускают семена долу. Ветер и вода, как заправские сеятели, далеко разнесут их за пределы материнской кроны. Из каждой еловой шишки вылетают сто и более семечек, а всего гектар густого бора рассыпает на снег до десяти пудов посевного материала.

Расслабленные шишки весьма кстати для клестов: у них уже в теплом глубоком гнезде птенчики появились. Вовсю выводят трели покладистые снегири. Рассядутся, красногрудые, на крушину, и сразу преобразятся невзрачные кустики: будто румяные яблочки появились. Доверчив снегирь и уравновешен – подходи и любуйся ярким опереньем грудки, вороненой до блеска шапочкой, белым надхвостьем. Послушаешь и незамысловатую песенку: "жю-жю-жю". А рядом, на калине, свиристели вызванивают. Эта птичка не раскусывает ягоды, как снегирь, а глотает целиком. Мякоть усвоит, а семена непереваренные разнесет по лесам и паркам, пособляя озеленителям расселять рябину, калину, крушину, шиповник и можжевельник. Это ль не полезная птица! К тому ж свиристель красива собой: покрупнее воробья, одета в серо-коричневое оперенье, по низу хвоста проходит желтая оторочка, на шее заметен черный "шарф"; маковку украшает остро зачесанный хохолок. На север из Москвы свиристель отбывает в марте.

Влажными ветрами потянуло. Смягчилась зима, повернув на затяжные ростепели, поослабла. Февралю больше пристало оттепелями тешиться, чем холодами, вот и растут день ото дня пуховитые сугробы, взбитые последними снегопадами. Ручьями бегут поземки по выравненным просторам- ни берега, ни края. Старый снег уже осаживаться стал, черстветь. А как захряснет совсем, закаменеет – куда хочешь пешком пройдешь.

Переламывается зима на оттепелях, добреет. В мире живой природы особые новости. Таежная боярыня-медведица с прибавлением. В берлоге, затянутой поверху толстым слоем снега, появились два, а в других и три медвежонка-лончака. Густым молоком их выпаивает медведица, натощак коротая зиму: накопленный жир ее поддерживает.

А у лис – пора свадеб. Рыжие, как пламя, огневки и с темнинкой – сиводушки вызовут на смотрины лисов, выберут ловких и храбрых – и считай, пары определились. Не отстают от лис волки: в феврале их семьи-стаи распадаются, и серые подыскивают на стороне пару по сердцу.

На глубоких лесных речках с омутами кое-где заметны проломы льда. Это бобры лазы проделывают, на волю выходить стали о весне проведать. Бобер загодя смастерил себе хатку просторную и живет в ней уж который год, не зная беды. Вход в сухую избушку – под водой, а чтоб уровень воды не спадал – подпора-плотина сооружена. Седому бобру пропитания не занимать: ивы, осины, березы еще до холодов были разделаны на чурки и хворостины, сплавлены и подтоплены ближе к хоромам. Кубометры лесоповала на дне: выбирай любую лесину к столу. Не надивишься бобрам, прописанным под Серпуховом, в Данках. Уж больно искусники они большие.

Удильщики выуживают лещей и окуней. После нереста ходко берет наживу усатый налим. С зимовальных ям уже поднимаются ерши: пора со стана трогаться. Чтоб зачернелась в проруби вода, февральский лед-толстяк научит проворству и с пешней и с буром. Потому-то так дорог рыболову его ледовый забой. В феврале особенно важно прорубить во льду на прудах и на озерах отдушины, чтобы не задох-лась рыба из-за недостатка кислорода под ледяной броней.

В феврале фенологи наблюдают первые признаки близящейся весны. Уже в яркий полдень пригрев чувствуется, наступает пора капелей, а значит, и сосулек. Перелом зимы отмечается более протяжной песенкой юркой синицы. Настраиваются на весенний лад и овсянки. То все тихонями сидели, а теперь приободрились. "Зинь-зинь-зинь-зии"-доносится задорный голосок. Овсянки с виду походят на воробьев да и держатся вместе с ними. Зимой овсяночки жмутся поближе к людскому жилью, а летом возвращаются на лесные вырубки и сечи, на светлые поляны.

В хвойном лесу сейчас бойче всех желтоголовый королек. Он и в стайке синиц непоседлив, и один-одинешенек егоза. Забьется под самую верхушку елки, где гирьками подвешены спелые шишки, шариком перескакивает по хвойным сучьям, обирая личинки и яйца оцепенелых насекомых, и занятно попискивает. Королек – самая маленькая птица у нас, весит всего пять граммов.

Какие бы зима ни насылала морозы и метели, а белке тепло в глубоком круглом гнезде. Еще загодя свила она себе жилище из тонких веток да из растрепанного мочала, выстлав его изнутри мхом, содранным с деревьев. Дремучая ель надежно укрывает от ветра белкин домик-шар, укрепленный в развилке сучьев.

Белка спозаранку отправляется промышлять пропитание. Вскочит под самую верхушку старой ели, выберет спелую шишку – и давай ее разгрызать, семечки вылущивать. После сытного завтрака можно сладко поспать до другого утра.

Горазда белка делать запасы. По осени то грибы на сучья накалывала, то орехи и желуди по дуплам да под мох прятала. А теперь-то, в студеное время, навещает пушистая хлопотунья кладовки заветные. Вонзит в отборный орешек нижние тонкие зубы, раздвинет скорлупки – и ядрышко вот оно. Зацокает на радостях белочка, поведет кисточками ушей, то ли она не лакомка!

Когда же припасы истощатся, белка не унывает: кругом еще желудей много. Правда, проку от них чуть, по питательности желуди в десять раз уступают еловым семенам. Поэтому теперь одним завтраком не обойтись, приходится из гнезда выскакивать и в полдень и ввечеру. Не верхами, по деревьям, а низом – по снегу прыгает тогда белка. Ничего, что пощипывает на морозе стоптанные лапки,- и к великану дубу сбегает, попотчуется его плодами, и на опушку вынесется: рядом хлебное поле, колоска'ми подкрепиться можно. Разроет белка снег, уйдет с хвостом в ямку, не ведая, что за этим занятием ее легко может подстеречь и лиса, и куница, и всевидящий ястреб. Несдобровать ей тогда.

Были случаи, когда белки в поселок заходили и даже на чердак забирались. Учуяли как-то, что там мешок с орехами лежит, вот и повадились на даровое, пока не опорожнили тару. В находчивости им не откажешь.

Для белки по березнякам пойти – все равно что по миру пуститься. Лишь при крайней нужде обращается она к меловым колоннам берез за коротким мхом. Сколько ни ешь этого корма – не насытишься. Плохое подспорье и еловые веточки, из которых белка выгрызает почки. С такого пайка не всякий зверек и в гнезде согревается, хотя затыкает лаз мочалом и сам свертывается поплотнее. Многоследица, зеленый сор под елками и березовое подаяние – верные признаки недоедания белок. Если не откочуют в более гостеприимные лесные угодья – многих из них по весне недосчитаться.

Природолюбы должны поддержать голодающего зверька. Для этого сначала надо узнать, где водятся белки, развесить там кормушки (привязать лотки к деревьям), а потом почаще оставлять орехи, желуди, сушеные грибы, еловые шишки – все то, чем кормятся белки. Лучше такую подкормку вести вместе с лесничими.

День ото дня становится светлее. Почти на два часа возрастает в феврале долгота дня. Все чаще небосвод озаряется солнцем: за месяц общая продолжительность солнечного сияния составит теперь 59,2 часа против 31,7 часа в январе.

Но еще зима, зима… Трещат лютые морозы, воют вьюги, вздымая косяки сугробов, толстеют льды на водоемах. Среднемесячная температура воздуха в феврале для Подмосковья минус 9,6 градуса, Риги минус 4,5, Ашхабада плюс 3,8, Новосибирска минус 18, Якутска минус 35,8, Оймякона минус 44,3 градуса. В теплые зимы среднемесячная температура воздуха в феврале, естественно, выше, чем обычно (в 1914 г. поднималась в Подмосковье до минус 1,3 градуса), в студеные – ниже (например, в 1929 г. она в столичной области равнялась минус 19,5 градуса). Февральские температурные рекорды колеблются в пределах плюс 5,7 градуса (в 1935 г.) до минус 38,2 градуса (в 1929 г.).

В феврале на большей части нашей страны лежит снег. В северных районах ему еще лежать и лежать, там самая большая толщина снежного покрова приходится на апрель. На территории Русской равнины самые глубокие снега – в марте, и только на юге страны максимум снега принадлежит февралю или даже январю.

Но есть у нас и такие места, где снега почти не бывает, если он и выпадает, то не каждый год. Таким местом является восточное побережье Каспийского моря. Зато в Заполярье снег почти не сходит. На Новой Земле, например, только в июле и в августе по шести дней со снегопадом, в остальные месяцы их гораздо больше (в году 135 дней со снегопадом).

А как в других странах?

Для немцев и скандинавов снег – обычное зимнее явление. Для парижан он эпизодичен, в Париже в году всего 14 дней со снегом (в Марселе – 3). И уж совсем редок, а то и необычен снег в Южной Испании, Южной Италии и в Алжире. Более знакомы со снегом жители Иерусалима и Багдада. В Северной Америке снег выпадает на берегах Мексиканского залива, а в Южной – он известен начиная с Бразилии и южнее. Конечно, снеговые шапки гор встречаются и в странах с тропическим климатом, но объясняется это тем, что воздух на большой высоте сильно охлажден.

Велика польза от снегового покрова. Прежде всего – влага: талая вода обильно напоит весной оживающую почву. 10 кубометров свежевыпавшего снега в среднем дают кубометр воды. Снег, как мы уже говорили, предохраняет озимые от вымерзания, ведь температура почвы под ним выше, чем снаружи. Рыхлый снег утепляет землю лучше плотного. Потому-то, когда температура почвы под снегом делается выше необходимой, для удачной перезимовки озимое поле прикатывают. Под уплотненным снегом почва охлаждается, возможное выпревание посевов предотвращается. Кроме того, снег – поглотитель некоторых полезных газов, например аммиака. Накопленный в нем за зиму аммиак весной перейдет в почву, удобрив ее азотом. "Снег поля утучняет" – недаром подмечено зорким глазом народа. "Утучняет" – значит, делает землю более плодородной.

Из-за способности отражать лучистую солнечную энергию (на 80-94 процента, почва лишь на 10-30 процентов) снег понижает температуру воздуха и тем самым воздействует на состояние погоды. Рыхлый по сравнению с почвой снег легко выстужается, отдавая окружающему пространству свое скудное тепло. Оттого-то над ним температура воздуха градуса на два ниже, чем над обнаженной землей.

Поскольку воздух возле снега холоднее, а значит, и тяжелее, то из-за этой неоднородности он как бы сбавляет свою подвижность, в результате умеряется сила ветра.

Как всякие осадки, снег может испаряться, следовательно, влиять на влажность: когда он холоднее воздуха, то сушит его, когда теплее – увлажняет. Отданная воздуху влага образует в стужу плотный туман.

У снега есть еще одно очень важное качество – способность очищать воздух. Падая, он захватывает из воздуха немало пыли. Были случаи, когда выпадал цветной снег. Так, в 1907 году на территории Самарской и Саратовской губерний появился желтый снег. Никакой тайны в таком явлении не было, просто воздух был загрязнен скоплением частиц лесса, принесенных из Аральских степей.

В пределах нашей страны толще всего снежный покров образуется на западных склонах Северного Урала, а также в западной части Средне-Сибирского плоскогорья. Здесь на открытых пространствах за зиму наметается толща снега в среднем около 70 сантиметров. В Подмосковье, как и в смежных областях, высота покрова к концу зимы на открытых местах не превышает 40 сантиметров.

Возле комлей деревьев начинает подтаивать снег. Темные стволы, поглощая солнечную энергию, нагреваются, а там, где потеплее, затайки раздаются. Между прочим, дневное разогревание стволов вызывает у деревьев, особенно у садовых, морозобойные трещины. Вспарывается не только кора и луб, но и заболонь. Причина этого неприятного явления – в неравномерном остывании древесины: верхние слои, остывая, сжимаются, глубинные же препятствуют им войти в нормальный объем, поскольку не отдали еще накопленное за день тепло и не уменьшились. В результате – разрыв, трещина. Чтобы избежать их, заботливые садоводы заранее белят стволы фруктовых деревьев. Побелка, отражая солнечные лучи, защитит насаждения от морозобоин.

Февраль – финал холодной зимы. Переломившись на оттепелях, она выказывает последнюю лють. Впереди – предвесенье.

Словно спохватившись, зима пересилила постылую оттепель, круто повернув на холода и стужу. Пришли молодцы-морозы, и сразу заматерели льды-толстяки, захрясли снега. Неделями не спадает стужа, приближаясь местами к 30 градусам ниже нуля. За холодами и вьюги приспели, вывершивая серебристые сугробы. Запахнувшись в снега, застыла обвороженная сном природа.

Астрономически зима держится с декабрьского солнцестояния до мартовского равноденствия – три месяца; метеорологически она продолжается от перехода средней суточной температуры приземного воздуха ниже нуля градусов до ее подъема к положительной отметке (период продолжается пять месяцев).

Народный же численник считает, что зима начинается с заморозков, а кончается капелями. В таких же границах ее рассматривают и фенологи, берущие за основу расчета явления живой природы.

Устная молва не наделила зиму ласковыми прозвищами, к ней больше подошли бранчливые: прибериха, злюка, седая чародейка. Вместе с тем зима слывет удалой и задорной, так как румянит, молодит людей, понукает их к проворству в работе.

Зима славится гуляньями, играми, забавами, раздумьями. Когда ж, как не в покойное время, земледельцу и поразвлечься, и поразмыслить, и скоротать вечер за дружеской беседой?

Не сразу устанавливается студеный режим. В предзимнее время (октябрь – ноябрь) обыкновенно чередуются примерки снега: "Зима без трех подзимков не Живет". Но вот, кажется, лег покровный, взаправдашний снег – сугроб сугроба выше. На дворе коренная зима.

Осень торопит, зима не ждет.

Осень велика, зима долга.

Зимой солнце сквозь слезы улыбается.

Зима не лето: в шубу одета.

По справедливому народному представлению, между летом и зимой – прямая связь. И хотя: "Зиме и лету перемены нету" – сезоны смягчают или ожесточают друг друга.

Сырое лето и теплая осень – к долгой зиме.

Зима лето строит. По зиме ложится лето.

Зимнее тепло – летний холод.

Холодная зима – жаркое лето.

Если зимою сухо и холодно – летом сухо и жарко.

Зима снежная – лето дождливое.

Зимою вьюги – летом ненастье.

Некоторые наблюдатели уверяли, будто зима и лето вперемежку влияют одна на другое:

Семь годов зима по лету, а семь годов лето по зиме.

Три года зима по лету, три года лето по зиме, три года само по себе.

После большого урожая хлебов ждали строгую зиму. Дождей летом выпадало вдоволь, неминучая жара стояла, от тепла и влаги урожай-сам высок, а теперь, вишь, вьюга и морозы завернули, того и держись. Перед сиротской зимой-слякотницей и лето было плохим, и урожай не удался.

Коренная зима в трех месяцах владыка. Никакой сезон не отнимает у нее декабрь, январь и февраль. Как верные стражники стоят эти три братца-месяца на охране ее сурового покоя. И хоть зимние месяцы вроде бы и одинаковы, но при пристальном рассмотрении находится в них много своеобычного.

Зазимник – ноябрь уступил дорогу студеному декабрю- просницу. Кому ж, как не лютовею, починать зиму-зимскую!

"Декабрь и замостит, и загвоздит, и саням ход даст",- подсказывает народный численник. Искони в такую-то пору воевода мороз санные пути настилает, по рекам мосты наводит. И сколь осень ни силится, с зимой все равно не совладать. Дохнет чародейка сивером, напустит поземку да метели – от осени и след простыл. Видать, не зря толковали: "Декабрь-стужайло на всю зиму землю студит".

Зима становится не сразу. То скует, то разведет – оттеплеет. К декабрю земля еще не вполне остывает, и отдаваемое ею тепло смягчает ярые морозы. Порою они и совсем сникают. Оттепель может оказаться такой затяжной, что сырость подбирает лишь в конце месяца. Настоящий декабрь со снегом от 15 до 45 сантиметров. И все-таки месяц этот справедливо прозван студеным: "Декабрь глаз снегами тешит, да ухо морозом рвет".

Зима долга, оттого-то и кажется, что она проходит слишком медленно: "Лето бежит вприпрыжку, зима бредет, понурив голову". Дни короткие, тусклые, а ночам будто конца нет. Глухозимье навалилось невылазным снегом: "В декабре метель дорогу переймет", перекрыв ее поперек сугробами.

Декабрь год замыкает, зиму починает. С декабря прирост света начнется, а с ним и люти прибавится. Как ни суди – не простой это месяц!

В первых числах приметливые люди к зиме только присматривались, судили-рядили о ее норове больше для краснословья, по стародавним погудкам:

Гляди зиму с Платона и Романа (1 декабря), чтобы похвалить ее на Масленицу.

Платон да Роман кажут зиму нам.

4 декабря – Введение: "Наложило Введенье на воду толстое леденье". Введенские морозы зиму на ум наставили. Но в это время нередко бывают и оттепели. В таком случае говорили: "Введенье ломает леденье".

Но какую бы стать ни выказывала зима, а в старой Москве ежегодно на Введенье расторговывались санями. На Лубянку свозили горы троечных, парных и одиночных саней. На загляденье всему торгу, выставлялись галицкие расписные санки. Легкие, ладные, кто б этакими-то не обзавелся, кабы не цена! А санник к тому ж и на язык востер, не говорит, а раешничает. "Вот сани-самокаты, разукрашены- богаты, разукрашены – раззолочены, сафьяном оторочены!" Крестьянин тут мог выбрать дровни для работы, в которых, впрочем, и прокатиться не грех. На торге же зазывно приглашали "проведать стряпню домостряпанную" блинщики, калачники и сбитенщики. После лубяной ярмарки чуть ли не треть москвичей – на новых санях.

Конечно, сразу-то в первозимье и раньше не каждый год на санях катались. Бывало, тоже ждут-пождут санного пути, а его все нет. Уже не только ноябрь-хмурень, а и часть декабря "на голе" простаивает… Но вот наконец пришли морозы, куда ни взгляни, кругом – зима-владыка! Каждая вторая зима обычно устанавливается в декабре, остальные – обгоняют.

В народе издавна говорили, что дневной снег не лежит, зима ночью во двор крадется. Так оно по большей части и происходит: ввечеру углем чернелось окрест – ни снежинки, а утром наместо чернотропа будто кто замашные холсты раскатал – белым-бело! "Зимы нет, коли санный путь не установился",- подмечает седое слово. Снег всегда называли крестьянским богатством: "Снег на полях – зерно в закромах". Ведь он и поля утучняет, делает плодородными, и по весне посевы живит. "Снег глубок – и хлеб хорош",- обмолвится, бывало, землепашец. Так подсказывал ему опыт – лучший наставник.

Деревья обрядились в серебристую парчу. От снега за-мохнатились, пригнулись. Пень и тот похорошел, надвинув поглубже белый убор. А сосенки, а елочки и вовсе приосанились, повязав подношенье зимы – пуховые полушалки. Отрадно, приятно первопутком пройтись полем, жнивьем, перелеском…

5-го декабря – Прокоп.

Пришел Прокоп – разрыл сугроб, по снегу ступает – дорогу копает.

С Прокопьева дня хороший санный путь: сани сами катятся по гладкой дорожке, лошадке прыти прибавляют. В этот день всем миром выходили расставлять вешки вдоль дорог, чтоб путникам не сбиваться.

За морозами и вьюги приспеют. Устелют, заволокут поля и перелески глубоким снегом, наметут искрометных сугробов – как тут не порезвиться на санях! Чьи лошади быстрей, чьи санки ладней, когда ж, как не теперь, показать стать да молодечество! На Катерину-санницу, 7 декабря, на обновление белого пути и самодеятельные гонки сходились и мал и велик. Вот уж где девицам подсмотреть суженого, удаль и сноровка при народе куда как видны!

В старой деревне об эту пору из риг доносились перестуки цепов: необмолоченный хлебушко еще не перевелся. В жнитво ведь тогда не молотили, сжатый хлеб снопами перевозили на гумна да в риги, где нередко в продолжение целой зимы и принимали умолоты. Молотили натощак, чтоб легче двигаться; цеп и разеватого научит проворству. Тонкопряхи засиживались с веретенами за пряжей, выпрядая прочные суровые нити. По горницам да светелкам сидели кружевницы и вышивальщицы – от снега свет в оконницы пошел, уютней стало.

9-го – Юрий-холодный. Зверовщики сказывали, будто с этого дня медведь в берлоге накрепко засыпает, а волки поближе к деревенским задворкам жмутся. Так и норовят ухватить на клыки скороминку… А зима с гвоздем ходит, приколачивает ледовые настилы, уплотняет. Простодушные суеверы в такую пору ходили слушать воду в колодцах: коли тиха, не волнуется – зима предстоит теплая; послышатся звуки – надо ожидать сильных вьюг и морозов. На зимнего Юрья в древние времена не возбранялось тягловым крестьянам переходить из одной вотчины в другую, требовалось только рассчитаться с владельцем за "пожилое". Это право крестьян продержалось вплоть до правления Бориса Годунова, когда крестьянские души были навечно закреплены за вотчинниками и боярами. С отмены Юрьева дня и пошла ходить по белу свету поговорка: "Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…"

Поутру молодой ледок похрустывает под ногами. Схватились, закаменели супеси, за ними смерзнутся мелкоземы и глины. А морозко скачет ельничком, березничком, крутоярами да понизовьем – там теперь у него спешка: знать, пора снега учерствлять, за перволедье приниматься.

Еще до ледостава пресноводные обитатели подготовились к длительным испытаниям стужей. Рыбы собрались на становище в зимовальные ямы и омуты, где лениво переждут угрозы зимы. Подо льдом подмосковных вод лишь для налима настает весна: в крепкие морозы этот хладолюб принимается за метание икры. В других водах в такую же пору нерестятся сиги и царская селедка – ряпушка (водится в Плещеевом озере у Переславля-Залесского). Где поглубже, скучиваются на зимовье лягушки, в оцепенении они дышат лишь через кожу. В придонном иле прокоротает зиму и улитка-прудовик. Под слоем воды находят себе убежище жабы, тритоны, личинки стрекоз и комаров.

В лесу просторно и тихо. И все-таки нет-нет да пропищит синичка-гаичка или деловито рассыплет дробь пестрый дятел. Несколько веселее в краснолесье – в ельниках. Вот волнами перелетел прогалину розовый клест, нырнув в кущу хвои. Присел, огляделся вокруг – заветная шишка рядом.

Вот, подминая валежины, из зарослей подроста показался лось. Тяжело переступает сохатый, на каждом шагу поклоны бьет в сторону. Заприметив свидетеля, великан конфузливо отвернулся, зашагал в глубину чащарника. Лосиной голове недостает рога, да и тот, что держится, того и гляди, отпадет. И пока не отпал, зверь голову все набок клонит- единственный рог перевешивает. За весну и лето у быка вырастут новые рога, еще более мощные и ветвистые. К яростному гону, когда потечет лист с деревьев, его голова увенчается крепчайшей короной, которая, впрочем, нужна не для пущей красы, а для устрашения соперников и боев с ними.

12-го – на Парамона снег – быть метелям вплоть до Николина дня (19 декабря). Багряная заря – к ветрам. Земля каменеет, а речка стынет; тесно ей в ледяном саркофаге.

О снеге и морозах с народных уст слетало много метких и емких выражений. Пожалуй, всего точнее о них сказано в загадках. О снеге загадывалось так:

Шуба бела весь свет одела. На всех садится, никого не боится.

Или:

Летит – молчит, лежит – молчит, когда умрет, тогда заревет.

Мороз, по старым представлениям, без рук и без топора мосты мостит, под стекло реки прячет. О нем в ходу была своя загадка:

За нашим за амбаром стоит дед с барабаном. .

Конечно, делового человека мороз не трогает, ведь он только ленивого за нос хватает, а перед проворным сам шапку снимает.

В народном дневнике небезынтересно 14 декабря. Давным-давно в этот день определяли отроков в ученье. Происходило это так. В дом, где задумали "наумить" – научить уму недоросля, по уговору приходил дьяк. После радушного приветствия чадолюбивые родители усаживали учителя в передний угол. Затем отец подводил к нему сына, клал возле учителя плетку и отходил. Отрок три раза кланялся наставнику до земли, получал от него по спине три удара плеткой, после чего усаживался с матушкой за стол. Наставник вынимал букварь, начиналось велемудрое учение.

Пока разучивали "аз", матушка, обливаясь слезами, упрашивала учителя не морить сына за грамотой. Учитель внимал просьбе, прерывал обучение на первой букве и, отдаренный ситным пирогом, завернутым в расшивное полотенце, наказывал у ворот родителям, чтоб отрок теперь сам приходил к нему. Так в день-грамотник "ходили" в старину дети первый раз в первый класс.

17 декабря – морозы трещат, зябких знобят.

Все тепло да тепло, погоди – придет Варвара, заварварят и морозцы.

Трещит Варюха: береги нос да ухо.

Варвара заварит, Савва (18 декабря) засалит, Никола закует.

Приметливым людям почудилось, будто "Варвара ночи урвала, дня притачала". Но поворота солнца еще не было, новость преждевременна. Деревенские погодоведы в стужу присматривались к дымовым трубам: к морозу – дым тянется столбом, к оттепели – виснет коромыслом, к земле бьет. Вечером подскажет небо. К холодам – оно в высыпках блестких звезд, к теплу – слепое, тусклое.

А еще день погодя – Николыцина. Никольские морозы не чета введенским:

На Николу зима с гвоздем ходит.

Варвара мостит, Савва гвозди острит, Никола прибивает.

Никола загвоздит, что Егорий (9 декабря) намостит.

"Хвали зиму после Николы",- обронят, бывало, деды. Разве не оборачивалось так: забредет зима раненько по осени, обнадежит, а к концу года возьмет, чародейка, и запотеет, теплом отдаст?

"Привезли зиму на санках до Николы – вот тебе и жданная оттепель",- усмехнутся над мягкой погодой дедовскими словами. На Николыцину в складчину наваривали обетной браги и напекали мирских пирогов. Ведь на братчину и не званы ездят, ватага никого не отпустит голодным да холодным. Но не щадила молва тех, кто любит запраздноваться не в меру. О гуляках сокрушенно говорили: "что наковал, то и прониколил", "дониколился до сумы".

Декабрь солнцеворотом славен. Ведь солнцеворот – астрономическое начало зимы, почин ее коренной части. Солнце с этого времени на летний путь выезжает, а зима своей стороной пойдет. С умалением ночей она по-настоящему встает на ноги, без разбора пойдет знобить.

В Москве до конца XVII века соблюдали такой обычай. В день солнцеворота "блюститель часобития" – звонарь одного из кремлевских соборов – за сообщение о "возврате солнца на лето" и прибывании дня получал из казны 24 серебряных рубля – по количеству часов в сутках. В день летнего солнцестояния тот же звонарь после возвещения о "возврате солнца с лета на зиму" отсиживал 24 часа в темнице Ивановской колокольни. Тогда зимний солнцеворот отмечали не 22-го, в начале солнцестояния, а 25 декабря, когда "хоть на воробьиный скок да прибудет дня".

Охотники уверяли: с солнцеворота медведь в берлоге на другой бок переваливается. В день солнцеворота деревенские хозяйки рассыпали из правого рукава гречиху перед курами, чтоб раньше занеслись. По глухим местам, где дольше всего продержались обычаи далеких пращуров, под солнцеворот жгли костры в честь живоносного светила. А наутро сообща выходили за околицу зазывать солнце повернуться.

Солнышко, повернись,

Красное, разожгись!

Красно солнышко, в дорогу выезжай…

Затем собирались скатывать с гор колесо, которое в представлении древних олицетворяло собою солнце. Забава оканчивалась сжиганием колеса возле проруби. При этом пелось:

Колесо, гори-катись,

С весной красною вернись!

Детвора каталась с гор на салазках, на скамейках с полозьями, на ледышках. Девицы и молодицы выносили донца для прядева и скатывались на них с круч. На солнцеворот приметливые люди, само собой, присматривались к солнцу: если светло, лучисто – новогодье простоит морозным, ясным; коли хмуро и на деревьях повиснет иней – теплым и пасмурным.

С солнцеворота небо выше и голубее. В морозы оно и вовсе очищается от облаков, проливая холодный свет на заснеженные просторы. Глухозимье отходит.

29 декабря – "Аггей иней сеет". Коли сильный мороз затрещит- стоять ему до Крещенья (19 января). Солнце теперь все чаще будет озарять снега яркими лучами, все выше подниматься в движении по небесному своду. В такие солнечные дни особенно морозно.

Трещит морозный январь, льды впросинь красит. С прибавкой света и холода прибавились. И все-таки: "Новый год – к весне поворот",- говорили люди.

С пойм и полей пролегли полозницы к скотным дворам: время возить корма от стогов и скирд. Впереди – другая половина стойлового периода.

Много сейчас хлопот по прокорму у бодрствующих обитателей леса. Об этом рассказывают следы на снегу. Лосиные, заячьи, волчьи, лисьи. Понаслежено птицами и мышами. Их мелкие строчки напоминают замысловатую вышивку.

Долбежник-дятел из коры и заболони извлекает губителей дерева: златок, стригунов, стеклянниц, усачей. Возле дятла порхают синички, овсянки, поползни, пищухи. Всем им дает поживиться Тук-Тукыч.

В высоченном небе редеют куртинки далеких облаков. Солнце в столбах, ярких, как само светило. Иногда кажется, что оно в крестах, с ушами, в рукавичках или в кольцах. Все это признаки устойчивых морозов. Это явление объясняется так: находясь в беспрестанном движении, скопления ледяных кристалликов, из которых состоят переохлажденные облака, своими поверхностями преломляют поток солнечных лучей, отражая их на чистом просторе неба.

В царстве холода, в Якутии, палящий мороз проделывает и совсем невиданные штуки. На стуже человек отчетливо слышит шуршащие звуки, будто кто зерно сыплет под ноги. Такое явление сибиряки называют "шепотом звезд" – происходит оно от моментального" превращения капелек выдыхаемого пара в снежную пыль…

Январь – середина зимы. Впереди еще будут и жгучие холода, и седые вьюги, но уже отходит пора тусклых, коротких дней. Солнце повернуло на лето – это ль не радость! Зимний солнцеворот – самое заметное и самое радостное событие сезона. Исстари такое астрономическое явление отмечали ликованием: в честь светоносного солнца зажигали костры, скатывали с гор горящее колесо. Прибавка света означала, что на смену дряхлеющему году заступает во всем величии новый год, а с ним и новый цикл земледельческих работ.

Поскольку аграрная обрядность непосредственно отображает трудовую деятельность людей, то и Новогодье – рубежная дата начала большого круга обрядов,- естественно, связано с производственной жизнью народа. Русские люди издавна справляли Новогодье сразу же после зимнего солнцеворота: землепашество – главное их занятие в прошлом – всецело зависело от тепла, посылаемого солнцем. Стало быть, и обрядность в основном посвящалась солнечному культу. У народов скотоводческих Новогодье приурочивалось также к своему занятию: ненцы его приспосабливали к оленеводческой практике, монголы свой "цагаан cap" – белый – месяц – отмечали в феврале, сообразуясь с охотничьим промыслом.

Солнечное происхождение новогодних празднеств, видно, досталось русским со времен язычества, потому-то эту обрядность вполне можно назвать реликтовой. Интересно, что, когда христианские миссионеры перенесли в Древней Руси новолетие на март, а с 1348 года – на сентябрь, простые люди Новый год по-прежнему отмечали после зимнего солнцеворота. Никакие угрозы церкви не смогли изменить исконную традицию. С 1700 года летосчисление в нашей стране ведется с января. Только с этой поры народные новогодние забавы и увеселенья получили признание, больше того, правящие сословия придали им даже некоторую светскость, а князья церкви попытались согласовать православную обрядность с народной, уходящей корнями в языческую старину. Но ни светскость, ни бытовое православие не переделали народную новогоднюю обрядность: она, как и раньше, выражала свою аграрно-солнечную сущность, свою крестьянскую подоплеку. Впрочем, это относится ко всей календарной поэзии русских людей.

Предновогодье и первые дни нового года обыкновенно называли Святками. Продолжались они двенадцать дней. С 7 по 14 января (нового стиля) их называли святыми вечерами, с 14 до 19-го числа Святки слыли как страшные вечеpa. Деление новогоднего периода на светлую и темную части восходит к весьма отдаленным верованиям, когда полагали, что радость от разгорания солнца и увеличения дня непомерно бесит вредоносную нечисть, подстраивающую всяческие козни на вечерних игрищах крестьян. Согласно же христианским легендам бог, справляя рождение сына, на радостях отворяет ад, чтоб выпустить оттуда бесов повеселиться на празднике.

Накануне Святок – рождественский сочельник. К этому времени в избах делали большую уборку: мыли потолки и стены, скоблили ножом и натирали можжевельником полы. Ходили в баню, меняли белье, накрывали соломой стол. Ели в сочельник по-строгому: капусту с квасом, хлеб, взвар или сочево, вроде компота из яблок, груш, слив и вишен. Пожилые люди старались не есть "до звезды". Вечером на стол ставили скудную кутью: разваренную пшеницу или ячмень с черемухой, а кто побогаче – рис с изюмом. Стряпухи начинали готовиться к завтрашнему пированью: затирали пироги, ставили блины, затевали "прикуску" – печенье, месили кислое тесто для пышек.

Когда совсем смеркнется, по домам ходила Коляда – в вывороченной шубе, с звериной маской на лице, при ухвате или палке. "Уродилась Коляда накануне рождества",- распевали за окнами колядовщики- деревенские парни и девушки. Постращает Коляда детей, напотешит взрослых да и уйдет с толпой к соседям. Колядовщики на Святках еще дадут много представлений, в рождественский сочельник же они совершают как бы свой первый обход.

Когда-то Коляду воспринимали не как ряженого, Коляда была божеством, причем одним из влиятельных. Коляду кликали, зазывали, как это делали и по отношению к божествам меньшим – Таусеню и Плуге. Коляде посвящали предновогодние дни, в его честь устраивались игрища, учиняемые впоследствии на Святках. Последний патриарший запрет на поклонение Коляде был издан 24 декабря 1684 года. Полагают, что Коляда признавалась славянами за бога веселья, потому-то его и призывали, кликали в новогодние празднества веселые ватаги молодежи. Кстати, когда в течение долгих столетий из народной памяти исчезло божественное значение Коляды, этим словом стали называть не только рождественского лицедея – ряженого, но в некоторых местах (например, на Тамбовщине) огородное чучело, а "колядовщиками" ругали нищих. Таков был конец языческого кумира…

В Сибири, на Енисейщине, колядовщики на Рождество распевали "Виноградье". Хор подростков, а иногда и взрослых "робят" отправлялся со звездой в руках под окна изб. Сперва испрашивалось позволение хозяев пропеть "Виноградье". Если позволялось, толпа входила в избу с благодарственными словами:

Как хозяин во дому, будто пан во раю;

Как хозяюшка во дому, будто пчелочка во меду;

Малы детушки во дому, как оладышки во меду…

Если колядовщиков не впускали, они подхватывали совсем другое: "Хозяин во дому, что дьявол во аду" и т. д. Обыкновенно в каждой избе колядовщики находили радушие и гостеприимство. После обращения к домохозяевам и их деткам запевала и хор исполняли "Виноградье":

Запевала. Как по морю, морю синему…

Хор. Виноградье красно-зеленое!

Запевала. Ходил-гулял сокол-корабль…

Хор. Виноградье красно-зеленое!

И т. д.

"Виноградье" рассказывало о соколе-корабле, который на якорях "не стаивал", а носился по синему морю двенадцать лет "со полуночью". Хозяином сокола-корабля был Илья Муромец, кормой управлял Полкан-богатырь, палуб-щиком состоял Добрынюшка, а накидчиком – Алеша Попович. И вот повстречался им в море турецкий струг. Хан приказывает своим "робятам" Илью Муромца во полон взять, "Полканушку секи-руби; Добрынюшку под товар клади; Поповича Алешу во синя-море кидай"! Илья Муромец, услышав такие слова:

Сапог о сапог поколачивает,

Сам к сапогам приговаривает:

"Сапоги вы, сапоги, издалеча везены,

Издалеча везены, из матушки-Москвы!"

А тугой лук сам потягивает,

Калену стрелу накладывает…

Испугались недруги, разбежались по своим стружкам да и пропали:

Не приведи на сиие-море бывать,

На сине-море бывать,

Илью Муромца видать,

Не нам, не детям, не внучатам,

Не внучатам, не правнучатам!

Виноградье красно-зеленое!

Пожелав хозяину "многая лето" и получив вознаграждение, хор отправлялся к другой избе.

Между прочим, в тексте этого "Виноградья" явно угадываются былинные мотивы. Здесь и герои излюбленного богатырского эпоса, и непомерная их сила, повергающая напасти. Да и поэтика тут былинного склада.

На звезде, которую несли колядовщики, изображали бурное море, корабль и богатырей на нем. Середину звезды делали из короба сита, в который вставляли рисунок корабля и свечу, снаружи короб оклеивали промасленной бумагой и углами с бахромой. Звезду насаживали на рукоятку.

На второй день после Рождества начинались святочные забавы и увеселения. С большой выдумкой изготовлялись маски, которые до XVI века называли харями и рожами. Для маскарадов рядились медведями, козами, слепыми лазарями, бойцами, старухами и даже курицами – рукава вывороченного полушубка натягивали на ноги, крючки застегивали по спине, полусогнутому на голову надевали маску с гребешком, сзади привязывали хвост. Многие шутники свои щеки мазали сажею или натирали кирпичом, искусно приделывали усы, на голову натягивали косматые шапки.

В средневековые времена, чтоб не уронить благочестие, люди сторонились, боялись масок. Полагали, что, изображая животное, человек теряет свой образ. Маскирование, или, как тогда говорили, "машкарование", было уделом скоморохов. Но и скоморохи нередко преследовались за перевоплощение: их ловили, приводили в съезжие избы, где для первого раза наказывали батогами, а для второго – секли кнутом и взыскивали пеню по 5 рублей. Бубны, домры и гудки ломали "без остатку"; маски предавали огню.

Наперекор такому осуждению грозный царь Иван Васильевич на Святках не только звал в свои палаты скоморохов, но и, облаченный "в преиспещренные машкары", сам пускался с ними в неистовый пляс. Переряженными плясали и его приближенные, а кто отказывался надеть маску, предложенную царем, жестоко наказывался. Был даже случай, когда за отказ принять маску разгневанный Грозный лишал жизни титулованных особ. Так, к слову, погиб князь Михаил Репнин.

Большую страсть к лицедейству и маскированию питал самозванец Лжедимитрий. Недаром на его труп, брошенный на Красной площади в Москве, народ положил маску, волынку и дудку, с приговором: "Долго мы тешили тебя, обманщик! Теперь сам нас позабавь!"

Маскарады с ряжениями и играми вошли в широкий обиход только в петровские времена, когда отменили всякие гонения на обрядовые увеселения. По улицам стали ходить толпы ряженых, во всех домах веселье не кончалось до глубокой ночи. В домашних театрах вошло в моду давать спектакли. Запрещалось только (и то с 1750 г.) "в платье, приличном к комедии" появляться на улицах. Повсеместны стали и святочные гадания. Особенно в их силу верили под Новый год (по-теперешнему, с 13 на 14 января).

Людей крестьянствующих, естественно, в этот вечер больше всего волновал будущий урожай: какой хлеб больше уродит, будет ли лето ненастным или сухим, долго ль протянется зима? Чтобы предсказать урожай того или иного злака, убеленные сединами старики отправлялись под Новогодье в риги, набирали там соломины с колосками разных хлебов, затем отправлялись чародействовать по оврагам. Там они втыкали соломины в снег и уходили. Наутро шли читать предвещания: какая соломина покроется инеем, тот злак и будет в предстоящем году урожайным.

Ну а молодежь гадала о своей судьбе: девушкам хотелось знать о суженом, о свекрови, о доме, где придется жить; парням – о невестах. Гадали на вечеринках и посиделках, в банях и возле храмов. Для вечеринок нанимали избу вдовы или солдатки.

Разнаряженные во все праздничное девушки рассаживались на лавках вдоль стен избы, а парни садились напротив на скамейках. Посреди ставили стол. Сваха, хозяйка избы, накрывала стол скатертью, нянюшка ставила блюдо с водою. Присутствующие снимали перстни, кольца и серьги, клали на стол, загадывая при этом желание. Сваха приносила платок, накрывала им блюдо, а нянюшка сверху клала кусочки хлеба, соли, угольки и печную глину. После песни хлебу да соли все это бросали в блюдо, куда затем клали перстни, кольца и серьги. Запевалась подблюдная песня, восхваляющая жениха и невесту:

Катилося зерно по бархату.

Слава!

Еще ли то зерно бурмитское.

Слава!

По окончании песни все затянут припев:

Да кому мы спели, тому добро,

Кому вынется, тому сбудется,

Скоро сбудется, не минуется.

Любили петь и о том, как "за рекой живут мужики богатые. Гребут золото лопатами, чисто серебро лукошками". После каждой песни сваха трясла блюдо, затем вынимали одну из вещей. По содержанию песни и судили о предстоящей судьбе владелицы или владельца вынутой вещи. Толкования эти были чисто местные, в разных русских краях- свои.

Подблюдные песни завершались "хоронением золота". Игра эта была такая. Одна из девушек брала кольцо (оно в гаданиях олицетворяет супружеский союз, брак), бывшее в блюде, и ходила вдоль рядка подруг, сидевших сложа руки. Когда хором затягивали песню, девушка незаметно вкладывала одной из сидящих кольцо в руки, а та передавала его так же незаметно в руки другой подруги. Песню при этом пели такую:

Уж я золото хороню, хороню,

Чисто серебро хороню, хороню,

Я у батюшки в терему, в терему,

Я у матушки в высоком, в высоком.

Пал, пал перстень,

В калину, в малину,

Черную смородину.

Гадай, гадай, девица, отгадывай, красная! И т. д.

После песни девушка, пускавшая по рукам кольцо, начинала отгадывать, у кого оно теперь. Если отгадает – игру оканчивают, ошибется – продолжают. Напоются, наиграются, затем примутся за ярый воск: растопят и. выльют в воду. По отлитой фигуре судили загадавшей о судьбе.

Ряженые под Новогодье водили "кобылку": двух парней связывали спина к спине, передний держал вилы с насаженной соломенной головой лошади. Сверху "кобылка" покрывалась попоной, на которую усаживался мальчик-всадник. Образ лошади, конечно, был весьма дорог для крестьянина-землепашца.

На Новогодье в старой русской деревне "кликали овсень". Колядовщики, а в иных местах – пастухи, ходили по домам разбрасывать из рукавов зерна – на плодородие. Если встречали приветливо, кликающие пели песню, в которой сулили хозяину густую, ужинистую рожь, от которой "ему с колоса осьмина, из зерна ему коврига, из полузерна пирог". Хозяева благодарили колядовщиков "козульками" – фигурным печеньем и пирогами. "Кто не даст пирога- мы корову за рога",- стращали балагуры.

Для этнографов долгое время было загадочным происхождение слова "овсень". Одни исследователи народного быта утверждали, что слово это происходит от овса, которым обсыпали, обсеивали в Новогодье, другие "овсень" возводили к языческому божеству Авсеню или Таусеню. И только языковеду А. А. Потебне в 80-х годах прошлого столетия удалось доказать, что слово "овсень" связано с старинным названием января – просинец, иначе со словом "прояснять". После хмурых, рано вечереющих дней становится светлее. Это еще раз подтвердило, что новогодние обряды прежде всего аграрно-солнечного происхождения.

Кстати, богословы, подгоняя свои воззрения к "круговращению времян", к временам года, старались по-своему истолковать посветление дня в январе. Так, Григорий Нисский, живший в IV веке нашей эры, в одном из своих "Слов" замечает: "Ныне мрак начинает умаляться, и свет, увеличиваясь более и более, сокращает пределы ночи. Гибельная ночь греха, вырастая до последней крайности и беззакониями всякого рода доведенная до крайней степени нечестия, ныне начинает умаляться и редеть". Иными словами: обновление года необходимо, чтобы очиститься от накопленных прогрешений…

Но вот и новогодний, щедрый, или, как говорили когда-то, Васильев вечер. Крестьянские семьи усаживались в эту пору разбирать свиную голову. По народной символике свинья олицетворяет плодовитость, благополучие. Чтобы во весь год дому сопутствовал достаток, и усаживались "вепреца ломать": глава семьи разделял вареную голову на части, раздавая куски по старшинству. Самый маленький из ребят залезал под стол подражать хрюканью поросенка. Кости со стола хозяйка выкидывала в свиной закут: пусть свиньи не переводятся. Потом семья принималась есть кашу, затертую из разных полевых злаков и гороха. Перед тем как выложить кашу из горшка и сдобрить ее конопляным маслом и медом, приметливые хозяйки присматривались к тому, как она выглядит в горшке: коли каша румяная, раздымчатая – предстоящий год сложится удачливым.

Днем на Святках устраивали санные катания. Дуга в дугу саней по пятьдесят выстраивались поездом. В Сибири в ходу были рысистые бега: иноходцы и рысаки вихрем мчались под гиканье удальцов.

На Святки повсеместно на Руси справляли свадьбы. Считалось, что это время вплоть до Масленицы – лучшее для игры свадеб. Много невест на Святках дожидалось сватов, потому-то январь иногда даже в официальных старинных документах называли "свадебником". Так и писали: "От свадеб до Вербной недели", или: "Приехал о свадьбах".

В посленовогодний период Святок, в так называемые страшные вечера, оберегали хлебные амбары, дома и скот от проделок нечистой силы.

Под Крещенье последний раз совершались гадания. К разнообразным способам предсказания судьбы относится и бросание обуви за ворота, опоэтизированное В. Жуковским в романтической балладе "Светлана". Помните: "За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали". Куда покажет носок – в той стороне и замужем быть.

Со Святок по деревням начинали готовиться к весне: отбирали семенной хлеб, чинили сбрую, закупали земледельческий инвентарь. В лесах заготовляли бревна для срубов, чтоб загодя по снегу вывезти их на усадьбы. Весь уклад крестьянской жизни наполнялся новым содержанием. Главное теперь – подготовка хозяйства к весне.

19 января – крещенские морозы: "Трещи, мороз, не трещи, а минули водокрещи". Ясная и холодная погода – к засушливому лету; пасмурная и снежная – на обильный урожай. Завтра перезимье о весне весть подаст: в стужу почудится желанное времечко.

Чем морознее, тем яснее. Но стоит завечереть – сумерки наглухо обхватывают день. Повиднеет только от "волчьего солнышка" – бледнолицей луны да от звездных высыпок. Светлая ночь зимой восхитительна!

21 января следили за ветром: подует с юга – посулит грозное лето. На Григорья (23 января), конечно, свои поверья. Ежели на стога и скирды иней выпадет – лето предстоит сырое да холодное. 24-го: "Федосеево тепло – на раннюю весну пошло". Окольная молва не обошла и следующее число: "На Татьяну проглянет солнышко – к раннему прилету птиц". Снег на Татьяну – лето дождливое. А вот 29-го морозяка пробежал леском окоченелым, распарывая шубы стволовые.

На морозе и старик вприпрыжку идет.

Мороз и железо рвет, и на лету птицу бьет.

В узорочье кружев обрядились голые кусты, а мохнатые елочки, прикидывая обновы, так и не сбросили белые шубки, накинутые в оттепель при мокром снеге. Только их пружинистые ветки способны выдерживать груз тяжелой кухты. Другие б деревца снеговал загубил, а елочкам хоть бы что: от стоп до маковок – вылитые белые пирамидки.

Белое покрывало полей прошито строчками следов. Возле душистых стогов клевера наслежено русаком. На отшибе, в чернобыльнике, у косого – одна из лежек. В метель и холода заяц разгребает снег, укладываясь в глубокую ямку. Сверху логово заволакивается поземкой, и наш зверек становится обладателем белой горницы – теплой норы. В оттепель русак предпочитает открытую лежку, с нее и отлучается в сумерки на кормные угодья.

Когда-то эта пора слыла полукормицей: домашней живностью половина зимнего корма съедена. Скрипели набитые душмяным сеном возы, раздвигая полозьями пышные сугробы. Из глухих деревень отправлялись в извоз в Москву, где содержалось великое множество выездных, ломовых и рысистых лошадей. Предместья города походили на хутора и слободы. Зерновым фуражом, раскиданным у коновязей, пробавлялись стаи голубей и воробьев. А сумерками к сенникам забегали зайцы-русаки.

И ныне московская фауна не так уж бедна. В парках и скверах то и дело встретишься с пиршеством пернатых гостей. Вон под рослой рябиной натеряна мякоть плодов. Это снегири облегчали крону, изреживая красные кисти. Рябина на морозе здорово прозябла, провяла, сахару понабрала, вот от ее плодов и не отказываются снегири, отъедаясь вкусными семенами.

Ползимы миновало. К концу января фенологи отметят исчезновение пуночек – наших полярных гостей: на родину отлетят. Занимается пора гона у волков и лис, сопровождаемая отчаянными поединками среди соперников. И конечно, фенологи отметят главную новость средизимья – прибавку света. С облегчением, с радостью встречает живая природа весть о приросте долгоденствия.

Заканчивает январь Афанасий-ломонос: "Афанасий да Кирило забирают за рыло". Лютует зима, стужи поддает. "Афанасьевские морозы шуток шутить не любят",- причитал предусмотрительный деревенский люд, влезая в кожухи да полушубки. В легкой одежке страсть как холодно. А впереди морозы еще строже: "Это не диво, что Афанасий-ломонос морозит нос, а ты подожди Тимофея-полузимника (4 февраля), тимофеевских морозцев".

На смену лютому январю заступил февраль-вьюговей. Поначалу он почти неотличим от своего предшественника: с такой же стужей, с такими же звездистыми, ознобными ночами.

В Древней Руси февраль замыкал год, поэтому прозывался он "сеченем". Называли его еще "межень" – календарная межа зимы и весны, "снежень" и "лютый" – от снегопадов и морозов, приходящихся на эту пору. И все-таки самое меткое прозвище февраля – "бокогрей": на солнечной стороне сугрев заметен.

Не признает еще всерьез весны лиходейка-зима. Не сдает, а укрепляет позиции, возводя оборонительные валы из снега, отковывая тяжелую броню изо льда. А уж солнце другим стало – неостановимо льются лучи-веснопевцы. Где прижгут снег на крыше – расставят оттянутые клинки сосулек. Правда, светило пока с полдневной стороны смелее, с северной же его взгляд смирен и тих. Еще морозы завернуть могут, но: "Февраль сшибет рог зиме".

В феврале от воробья стена мокра.

Батюшка-февраль пришел, мужик зиму перерос.

В феврале зима с весной встречается впервой.

Февраль-сечень – сечет зиму пополам.

Февраль – месяц лютый, спрашивает, как обутый.

Не выходит у крестьянина из головы дума о весне: какой она соберется да когда настанет. 1-го числа, на Макарьев день, судили-рядили: коли погода ясная – весну ожидали рано. Февральские приметы чаще всего обращены на предугадывание теплого времени года. Вот и 2-е число отмечено тем же смыслом: "На Ефимия в полдень солнце – к ранней весне". Ежели средь этого дня метель разыграется – вся Маслена метельная.

4 февраля – Тимофей-полузимник, ползимы прошло. Сколько таинств в осмотре зимовника! Без стука, тихонечко открывает пасечник омшаник. Прислушивается. Если жужжание еле слышно – пчелы покойны, переносят зиму легко. Беспокойное гудение – нехорошо. Часто в этом повинны мыши. Навив гнезда в ульях, они могут погубить даже сильные семьи. Пчелы не терпят шума, чужого запаха, неприятного соседства. Зимой у них от этого бывает изнурительный понос, от которого погибает не один рой.

При зимовке пчел на воле пасечник укрывает ульи снегом, подсыпая утепляющий холм. На дворе трескучие морозы, а в колоде тепло. С первой проталиной вызволятся пчелы из келий, облетятся – и понесут пахучий взяток с цветиков да сережек.

Курятся овины и сушилки, из риг доносятся перестуки цепов. А уж пора сохи ладить, бороны чинить, телеги поправлять. Кто связан с коноплей, у того свое занятье: хрястает мялицей моченую соломку, отдирая костру от луба.

В сумерках гудит метелица столбовая. Ошалелый ветер горстями разбрасывает холодную снежную крупу, завивает в свитки подгоняемую ветром поземку, промозгло стонет в безраздельной удали.

"Вьюги да метели под февраль налетели". В загадке, передаваемой искони от старого к малому, о вьюге говорится так:

Вдоль села бежит кобыла весела. Под конец хвоста у ней кошель овса, бежит да потряхивает.

Потряхивает снегом, пухнут искрометные сугробы. А о морозе своя загадка сложена: "Старик у ворот тепло уволок, сам не бежит и стоять не велит".

Крутые морозцы крепчают к вечеру, лютуют. Глухари, тетерева, рябчики и мелкие пташки – пуночки и чечетки с маху ныряют в сугробы, зарываются и так коротают стужу. Ведь в сугробе теплее, чем снаружи.

Выше вздымаются косяки сугробов, тверже лубенеют, заволакиваются речки. "Бокогрей" щедр и на снег и на холод. Утрами припадают туманы. Особенные они по оврагам и лощинам: вровень с краями впадин плотная тонкая дымка вроде настила.

6 февраля Аксинья-весноуказательница на дворе. Ну-ка, что она предскажет: "Какова Аксинья, такова и весна; на полузимницу вёдро – весна красная". Запомнилась Аксинья поселыцине как полухлебница (до нового урожая надобно хлеба не менее съеденного). Неутешительно звучала истина: "На полузимницу дорогу переметает, корм подметает". Крупной скотине овершье приходится задавать – слежавшиеся остатки стогов. Душистого сенца да повительки ягнятам подбросить, телятам, а корове его лишь перед дойкой.

10-го – Ефрем: ветер понесся – к сырому году. На четвертый день после Ефрема – Трифон, на него предсказателем оказывалось ночное небо: коли звездисто – к поздней весне.

На Сретенье, 15 февраля, зима с весной встретилась. Свесились с крыш сосульки-переростки, затенькали робкие капели, на солнышке весной потянуло. И пусть метель-свистунья выводит свои напевы и мороз засилье берет, на Сретенье испокон веков первую встречу весны справляли. А делалось это так. К вечеру детвора выбегала на сугробы закликать солнышко показаться "из-за гор-горы". Проглянет оно сквозь наволочь – первая встреча с весной прошла благополучно, а не увидят солнышка – ожидай строгих власьевских морозов (24 февраля).

Глубокие снега захрясли, подернулись настом, внатруску лишь свежий, перегоняемый ветром снег.

На окнах мороз еще выводит свои художества, а уж воробьи по-вешнему заватажились. То все нахохленные сидели, а теперь оживились, расчирикались на полдневной стороне карниза. Видать, капель бодрит.

На Сретенье зима весну встречает, заморозить красную хочет, а сама, лиходейка, от своего хотенья только потеет.

Темные стволы одиночных деревьев заметно нагреваются, теплеют. Возле комлей пестреют затайки, снег как бы опален, подался.

На Сретеньев день тепло льды опятнает.

На Сретенье кафтан с шубой встретился.

На Сретенье цыган шубу-продает.

О весне судили так: ежели на Сретенье установится оттепель – весна ранняя и теплая, коли холода завернут – весна холодная; выпавший в этот день снег – к затяжной и дождливой весне. "Если на Сретенье снег через дорогу несет – весна поздняя и холодная".

Февраль – кривые дороги. Копытный след мелок, куда ни сверни, проедешь, только сугробы да раскаты – в объезд. Петляет из-за них дорога, искривляется.

Февраль у зверей – свадебник. Сила, выносливость, ярость непременно берут верх, обеспечивая отбор на право иметь потомство. Волки и лисы, пробегая обочинами дорог, полями и оврагами, оставляют на межевых столбиках, вешках, на кустиках или просто на снежных выступах мочевые метки, "рассказывающие" другим зверям о том, кто побывал здесь и какого возраста. Чем выше метка, тем сильней и матерей зверь. Звероловы, зная об этой повадке животных, искусственно наносят мочевые метки, а рядом с ними скрывают капканы. Четвероногие, стремясь на привычный сигнал, не замечают ловушки. Трофей обеспечен.

Свадебные состязания волков сопровождаются стычками и грызней: на стороне сильного – закон клыков. Только после спаривания волки устраивают логова. Излюбленные места – лесные крепи и болота. Обязательное условие – близость водопоя.

Со светом прибывает и тепло. Рыболовы-подледники уже на себе проверили весну света – лучезарную улыбку оцепенелой природы: на их лицах бронзовеет оздоровляющий загар. Видно, не зря толкуют, что время, проведенное на рыбалке, в возраст не засчитывается.

На говорливой речке, подле живой воды, любо сейчас наблюдать за оляпкой – за пернатым водолазом. Нырнет оляпка в струю, пробежит по каменистому дну – и выскочит суха и невредима. А в клюве, глядишь, иль сонный жук, иль – пуще того – маленькая плотвичка. Так возле воды и пробавляется. В воде оляпка подгоняет свой бег крылышками; короткий хвост, как руль, помогает мгновенному повороту. Темная окраска пера сливает оляпку с живой водой…

Февраль синевой примечателен. Приглушенный синий отблеск сугробов, опушек, светлых деревенских улиц. Сколько затаенного лиризма, почти звучности в этих сокровенных зимних тонах!

Зима молодецкая, славная раскрасавица, как не любить тебя нам, северянам! И летом ты подгоняешь к проворству, а когда придешь, мы уж ждем тебя: студи и зноби – хозяйственным нипочем. Зато научишь ценить теплые дни, горячее время. Хлопоты при тебе веселы, и труд неразлучен с песней и шуткой. Вот и выходит, люба и ты нашему сердцу!

17 февраля – студеный Николай. Ударяют морозы. К 23-му числу приурочено такое разнословье: "До Прохора старуха охала: "Ох, студно!" Пришел Прохор да Влас: "Никак скоро весна у нас". Но власьевские морозы (24 февраля) круты, пробирают до костей. И все-таки след от полозьев осклиз: "Прольет Власий маслица на дороги – зиме пора убирать ноги".

В Древней Руси Власьев день посвящали Велесу – покровителю скота. Хотя последний языческий идол коровьего бога был повержен в Ростове-Ярославском еще в XII веке, как заступник стад Белее почитался долго и потом. К его дню приноравливали самые разнообразные обряды по сохранению скота от падежа: кропили коров водой, кое-где для этого сгоняя их к центру села. Следующей ночью пастухи выходили на перекресток окликать звезды, призывая, чтоб овец по дворам было не меньше, чем звезд на небе.

Завершается зима. В ознаменование победы сил света и тепла над силами холода и устраивались всенародные масленичные гулянья. Масленица – самый раздольный и веселый праздник. Божество зимы Морана уступает свое владычество Ладе, олицетворяющей весну.

Целую неделю веселилась на радостях сельская и посадская Русь. На то она и широкая или, как еще говорили, "честная госпожа Масленица". Каждый день масленичной недели имел свое имя.

Понедельник называли "встреча". Рано утром гурьба ребятишек отправлялась вздымать снежные горки, поливать их водой и раскатывать. Особо красноречивые из ребят повторяли бабушкино причитанье: "Душа ль ты, моя Масленица, перепелиные косточки! Приезжай к нам в гости на широк двор – на горах покататься, в блинах поваляться, сердцем потешаться"…

Выстроят горы ребятишки и разбегутся по домам блины есть. Их сменяют на улице взрослые. Сначала они с песнями и плясками провозят мимо окон чудо-дерево, разнаря-женное бубенцами, колокольчиками, цветными лоскутами. Затем принимались возить Масленицу – весельчака, переодетого женщиной. Этому весельчаку подавался целый санный поезд. В передние расписные сани – "корабль" впрягали гуськом десяток, а то и больше лошадей, на каждой лошади сидел верховой с метлой в руках. Кто играл Масленицу, увешанный вениками, с балалайкой, выставлялся в санях повыше. И пошла потеха! Санный поезд, переполненный нарядными девушками и парнями, трогался под перезвоны и песни. Так объезжали улицу за улицей.

Вторник называли "заигрыш". Начинались игрища. Толпы разнаряженных скоморохов веселили, потешали, кто как мог, кто во что горазд. За потеху угощали брагой, пивом и, конечно, блинами.

Среда – "лакомка", за ней – "разгуляй-четверток". Вершина празднования отмечалась взятием снежных городков. Деревенские молодцы выступали за осажденных или осаждаемых. В баталиях по взятию снежных городков участвовали и пешие и конные. Такая игра в войну доставляла нашим предкам особое удовольствие.

По деревням на широкий четверг составляли потешный "поезд". Под Клином, например, он выглядел так. На сани-розвальни ставили тонкое бревно – слегу с надетыми колесами. На верхнее колесо усаживался весельчак-прибаутник в белом балахоне. В сани вскакивала разодетая молодежь, и "поезд" с гиком и песнями выносился шестеркой коней на улицы. На первом коне сидел верховой в кафтане, перехваченном крест-накрест кушаками, на плечах у него развевались соломенные эполеты. Впереди всех скакали дети.

Пятница слыла под именем "тещиных вечеров": зятья ходили в гости к тещам. В субботу – "золовкины посиделки". В этот день, как и в пятницу, было обыкновение навещать родных, находить веселье в кругу близких людей.

Воскресенье – "прощеный день". Прощались с Масленицей, с сытым празднованием. Просили у родных и знакомых прощения за нанесенные обиды: "Да не зайдет солнце во гневе нашем". И, высказав, что на душе лежало, принимались за песни да пляски. Праздник есть праздник.

В Москве любимыми местами народных гуляний слыли набережные Москвы-реки и Неглинной. Тут не только вдоль берега, а и на льду ставились шатры, палатки, шалаши, крытые где рогожками, где лубком. Главный шатер- "колокол" был украшен зеленой елкой, а над древком полоскался нарядный флаг. Вдоль торговых рядов разносчики предлагали блины, пряники, орехи, цареградские стручки; сбитенщики угощали сбитнем (вроде чая), а буз-ники наполняли плошки и крючки (ковши.- А. С.) бузой – легким напитком. В балаганах показывали представления, тягались силой, забавлялись фокусами.

Кое-где вздымали снежные и ледяные горки, с которых катались на салазках, лубках и бычьих кожах. Шумно бывало на качелях и каруселях. Любители санных гонок собирались в сельце Покровском, где задавали рысистые состязания…

Продержится, постоит вьюговейный февраль, и отсечется зима от весны. Недаром же он календарной межой, "сеченем" в году приходится. Февраль зиму выдувает.